(Рассказ)
Дело было в 1975 году осенью. В войсковой части, где я служил, несмотря на воскресенье, выходной день, командование проводило какое-то мероприятие. И срочно потребовался им заместитель начальника строевой части прапорщик Данилов. Мне, как писарю этой строевой части, рядовому солдату срочной службы, было дано задание: сбегать к Данилову домой и сказать, чтобы он срочно прибыл в часть. Я выхожу за ворота войсковой части по специальному пропуску и иду к нему. А жил Данилов в посёлке Долгоруково Калининградской области, в километре -полутора от войсковой части в каком-то старом немецком доме, в получердаке, приспособленном под жилое помещение.
Захожу к нему домой, встречает меня его жена - маленькая квадратная блондиночка лет двадцати пяти. Лицо у неё круглое, как у деревянной матрёшки, носик маленький, кончик как будто прилепленный, а в середине выемка и от этого он похож на седло всадника. А лоб широкий, глаза в больших впадинах чёрные, бегающие по сторонам. Она больше похожа, как выразился однажды в отсутствии Данилова наш начальник строевой части капитан Жуков, на юродивую или на обезьянку неустановленной породы. Последнее сравнение капитана Жукова мне больше понравилось. Действительно, она была похожа немножко и на мартышку и на макаку и ещё на кого-то. Словом, на обезьянку неустановленной породы, чем на жену прапорщика.
- Где товарищ прапорщик? – спрашиваю её.
- А тебе зачем?
- Военная тайна. Не имею права разглашать. Только срочно он нужен.
Велено, чтобы немедленно пришёл.
- Говори, зачем он нужен? Иначе не скажу где.
Зачем понадобился командованию этот плюгавый, кой из чего слепленный кем-то на скорую руку прапорщик Данилов, я и сам не знал. Да меня это особо и не интересовало. Послали за ним – я пошёл. А зачем, для чего – какая мне разница? А эта обезьянка неустановленной породы, как всегда, требует от меня подробностей. Иначе она отказывается говорить, где этот вечно куда-то пропадающий прапорщик? Что делать? Надо что-то придумать.
- Слушай, - говорю ей. – Только строго по секрету и никому об этом. Знаем только мы с тобой. Там, на плацу… А ты знаешь что такое плац? Это огромная заасфальтированная площадка. Так вот там, на плацу, построили весь личный состав войсковой части. А это три дивизиона, около тысячи человек солдат и офицеров. Представляешь сколько народу? И сам командир войсковой части вместе со своим заместителем - начальником штаба, выкатили на середину этого плаца огромную бочку с вином и сказали: Офицерам налить по полной медной кружке, прапорщикам по большому гранёному стакану, а солдатам по стограммовой рюмке. А наливать будет всем прапорщик Данилов, как самый ответственный и исполнительный прапорщик. Они только ему доверяют и больше никому. Поэтому он срочно там нужен. Без него эта попойка не может состояться.
На обезьяньем лице жены прапорщика Данилова появилась такая гримаса, что мне показалось: вот она сейчас прыгнет на меня, вцепится мне в шею зубами и будет грызть меня с таким остервенением, что живым отсюда я не уйду.
- Не пущу! Надоели мне его пьянки! – истерически закричала она. – Что за жизнь тут у меня? Каждый день он приходит выпивши. Я целыми днями сижу одна. Ни родных, ни подруг – никого у меня здесь нет. И даже в воскресенье он не может дома со мной побыть. Вечно у них там, на службе, какие-то мероприятия. Вон, оказывается, что они там делают! А ты тут сиди одна…
- Но это ведь не он придумал такое мероприятие, - продолжал я. – Его лишь назначили подносить всем, как самого надёжного добросовестного и исполнительного прапорщика. А ты вот сейчас представь: что будет, если он срочно не придёт? Вся войсковая часть построена на плацу в форме круга. В середине огромная бочка с вином. Офицеры стоят в строю с медными кружками, прапорщики с гранёными стаканами, солдаты со стограммовыми рюмками. Тысяча человек стоит и ждут одного – прапорщика Данилова, чтобы он налил им всем. А его нет! И никто кроме него не может это сделать потому, как приказом назначен именно он. Представляешь картину? Поэтому надо срочно его найти, чтобы быстрее пришёл. Я тут по посёлку побегаю, может, где по пути и попадётся мне. А ты через соседей или знакомых узнай, куда он мог пойти. И если найдёшь, то срочно пусть бежит в часть.
- И это долго ваша попойка будет длиться? – как бы надеясь получить какой-то компромисс, спрашивает она.
