[ перевод с французского из сборника "Сказки и легенды Бретани" ]
© Yves Pinguilly, 2010
© Joelle Jolivet, иллюстрация
© Александр Андреев, 2011, перевод
Послушайте, коль интересно,
Вот эту маленькую сказку,
В которой вовсе нет обмана,
Ну разве что словцо-другое.
*
Парень был из Коаду, и это почти всё, что о нём можно сказать. Как все, он болтался в животе своей матери, словно жёлтый цветок дрока на ветру или как ягода шиповника на песчаной пустоши. В день, когда он решил появиться на свет, мать, у которой никогда не было настоящего мужа, пряла лён у соседки Матиг. Может, он слишком сильно упирался головой, торопясь глотнуть свежего воздуха? Так или иначе, как только он оказался рядом с пучком льна, мать его скончалась с последними родовыми схватками.
Пришёл он в мир один-одинёшенек, и не было у него ни отца, ни матери, чтобы научить его влачить нищету через все времена года. И воспитывать его взялась Матиг, чья когда-то белая кожа уже покраснела от прожитых лет.
В день его рождения вечно рыщущий в поисках заблудших душ дьявол наверняка слонялся неподалёку... потому что искупать малыша в водах фонтана Сент-Ильтюд догадались сразу, а вот окрестить его никому и в голову не пришло!
Годы шли, и парень стал живучим, как лоза, хотя так и не крестился – ни епископ Доля, ни кюре, приходившие служить мессы, об этом не позаботились. Такие вот дела.
Имени у него не было. Никогда не имевший отца, сразу потерявший мать, не омытый крестильными водами, так он и жил без имени, но уж то, что это парень из Коаду, мог сказать каждый.
Когда он не приглядывал за деревенскими петухами и не готовил землю к посевам овса, то помогал соседям забивать свиней. Частенько он ходил ловить рыбу в водах Триё на простую льняную нитку да изогнутую булавку, с любовью позаимствованную из шитья Матиг или из её шиньона.
Однажды – дело было в мае – случилось невероятное. Он удил рыбу, впервые в жизни задумавшись о том, что парень без имени – это, в сущности, никто, и вдруг почувствовал, как кто-то или что-то дёргает булавку на конце удилища. Подождав, пока речку перелетит славка с чёрной головой, он лёгкой подсечкой вытащил удочку. Из воды показался славный пескарь, огромный, как два больших пальца его руки. Он уже приготовился вспороть рыбине брюхо, чтобы выпотрошить и отнести свеженькой к столу Матиг, как вдруг пескарь взмолился:
- Нет, не убивай меня! Пощади, отпусти обратно в реку, дай дожить хотя бы до устья!
- Ух ты! Вот это да! Как же ты, рыба, говоришь человечьим голосом?
- Так вот и говорю... Отпусти меня, пожалуйста, ты об этом не пожалеешь.
- Как так?
- Если ты меня пощадишь, я дам тебе две свои чешуйки. Можешь хранить их, сколько хочешь, а можешь расстаться и с одной, и с другой, если попросишь у них что угодно. Они в любой момент исполнят любое твоё желание.
На том и порешили, и пескарь тут же вернулся в воду. А парень остался один с двумя чешуйками в руке даже раньше, чем перестал удивляться. Но пока он смотрел на славку с чёрной головой, перелетавшую речку обратно, ему в голову пришло желание, которое можно загадать первой чешуйке.
- Скажи мне, чешуйка, сверкающая ярче серебра, как мне найти своё имя, настоящее имя, которого у меня до сих пор нет?
Повторять вопрос ему не пришлось. Голос из ниоткуда сказал ему прямо в ухо:
- Мальчик мой, иди на юг, прямо на юг, и не пройдёт и года, как ты найдёшь там имя: своё имя.
Тем же вечером он попрощался с Матиг и, захватив с собой только длинную палку - пенбаз, зашагал прямо на юг. Он не стал, как говорят, искать у барана пятую ногу. Он пересёк французское королевство, перелез через горы и всё продолжал идти.
