-Где тебя носит? – Накинулись на меня с порога домашние, когда я вернулась, - тебя твой шеф обыскался.
Меня тут же охватило тревожное волнение, и я трясущимися руками начала набирать домашний номер Виктора Семеновича.
-Меньшова, приступ ты мой стенокардии, где тебя черти носят, - набросился он на меня, - почему не предоставила мне отчет по своему отделу? Ну, с чем я, по-твоему, завтра к начальству пойду?
(Я действительно после обеда не появлялась на работе, проездив в Уральск).
-Не волнуйтесь, Виктор Семенович, в шесть часов утра отчет будет у вас, - успокоила я его.
-Не буду спрашивать, где ты его возьмешь, но я тебе верю, иначе век тебе воли не видать, Меньшова, - произнес он.
Я не стала дожидаться, когда меня лишат этой самой воли, и села за домашний компьютер, благо в этой железяке хранились все материалы по моему отделу, так как мне частенько приходилось брать работу на дом.
В шесть часов утра, как я и обещала, отправилась к шефу с отчетом, наш пес увязался за мной. Виктор Семенович жил в доме напротив вместе со своей женой Евдокией Ивановной. Оба они были уже пенсионного возраста, вот только Виктор Семенович по-прежнему продолжал трудиться. Своих детей они не имели и всю жизнь помогали бесчисленным племянникам, а вместо детей у них было три кота и две кошки, в которых Евдокия Ивановна души не чаяла.
О том, что, отправляясь к Виктору Семеновичу, я взяла с собой своего пуделя, я вскоре ужасно пожалела, а произошло вот что.
Едва Евдокия Ивановна успела открыть мне дверь, как Ник прошмыгнул у нее между ног и с лаем бросился носиться за семейством кошачьих. Что творилось там, можно было только представить. Коты, фыркая, шипя и мяукая благим матом, кинулись врассыпную. Перепуганная до смерти тетя Дуся стояла в прихожей, держась за сердце. Я принялась унимать собаку, носясь по квартире в надежде ее поймать. В это время из туалета выбежал Виктор Семенович в спортивном трико с пузырями на коленках и с кобурой через левое плечо.
-Кто здесь? – Кричал он, - всем стоять!
Мы с тетей Дусей прижались к стене, машинально подняв руки вверх, вот только для моего пса и их пяти котов и кошек эта команда ничего не значила, и они продолжали вести свои разборки.
С тех пор, как однажды на нашего Беременного Таракана (так мы называем, шутя своего шефа) было совершено покушение, он со своим табельным оружием не расставался, ночью держал его под подушкой, а теперь, как выяснилось, даже ходил с ним в туалет.
Чтобы как-то прекратить это безобразие, Виктор Семенович выхватил из кобуры пистолет.
-Стоять, бесово отродье, - кричал он на собаку.
Теперь, уже до смерти перепуганная, начала кричать я.
-Виктор Семенович, миленький, пожалуйста, не стреляйте. Ник, Ник, ко мне, - истерически звала я собаку.
Кое-как мне удалось схватить его за загривок и пинками вытолкать за дверь. Потом еще целых двое суток Виктор Семенович и Евдокия Ивановна не могли найти своих обезумевших любимцев, забившихся по разным углам.
-Ты, вот что, Меньшова, инфарктом тебя по миаккарду, ты со своим кучерявым бесом больше ко мне не приходи, - сказал Виктор Семенович, - а то мне не только Ивановну, но и всех котов валерьянкой пришлось отпаивать.
Потом в отделении еще долго смеялись над этой историей, представляя, как Виктор Семенович с пистолетом гоняется за бандитом в собачьем обличие.
Воспользовавшись тем, что босс уехал на совещание, после обеда я отправилась в Загорск к Мясницким.
Без труда, отыскав нужный мне адрес, поднялась на третий этаж, но не успела позвонить в дверь, как она открылась, и на пороге появилась не молодая уже женщина в черном платке.
-Вы к нам? – Спросила она.
-А Мясницкие здесь живут?
