Среди произведений Владимира Набокова есть одно очень небольшое или сравнительно небольшое, редко упоминаемое критиками, почитателями и недоброжелателями. Оно называется - «Подвиг». Оно о мальчике, рано потерявшем отца, и о дальнейшей его жизни, в России и за ее пределами, о его учебе в Англии и, конечно же, любви.
Я не собираюсь пересказывать это произведение. Просто некоторые его моменты, их немного, почему-то заставили меня о многом подумать. Возможно, не только меня.
Мальчика звали Мартын. Весть о смерти отца пришла к нему неожиданно, во время летнего отдыха в Крыму.
«...Мартын побледнел и растерянно улыбнулся, а затем долго блуждал по Воронцовскому парку, повторяя изредка детское название, которое когда-то дал отцу, и стараясь представить себе, - и с какой-то теплой и томной убедительностью себе представляя, - что отец его рядом, спереди, позади, вот за этим кедром, вон на том покатом лугу, близко, далеко, повсюду».
Это чувство мне очень давно знакомо. Притом, это не чувство на тот, скорбный, неожиданный (всегда неожиданный!) момент, оно не проходит.
Я говорю про себя. Я всегда вижу идущего по улице отца, спешащего с сумкой на рынок деда, бабушку, чистящую посуду или вяжущую крючком какую-нибудь очередную красивую вещицу. Это чувство во мне всегда.
Видимо, иначе и не может быть: у Господа все живые!
Однажды в Симферополе, много лет назад, я приобрел небольшую картину - «Воспоминания». Как раз в ней я увидел все это: в туманную даль уходят силуэты людей: дама в длинном белом платье и шляпе, мальчик на велосипеде, мужчина, держащий нежно под руку свою возлюбленную... Потом был стих -
Мир воспоминаний - мир лунного света
Крик птиц улетающих, запахи лета,
Моменты отчаянья, краски рассвета
И в легком тумане - родных силуэты...
Шум Нового года и грусть Дня рожденья,
Минуты признанья и радость прощенья,
Встреч счастье и скрытая скорбь расставанья,
Весенний ручей и цветов увяданье.
И с каждым днем сильнее и сильней
Вам не хватает лиц и голосов друзей.
Их глаз хрустальный блеск,
Их смеха чудный звон
Уходят вдаль, во тьму,
В тяжелый, мрачный сон.
Все наши ушедшие родные рядом. Мы просто не видим их, живя в другом измерении. Но мы будем продолжать советоваться с ними, обращаться к ним, называя исключительно не по именам, а по данным в детстве им ласковым прозвищам. И плохо, если таких прозвищ не было.
Вы, теперь уже взрослые, много потеряли, вернее, многого в отношении к вам ваших детей не почувствовали.
У меня это прозвище было и есть.
И я очень рад всякий раз слышать его из уст своих детей.
Очень рад.
Не знаю, почему, но именно сейчас я вспомнил одно свое стихотворение -
Карабас-Барабас,
Арлекин, Панталон...
Всё знакомые нам персонажи.
Они с нами всегда –
Каждый день, каждый час
В театре маленьком
кукольном
нашем.
Но любимее всех, безусловно же, он –
Весельчак и добряк,
Очень разный, родной
Грустный клоун
- смешной Панталон.
Мы немного отвлеклись, но так всегда бывает, если любишь собеседника и тему беседы.
В данном случае (я о себе) как раз так.
Позднее, следуя сюжету произведения Владимира Набокова, мальчик уехал вначале к дяде в Швейцарию, потом - в Англию, но это как раз и не главное.
В Швейцарии Мартыну исполнилось семнадцать лет. Дядя уехал в город за подарком, и юноша ждал чего-то очень необычного.
Я уже, правда, не помню, что может ждать юноша на семнадцатилетие.
Вот так и бывает: я уже не помню, а мальчик не знал!
Дядя Генрих явился неожиданно с видом человека, точно знавшего, что купил подарок, который обязательно понравится.
