Я уже далеко не мальчик и хоть у меня седина пока только на голове, а не в других местах, но в жизни я нюхнул многого. Кроме кокаина и другой наркотической дряни. В армии, помнится, пыхали мы травкой с друзьями, но ведь доказано, что это не наркота. Да и галлюцинаций от травы у меня не было. К чему это я? Да к тому, что все в этой истории от ее начала и до ее конца – не бред. Все эти эльфы их дамы, и другие заколдованные места – все правда. Жаль, что доверить эту историю никому кроме бумаги нельзя. Поэтому пишу вам, дети мои, и завещаю, как завещал Хьюго Баскервиль: никогда не связывайтесь с гномами, эльфами и другими сказочными персонажами.
Было это во время второго президентства Медведева. Нефть опять росла в цене, доллары печатались и маленькая конторка по торговле ценными бумагами, которая чуть было не закрылась в конце две тысячи восьмого, и куда меня пригласили даже не директором, а скорее завхозом, чтобы уволенные сотрудники ноутбуки не украли начала снова подниматься на ноги. Яркий и высокооплачиваемый директор давно уже уехал на Кипр, а восстановление шло как-то так постепенно, что никто и не подумал меня задвинуть вновь на какую-нибудь позицию, типа «директор над уборщицами и охранниками». Я спокойно работал, моя бывшая подруга, а теперь и непосредственная хозяйка бизнеса, приезжала ко мне все чаще, и обсуждали мы с ней все спокойно, часто – мое очередное повышение к зарплате.
Она не лезла в мою работу вообще, не встревала в кадровую политику, убедившись в том, что мое понимание того, как должен работать нормальный коллектив приносит больше и куда менее затратное, чем привлечение дорогих и ярких звезд-консультантов. Поэтому я и удивился, хотя может быть и не должен был, когда она меня попросила устроить на работу одного молодого парня.
- Кто-то из детей? – спросил я, имея в виду детей чиновников или других «нужных» родителей.
- Нет, Саша, - и она слегка покраснела. – Я должна тебе признаться – он мой любовник.
Мы сидели за специальным столиком у окна. Фирма выросла, мы расширились, и теперь мои владения занимали целых три этажа. Я легко позволил себе угловой кабинет, в здании из бетона и стекла, и теперь мог попивать кофе с хозяйкой имея за спиной такой же красивый вид на город, как и у нее. И она, в своем брючном костюме на фоне делового центра Москвы смотрелась очень здорово. В ее от природы рыжих волосах не серебрилось ни единой седой нити. Хоть она и была старше меня, но ей можно было легко дать лет на пятнадцать меньше чем мне даже при ярком дневном освещении.
- Не волнуйся, Марина, - я сжал ее руку, лежащую на столике. – Было бы хуже, если бы ты выбрала себе старого пердуна из-за денег.
- Спасибо, Саша. Выдумай ему, пожалуйста, какую-нибудь громкую должность с визиткой и чтобы он никому не мешал.
Так и появился у нас «директор по работе государственными административными органами» Мартин Игоревич Безрыбный.
Красив он был необыкновенно! Как говорится: косая сажень в плечах, метр девяносто ростом, белокур и голубоглаз. Теток из районной префектуры он сражал мгновенно, а сантехники забывали при нем материться – стеснялись. Надо сказать, что особо я о нем не пожалел. Иметь такого мальчика на побегушках за пять тысяч долларов в месяц, которые не попадали в затраты и вообще, в фонд оплаты труда – это радость для любого руководителя. Туп он был необычайно, но производил сногсшибательное впечатление на любого чиновника женского пола.
Он приходил на работу, сверкая белозубой улыбкой, внимательно слушал новые анекдоты, брал документы и уезжал на своем роскошном купе решать вопросы с префектурой. Попутно занимаясь сексом со всеми попадавшимися на пути женщинами от семнадцати до шестидесяти пяти. Через некоторое время, вокруг него собралась небольшая стайка маленьких рыб-прилипал, из трех-четырех молоденьких девочек-стажеров, в которой, к моему изумлению, попадались и очень умные и воспитанные барышни. Они потихоньку отваливались от него, пройдя ужас абортария, но на их месте возникали новые пионерки с остекленевшими глазами. После нескольких разборок со слезами и попытками выброситься из окна он стал более аккуратен, да и «бывшие» сразу предупреждали новеньких о бесперспективности планов на будущее с Мартином Игоревичем. Но эти проблемы я воспринимал как неизбежное зло. Фирма росла, было много молодежи и эти проблемы были бы если не с ним, то с кем-нибудь другим из директоров.
Идиллия в наших с ним отношениях продолжалась до тех пор, пока он не разбил сердце моей секретарше, а ее сердце с некоторых пор было для меня дорого.
Был бы я моложе, то наделал бы глупостей, набил бы морду и так далее. Но у меня на шее висят кредиты и бывшие жены. Жены, хоть и бывшие, но дети-то настоящие и построить им пару нормальных квартир в Москве – шанс может и не повториться. Я стиснул зубы, прикинул одно место к носу и позвонил друзьям из милиции. Они уже тоже люди не молодые, хороший коньяк и отдых на даче ценят по-настоящему. Через две недельки после наших дачных посиделок они зашли ко мне и сделали подарок.
