В два часа двадцать четыре минуты ты начал пробежку по клавиатуре пальцами и настучал первые слова этого рассказа. Первые и – рассказа, потому что знаешь, что будешь сидеть за «компом» до тех пор, пока не перечитаешь на экране последние, заключительные слова удивительной истории из жизни родителей Мамы, твоих – Дедушки и Бабушки… А где-то – и своей…
Две предыдущие ночи ты спал не более чем по три-четыре часа. Третья – бессонная – дастся тебе в твои ровно шестьдесят непросто, но тебе сегодня помогут Небеса, которым ты обязан всем своим – пусть небольшим, небогатым – творчеством. И чашку кофе, но – с молоком! – ты себе позволишь выпить сейчас, хотя баловаться им перестал уже довольно-таки давно… Не сомневаешься, что поддержит тебя и то, что после полуночи ты, предложив то же самое проделать и натурально крещёной в православную жене, забрался в ванную и под душем, ошпарив себя вначале – привычно – горячей водой, омыл затем себя калёной холодной – тоже привычно, только ещё и голову осмелился той же хладностью облить. В иордани, дабы не грешить прилюдно, тебе не следует ополаскиваться – пока.
Накануне своего очередного юбилея, которые по стечению времени твоего появления на Свет и движению небесных светил происходят через каждых пять и десять, а также пятьдесят и – соответственно – шестьдесят лет именно первого января, да вечно на рубежах десятилетий и столетий, то бишь, – веков! А иногда и – тысячелетий! – ты дерзнул замахнуться на путёвку в санаторий. Кто, типа, зимой туда ездит? Пенсионеры! А ты – кто? Вот именно! Так именно этим неожиданным решением ты сделал себе неоценимый, ничем не измеримый подарок!
Нужные для соизволения тебе отдохнуть-подлечиться справки ты оформил быстро, и предложенную через три дня вступающую в силу путёвку в Зеленогорский санаторий, что в пятидесяти семи км от Питера, на берегу Финского залива, схватил, не раздумывая. У тебя в Санкт-Петербурге, а раньше – просто в Ленинграде, – куча родственников! Двоюродные и по Маме, и по Отцу братья, сёстры… Никого не утруждая длительным гостеванием, сможешь поочерёдно всех навестить, кто рад тебя будет видеть после десятилетиями измеряемого разрыва в отношениях. Пора знакомиться по-новому!
Вызвонив у родных братьев и сестёр из Беларуси телефоны всех питерцев, уронив на московский перрон не одну – из нередко в последнее время выступающих – слезу по поводу того, что почти целый месяц не увидишь своих Золотисто-Платинового и Золотисто-Бриллиантового внуков, в означенный день утром ты уже был на месте. По пути на Московском в Санкт-Петербурге вокзале купил местную «симку», чтобы не испытывать проблем с телефоном. Ах, какая же это благодать – современная мобильная связь! Получил двухместную «келью» с соседом, как оказалось в последующем, прекрасным парнем, Александром, тёзкой твоего любимого двоюродного брата Саши – из Приозёрска, что на берегу Ладоги. Назначение к врачу выписали – к нему через два дня. Приехал-то, в субботу! К вечеру обзвонил всех родных, всем оказался желанным, наметил график поездок и встреч по Питеру и его пригороду.
Да, как нередко у тебя бывает, убежав вперёд, заключение ты уже отстучал-выплеснул – и не в один абзац! Оно начинается со слов: «На старом кладбище твоего родного белорусского города…» Поэтому пора уже и саму суть того, что не позволило тебе уснуть в крещенскую ночь, изложить.