-Это вы вчера звонили? – Не ответив на мой вопрос, продолжала расспрашивать меня женщина.
Я решила соврать, сказав нет. Чтобы представиться знакомой Мясницкой, надо хотя бы что-то о ней знать, я же кроме фамилии, имени и отчества практически ничего не знала.
-Я из поликлиники, из прививочного кабинета, - ответила я, - мы проводим вакцинацию пенсионеров, а Маргарита Сергеевна почему-то не явилась.
Услышав это, женщина расплакалась.
-Нашей Риточки теперь ни какие прививки не помогут, убили ее голубушку.
-Да вы что, как это? – Сочувствующим голосом произнесла я. - Да у кого же рука поднялась на пожилого человека?
-Если бы только знать, сама бы убила этого зверя, - всхлипывала сестра Мясницкой.
-Ее, что обокрали?
-Да, что тут было красть, сами посмотрите, жила бедняга на одну пенсию, и кому только помешала несчастная старуха, - продолжала причитать женщина.
-А дети у нее есть? - Осторожно спросила я.
-Есть дочь Леночка, но она с семьей живет в Рязани. Да, что мы с вами в дверях-то стоим, проходите на кухню, помянем Риточку, сегодня аккурат сорок дней. Обедом всех откормила, вот собралась уже уходить, да вы пришли.
Мы сели за стол.
-Меня Вера зовут, Вера Сергеевна, - представилась она.
-А я Людмила Афанасьевна, можно просто Люся.
Мы выпили по рюмочки за упокой усопшей. Вера Сергеевна налила еще по одной, но я отказалась, сославшись на то, что должна буду вернуться в поликлинику. О том же, что за рулем, говорить не стала. Это уже перебор – медсестра прививочного кабинета объезжает старушек на собственном «Фольксвагене», подумала я.
-А я выпью, - сказала она, опрокинув рюмку, - мне никуда не идти.
-У Маргариты Сергеевны, что одна дочь, других детей нет?
-Нет, - горько вздохнув, ответила Вера, - эту то Бог послал почти в тридцать лет. Уже хотели ребенка из детского дома брать. Да, что греха таить, и взяли мальчонку, а когда через три года свою родила, пришлось отдать назад, не лежала душа у нее к нему. Чужой он мне и все тут, говорила.
-А где сейчас этот ребенок?
-Женька-то? Да кто же его знает. Его потом усыновили другие родители. Дмитрию уж больно хотелось ребенка, вот он и настоял. Свекровь им его и присоветовала, она же тогда в роддоме работала.
-А сейчас она где?
-Кто?
-Мать Дмитрия.
-Да, Бог с вами, Нелли Владимировна, уж лет двадцать, как померла, да лет то ей сколько, почитай девяносто было бы.
-А почему Женю родная мать не взяла?
-Да, кто же ее знает, взяла и отказалась. Да теперь, что об этом вспоминать, давно это было, сколько воды утекло. Да и жили они тогда в другом городе.
-В Уральске? – Вырвалось у меня.
-А вы откуда знаете?
-Да в карточке ее медицинской написано, - вовремя нашлась я и добавила, - ну, ладно мне пора, меня еще пациенты ждут.
Значит, ребенка из роддома Мясницкой ее же свекровь оформила, но ни свекрови, ни снохи в живых уже нет. Тайну о том, чей же на самом деле это был ребенок, они похоже унесли с собой.
***
Утром Юрка с Пашкой, увидев меня в коридоре отделения, решили в очередной раз поиздеваться.
-А, мисс Марпл, ну как продвигается ваше расследование? Откопала, чего ни будь новенького?
-Откопала, - с ехидством ответила я, - двоих приемных родителей откопала, правда одна мамаша оказалась горькой пьяницей, а со второй мне встретиться не удалось, сорок дней назад ее убили, - вздохнув, ответила я.
-Да ты что! – Съязвили они, - тут уже криминалом попахивает.
-Послушай, Меньшова, а не пора ли тебе заняться криминалистикой, а то сидишь там на своих административных прозябаешь. Давай к нам, опером, вот смеху то будет.
