Рассказ 5
Сашке становилось все лучше и лучше, будто умерший сосед забрал сашкину болезнь. Часто заходил Михаил Иванович – местный, толковый врач. Это он предсказал будущие сашкины беды.
- Александр! У Вас серьезная мозговая травма и, с одной стороны, надо быть очень осторожным, а, с другой - следует быть готовым к самому худшему. При таких травмах самым худшим – как это и может показаться жестоким является не смерть. Самым нежелательным развитием событий является паралич – вот, что страшнее смерти. Он поджидает Вас всегда, но его вероятность увеличивается с возрастом, когда кровеносные сосуды становятся ломкими. При этом возникает угроза геморрагического инсульта, сопровождающегося разливом крови в мозгу. Если вовремя не остановить этот процесс – конец, когда человек превращается в живой труп".
Сашка, конечно, не знал, что такое “геморрагический инсульт”, но живой труп это, действительно, что-то пострашнее смерти. В те годы он уже слышал от кого-то и видел это изречение, написанным мелом на заборе, что “смерти нет!”, но сам переход из предсмертного состояния к смерти, представлялся чем-то ужасно страшным.
Сашка стал разговорчив и даже болтлив. Обитателям палаты нравилась эта болтливость: она отвлекала от мрачных мыслей. Они начали просить Сашу рассказывать любые забавные истории.
Сашка вспомнил, что перед тем, как попасть в больницу он прочитал роман Проспера Мериме “Хроника времен Карла IX”. Произведение захватило его, и он решил рассказывать его. Само собой разумеется, не сразу, а частями.
Удивительно, но страница за страницей этого романа открывались перед глазами Сашки. Он их видел – эти строчки, как они были напечатаны в книге. Такая ясность памяти поразила его. Это был какой-то феномен читки романа строчка за строчкой. Ему показалось, что он лишь передаёт то, что кто-то сверху дикту-ет. Никогда раньше и никогда потом, когда он стал инженером атомщиком, аспирантом, кандидатом наук, доцентом, доктором химических наук и профессором или даже академиком Российской Экологической Академии, никогда он не встре-чался с таким явлением. Он сделал вывод, что после этой травмы его мозг был особенно точно настроен на прием букв, слов, знаков препинания в произведении Проспера Мериме. В это время, видимо, происходила перестройка мозга. И Проспер Мериме тут не при чем. С таким же успехом он пересказывал бы произведения Н.В. Гоголя или Л.Н. Толстого, если бы прочитал их накануне травмы.
Продолжение следует