Тунис будет свободным!

Николай Сологубовский
Отрывки из книги «Тунис. Тысяча и одна история, рассказанная в Хаммамете»    Николая Сологубовского и Сергея Филатова

История 260. ТУНИС БУДЕТ СВОБОДНЫМ!

Сергей: В 20-е годы прошлого века в Тунисе после разгрома младо-тунисцев была создана и укрепилась новая политическая сила - "либерально-конституционная партия", уже "дустуровская". Она начала завоевывать все больший вес и влияние в национально-патриотических кругах, пока еще не вызывая беспокойства французских властей.
В этот период начали активно действовать и социалисты, воодушевленные  победой Октябрьской революции в России. Поначалу  они входили организационно во французскую соцпартию. После ее раскола в I920 году часть революционно настроенных тунисских членов ФСП образовали Тунисскую федерацию французской компартии. Это стало началом коммунистического движения в стране, хотя сама Тунисская коммунистическая партия возникла позже - в 1936 году.
Так  в стране появились силы, способные бросить вызов метрополии. Они не всегда находили во взаимоотношениях общий язык, но на то имелись свои причины - социальные корни коммунистов и "Дустура" были разными. Если за первыми шли рабочие, то за вторыми средние слои - чиновники и служащие, учителя, техники, маклеры, т.е. те, кто жил на скромную зарплату, но по сравнению с подавляющим большинством населения, очень прилично. Из своей среды "дустуровцы" выдвинули политическую фигуру, которая сыграла в современной истории Туниса, без преувеличения, одну из решающих ролей, если не главную роль. Речь идет о молодом в те годы адвокате Хабибе Бургибе, ставшем уже с середины 30-х подлинным лидером "Дустура". На чрезвычайном съезде партия в мае 1933 года он впервые открыто призвал к независимости страны.
То, что за этим последовало, представить не трудно - французские власти распустили партию, закрыв все три издававшихся ею газеты. Ответом стало создание через год партии Новый Дустур, генеральным секретарем которой, естественно, избирается Х.Бургиба. Она возглавила с тех пор борьбу народа, венцом которой стало завоевание независимости страны.
На этом пути были и массовые манифестации на улицах городов, и активная пропаганда, которую вела патриотическая пресса, и попытки договориться с французским правительством, что называется «миром», и переход к вооруженной партизанской борьбе против колониальных властей; и тюрьмы, изгнания для лидеров национально-освободительного движения; и вмешательство Организации объединенных наций, и, наконец, переговоры с Парижем, завершившиеся в 1956 году аннулированием «договора Бардо».
20 марта 1956 года Тунис был провозглашен независимым государством.
25 июля 1957 года он стал Республикой после низложения последнего из беев. И Хабиб Бургиба возглавил ее в качестве президента.


История 261. ТУНИС. ЭРА БУРГИБЫ

Иван: Итак, тунисцы добились независимости. И что дальше произошло?
Сергей: В 1956 году началась "эра Бургибы".
Сидор: Эра Бургибы, эра Сталина, эра Ельцина… Почему вы, журналисты и историки, любите все привязывать к какой-то исторической личности?
Алексей: Роль личности в Истории огромна. Возьмем Ганнибала. Вот что о нет сказал историк Полибий: « В том, что выпало на долю и римлян, и карфагенян, была вина и воля одного человека – Ганнибала». Насчет вины – это спорно, но насчет воли – верно сказано! Так и Тунис – еще одно доказательство этому. Воля Бургибы – это была огромная сила, которая вырвала страну из прошлого и бросила ее в будущее.
Сергей: Из лидера национально-освободительного движения "комбатан сюпрэм" ("верховный боец"), как уважительно называли Бургибу в народе, он превратился в лидера свободной нации, главу правительства, а затем и государства. Под его руководством страна прожила три десятилетия. И со счетов их сбрасывать, будто статую в центре столицы, никак нельзя. Хотя кое-кто в Тунисе хотел именно этого.
Иван: Какую статую?