- Ну, как сказать? Пока всю бочку не выпьют. Они ведь не сразу выпьют и разойдутся. Сперва выпьют – походят строем по плацу. Потом ещё раз выпьют и пройдут с песней побатарейно, с дистанцией на одного линейного, офицеры управления на месте, остальные направо пойдут. А уж когда в третий раз выпьют, то пойдут бегом с преодолением препятствий. И так до самого вечера эти учения могут продлиться. А как же иначе? Ведь это же армия. Ты понимаешь?
- Надоела мне ваша армия! Я и слушать про неё не хочу. Домой хочу!
- Как это надоела Вам наша армия? Вы же жена прапорщика. Армия наша для вас – это вся ваша жизнь! Это я вот, год отслужу и уеду к себе домой. А вы до самой пенсии прапорщика Данилова будете сидеть здесь. Или где-нибудь там, где Макар телят не пас. Вы согласны со мной?
- Дура я, дура! – кричала уже в истерике жена прапорщика Данилова. – Вышла бы я замуж за Ивана и жила бы в своём селе с родителями, с подругами…. Нет же, черти меня дёрнули ехать сюда, за тридевять земель…. Ах, какого парня я бросила, как он за мной ухаживал, как на тракторе катал!
И зарабатывал он на тракторе не меньше, чем ваши прапорщики. А я , дура, за военного захотела, романтика потянула. Вот и сиди теперь в этой глухомани без работы со своей романтикой. А я ведь педучилище закончила – учительница начальных классов. А здесь мне кем работать? Уборщицей? И то всё кругом занято…..
И тут она зарыдала. Я смотрел на эту несчастную, хоть и не удавшуюся красотой, но всё же молоденькую женщину – мою ровесницу, волею судьбы оказавшуюся здесь, и мне стало жалко её.
Я понимал крик её души. Она тосковала по родной деревне в Воронежской области, по родителям, по подругам и по Ваньке -трактористу, который катал её на тракторе и собирался на ней жениться. Но судьба свела её с прапорщиком Даниловым, который прошлым летом приехал домой в отпуск и сделал её предложение. Выйти замуж за военного она считала вершиной своего счастья. И худой, невысокого роста, но стройный и подтянутый прапорщик Данилов, её бывший одноклассник, подвернулся ей кстати. Конечно, и Ваньку – тракториста, тоже невысокого, но коренастого парня, жалко ей было упускать, но ладно сидящая военная форма на Данилове окончательно определила её выбор. А тут ещё накануне Ванька приревновал её на танцах к Данилову, закатил скандал. Дело чуть не дошло до драки и она, назло Ваньке, уехала с Даниловым.
Она, наивная сельская девушка, вовсе не представляла жизнь военных. Ей никогда и в голову не приходило, что эта жизнь всё время на чемоданах, в постоянных переездах с одного гарнизона в другой. В её голове в то время была только романтика: уехать куда-нибудь подальше от своего села, а там будь что будет. И она, гордясь перед подружками, дескать, я ничуть не хуже вас – вон какого парня отхватила – военного, не задумываясь, уехала с ним в Долгоруково. И только здесь, в этом Богом забытом уголке тогдашнего Советского Союза в Калининградской области, некогда бывшей немецкой территорией, в трёх километрах от польской границы, куда въезд и выезд - строго по пропускам, она поняла, что везде хорошо, где нас нет.
Работа учительницей начальных классов в школе небольшого посёлка Долгоруково ей не нашлась. Все подходящие вакантные места уже были заняты. Жёны некоторых офицеров, не имея возможности трудоустроиться по специальности, тоже сидели дома и лишь по вечерам прогуливались с мужьями и младенцами по посёлку. Город Калининград, бывший Кенигсберг, был отсюда так же далёк, как светлое будущее коммунизма.
А зам. начальника строевой части прапорщик Данилов целыми днями находился на службе и возвращался домой к ней лишь поздно вечером, уставший, и иногда под хмельком.
Первое время жена прапорщика мирилась со своим одиночеством. По натуре она была не кампанейская и особо дружеские отношения с соседями у неё не складывались. Поэтому целыми днями она сидела дома одна, в ожидании чего-то лучшего, каких-то перемен в жизни. Но через три месяца на неё напала хандра, тоска и депрессия. Она стала раздражительной, вспыльчивой, придирчивой и подозрительной ко всему.
