Раз в месяц на работу приходил вихрастый парень, приносил книги на продажу, добротно изданные, и интересные по существу. Все его с нетерпением ждали, и чаще всего уходил он с выпотрошенной сумкой. Тематика приносимого была разнообразна, и находила своего читателя в небольшом, но увлекающемся книгой, коллективе.
Пришёл он и на этот раз. Книги призывно блестели яркими, манящими обложками, и запах типографской краски будоражил чувства. Сразу же бросилась в глаза огромная «Энциклопедия зарубежной живописи», и уже не оставалось сомнений, что именно её Майя должна купить. Просто обязана. Такое внутреннее ультимативное решение вызвало улыбку, но слушать свой внутренний голос она привыкла уже давно.
Когда-то, в далёком детстве, была разовая попытка сходить на занятия в изостудию. Рисовали огромный, вычурный чайник, со смешным, вытянутым по-утиному, носиком. Майя быстро справилась с заданием, и подошедший учитель недоумевал, неужели девочка рисует свето-тень впервые. На уроках рисования были неизменные пятёрки, но особой тяги к рисунку Майя тогда ещё не чувствовала. Ей было сказано, что непременно надо учиться, но девочка переметнулась на занятия бальными танцами, - в то время пробовалось абсолютно всё: от акробатики до изучения азбуки Морзе, всего – понемножку.
Случившееся в изостудии постепенно забылось, но в пору учёбы в институте время от времени одолевали приступы, - иначе назвать это состояние Майя не могла, - когда до утра она сидела за рисунком, копируя понравившуюся картину. Привлекали лица. Портреты хранили в себе тайны целых жизней, и девушка рисовала до тех пор, пока, на её взгляд, лицо не начинало оживать, и рассказывать ей свои удивительные истории.
А дальше – замужество, и - закрутила суета жизни. Изредка появлялась тяга, рисовался какой-нибудь портрет карандашом, он доверительно рассказывал Майе о своих тайнах, она купалась в удивительных поведанных историях, и вновь возвращалась в уже привычный, полный забот и хлопот, мир.
Майя не раз пробовала рисовать фигуру человека, но, - нет, - тщетно. Получалось такое убожество, что лист со смехом сминался, и уверенность в том, что это не по мне, - крепла.
И вот перед ней эта великолепная книга. Майя бережно взяла её в руки, открыла, провела ладонью по гладкому атласу листов. Репродукции были изумительны, - начиная с наскальных рисунков, и заканчивая современной живописью. Поразительно, какая красота. Машинально открыла книгу где-то посередине. Итальянская эпоха Возрождения. Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль… Сомнений не было, и книга благополучно перекочевала в Майин дом.
Несколько вечеров, - и Майя изучила её всю; могла открыть на любой странице необходимую ей репродукцию, вглядывалась, вчитывалась, впитывала образы, как губка.
На улице шумело жаркое лето, плавился асфальт, порывы горячего ветра обжигали лицо. Люди искали любой повод, чтобы броситься к единственному имеющемуся в городе озеру, прося пощады у воды. Но и вода была, словно кипяток. И надо такому случиться, - Майя заболела. Простудой. Поразительно, где можно простыть в сорокоградусную жару? Но всё, что случалось, воспринималось, как данность, и в этом не было намёка на фатализм: просто Майя давно стала доверять своей судьбе. Она не спорила, - простуда, так простуда, - зная, что ничего случайного в мире нет. Значит, так надо.
Теперь она могла целыми днями погружаться в удивительный мир живописи. И чудо не заставило себя долго ждать. Глотая таблетки, она неспешно переключала пультом каналы телепередач, как вдруг молнией пронзило: с экрана на неё смотрели фрески Микеланджело. Начинался фильм о его Творчестве. Мир исчез, и Майя целиком погрузилась в созерцание. И когда в заключении увидела свод Сикстинской капеллы, – бешено заколотилось сердце, - она увидела себя там, стоящей под этим гигантским сводом, и всё было таким до боли родным и знакомым, словно времена спрессовались, переместив её в прошлое. Фреска «Сотворение Адама» выступила вперёд, и кроме неё, казалось, вокруг всё перестало существовать.