Сергей: Об этом потом. А пока вспомним, что день 20 марта 1956 года стал датой провозглашения независимости Туниса. Режим протектората был ликвидирован, "договор Бардо" 1881 года аннулирован.
А через пять дней состоялись первые выборы в парламент молодого государства. Будучи лидером борьбы за освобождение, партия Новый Дустур, естественно, заняла в нем ведущее место, а ее председатель – Хабиб Бургиба возглавил первое правительство. Правда, верховная власть еще формально принадлежала бею - престарелому Мохаммеду Ламину бен Хуссейну.
Монархия оказалась низложена несколько позже, когда 25 июля 1957 года Национальная ассамблея (парламент) единогласно проголосовала за установление в стране республиканской формы правления. Сразу же из зала заседаний в сторону бейского дворца в Карфагене направились несколько автомашин с делегацией законодателей. Возглавлял процессию X.Бургиба, который и сообщил лично монарху, причем вежливо и торжественно в то же время, что отныне он такой же обычный гражданин Тунисской республики, как и все остальные. Мохаммед воспринял это спокойно, как должное. Старика посадили в машину и отвезли в одну из его резиденций в пригороде столицы. Там он под присмотров врачей и закончил дни свои несколько лет спустя.
Эта маленькая историческая деталь, возможно, и забылась бы, но… она вдруг всплыла тридцать лет спустя, в ноябре 1987 года, когда самому Бургибе пришлось услышать, что теперь он… «обычный гражданин Тунисской республики. Как и все остальные…» Уж очень схожи показались журналистам два момента перехода власти в Тунисе. Некоторые даже объявили: рождена, мол, "тунисская традиция" передачи верховного поста в государстве.
Иван: Так все же, чем же запомнилась "эра Бургибы"?
Сергей: Тридцать лет страной правил именно Бургиба и ко всему, что происходило, президент имел самое прямое отношение. Потому с лидера всегда и спрос особый. И теперь, спустя столько лет, видны и его ошибки, и его великие достижения.
Да, Бургиба был избран в 1959 году президентом республики, а в соответствии с поправкой к Конституции от 1975 года он стал им «пожизненно». Он же являлся председателем Нового Дустура, получившего на VII съезде в 1964 году название Социалистической дустуровской партии (СДП).
Борис: И Тунис стал строить этот… социализм?
Сергей: Социализм социализму рознь. Францией долгие годы правили социалисты. Шведы взяли коммунистические принципы и построили процветающее общество, социалистическое. А Китай строит уже даже коммунизм. Продолжать перечисление достижений социализма?
Иван: Не заводись. Почему же тунисцы выбрали путь социализма?
Сергей: Бургиба и его сподвижники, не разделяя целиком положений марксистско-ленинской теории, предприняли попытку создать модель "тунисского социализма", отвечавшего, по их мнению, национальным особенностям. Поэтому в основу концепцию СДП легли такие понятия, как "свобода" и "человеческое достоинство", "либеральная демократия" и "национализация", "кооперация" и "профсоюзные права". Реализация искреннего желания поднять страну и народ из отсталости и нищеты, накормить людей и дать им работу виделась Бургибе только на пути преобразований социалистического характера. Покончив с колониализмом Тунис, как и многие освободившиеся государства - феномен той эпохи! - не желал связывать свою судьбу с Западом, с миром капитала, который принес столько зла народам.
Борис: Да все, что Тунис имеет, это только благодаря французам! Без французов они так бы и остались… в своем прошлом.
Николай: Ложь! Французы ничего не сделали для развития Туниса. Я прожил в Тунисе уже семнадцать лет, и изменения в лучшую сторону, огромные. И все это сделано своими руками.
Борис: А эти отели, что же, они построили, на свои бабки?
Николай: Сначала на свои!
Анна: Ну, мужики, вы слишком разгорячились в хаммаме. Сергей, так почему же понадобился социализм Тунису?