-Смейтесь, смейтесь, - обиделась я и ушла в свой кабинет.
Ничего еще увидим.
-Увидим, но не сегодня, - горько вздохнув, произнесла я вслух, - пора бы и вправду заняться своими делами, а то, пока я занимаюсь розыском, своих дел уже кипа накопилась.
А может они и правы Пашка с Юркой, какая это скукотища, вести борьбу с административными правонарушениями, то ли дело уголовный розыск. Вот попрошусь у Виктора Семеновича в их отдел, тогда посмотрим, кто из нас смеяться будет.
-Так, ну что тут у меня? – Перекладывая папки, непроизвольно произнесла я.
1. Свалка отходов птицефабрики в неположенном месте.
2. Наложение штрафа на администрацию детского дома-интерната за нарушение санитарных норм.
Значит, мне предстоят поездки на птицефабрику и свалку, а так же в детский дом-интернат.
Боже, какая скукотища.
За все время моей работы при рассмотрении административных дел мне не угрожали ни разу, а вот взятки предлагали, но я старалась не поддаваться искушению. Хотя один забавный случай в моей практике все же произошел.
Помню, мне пришлось рассматривать дело о нарушении прав потребителей. Уж очень много нареканий на не качественные товары было в адрес торгового заведения, продававшего бытовую технику. Владелец магазина наотрез отказывался возвращать деньги, предлагая взамен точно такой же товар. По итогам расследования было принято решение снять товар с реализации и вернуть покупателям деньги. Для владельца магазина это означало полнейший крах. Сначала меня пытались задобрить коробками конфет, потом стали предлагать конверт с деньгами, а когда и это не помогло, пошли на хитрость. Вечером, вернувшись, с работы домой, я застала на площадке свою соседку, не безызвестную бабу Клаву.
-Вот, Люсенька, забирай, - сказала она, показывая на огромную коробку.
-Что это? – Удивилась я.
-Как, что, телевизир, тут днем ребята приходили, а вас дома не было. Они еще возмущались: «Вот люди, закажут телевизир, а самих дома нет».
-Вы, что-то путаете, ни какой телевизор я не заказывала.
-Ну, как же, там ваша фамилия в квитанции была и номер квартиры, я еще расписалась за вас.
-Спасибо, баба Клава, - разозлилась я, догадавшись, в чем дело, - но делать этого не надо было.
-Что ни будь не так? – Расстроилась баба Клава.
Я позвонила в магазин и приказала немедленно забрать коробку.
-Иначе кроме административного взыскания, на вас заведут еще и уголовное дело за дачу взятки, - пригрозила я.
Вскоре прибыл сам владелец магазина с извинениями:
-Не подумайте плохого, мы это так, от чистого сердца, - виновато объяснился он.
-Сынок, - обратилась к нему баба Клава, - раз Люське не нужен, может вы, от вашего чистого сердца пенсионерке поможете?
-А, что, бабка, бери, дарим. Считайте это спонсорской помощью неимущим, может, когда и нам зачтется.
-Это, что же за помощь такая? – Не отставала баба Клава, - может у вас там еще чего есть?
-Шустрая у вас соседка, - обратился уже ко мне незадачливый спонсор, - ну, ладно, извините еще раз, - сказал он и удалился.
Когда же счастливая баба Клава распаковала подарок, он оказался таким же бракованным, как и все остальные.
-Это, что же такое, - чуть не плача, возмущалась баба Клава, что же они старикам отдают, что себе негоже.
-А ты че, бабка, думала, что бы на халяву да еще годный был, - подмигивая мне, говорил сосед Иван, помогавший бабе Клаве устанавливать телевизор.
Сдавать его назад соседка не стала, так и стоит он у нее как бутафория.
-Баба Клава, - предупредила, уходя, ее я, - больше никогда ни у кого ничего не берите, это может быть опасно для жизни.
-Свят, свят, - перекрестилась старуха, - это кому же ты так насолила?
-Это военная тайна, - попыталась пошутить я.