Мне было понятно её состояние. Это состояние человека, живущего без ожидания лучших перемен, не видящего смысла в жизни. И если я все тяготы армейской жизни переносил с надеждой, что вот кончится год и я уеду отсюда домой, где в совхозе для меня гарантирована должность ветеринарного врача, где сохранилась за мной двухкомнатная квартира со всеми удобствами, предоставленная мне как молодому специалисту, приехавшему в село после окончания сельскохозяйственного института, то у неё ничего этого не было. Настоящее её положение – жены военного, сидящей без работы, - её не устраивало. Жильё, предоставленное в получердачном помещении, состоящее из двух небольших комнат, где толком нельзя было даже развернуться, её тоже не радовало. Она выросла в просторном сельском доме, и эта теснота её раздражала. Своё будущее она тоже не представляла. Она не знала, да и знать не могла, куда её мужа могут перевести в ближайшее время, как она там будет обустроена, найдётся ли там для неё работа по специальности – учительницы начальных классов, и многое другое. И это неведение ещё больше действовало на неё.
А прапорщик Данилов в это время был на соседней улице в посёлке у своего друга – тоже молодого прапорщика. Они сидели и играли в шахматы – любимую игру Данилова. Затем друзья потолковали о жизни, о армейской службе, о многом о другом, что интересовало двух молодых прапорщиков, и на прощание решили выпить бутылочку винца. Друг быстро сбегал в поселковый магазин и принёс любимый обоими «Портвейн». Опять посидели. За бутылкой время прошло быстрее и веселее. Уже вечерело, и пора было расставаться. Но широкой русской душе одной бутылки на двоих как всегда мало. Сходили вместе и принесли ещё по бутылке. Застолье повторили. Через некоторое время друзья-прапорщики так повеселели, что чувствовали себя уже не прапорщиками, а не меньше чем командующими военным округом.
Возвращался прапорщик Данилов домой, когда на улице было уже темно. Шёл мелкий затяжной осенний дождь. Грунтовая дорога была мокрая и скользкая. В темноте Данилов несколько раз поскользнулся. А брюки и китель вымазал так, что когда дошёл до дома, то от недавнего «командующего округом» остался лишь грязное мокрое еле живое существо.
Жена встретила прапорщика гробовым молчанием. Но когда Данилов попытался ей рассказать, как он сегодня хорошо провёл время за шахматной доской, хотя выиграл всего лишь три партии, а пять проиграл, нервы у жены не выдержали.
- Знаю, знаю, где ты был! Мне уже всё рассказали. Зачем ты оправдываешься? Зачем что-то выдумываешь?
Это Данилова заинтриговало. Он готов был выслушать любые упрёки в свой адрес, но только не подозрения жены в его местонахождении. Она же сама утром разрешила ему пойти к другу на соседнюю улицу поиграть в шахматы. Ну, задержался немного. Виноват. Правда, выпили вдвоём – этого он, Данилов, тоже не отрицает. Ну, чтобы подозревать его в неверности, в обмане – это уж слишком….
Данилов стоял в полном недоумении и не мог понять, о чём говорит жена. А она, вытирая слёзы идущие ручьями из глаз, всхлипывая, говорила:
- Зачем ты мне врёшь? Почему честно не сказать мне, что тебя назначили наливать всем?
- Что наливать? Кому наливать? – ничего не понимая, спрашивал Данилов жену.
- Хватит придуряться. Вино из бочки наливал, вот что. Офицерам наливал по медной кружке, прапорщикам по гранёному стакану, а солдатам по рюмке. Не так, скажешь?
- Да, кто тебе такую чушь наплёл? Мы с другом целый день сидели вдвоём, играли в шахматы, выпили три бутылки вина на двоих. Вот и всё. Никаких офицеров возле нас не было. А солдат и подавно. О какой бочке ты говоришь?
- Бочку, которую ваш командир вместе с начальником штаба вдвоём на плац выкатили. Вот о какой бочке говорю. И все вы там выпивали. А тебя приказом назначили подносить всем. И ты подносил офицерам по медной кружке, прапорщикам по гранёному стакану, а солдатам по стограммовой рюмке, - опять повторила ему жена. - А ты мне врёшь, что был у друга. Ты мне врёшь, значит, не любишь меня.
И она хлопнулась на диван-кровать, занимавшую половину их тесной комнатки, вся в слезах тряслась в истерике.
- Да ты что, совсем с ума сошла что ли? Где это видано или слыхано было, чтобы в войсковой части, а тем более в ракетной, выкатили на плац бочку вина, да не кто-нибудь, а сам командир части с начальником штаба и начали всех спаивать? Да если бы такое случилось, их бы сразу уволили из армии и отдали под суд. Ты понимаешь это?
Данилов был в шоке. И лишь к полуночи ему удалось успокоить жену и узнать от неё, кто же сообщил ей такую чушь. Но когда та сказала ему, что это рассказал ей сослуживец Данилова рядовой писарь срочной службы, Данилов пришёл в ярость.
- Сгною, сволоча! В гауптвахту посажу, мерзавца! На всю оставшуюся жизнь запомнит он прапорщика Данилова, - кричал он.