Сергей: Отчасти это объясняется и тем, что при засилии в былые годы в экономике иностранцев, французов, итальянцев, немцев, своих предпринимателей практически не было. Средств, капиталов для развития страны тоже почти не было, а то малое, что было, надо было сосредоточить в одних руках, руках государства. Поэтому и пришлось Бургибе разработать программу государственного руководства экономикой и приступить к ее выполнению в 60-е годы.
Замечу, что Тунис развивается по плану: с 1961 года используется перспективное планирование экономики. Были последовательно "сверстаны" и трехлетние и четырехлетние, и пятилетние планы. В середине 80-х осуществлялись VI и VII пятилетние планы (1982-1986 и 1987-1991 гг.).
Благие намерения далеко не всегда приносят желаемые результаты. Реформы в той форме, как были задуманы, не состоялись. В промышленности с середины 60-х началось свертывание программ индустриализации - денег не хватало на все. В сельском хозяйстве введенная система кооперации оказалась поначалу продуктивной, но стоило в 1969 году прекратить насильственное создание кооперативов, как они быстро стали распадаться. Крестьяне предпочли работать самостоятельно, получив землю в частную собственность. И эти процессы происходили на фоне роста тунисского частного капитала, который преследовал только свои узкие интересы и отнюдь не была заинтересован в социалистических реформах.
Уже в конце 60-х появились крупные землевладельцы, коммерсанты, первые фабриканты, тесно связанные с иностранным капиталом и выступавшие главным образом в роли «субподрядчиков» - исполнителей заказов крупных зарубежных фирм. У них дела шли в гору, принося хорошую прибыль. А у государства не хватало ни сил, ни средств, чтобы обеспечить сносный уровень жизни для трудящихся, крестьян и даже дипломированных специалистов. На рубеже 70-х годов начали увеличиваться бедность и безработица. Обострение социальных конфликтов вело к росту народного недовольства.
Борис: Что посеяли, то и получили…
Николай: Нет, Сергей, не будем забывать о том, что было сделано в тот период: в деревне - уничтожено колониальное землевладение, крестьяне получили землю, а само сельское хозяйство модернизировано. Было начато строительство плотин, каналов и водопроводов. Начали выполнять свою «программу ГОЭЛРО», электрификации все страны. В промышленности заработали новые государственные предприятия, давшие работу десяткам тысяч людей. Огромные изменения в образовании - треть госбюджета стала направляться в эту область, большинство молодых людей обучены и в школах, и профессионально; в здравоохранении - значительно улучшено медицинское обслуживание, покончено с эпидемиями. Страна стала одной из самых развитых в Африке.
Сергей: И в это же время резко усилилось имущественное расслоение: в 1972 году 13 процентов тунисцев (назовем их «новыми тунисцами», по аналогии с Россией) получили 54 процента национального дохода, а 55 процентов населения жили в бедности. Состояние внутренней стабильности, которым столь гордился Х.Бургиба, (кстати, в странах третьего мира весьма редкое по продолжительности - все-таки почти два десятилетия), закончилось. Январь 1978 года стал датой первого социального взрыва.
26 января 1972 года крупнейший профцентр Всеобщее тунисское объединение труда (ВТОТ) объявил всеобщую забастовку, которая переросла в массовые выступления трудящихся. Власти применили силу при их подавлении. Пролилась кровь. По официальным данным, погибло 47 человек. Сотни были арестованы.
Ровно через два года страна пережила второе потрясение. Отмечая годовщину "черного четверга 26 января", группа вооруженных лиц совершила попытку поднять восстание в шахтерском городе Гафса на юге страны. По официальной версии это была операция небольшого отряда террористов, связанных с иностранным государством. Намеки делались на Ливию, но отряд состоял из одних тунисцев, более того, молчаливо поддержанных населением. Естественно, армия подавила и это выступление. А рубцы в людской памяти остались.
Тогда же стало ясно, что система власти, установленная Х.Бургибой, требует пересмотра - ни бизнесмены, ни трудящиеся не желали мириться с авторитаризмом президента. В стране отсутствовала свобода политических дебатов, существовала жесткая цензура печати, любое инакомыслие подавлялось. Необходимость перемен понял и сам "верховный боец": события в Гафсе заставили его многое переосмыслить.