А суть проста и кратка. Смутные революционные времена прошлого столетия. В приграничных тогда с Польшей местах Полоцкого уезда Витебской губернии, возле белорусского на берегу реки Двины городка Дрисса, позже переименованного в Верхнедвинск, встретились и полюбили друг друга молодой парень Янка, сын не богатых, но именитых шляхтичей, и красивая и работящая девушка Надя – из большой, но крепкой белорусской семьи. Влюблённые больше не представляли жизни врозь и объявили родителям, что намерены жениться. Вот тут-то они и встретили родительское и братско-сестринское неприятия возможного родства. Как?! Католик женится на православной! Нечего тебе делать в католической семье!
БОльшим консерватизмом болела семья Дедушки. Но именно он поставил такие условия, после которых в католической семье смиреннее отнеслись к его решению жениться на вашей будущей Бабушке: «Уедем хоть на край Света, отречёмся от вас и женимся! Наши дети знать вас не будут.» Только условие поставили три Дедушкиных сестры: детей крестить будем поочерёдно. Первого ребёнка в костёле, второго в церкви… На том и порешили.
Об этой фамильной договорной молве тебе поведал троюродный брат Валерий, внук бабушки Франи, одной из сестёр Дедушки Ивана. Он тоже – и всю жизнь – живёт под Питером. На день рождения 18 декабря ты к нему приехал по подсказке двоюродного брата Валерия, живущего между Питером и Зеленогорском, – сына Маминого брата Пети. Ближайшего – по родству и расстоянию – двоюродного брата ты и навестил раньше других. С троюродным братом Валерием, которому исполнялся семьдесят один год, ты не виделся более двадцати пяти лет, со времён прощания с московской сестрой Дедушки Ивана, вам обоим двоюродной бабушкой – Подентианной, с детских времён известной тебе от Мамы как тётя Подя. Всё остальное ты вспоминаешь подсознательно сердцем.
Католики только после рождения первого племянника стали дружелюбнее относиться к православной невестке, а после появлении на свет второго мальчика, потом девочки, затем и твоей Мамы – породнились окончательно. Вот только с годами, когда после войны у племянников появились свои дети, что родная, что двоюродные бабушки втайне друг от друга и уже от своих прокоммунистических детей и племянников наперегонки спешили окрестить внуков и внучатых племянников в своё вероисповедание. Вполне возможно, что кого-то из вас в Небесной канцелярии могли зарегистрировать по двум формулярам и под разными именами, типа: Владимир – в одном, Вольдемар – в другом… В юности было не до того, членом КПСС так и вовсе не думалось о каком-то крещении, тем более, что оба родителя тоже были коммунистами… Незадолго до ухода Мамы пытался ты выяснить в каком храме крестили тебя, но Мама сама не всегда знала, кто – Бабушка в церкви, или сёстры Дедушки в костёле – крестили тайком её восьмерых детей. Так и не раскрытым остался вопрос с самой Мамой, которую по договорной очередности должны были крестить в церкви, а имя ей дали Альбертина… Видать, Мамины тетушки, всё-таки, унесли её на крещение в костёл.
Конечно, таких вдов, как твоя Бабушка, потерявшая в Великую Отечественную мужа и сына и в одиночестве ставившая на ноги выживших детей, было после войны немало – миллионы! Но для тебя она одна из всего этого миллионства – твоя Бабушка Надя, которая любовь, независимую от вероисповедания, к Дедушке Ивану пронесла через всю свою горькую и счастливую жизнь и без остатка отдала детям и внукам. Вернулась из концлагеря Мамина сестра Альдона, «отдиверсантил» дядя Петя. Именем любимого брата Мама назвала самого среднего сына. Кстати, одну из твоих трёх сестёр зовут Надя, а младшего из вас, пяти братьев, – Ваня.