Есть у нашего Марти тайная страсть: блондинка с ногами от ушей и грудью нулевого размера, живет она на самой окраине первопрестольной вместе с толстой бабкой. Из дома – почти не выходит, а если и пойдет куда – так только со старухой этой.
- Бабка, Саня, волосатая, в платке, и поперек себя шире. Глаза у нее с прищуром, с востока, наверное. Вся черным волосом заросла. Сама маленькая, но в лифте еле помещается. Наш человечек пока до четвертого этажа доехал, так чуть не сомлел. Пахнет, говорит от нее, как от лошади.
Они весело заржали и выдали мне бумажку с адресом на окраине Москвы.
И вот я стою перед двадцатиэтажной башней социальной застройки. Одноподъездный дом прильнул к границе области и представлял собой типичного представителя Далекого Замкадья, он высился передо мной, топорщился балконами, которые начинались с пятого этажа. Учитывая то, что объект сексуальных желаний моего соперника жил на четвертом этаже, на злого колдуна, который заточил прекрасную принцессу в высокой башне - Мартин явно не тянул. Жлоб, видимо, или очень ее любит и бережет деньги любовницы на будущую счастливую жизнь.
Восстановив в памяти описание, которое мне дали доблестные сотрудники УВД я загнал машину в короткую тень, а сам присел на лавочку рядом с детской площадкой. Рядом шла вялая торговля в большой продуктовой палатке. Носатый армянин вежливо о чем-то разговаривал с московской пенсионеркой, но вдруг выпрямился и посмотрел вдаль, его рот приоткрылся, обнажая крупные зубы. Я проследил его взгляд и увидел ее.
Походкой от бедра, с распущенными волосами, в прозрачном белом сарафане к нам приближалась высокая блондинка. Ее белокурые волосы и прозрачный белый лен короткого платья подчеркивали загорелую бронзовость кожи. Длинные и крупные соски раздвигали в стороны легкую ткань, а послеобеденное солнце дарило нам полную уверенность в том, что нижнего белья она не признает в принципе.
Боже мой, подумал я. Два метра сухостоя, не хватает только топора. И топор появился. За ней, положив на плечо свернутый ковер, шла безобразная бабка. Приземистая, с перевязанной цветастым платком головой, она несла в одной руке пустую сумку, а в другой скалку для выбивания ковров.
Армянин, забыв извиниться перед пенсионеркой, бросился навстречу этой странной паре. Но к моему удивлению, проскочив блондинку, начал трясти за руку образину, вырывая у нее сумку и тараторя про свежие овощи и фрукты.
Через десять минут, набрав фруктов и выбив коврик, странная парочка вернулась в дом. В моем распоряжении остались фотографии на телефоне и четкое желание, сегодня же ночью пополнить их более интимными подробностями.
Еще раз осмотрев дом, и уделив самое пристальное внимание балконам пятого этажа, я поехал за экипировкой.
Наш офисный викинг приехал к девяти вечера. К тому времени я успел привезти снаряжения, слегка перекусить и немного заждаться. Около десяти я начал действовать.
Прицепив к небольшому свинцовому грузу тонкий репшнур, я стал под домом и посмотрел вверх. На фоне серого неба темнел балкон пятого этажа. Бросив груз с привязанной веревкой вдоль стены, с первого раза перебросил его через балкон. Груз зажужжал веревкой через перила и глухо стукнулся о сухую землю палисадника. Привязав к веревке карабин и пропустив сквозь него другой конец, я потихоньку поднял эту большую петлю вверх, затягивая ее под балконом. Похвалив себя, я аккуратно начал взбираться на двух жумарах наверх. Где-то вдалеке лаяли собаки, в этом социальном доме горела всего лишь пара окон. К одному из них я приближался сокращаясь и вытягиваясь, как гусеница. Зависнув по окном, я достал вэб-камеру и глядя на экран нэтбука попробовал направить ее в стекло.
Внезапно меня схватили за руку и резко дернули вверх. Я затрепыхался и забился коленями о стену, но, не обращая на это внимание, меня перевернули вверх тормашками и я понял, что вишу вниз головой, и меня держит одной рукой за ногу карлик, затянутый в черную кожу и с банданой на голове, стоящий на подоконнике. Давешняя безобразная старуха явила мне свой истинный облик.
- Кто ты такой? – пробуравил он меня своими черными глазками, сверкая ими в сталинском прищуре.
У меня из за пазухи вывалился крестик на цепочке и начал болтаться перед глазами. Глядя то на крест, то карлика, я выложил ему все как есть: и про любовь мою, и про хозяйку, и про Мартина.
Когда я закончил говорить, из-за шторы вышла давешняя блондинка и сказала:
- Он подходит, Гимли. Отпусти его, только аккуратно. Завтра все ему расскажешь.
И она ушла, покачивая бедрами, и я только тогда заметил, что за спиной карлика, вместо стен трехкомнатной квартиры уходит вдаль длинный коридор, освещенный факелами.