В середине весны 1980 года был сменен премьер-министр - этот пост занял Мохаммед Мзали, рассматривавшийся как сторонник "политического плюрализма", из заключения вышли руководители ВТОТ, арестованные в январе 1978 года, другие политзаключенные. Было разрешено оппозиционерам баллотироваться в парламент. И, наконец, после двадцати лет запрета, 19 июля 1981 года получила право на легальную деятельность Тунисская коммунистическая партия (ТКП).
Сидор: Вот это зря! Запретить их надо снова!
Борис: Все беды только от них!
Анна: Да не устраивайте в хаммаме Государственную думу! Запретить, разогнать…
Николай: Каждый имеет право на собственную точку зрения. Запретами, репрессиями ничего не добьешься. Тем более если ты мнишь себя человеком прогрессивных взглядов. И Тунис это снова доказал…
Сидор: Да откуда вы это все знаете? Все россказни журналистов…
Сергей: Позвольте тогда познакомиться. С середины 80-х годов, а именно с конца 1983 года, я был направлен корреспондентом «Правды» в Северную Африку. Хотя корпункт находится в Алжире, в Тунисе довелось бывать по несколько раз в год - это входило в служебные обязанности, так же как командировки в Ливию и Марокко. В общем, на месте сидеть практически не приходилось.
И застал я страну, пожалуй, на переломе. Верхи не могли, низы не хотели… Экономические и социальные проблемы, накладываясь на ожидание близкого ухода "верховного бойца", чье здоровье в 80-летнем возрасте явно не укреплялось, только ухудшалось, грозили нарушить зыбкое внутриполитическое равновесие. Многие молчали, но чувствовали - дальше так продолжаться не может. И все боялись: вдруг на смену престарелому президенту, разрешившему плюрализм мнений, придет диктатор, который наведет порядок в стране, но кровавыми методами силового давления и репрессий.
Опасения были вполне обоснованы, ведь в январе (опять январь!) 1984 года на мостовые Туниса вновь пролилась народная кровь. Войска подавили массовые волнения, вспыхнувшие после повышения цен на хлеб, мучные изделия и крупы, т.е. продукты, которыми питаются большинство людей из неимущих слоев населения. "Хлебные волнения" охватили почти всю страну. В Тунисе было введено чрезвычайное положение. Лишь отмена объявленного повышения цен позволила восстановить спокойствие. Но проблемы остались нерешенными!
«Эра Бургибы» подходила к своему закату, что грядет за ней - никто предсказать не мог, а перемены назревали.

История   263.  ТУНИС. СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА

Иван: Чем жил Тунис в середине 80-х годов? В чем были главные проблемы?
Сергей: Пожалуй, главным было нелегкое положение в экономике. Нет, внешне все выглядело очень прилично. В первый же свой приезд в Тунис я обратил внимание на обилие реклам иностранных и местных фирм, действующих в стране, на полные товарами и продуктами питания витрины и прилавки магазинов, на большое количество новых импортных машин, на новостройки столицы, на коттеджи «новых тунисцев». Мне рассказали, что в последние годы наблюдался значительный рост потребления товаров и услуг. То есть тунисцы вроде бы подошли к тому уровню развития страны, к которому и стремились.
Николай: Я впервые приехал в Тунис в 1985 году корреспондентом Агентства печати Новости. Тогда мне говорили: «Счастливчик, ты едешь в рай!» Таково было представление о Тунисе извне. Однако блага "общества потребления" оказались доступны не для всех: уровень доходов большинства тунисцев не превышал 100 динаров (100 долларов) в месяц. И это при прожиточном минимуме 70 динаров!