И все-таки подобные казусы, полнейшая ерунда. Хуже бывает, когда приходится заводить дела на своих же знакомых или друзей. Вот и сейчас мне предстояло ехать в детский дом-интернат, где директором был мой бывший одноклассник и старый хороший приятель Мишка Кузянов. Мишка в свое время окончил педагогический институт, какое-то время работал в школе учителем истории, а теперь вот уже лет десять директорствовал в доме-интернате для умственно отсталых детей.
Прежде, чем ехать к Мишке, я ему позвонила и попросила встретить меня у ворот, а то хоть они и дети, но все-таки ненормальные, мало ли, что у них на уме. Я помню, как Мишка рассказывал во время наших дружеских домашних посиделок о проделках своих подопечных. Хичкок по сравнению с его рассказами просто добрый сказочник. В интернате, где работает Мишка, содержатся дети от семи до семнадцати лет. У некоторых из них не только умственные, но и физические отклонения, есть и такие, которые просто прикованы к постели. Так вот однажды, правда это было еще до Мишкиного директорства, одного такого лежачего нашли без головы. Как в том анекдоте: «Завтра Ванька встанет, а голова в тумбочке лежит», именно в тумбочке и нашли позже его отрубленную голову. За этот случай и был отстранен от работы и привлечен к уголовной ответственности прежний директор дома-интерната.
Подъезжая к детскому дому «Солнышко», я на всякий случай припарковала свою машину на соседней улице. Мишка встретил меня у ворот заведения, его облепили мальчишки, похожие друг на друга не только одеждой, но и лицами. Только я вошла, они тут же взяли меня за руки, от чего мне стало, как-то не по себе.
-Ого, да меня тут встречает целая делегация,- пробовала пошутить я, хотя все нутро колотило мелкой дрожью.
-Не бойся, эти не буйные, - улыбаясь, произнес Мишка. И «небуйные» заулыбались в ответ широко открытыми ртами.
Кабинет директора дома-интерната находился на первом этаже в противоположном конце длинного коридора. Едва мы вошли в здание, как нам на встречу попался отряд лысых, одетых в полосатые пижамы, десяти-одиннадцати летних детей, пол которых визуально определить не представлялось возможным. У каждого из них в руках было по пластмассовому тазику.
-У нас сегодня банный день, - пояснил Мишка.
Не успела эта компания с тазиками скрыться за дверью банной комнаты, как по коридору нам на встречу промчались два здоровенных верзилы. Один был запряжен и изображал лошадь, другой, держа поводья в руках, скакал следом за ним. Мы с Мишкой прижались к стене, пропуская конницу вперед.
-А здесь у нас игровая, - открывая дверь, в просторную светлую комнату, - сообщил Мишка.
Увидев нас, из игровой комнаты выбежала девочка лет семи с тремя бантиками на голове. Один еле держался на макушке коротко остриженных волос, два других красовались на ушах.
-Тетенька, дай пузурок, - произнесла она, широко улыбаясь беззубым ртом и дергая меня за рукав.
-Людочка, не хорошо приставать к незнакомым, - сделала ей замечание пожилая воспитательница.
Наконец-то путь до Мишкиного кабинета был преодолен, и я вздохнула с облегчением.
-Вот так и живем, - произнес он.
Сколько помню Мишку, он все время возился с малышней. В школе был пионервожатым в младших классах, дома возился со своими многочисленными братьями и сестрами, и главное, все его слушались и любили. А вот теперь мне предстояло разбираться с Мишкой, как с недобросовестным администратором, допустившим пищевое отравление воспитанников «Солнышка» некачественным кефиром. Правда, вместе с ним к ответственности привлекались еще медсестра и сестра-хозяйка.
-Ты посиди тут, - обратился ко мне Мишка, - я пойду остальных позову.
Остальными были как раз те, кто проходил с ним по делу.
Не успел Мишка скрыться за дверью, как тут же в нее вошли две девчонки. С одной из них, своей тезкой, я уже была знакома.
-Тетенька, дай пузурок, - настойчиво просила она меня.