На следующий день, когда я пришел в офис, меня ждал сюрприз. Моя хозяйка. Она полчаса расспрашивала меня о жизни, узнавала на счет моих ипотечных планах, а потом королевским жестом преподнесла мне подарок – десять тысяч очень интересных акций. Растроганный я поцеловал ее в щеку и спросил за что такая радость?
- Понимаешь, Саша. Эти акции – они могут быть как подарком, так и выходным пособием. Фирм у меня много, а вот половая жизнь одна. Ты меня понимаешь? Выбирай сам.
И только она уехала, как зазвонил мобильный, и хриплый голос продиктовал мне адрес небольшого ресторана, в двух кварталах от офиса.
Карлик уже не скрывал свою гендерную принадлежность, вырядившись в костюм защитного цвета и высокие шнурованные ботинки. Перехватив мой взгляд, он буркнул:
- Обувь вы делаете хорошую.
Потом, положив на стол огромные кулаки, он сказал:
- Чтобы ты понял: я не человек, я гном. И Мартин – тоже не человек, он – эльф. Мы живем здесь уже три года, и я устал от этого мира. Мне хочется домой, а девке, которую ты вчера видел, хочется вернуть Мартина. Если хочешь нам помочь, тебе нужно напоить его зельем с крепким вином и привезти в одно место, рядом с нашим домом. Когда он будет пить, ты должен очень хотеть, чтобы он уехал.
И он маленький флакон-пробник на стол. А я сидел и думал: что будет со мной, если моя хозяйка лишится своего Мартина.
- Скажи-ка, Гимли. А если там не колдовское зелье, а яд?
- Слушай, парень! Если бы я хотел его отравить – я бы давно это сделал. Но как я в этом случае попаду домой, не подумал? Ваш мир к колдовству не предназначен, только в определенных местах заклинания срабатывают. А я уже устал, что даже ковер в доме заклинанием не вычистишь, а чтобы медальон боевой зарядить, надо хрен знает куда на самолете лететь.
Это Мартину здесь нравится, он, как узнал, что в вашем мире рыжие есть, так рванул сразу, не задумываясь. У нас-то рыжих не осталось.
- А я думал, что он больше по блондинкам специализируется!
- Да нет! Эта лохудра, когда к нам из вашего мира попала – рыжая была. Мы только потом узнали, что она просто покрасилась.
Я покачала головой, поражаясь прихотливости цветовой мимикрии блондинок, а потом спросил:
- Что, домой хочется? Что же раньше не уехали?
Он замолчал и посидел некоторое время ничего не говорил, сопя так, что казалось, еще чуть-чуть и сопля вылетит.
- Мы вдвоем в этот мир попали, вдвоем должны и уйти. Только должны быть люди, как якоря или маяки, которые очень хотят, чтобы мы переместились, - он подумал и выдавил из себя. - Ты главное, когда будешь его поить, с чем-нибудь покрепче разбавь. В вашем мире - в спирте вся колдовская сила.
Да, дети мои, мужское во мне пересилило и я напоил Мартина в тот же день. Во-первых, мне хотелось выпить, во-вторых, когда я приехал в офис, то увидел, как дожидаясь меня, с бумагами на подпись, он окучивает моей секретарши.
Он сидел на ее столе, свесив ноги, а она рдела щечками, как утренний цветок на ветру. У нас не принято отказывать начальнику, если он наливает дорогой коньяк, поэтому через полчаса я уже выводил его, расхристанного и неспособного сказать ни слова из своего кабинета. Понятно было, что садиться за руль ему нельзя ни в коем случае, и я повел его к своей машине. По дороге он только мычал и что-то щупал на груди, дела пасы руками, в один прекрасный момент мне показалось, что вокруг его головы возник сияющий нимб, но раздался щелчок электрического разряда и в зеркало заднего вида стрельнула молния, да и только.
Как только я приехал на указанное место недалеко от башни социальной застройки, которое я безуспешно штурмовал вчера вечером, гном подбежал к машине и вытащил Мартина, неаккуратно задев его головой дверной проем, подтащил его к горящему габаритами передку моей машины. Он торопливо его обыскивал, чертыхаясь и путаясь в ткани пиджака, а девица стояла рядом и с не нетерпением покусывала губы. Потом гном с радостным воплем что-то вытащил у Марти из кармана брюк, торжествующе вскричал, и бросился к блондинке. Они мгновенно обнялись и … испарились.
Когда они растворялись в вечернем воздухе, стоя в обнимку, я увидел в голубых глазах блондинки абсолютное счастье.
А я остался стоять перед машиной, глупо моргая глазами на то место, где они только что были не в силах понять, что же произошло.
И Марти остался здесь. На следующий день он устроил безобразную сцену в моем кабинете, плакал, угрожал. Но рассказать хозяйке что-либо вразумительное не смог.
И вообще: как потом выяснилось, во флаконе оказался клофелин, а не тайное зелье и не к блондинке он на окраину Москвы ездил. Петух гамбургский.