Сергей: Благополучие оставалось видимое. Люди говорили: "Вместо того чтобы заставить платить богачей, все бремя взвалили на бедняков". Ускоренная поляризация общества усиливала классовые противоречия и социальную напряженность. В середине 80-х забастовки стали явлением обычным. Трудящиеся выступали против того, чтобы экономические трудности разрешались за их счет путем замораживания зарплаты и снижения уровня жизни.
Стремясь погасить волну протеста, власти нанесли удар по ВТОТ, который почувствовал себя силой, причем независимой от президента. Тогда профцентр возглавлял "старый лев", как называли его, сподвижник Бургибы, ветеран национально-освободительного и рабочего движения Хабиб Ашур. Бургиба решил, что с этой стороны ему грозит опасность, и задумал поменять руководство ВТОТ на другое, послушное. Ашура незаконно арестовали и изолировали, посадив под домашний арест; съезд ВТОТ под давлением избрал угодных правительству людей.
То, как все было сделано, потрясло демократически настроенных тунисцев, и обострило отношения СДП с оппозицией, которая в те годы стала уже более многочисленной. К ее легальным партиям относились Тунисская компартия, Движение демократов-социалистов и Партия народного единства. Сюда же примыкало находившееся на нелегальном положении, но действовавшее практические открыто, Движение исламской тенденции. Конфликт с "дустуровцами" привел, в частности, к тому, что оппозиция бойкотировала парламентские выборы 1986 года.
Нарастание социальной напряженности шло бок о бок с усилением экономических неурядиц, вызванных во многом нестабильностью мировой экономики, оказавшей прямое влияние на Тунис. Премьер-министр Мзали говорил тогда, что международная экономическая конъюнктура представляется "исключительно тяжелой". Причем в течение 1985 года она "особенно ухудшилась". Тунис испытал на себе мощный удар - резкое падение мировых цен на нефть, продажи которой обеспечивали до 40 процентов экспортных поступлений
Борис: Так и Тунис тоже сидел на нефтяной игле?
Сергей: Да. Потери от снижения цены составили около 120 миллионов динаров. Для Туниса – огромная сумма! Помимо нефти упали цены и на другие экспортные товары из Туниса: фосфаты, оливковое масло, текстиль. Растущая безработица в Западной Европе затронула и тунисцев, уезжавших туда на заработки и переводивших обычно часть получаемых денег на родину. Казна ощутила серьезное уменьшение доходов, а расходы приходилось увеличивать: в это же время на 14 процентов поднялись цены на продовольствие и товары, закупаемые Тунисом на Западе.
Тунис в это время испытывал сильное давление со стороны таких финансовых «слонов», как Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР). Вот что советовали Тунису его кредиторы в 1985 году: еще более тесную привязку к западному рынку, девальвацию динара, сокращение государственных расходов, замораживание заработной платы.
И руководство страны вынуждено было ввести "драконовские меры" согласно рекомендации МВФ. Впрочем, пошло оно на это уже при новом премьер-министре, Рашиде Сфаре. А с премьером Мзали произошла очень необычная история. Николай, расскажи, как он бежал за границу?
Николай: Проведя несколько лег на посту премьер-министра и войдя во вкус власти, Мзали оказался жертвой собственных иллюзий. Он почувствовал себя наследником Бургибы и не мог, кажется, сдержать удовольствия от ощущения этого. Нам с Сергеем довелось присутствовать на ХП съезде СДП в июне 1986 года, когда бывший еще премьером и генеральным секретарем партии Мзали открыто демонстрировал, что он хозяин положения. Мне он тогда напоминал самодовольного Муссолини, дорвавшегося до власти.
Но Бургиба был умным, хитрым политиком. Он всегда тонко вел политическую игру со своим ближайшим окружением, никому не давая понять, каковы его истинные намерения. Это притупляло бдительность и раз за разом тех, кто хотел претендовать на реальную власть и "высовывался", президент быстренько отодвигал в тень. Особенно ревниво он наблюдал за кандидатами в его «преемники»: ведь по Конституции именно Бургиба мог назначить человека, который автоматически с поста премьера получит пост президента, если Бургиба уйдет. Таким образом, к концу "эры Бургибы" в верхних эшелонах власти началась такая чехарда, организованная самим "верховным бойцом", что министры и другие высокие лица, как марионетки, не успевали начать работу на одном месте, как их переводили на другое – хорошо еще, если не "выводили за скобки".
