Рассказ 2
Сашка увидел себя сгорбленным стариком, страдающим от каких-то болезней, которые вызывают сильные боли в его ногах. Точнее, все начиналось с пальцев стопы (да разве знал Сашка такое слово – стопа). Все эти слова и рассуждения возникали из такого состояния, которое называется непонятным ему словом – опережающее время дежавю (т.е., то, что увижу в будущем).
Почему-то он услышал (уже во сне) прекрасные стихи. Кто-то шептал ему, что эти слова придумал Иннокентий Знаменский и назвал их “Среди Миров”, чтобы Сашка забылся и, ему было не так больно.
Сашка не был настолько подкован, чтобы понимать все мысли автора, если даже он, став взрослым А.В. Саратоввым – их трактовал по-разному.
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
И все же он не удержался и спросил кого-то, кого не было видно: “И кто это ТА, с которой ему не нужно будет света. Та, которая поможет в любой беде?” Невидимый человек ответил Сашке, что сейчас – это Туська, а позже другая женщина – также Наталья и также Николаевна, как и Наталья Николаевна, которую он будет любить, ОНА не так будет люить его, как он, потому что любит еще и давно умершего парня. Сашку, т.е. Александра она, прежде всего уважает а, может быть, и любит. Любовь - ее Сашке не понять, если многие мудрецы ее не поняли.
- О, Господи, почему же так больно ногу – пронеслось в голове у Сашки.
- И как это тяжело тому, кого не любят, а лишь уважают - Сашка уже тогда понимал насколько лучше, если ты любишь, и тебя любят.
- Ты повстречаешься ещё и не с такой болью. Ведь ты же наполовину парализован – продолжал кто-то во сне, как понял потом Сашка. Он не знал последние слова – “парализован”, но понял, всё это – что-то ужасное. Он знал только, что должен слушаться отрезанную голову, которая сказала: “помоги” и “верь”. Кому помочь, как помочь – он не знал, но что он должен, обязательно во что-то хорошее верить – он прочно усвоил. Бабушка часто говорила: “Куда ты, дедушке Константину, лезешь, если не веришь в бога!”.
В теперешнем сне, правда, было и что-то приятное. Будто его любимая кошка легла к нему на грудь и мурлычет. От боли в пальцах он проснулся. Голова Туськи лежала у него на груди, а сама она прижалась к нему всем своим маленьким и худеньким тельцем. Сашка тут же забыл о боли: так боялся пошевелиться, чтобы не разбудить девчонку. Вглядываясь в темноту, он увидел, что пальцы его правой стопы, оказались зажатыми в металлических деталях сенокосилки. Стало понятным происхождение боли, но что-то таинственное подсказывало ему, что не так все просто. Он попытался высвободить ногу. Боль повторилась теперь уже в состоянии пробуждения, а потому она была особенно резкой. Сашка невольно вскрикнул.
- “Ну вот - разбудил“ – подумал он.
- “Что, я спала” – спросила Туська.
- “Ещё как!” – сказал Сашка.
- “Настолько крепко, что не слышала, как я вопил...” – продолжал мальчишка, мысленно подготавливая вопрос, который разъяснил бы смысл увиденного сна. Сашка не верил, что косилка могла объяснить все происходившее с ним во сне. Он знал, что Туська хорошо объясняет сны, как когда-то она смогла объяснить смысл сказанного отрезанной головой.
- Я тоже спал и видел дурацкий сон, который состоит из правды и неправды – сказал Сашка.
- Это ты не можешь знать, что есть правда, а что неправда. Давай лучше подробно расскажи все по порядку – попросила Туська.
Сашка долго рассказывал ей сон. Долго, т.к. её интересовали самые незначительные мелочи. В вопросах трактовки снов девчонка была искушена настолько, что к ней даже обращались взрослые. Однажды, объясняя сон соседки, Туська предсказала возвращение с войны её мужа, хотя та уже получила похоронку. Егор (а его звали так) вернулся через полгода после получения похоронки, но пришел, правда, без правой ноги и пальцев на правой кисти. Но ведь вернулся!
Дед Сашки был великий безбожник и всегда подтрунивал над своей Евдокией, когда та начинала разговоры о боге со своими товарками. Сашка же колебался уже тогда: верить ли в бога или быть безбожником. Это состояния маятника длилось до самой старости, т.е. до тех событий, которые предсказала Туська.
А она, подумав над сном Сашки, сказала: “Плохой сон. Очень плохой...”.
Весь день потом Сашка расспрашивал всех взрослых о параличе. И все говорили ужасные вещи. Человек, мол, перестает ходить или вообще лежит без движений, как чурка. А Туська пригласила его к себе домой, когда не было матери, которая запрещала приводить кого-либо домой.
- “Ты увидишь мою парализованную бабушку” – сказала она.
- “Только, смотри, никому не рассказывай. Перестану дружить с тобой” -
Сашка впервые побывал в доме Ульяновых. Страшная картина открылась ему. Посредине большой комнаты располагалась русская печь с двумя лежанками: низенькой (необычной!) и высокой, как у всех. На низенькой полке лежала бабушка Фросю, а на высокой спали все дети. Бабушка была неподвижна, но её левая рука и голова совершали движения. Вокруг её туловища, облачённого в платье и шерстяную вязаную кофту, копошились тучи тараканов. Они ползали даже по ее лицу, и она не успевала их смахивать рукой, переставшей быть ловкой.
Сашку стошнило...
Он постарался как можно быстрее уйти в намеченный вновь беккеровский амбар, где попытался забыться. От навалившейся усталости это ему удалось, и мальчишка впал в забытье. Нет, это был не сон, а какое-то витание в иных мирах.
Продолжение следует