Рассказ 12
Профессор мучительно переносил постинсультные боли. Первое время он мог самостоятельно передвигаться по улице от скамейки до скамейки с исползованием костыля, увеличивая и увеличивая расстояние, которое он мог преодолеть. И вдруг, через пять лет, наступил резкий провал. Кусочки, которые он проходил, сжимались, как шагреневая кожа, и совсем сжались. Это означало, что он стал беспомощным в ходьбе и произошло от привязавшегося коксартроза. Штука эта возникла вследствие недостаточной и неравномерной нагрузки на правую ногу, которая ничего не чувствовала, кроме по утрам, внезапно возникающих болей.
Как ученый он понимал, что динамика его ходьбы является наложение двух кривых: восходящей, которая обусловлена выздоровлением и нисходящей, обусловленной старением организма. Первая кривая быстро вышла на плато, вторая – нисходящая долго тянулась. Это и вызвало быстрый спад возможностей профессора.
Александр Васильевич мучительно встречал каждый день. Ощущение было такое, будто все жилы правой стороны, претерпевшей парез, т.е. частичный паралич, стягивались после сна, как “тетива лука”. Видимо, во сне жилы, обеспечивающие прямостоячее положение, переставали выполнять эту роль, и правая половина тела сжималась в комок. Чтобы начать день человеком, а не примитивным предком неандертальца, приходилось заниматься растяги-ванием “тетивы лука”. Александр делал многочисленные физические упражнения, которые вызывали нестерпимую боль, как будто ты попал к инквизиторам, которые примеряют на твоей левой ноге и ее пальцах свой знамени-тый “испанский сапожок” – изобретение, подсказанное Дьяволом.
Самые мучительные боли начинались с пальцев стопы, распространяясь по многочисленным суставам (их в стопе 26) к голени, затем к бедру и тазобедренному суставу, который претерпел коксартроз, т.е. полную потерю смазывающего хряща и образование на кости выемки, за которой возник нарост. И то, и дру-гое мешало вращаться суставу, вызывая при ходьбе боль, достойную любой инквизиторской казни. Но хуже было то, что человек страдал не только физически и даже не столько физически, сколько психически.
Положение корпуса тела постепенно приобретало сгорбленность как у неандертальца. Нет, конечно, лицо Александра Васильевича не обросло волосами, а череп его не приобрел вытянутую форму. Видимо, для этого надо было много времени, и в течение одной жизни это не могло произойти. Тем не менее, Александр Васильевич стал похож на далекого предка.
Три принципиальных особенности отличали его от “предка”: прежде всего профессор, в конце своей жизни, хотя и уважал Дарвина, но перестал верить в его учение о происхождении человека. Как и у многих страдающих физически и психически, в его взглядах появился простор для идеализма, который не бывает без веры в роль Всевышнего Разума. Всевышний был началом ВСЕГО, а как он сам возник, никто не отвечает.
Не дает никто ответа на про-исхождение НАЧАЛА. Материалисты говорят только о каком-то НАЧАЛЬНОМ ВЗРЫВЕ. А взрыв ЧЕГО и ПОЧЕМУ – ответа нет.
Во-вторых, Александр Васильевич мог логично рассуждать и даже сумел поддерживать степень доктора химических наук своими многочисленными работами и оправдывать должность профессора-теоретика.
Он гордился тем, что давным-давно принимал участие в создании малогабаритных атомных реакторов для подводных лодок и источников энергии на космических аппаратах. Профессор удивляется, что это ОН делал в 21 - 26 лет. В теперешнее время все даже не верят, что кто-то из Homo Erectus and Sapiens, живущий на территории равной 1/7 от площади планеты сделал эти подводные гиганты, плавающие под водой совершенно бесшумно и быстрее американ-ских торпед. А теперь шла проверка нашей суперторпеды, несущейся в облаке пара.
Правда, в теперешних условиях, через 20 – 30 лет – если только раньше не случится перенаселение и коллапс - скорее всего наш человек забудет, как эти лодки устроены и как ими управлять, а также как их ремонтировать.
В-третьих, профессор Саратов много раз испытывал такое чувство, которое называется влюбленность. Даже сейчас, когда болезнь и старость сделали его похожим на неандертальца, в душе его – при виде НАТИЛЬИ – теплилось что-то пронзительно-щемящее. Знакомые говорили, что это и есть любовь, которой не обладал его далекий предок.
- Что и собаки не могут любить? – был вопрос - сомнение Александра Ва-сильевича.
- Конечно, нет – был ответ -
- Чепуха или, если хотите реникса – думал профессор.
- Разве Терра, моя рыженькая Терра – ирландский терьер – меня не любила? – профессору становилось скучно.
Нет, я никогда не поверю, что любовь присуща только Homo Erectus and Sapiens. Она приобретает разные формы. Ведь и гомосексуалисты любят друг друга, да еще как раз им известно чувство ревности – один из атрибутов страсти, а, быть может и любви. Что мы вообще знаем о работе мозга, о сознании и любви, как проявлении сознания? Оспаривается даже то, что сознание является продуктом деятельности мозга.
Очень талантливые поэты, писатели, композиторы и ученые вообще допускают, что им кто-то сверху диктует действия, а они просто используют мозг, как приемник, правильно настроенный на частоту передачи.
Продолжение следует