Последнее и произошло с Мзали. Спустя всего месяц после завершения съезда СДП, на котором Бургиба торжественно провозгласил премьера своим "наследником", тот не только был лишен "наследства", но и оказался на грани ареста за "злоупотребления". Государственный пост он потерял, партийный - тоже. Мзали понял, что вот-вот лишится свободы, и с помощью верных людей бежал из страны через алжирскую границу. Он так и остался в эмиграции на годы, поселившись в Швейцарии.
История эта, естественно, взбудоражила страну и стала еще одним печальным свидетельством тех «смутных времен», которые переживал Тунис.

История 265. ПОЧЕМУ ТУНИСЦЫ ПРАЗДНУЮТ 7 НОЯБРЯ?

Сергей: Между тем возглавивший кабинет министров Рашид Сфар, экономист по образованию, человек практического склада ума, начал серьезные реформы. Он выдвинул программу вывода страны из экономического кризиса, главным элементом которой явилось решение о девальвации динара на 10 процентов. Это повлекло за собой повышение цен, в том числе и на продовольствие. Жизненный уровень большинства населения продолжал снижаться.
Вскоре после девальвации динара МБРР предоставил Тунису заем на 150 миллионов долларов, сопроводив его заявлением о том, что руководство банка поддерживает новые экономические меры правительства. Но эта «инъекция» не помогла. Доллары были растранжирены окружением президента.
Надо сказать, что главные экономические проблемы страны, волновавшие и народ, и правительство, не отражались на уровне жизни «новых тунисцев». В руках государства оставались "стратегические" отрасли хозяйства: фосфаты, нефтяная, горнорудная, металлургическая промышленность, транспорт, связь и т.д. И государство несло бремя расходов, связанных с обеспечением их деятельности. А в то же время частный сектор получал все более широкие возможности для своей деятельности, заполняя «ниши» в экономике, приносившие быстрый доход.
Местные предприниматели не стремились к достижению целей, поставленных в государственных планах развития, а вкладывали средства главным образом в торговлю и строительство, а также в совместные предприятия с западным капиталом, где рост доходов обеспечен. Здешний частник, по словам тунисского журнала "Реалите", стремился лишь к "чрезвычайно быстрому обогащению".
Борис: А чего в этом плохого? Мои деньги, куда хочу, туда и вкладываю. И бросьте вы мне лапшу на уши навешивать: интересы народа, интересы государства…
Сергей: Такой взгляд близорук и не делает чести…
Тоник: Зато делает деньги!
Анна: Ребята, расслабьтесь, вы на отдыхе и слушаете рассказ про Тунис. Так что было дальше?
Сергей: Вплоть до ноября 1987 года в период, когда мне пришлось наблюдать страну вблизи, общество жило ожиданием перемен. Все ждали ухода Бургибы. Не знаю, думал ли кто-нибудь о его смещении с президентского поста, а вот здоровье "верховного бойца" вызывало серьезные опасения у всех.
Включаю вечером телевизор и всегда главная новость дня: как Бургиба провел свой день - либо принимал кого-нибудь во дворце, либо плавал в море, либо гулял в парке. Официальная пропаганда старалась доказать, что Бургиба постоянно находится в хорошей форме. Но напряжение  в обществе было такое, что когда один раз  в теленовостях о президенте не было сказано ни слова, на следующее утро весь дипкорпус гудел: «где он? что случилось?» И только после того, как в полдень объявили: «Бургиба здоров, встречается с министрами», страсти улеглись.
Неурядицы в экономике, постоянные, почти ежемесячные перетасовки в правительстве, проводимые лично Бургибой, и, как результат, падение доверия к государственной власти, настроения неуверенности, рост социальной напряженности – вот что происходило в стране к исходу 1987 года. Если к этому добавить еще активизацию исламских фундаменталистов, которые совершили несколько террористических актов против полиции, то будущее Туниса стало вызывать все большую озабоченность. Причем, не только у самих тунисцев, но и за границей. Вот лишь один пример.