Другая держала в руке бантик и, мыча, тянула себя за ухо. На голове у нее уже был один, и я догадалась, что она просит меня привязать ей второй на ее оттопыренное ухо. Я с опаской взяла бант и стала пытаться его пристроить. Ухо свернулось в трубочку, но на глупом лице девочки расплылась счастливая улыбка.
Как мало человеку надо для полного счастья, подумала я.
Может тоже попробовать, привязать себе на уши бантики и все, и вот оно счастье, горько вздохнула я.
Когда компания «по делу» была в сборе, я стала знакомиться с документацией. Да, не позавидуешь Мишке. Если в Советские времена сюда доставляли все самое лучшее, и эти дети ели то, чего наши даже в глаза не видели, то теперь заведение финансировалось по остаточному принципу, вот и живут тем, что Бог пошлет. А Богом для интерната служили спонсоры, но, к сожалению, и спонсоры попадаются недобросовестные. Некоторые, делая «благое дело», пытаются избавиться оттого, что самим негоже, как баба Клава выразилась, вот и подсунули некачественную молочную продукцию. Вот кого, по идее судить нужно, да Мишка категорически против.
-В следующий раз вообще есть нечего будет, если мы сейчас всех спонсоров привлекать начнем. Да и кого привлечешь, ведь на спонсорскую помощь накладных не дают.
-Ладно, Мишка, не расстраивайся, что ни будь, придумаем, - пообещала я ему.
Обратный путь до выхода был пройден спокойно.
-Сонный час, - объяснил мне Мишка.
Отъезжала я от «Солнышка» в удручающем состоянии. Не завидная доля у этих детей, но еще больше я не завидовала Мишке. Надо обладать огромным мужеством и терпением, что бы за такую мизерную зарплату изо дня в день жертвовать собой во имя забытых и Богом и государством обитателей этого заведения.
Да ему памятник надо ставить, а не дело заводить, возмущалась всю дорогу я.
***
После обеда я решила-таки отправиться в Уральск на поиски родильного дома.
На город с населением в двести пятьдесят тысяч человек приходилось три родильных дома, в каждом районе по одному.
Понятно, что родился Женечка, он же лже-Алексей в том, где работала Нелли Владимировна Мясницкая – свекровь Маргариты Сергеевны. Вот только в котором из них, думала я. И немного поразмыслив, отправилась в тот, что находился в Ленинском районе, по месту жительства Мясницких, хотя это еще ни о чем не говорило. Если бы Маргарита Сергеевна рожала сама, тогда понятно – ее надо искать в роддоме по месту жительства, а так?
Главврачом родильного отделения оказалась миловидная, но уже не молодая женщина. Представившись ей работником местной газеты, я тут же сочинила причину своего визита.
-По заданию городской администрации к юбилею города, мы готовим материалы о ветеранах труда, - объяснила я ей, - мне вот достались медицинские работники.
-О, это приятно, что вспомнили о нас, скромных тружениках в белых халатах, рассказать нам действительно есть о ком, и она начала перечислять мне фамилии врачей, акушеров, санитаров. Мясницкой среди них не было.
-Вы и сами, небось, давно уже работаете?
-Я, - смущенно заулыбалась она, - да уж тридцатилетний рубеж перешагнула, двадцать лет только на посту главврача, а начинала с акушера-гинеколога.
-Говорят, до вас здесь главврачом была Мясницкая Нелли Владимировна.
-Нет, до меня была Сергеева Елизавета Николаевна. А Мясницкая работала в Октябрьском районе.
Поизображав, из себя еще немного корреспондента, я направилась в октябрьский роддом. У входа меня ждала сама заведующая, которой, видимо, успели уже сообщить о моем визите.
-Проходите, - показывая на дверь кабинета, сказала полнотелая женщина лет тридцати с небольшим и с порога начала перечислять ветеранов акушерского движения.
-Мне сказали, что Мясницкая Нелли Владимировна тоже здесь работала, - прервала ее рассказ я.