На старом кладбище твоего родного белорусского города, название которого ты хранишь в литературном псевдониме – Браслав, недалеко друг от друга под одним Небом лежат твои родная и две двоюродные Бабушки – жена и сестры твоего Дедушки, православная и католички. Они ещё в Жизни сумели найти компромисс, поняв и оценив чувства и уняв свою ревностность к родным, самым дорогим им людям, потому и положить себя завещали детям не в разделении, дабы покоем своим Согласие показывать и о необходимости его напоминать. Рядом с Бабушкой и средний сын её – Пётр. Дядя Петя на четыре года старше Мамы, белорусский партизан, «машеровский диверсант», крещён был, очевидно, православным. 1924 года, он прожил всего шестьдесят пять лет. Сама Бабушка ещё в 1964 году в таком же возрасте ушла из жизни. Дяди Пети и Мамы старший брат Гарик, первый сын Бабушки и крещёный католиком, погиб на фронте, и где его могила – неизвестно. Нашлась только – через много лет после войны – могила Дедушки Ивана Павловича на Братском кладбище Прейльского района в Городском парке на улице Фабрикас города Ливаны в Латвии. Теперь уже – за границей. Он погиб 31 июля 1944 года вместе с сотнями, а то и тысячами других бойцов, которые «с трёхлинейкой на троих» были брошены закрыть немецкий прорыв под Ригой…
Среди родных на кладбище в Браславе похоронен и ваш шестой братик Павлик, не успевший поднять имя Прадеда Павла и осознать счастье быть на Свете. Через пару могил упокоился и твой тесть Владимир Максимович – тоже партизан. После Победы он охранял здание, в котором проходил Нюрнбергский процесс, впоследствии преподаватель начальных классов, учитель твоих младших братьев. Вместе с дядей Петей они в Западной Беларуси, на ставшей родной Браславщине в послевоенные годы устанавливали Советскую власть, и на том тоже здоровье положили. Тестя не стало в пятьдесят девять лет.
Всех вас, живущих родных, сводных и суженых, между собой и с ними – на фронте погибшими, в миру ушедшими – лишь Небеса объединяют своими всевидящими звёздными очами. А живёте вы в разбросе по всей постсоветской территории. Растеклась по последующим поколениям слившаяся в детях кровь – польско-католическая Дедушки и белорусско-православная Бабушки – и уже влилась в её потоки русско-украинско-грузинско-еврейско-православная, татарско-таджикско-мусульманская кровь, которой питаются сердца и сознание их правнуков и праправнуков… И кто знает, какие ещё ручейки кровные и вероисповедальные вольются в родовую животворную реку, начало которой положили твои, братьев и сестёр родных, двоюродных и троюродных, но единые для вас всех Дедушка и Бабушка. То Любовью и Мудростью решать будут ВАШИ внуки и правнуки.
Хотя «язычеством», как иногда иронично-самокритично ты о себе говоришь, от тебя веет остатками прежнего в годы коммунистической партийности атеизма, но к верующим любым и к вере каждого ты с пониманием и уважением относился и относишься. Твоя польско-руско-белорусская кровь не прибила тебя к берегу определённой конфессии… Но обряд крещения ты намерен – православный – совершить, когда будешь духовно готов к этому освятительно-очищающему действию ради того, чтобы с любимыми и от рождения крещёными в русско-белорусской семье твоего сына внуками по единым канонам жить, помогать им правильно понимать толкование Истины в вероисповедании…
Не хочется лукавить не только перед самим собой. Отголоски того давнего непонимания и не сразу родственного восприятия избранников, которые оказываются сужеными – по ощущению Их Счастья самими избравшими друг друга, а не родительско-братско-сестринского представления о счастье близких, – самых родных и дорогих чад-деток-дитяток по-первости не без малости резонируют во взаимоотношениях семей, породнившихся через детей. Но Мудрость сестёр Дедушки и Любовь Бабушки и Дедушки, с расширением корней генеологического древа не ослабевают, а разносятся по их ответвлениям кровью, генами передаются потомкам и рождением их правнуков и праправнуков укрепляются и Миром и согласием в семьях поселяются.
Да благословят те узы Небеса!
Вадим БРАСЛАВ
14.14 – 19 января 2011 года