Журнал "Африк-Ази" сообщал, что американское правительство очень обеспокоено ухудшением положения в Тунисе, Несколько высокопоставленных лиц из США посетили эту страну, чтобы ознакомиться с событиями, происходящими там. Один из них, отвечая на вопросы журналистов, возможен ли в Тунисе военный переворот, заметил, что США не проявят особого энтузиазма в случае появления у власти военного правительства.
По словам журнала «Реалите», режим Бургибы "мог спровоцировать кровавую гражданскую войну", и этого откровенно боялись. Потому-то с таким напряжением ждали в народе момент ухода прежнего президента - не знали, что за ним последует.
Как из собирающихся туч рано или поздно начинает идти дождь, так и сгустившееся ожидание разразилось политической грозой. Вечером 6 ноября 1987 года, посмотрев очередную передачу новостей о жизни президента и его прекрасном самочувствии, тунисцы отошли ко сну. На утро те, кто не слушал радио, развернули свежие газеты с традиционными портретами Бургибы на первых полосах, и подумали: ничто не изменилось. А радио слушать нужно было.
В тот день у нас был большой праздник - советская страна отмечала 70-летие Октябрьской Революции. Как и дома, у сотрудников наших заграничных учреждений - выходной. Но, по укоренившейся привычке, я прослушивал выпуски последних известий по радио, чтобы быть в курсе текущих событий. И днем услышал: в Тунисе новый президент! "Эра Бургибы" закончилась!
Николай: 6 ноября в советском Посольстве в Тунисе был прием. По случаю праздника. Я взял с собой видеокамеру и снимал тунисских гостей, среди которых были и те, кого ночью арестовали, и те, кто утром получил министерские портфели. На приеме все оживленно обсуждали последние международные новости, обменивались – строго конфиденциально - тунисскими новостями, прикладываясь к рюмкам со «Столичной» и закусывая икоркой. И главной новостью была всегда одна: как здоровье президента. И никто, даже самые информированный, не мог предположить, что именно в это время в президентском дворце и вокруг него разыгрывался последний акт «Эры Бургибы».
Рано утром меня разбудил звонок. Знакомый журналист с национального радио сказал одну фразу: «Включи радио. Это очень важно!», и бросил трубку. Я приготовил магнитофон. И в 6.30 утра я услышал, вместо диктора, спокойный голос премьер-министра Зин аль-Абидина Бен Али, который зачитал свое обращение к нации. В нем говорилось, о том, что в связи со старостью и ухудшением здоровья Хабиб Бургиба не в состоянии исполнять возложенные на него обязанности президента республики. Зин аль-Абидин бен Али объявил, что, руководствуясь Конституцией, он принимает на себя обязанности президента и главнокомандующего вооруженными силами. (Статья 57 Конституции Тунисской республики предусматривала: если пост президента становится вакантным "в случае его смерти, отставки или непреодолимых помех", премьер-министр сразу же вступает в должность президента и остается в этом качестве вплоть до ближайших выборов).
Я бросился к телетайпу, настучал сообщение на ленту и сразу передал новость в Москву. Как оказалось, почти одновременно с корреспондентом Франс Пресс из Туниса. Затем позвонил в Посольство знакомому дипломату. Произошел такой разговор:
- Алло. Доброе утро, привет!
- Ну…
- В Тунисе переворот…
- Ты что, крыша поехала?
- Только что по радио передали, что власть взял в свои руки Бен Али, премьер-министр…
- Пить надо меньше…
И телефон отключился.
Я продолжал слушать радио. Диктор зачитывал медицинское заключение, подписанное семью лечащими врачами, где констатировалось, что состояние здоровья X.Бургибы не позволяет ему осуществлять президентские функции. Я начал готовить срочный материал о событиях в Тунисе.