Остановился он только для того, чтобы переплыть синее море, нанявшись моряком на корабль.
Когда он высадился на неизведанной земле, с момента его выхода из Коаду прошло полгода, не больше. Он продолжал свой путь, всё глядя острым носом прямо на юг. И чем дальше он шагал, тем больше старался избегать дня и передвигаться ночью, ведь днём солнце палило всё нещаднее, безжалостно вгоняя его в сон.
Вскоре он оказался в самом сердце пустыни. Его ноги и пенбаз погружались в песок так же легко, как палец сладкоежки в чашку простокваши. Он был в пустыне один-одинёшенек: ни источника, чтобы смочить губы, ни орешника или каштана – утолить голод. Песок кругом, один песок, и ничего, кроме песка, со всех сторон! Почувствовав, что его язык стал суше коровьей шкуры, обработанной дубильщиками из генгамского предместья Тротриё, он решил, что пора попросить помощи у второй чешуйки. Все долгие дни похода он бережно хранил её на самом дне кармана, тщательно обёрнутую тряпочкой. Он вытащил её, положил на краешек ногтя и сказал ей такие слова:
- Чешуйка, помоги мне! Пустыня высосала из меня все силы: я умираю от жажды и не в силах идти дальше.
Едва договорив, он услышал рёв. Поначалу слабый, рёв словно шёл из самого центра земли и с каждой секундой становился громче. Не успел парень испугаться, как в песках возник ручей и потёк по пустыне. Он подошёл и без раздумий, как был, сжигаемый жаром и жаждой, нырнул в сверкающие воды. Только он успел глотнуть и почувствовать облегчение, как течение подхватило его и с силой понесло всё дальше и дальше, и он потерял сознание.
Очнувшись, он обнаружил, что качается на волнах широкой реки. Он вылез из воды и собрался передохнуть под деревьями с высокими благоуханными ветвями. Каково же было его удивление, когда под первым же деревом он увидел прекрасную девушку, куда темнее девушек из Коаду! На её коленях лежала книга с золотым обрезом, открытая на тысяча первой странице. Свет пары ярких глаз ни в чём не уступал солнечному. Кожа её цветом и мягкостью была родной сестрой ржаной муки. Он подошёл чуть ближе. Его смущали и ослепляли золото и пурпур её одежд. Она поражала великолепием. Её украшения – ожерелья на шее и на лодыжках, серёжки, пряжки на поясе и на туфельках, жемчуга в волосах, на лбу и на груди... – сверкали так, что с первого же взгляда было ясно: перед ним – принцесса.
- Здравствуйте! Вы - тот самый парень, что пришёл из земли Аргоат в Бретани?
- Да, это я, а...
Она не дала ему закончить. Поднявшись на ноги, своими словами она лишила его дара речи.
- Хотите на мне жениться? Сыграть со мной настоящую свадьбу?
Не взвесив ни "за", ни "против", даже не подумав, какое счастье на него свалилось, он ответил просто:
- Да.
Принцесса хлопнула в ладоши. Тут же прискакала сотня всадников, а за ними появилась сотня верблюдов, нагруженных, как верблюды! С ними прибыл караван принцев и принцесс со всех концов света.
И поженились они, и стали мужем и женой на всю жизнь, на этом свете и на том.
В честь свадьбы закатили пир на весь мир. Ели персики и барашков, мёд и ароматную манку, изюм и свежий виноград. Семь ночей подряд играла музыка, все пели и плясали.
На восьмую ночь, когда супруги наконец остались одни, принцесса обняла мужа и поведала ему, что женившись на ней, единственной принцессе песков, он стал королём Аравии. И добавила:
- Ты мой муж, ты мой король, и я нарекаю тебя Моя Любовь.
И повторяла она с утра до вечера:
- Нарекаю тебя Моя Любовь.
Так парень из Коаду стал королём Аравии, а скипетром ему послужил пенбаз из падуба.
И его, никогда не имевшего имени, каждый день и каждую ночь стали звать Моя Любовь.
*