«Нарисуй», - уверенно сказал внутренний голос.
«Как? Я ведь не сумею», - робко попыталась возразить она.
«Порвёшь, если не получится», - внутренний голос настаивал на своём.
Майя дрожащей рукой открыла энциклопедию, взяла лист, и замерла, разглядывая таинственную фреску.
И вдруг пришла неведомая уверенность. Мир таинственным образом разложился на свето-тень, и иное чувствование рисунка ошеломило. Майя взяла карандаш. Глядя на лист, почувствовала незримый контур, и стала его обводить. Когда нарисованная рука плавно легла на согнутое колено, Майя оцепенела. Гармония пропорций светилась особым светом, - перед ней был Адам. Как такое может быть? Ведь у неё никогда, никогда не получалось нарисовать фигуру человека. Сердце выпрыгивало из груди, и Майя улыбалась сквозь слёзы.
«Это тебе подарок», - внутренний голос ликовал. И Майя прыгала от восторга, кружилась по комнате с этим первым в её жизни таинственным рисунком, открывшим ей двери в иной мир.
Всё изменилось с этого вечера. Она рисовала не переставая, каждый раз говоря себе: «Но я ведь не смогу». Но, увы, всё получалось, и каждый раз это было для неё самым настоящим чудом. Закрывала глаза, и видела плывущие перед внутренним взором восхитительные картины, и, вглядываясь в них, мечтала, что когда-нибудь увидит воплощение этой красоты на холсте.
Болезнь отступила незаметно, и, выйдя на улицу, Майя поразилась волшебной гармонии смешения цветов. Вокруг клубились краски, перетекали друг в друга, она видела мир совсем иным, в тайне свето-тени, погружаясь сознанием во все предметы, словно разглядывая их изнутри и извне одновременно.
Рисовала каждую свободную минуту, и, начав рисовать, забывала обо всём. Мир переставал существовать, время останавливалось. На листе рождались лица, меняясь на глазах, превращались из мужчины в подростка, затем в миловидную женщину, следом в умудрённого сединами старца, и круговорот лиц в пределах одного портрета завораживал. Она чувствовала, как одна чёрточка меняет всё в характере человека. Непостижимо, сколько в нас скрыто, и спит до срока, - думалось ей. Погружаясь в рисунок, она забывала обо всем, и, закончив, удивлённо обнаруживала, что уже утро и пора на работу.
Руки стали двигаться иначе, она как-то странно стала держать карандаш, пришла уверенность, что она может писать маслом.
«Но я не могу», - пыталась она сопротивляться.
«Можешь», - и всё получалось, как в сказке.
Прошло немного времени, и судьба привела её в мастерскую прекрасного Художника, где Майя постигала азы рисунка, зная, что любое академическое знание ей непременно пригодится в будущем.
Что ждёт её впереди? Никто пока не ответит на этот вопрос. Важно другое: подарок, полученный ею, произвёл внутри колоссальную переоценку ценностей, и теперь она твёрдо знала, что необходимо заниматься любимым делом, когда глаза горят, и ты не чувствуешь усталости, когда радость вдохновения переполняет всё твоё существо, и мир преображается, говоря тебе во весь голос: «Знай, - невозможного нет. Всё скрыто в глубине каждого из нас».
И Майя парила над землёй, в своём прекрасном новом мире. И сама она стала иной, ведь внутренний мир зеркально отражается во внешнем, - они всегда идут рука об руку.
Подарок был поистине бесценен, ведь процесс Творчества несравним ни с чем, и Майя неустанно благодарила судьбу. Мы можем всё, только не знаем об этом. Жизнь светилась восхитительным многоцветьем, радость и доверие к судьбе переполняли всё её существо, и Майя шептала каждый раз, беря в руки чистый лист: «Спасибо Тебе за подаренное Чудо».