-Ой, когда она работала, я еще под стол пешком ходила, тут после Нелли Владимировны пять или шесть главврачей сменилось, я только третий год командую. Из стареньких в живых остались немногие. Вот Антонина Петровна Костина – акушер-гинеколог, только два года назад на пенсию ушла, а ведь ей уже шестьдесят пять стукнуло, до последнего у нас санитаркой работала, она начинала как раз с Нелли Владимировной.
-Как интересно, - сказала я, - хотелось бы пообщаться с живой легендой, не подскажите ее адрес.
Костина жила в двух кварталах от родильного дома. Дверь мне открыла, похожая на колобка, маленькая толстенькая женщина с добрыми глазами и такой же доброй улыбкой.
Она стояла в окружении двух котов и кошки, которые терлись о ее полные ноги и довольно мурлыкали.
-Здравствуйте, Антонина Петровна, - сказала я, - я к вам от вашего главврача, вот пишем о ветеранах.
-Ой,- засмущалась женщина, - да что обо мне писать, я так. Ну, что вы в дверях-то, проходите, проходите.
В квартире ветерана медицинского труда было более чем скромно.
Стояли старенькие: кровать, диван, стол, шкаф и черно-белый телевизор, и только обилие разнообразных комнатных цветов придавали нищему жилищу уютный вид.
-Как у вас красиво, как в саду.
На окнах действительно цвели разноцветными цветами многочисленные фиалки, в пластмассовых горшках огромными розовыми и белыми шапками красовались герани.
-Вы присаживайтесь, а я чайку пока заварю.
После того, как на столе появились чашки с чаем, вишневое варенье и домашние сдобнушки, баба Тоня охотно начала рассказывать про свою трудовую деятельность.
-Вы ведь еще, по-моему, с Нелли Владимировной начинали? – Спросила я.
-Да, была у нас такая главврачиха, - вздохнув, ответила та.
-Что так тяжело вздыхаете, трудно с ней приходилось?
-Да ни то, чтобы трудно, хотя женщина она была властная, царствие ей небесное, просто шуму вокруг нее много было. Вы ведь, наверное, слышали, про это громкое дело?
-Какое дело?
-Ну, как же, не уж то не слышали, ее еще тогда за него посадили.
-Она, что сидела в тюрьме? - Удивленно переспросила я.
-Да, деток она незаконно определяла.
-Как это?
-А как, скажет роженице, что ребеночек мертвым родился, а сама и отдаст его чужим, бездетным, ну не бесплатно конечно. Она и сыну своему, так мальчонку определила. У нас тогда одна мамочка двойню родила, так она одного и утаила, а потом сама написала за нее отказную, а ребенка снохе и сыну отдала Ритке с Димкой. У них в ту пору своих деток еще не было, это потом они дочку-то родили, а до этого никак не выходило.
-А, что же той женщине сказали?
-А ничего не сказали. Роды были тяжелыми, пришлось делать кесарево, она и не знает, что двойню родила. Женщина-то одиночкой была, вот Нелли Владимировна и решила, зачем ей двое.
-А фамилию женщины, у которой двойня родилась, не помните, не Прохорова?
-Ой, милочка, сколько лет-то прошло. Нет, не помню. Имя у нее еще необычное было, редкое.
-Клава? – Спросила я.
-Да, Клавдия ее звали. А, что случилось? Может, прознала она, да ищет сыночка? Расстройство, какое бедной бабе на старости лет.
Мне не хотелось посещать в свое расследование акушерку Костину.
-Просто эту историю, я уже где-то слышала, - сказала я, вставая из-за стола.
Поблагодарив ветерана медицинского труда, за то, что она, сама того не зная, открыла мне страшную тайну моей соседки бабы Клавы, я направилась к выходу.
-Котеночка не желаете? – Уже на выходе спросила меня женщина, - вон у меня Динка недавно окотилась, посмотрите какие хорошенькие.
-Спасибо, - ответила я, - но боюсь, что нашему псу это не понравится.
Значит, у бабы Клавы был ни один, а два сына, размышляла я по дороге домой. Теперь-то мне понятно воскрешение Алешеньки, вот только бабе Клаве это невдомек. Надо сегодня заглянуть к ней вечерком.