Он подошел к юноше и с торжественным видом протянул ему бронзовую статуэтку.
Этот дарственный жест он сопроводил словами, на содержании и смысле которых мне и хотелось бы немножко остановиться:
«Это, по крайней мере, вещица, которая останется у тебя навсегда, - ясным голосом сказал дядя Генрих и слегка откинулся, откровенно любуясь статуэткой. - В семнадцать лет человек уже должен думать об украшении своего будущего кабинета...» Вот прямо так и сказал!
Безусловно, эту фразу, да и сам подарок можно воспринять как шутку.
У меня не получилось. Я подумал, насколько дядя Генрих был мудр. Речь ведь идет не только о кабинете, его обстановке, да и вообще каждый человек склонен работать, думать, читать в обстановке, которая именно его к этому в наибольшей степени располагает.
Да и вообще мечта о собственном кабинете в собственном доме для большинства, к сожалению, несбыточна.
И тут, снова к сожалению, я вынужден причислить и себя к этому большинству.
Подарок дяди Генриха - бронзовая статуэтка - становится первой фамильной вещью, семейной, передаваемой из поколения в поколение вещью, а значит - историей семьи, памятью о предках, частью или пусть даже маленькой частичкой которых она является.
Согласитесь, понятие «семейная реликвия», как и многие другие, более простые, забываются или уже забыты.
Как часто используем мы в нашей жизни понятие «обеденный стол» или, что еще обиднее, реально пользуемся обеденным большим столом с несколькими стульями, спинки которых величественно окружают его и ждут гостей или всю семью, собирающуюся к обеду или ужину? Вспомнили?
Правильно. Теперь все это делается на кухне. А такие вещи, как секретер, комод или просто супник? Удобнейшие вещи, уходящие, но, может быть, хоть не навсегда, из нашего быта.
Поэтому, если вам когда-нибудь подарят бронзовую статуэтку или что-то в этом роде, берегите ее.
Эта маленькая вещица может заставить многое переосмыслить, вспомнить и даже изменить в вашей жизни. Перечитав приведенные выше слова Набокова, произнесенные устами дяди Генриха, дарившего юноше статуэтку, я увидел в них еще и деликатное приглашение к раздумьям по поводу выбора профессии, ремесла.
Задумываться о кабинете, в котором человек призван работать, это значит считать его своим рабочим местом. Особым рабочим местом, где вас окружают любимые книги, любимые картины, фотографии родных, любимая музыка, помогающая вам работать.
* * *
Это, пожалуй, достойно быть мечтой.
Но перед всем этим нужно выбрать профессию, потом работу.
И ту, и другую надо обязательно любить, какую бы из них вы не предпочли.
Конечно, к этому в большей степени надо стремиться, так как достичь этой гармонии необычайно сложно.
Поэтому раньше надо начинать думать обо всем этом.
Думать и действовать.
Может быть, тогда и получится.
Главное - не впадать в уныние вообще и не бросаться из стороны в сторону, выбирая свою жизненную стезю.
Хотя бы потому, что в основном это зависит не только от вас.
Старайтесь не сокрушаться, если какая-нибудь мечта из многочисленных манивших вас в юности не реализовалась.
Бывают случаи, когда появляются новые, не столь многочисленные, но способные вами овладеть, и жизнь ваша станет не такой серой, как еще вчера.
Потому, что вы работаете над чем-то новым, еще немножко загадочным и, как ни парадоксально снова, хоть и без юношеской наивности и порывов, в эту новую мечту немножко верите.
Я забыл сказать, что сам я люблю писать на кухне: чистый стол, бумага, книги...
Обычно это рано-рано утром, когда все окружающие, особенно в выходные и праздники, еще спят.
Потом я ставлю чайник, который сначала с возмущением шипит и трещит.
Потом свистит.
Это сигнал, сигнал к подъему, завтраку.
И спрашиваю у всех: «Кто будет чай?»
13.03.04
(Из сборника "Пятьдесят пять шагов")