Утром Данилов не вошёл, а прямо влетел в кабинет строевой части.
- Ты что вчера наплёл моей жене?
- А в чём дело? - в недоумении спрашиваю я.
- Ты что наплёл ей, я тебя спрашиваю?
- Ничего я ей не говорил такого. Да я ничего и не знаю. О чём речь-то?
- А зачем ты ей наплёл, что здесь на плац выкатили бочку вина, а меня назначили всем подносить?
Тут я понял, что жена Данилова, всё мною сказанное восприняла вполне серьёзно. И во всё поверила. И от этого мне стало смешно. Как это 25-летняя женщина, с виду вполне нормальная, могла поверить в такую чушь? В такое может поверить только ребёнок. И я разразился хохотом. Но вижу, Данилову вовсе не смешно. И дело может закончиться для меня совсем плохо. Тогда я решил перейти в активное наступление.
- А что твоя жена совсем дурочка что ли? Если она у тебя полностью лишена чувства юмора, то должна иметь хотя бы небольшую рассудительность, чтобы понять, что над ней разыграли эпизод из поэмы Некрасова «Железная дорога». Помнишь, там описывается окончание строительства железной дороги, когда руководство выкатило строителям бочку вина, всех напоили до поросячьего визга и с тем и отправили по домам, рассудив: а зачем с пьяными расплачиваться? Они всё равно деньги дорогой или пропьют, или потеряют. Она что, Некрасова не читала? – Учительница! А медная кружка взята из песни, про возвращение солдата с войны. Помнишь, там поётся:
…. И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Но это поётся про 45 год, когда медные кружки были в применении, а сейчас на дворе год 75-й. Где ты видел медные кружки? Есть они у офицеров? Нет.
Но, вижу, мои аргументы Данилову неубедительны. И в этот момент в строевую часть заходит начальник – капитан Жуков.
- Что за шум?- спрашивает он.
Я, видя, что дело для меня «пахнет керосином», объясняю ему, как вчера искал Данилова, а жена его, как всегда, устроила мне целый допрос: зачем он понадобился в выходной день? Но не раскрывать же ей все наши военные тайны? И я рассказал ей наивную и даже глупую выдумку про бочку вина на плацу. И что Данилова срочно требуют, чтобы он там наливал всем и подносил. А она, представляете, всё это приняла за чистую монету и во всё поверила.
Капитана Жукова это рассмешило. Видимо, он хорошо представил немыслимое зрелище стоящих в строю несчастных, с больными от похмелья головами офицеров, которые дрожащими руками держат медные 500 граммовые кружки военного образца 40-х годов. И огромную бочку, из который он, маленький худенький прапорщик Данилов, наливает вино и услужливо всем подносит по очереди. И он тоже разразился смехом.
А я, пользуясь благоприятным моментом, продолжал:
- Понимаете, товарищ капитан, его жена эта…?
Тут я чуть не повторил слова Жукова и не сказал: «Эта обезьянка неустановленной породы». Но вовремя спохватился и сдержался. – Эта учительница, всякий раз, когда я прихожу за Даниловым, требует от меня объяснить, зачем он нужен во внерабочее время? Иначе отказывается говорить, где он. И получается: Расскажешь – он обижается: зачем жене всё рассказываешь? Не умеешь хранить военную тайну. Не скажешь – она молчит, не говорит где он. И так плохо, и эдак нехорошо. Вот и посудите: как я должен был поступить? Вот я и придумал ей историю с бочкой вина.
Жуков, видимо, в этот момент подумал, что в такой ситуации мог оказаться и он сам. Его жена тоже частенько проявляет излишнее любопытство. Поэтому писарь, пожалуй, надёжный человек: никогда лишнее не проболтает.
- Молодец, молодец, хорошо придумал, правильно сделал! В следующий раз не будет выпытывать наши военные тайны, - заключил Жуков.
Данилов понял, что Жуков – его начальник,- одобряет мои действия и тоже начал смеяться над вчерашней своей несуществующей ролью подносчика вина и всеобщего опохмелителя. На этом конфликт был улажен и ссора наша с ним не состоялась. А потом, когда в очередной раз объявляли строевой смотр или построение на плацу, то уже сам Данилов, говорил: «Опять попойка. Надо идти всех опохмелять. А то ведь без меня там не справятся».
Октябрь 2010 года
Гор. Арзамас.
Фото Юрия Машевского (сына бывшего начальника штаба) из альбома Николая Скрябина (2010 год.) Прошло 35 лет и вот это всё , что осталось от бывших входных ворот и КПП в войсковую часть 33812, где служили прапорщик Данилов и автор этого рассказа.