Как выяснилось потом, ночью президентский дворец в Карфагене окружили боевая техника и части, верные Бен Али, с моря дворец был блокирован военным кораблем. Ночью же премьер министр пригласил к себе лучших медиков страны. Консилиум заседал два часа. Под утро Зин аль-Абидин Бен Али вошел в апартаменты президента и лично известил Бургибу о том, что он, по состоянию здоровья, отстранен от власти. Реакция его была диаметрально противоположной реакции тунисского бея тридцать лет назад. Но Бен Али был сдержан и сосредоточен: теперь судьба страны зависела от его действий. А на рабочем столе Бургибы так и осталась лежать бумага об… отстранении от власти премьер-министра и назначении нового… Фамилия его еще не была написана… Бургибе было предложено покинуть дворец и вернуться в свой родной город Монастир, где он и прожил в своем доме до 1999 года. Похоронили его в Мавзолее Бургибы, рядом с древней крепостью Рибат.
Все прошло мирно, без какого-либо сопротивления и, главное, в рамках Конституции. Два мирных перехода власти в Тунисе: 1957 год, когда Бургиба сместил бея Мохаммеда, и 1987 год, когда он сам оказался смещен… "Тунисская традиция"!
Написав материал и передав его в Москву, я вышел на авеню Либерте, проспект Свободы, где находился корпункт АПН. Было солнечное теплое утро. Тунисцы оживленно обсуждали новость. На их лицах я читал радость: неопределенность закончилась, власть в руках сильной личности.
Сергей: Так 51-летний генерал армии Зин аль-Абидин Бен Али, бывший с мая 1986 года министром внутренних дел и назначенный 2 октября 1987 года и премьер-министром, стал вторым президентом в истории независимого Туниса.
Иван: И кто он?
Сергей: Он родился 3 сентября 1936 года в городе Хаммам Сус, пригороде Сусса, получил образование инженера-электронщика, а затем, перейдя на военную службу, прошел подготовку в ряде учебных заведений Франции и США. После этого находился на руководящих должностях в службе безопасности, а также несколько лет провел за границей, на дипломатической работе. Был послом в Польше.
Его хорошо знали в стране, и некоторые аналитики еще задолго до описываемых событий прочили Зин аль-Абидину Бен Али место "преемника". Весной 1986 года хорошо информированный журнал «Африк-Ази» писал: "Новый министр внутренних дел считается человеком с крепкой хваткой. Профсоюзы осуждают его за методы, использованные для подавления всеобщей забастовки 1978 года (в те времена он был государственным секретарем национальной безопасности). Однако, на самом деле генерал Бен Али гораздо более сложная фигура. Его представляют как главного деятеля процесса либерализации, как человека, не исключающего диалога с оппозицией, если, конечно, она будет действовать в рамках закона".
Итак, смена власти состоялась без эксцессов. Спокойствие на улицах столицы и других городов, оживление, возбуждение и даже ликование в умах тунисцев - так, пожалуй, можно охарактеризовать атмосферу, которую я почувствовал, когда по заданию редакции приехал в Тунис сразу же после событий 7 ноября. То, что они произошли мирно, без вспышек насилия, в рамках законности, вызвало у населения чувство удовлетворения.
Вот что мне сказал директор Социалистической дустуровской партии (СДП) господин Каруи: "В лечение нескольких лет Бургиба был серьезно болен, и в последнее время его здоровье настолько ухудшилось, что в подобном состоянии он не мог принимать ответственных решений, не был способен выполнять обязанности главы государства. В то же время ряд деятелей претендовали на роль "наследников" 84-летнего Бургибы. Возникало беспокойство по поводу того, как пойдет процесс перехода власти. Не исключалось и иностранное вмешательство. Страна могла оказаться в обстановке нестабильности, что несло бы угрозу тунисскому народу. В этих условиях премьер-министр строго в конституционном порядке заменил Бургибу на посту президента".
Показательно, что прежний режим никто не стал защищать - не было таких сил. Сразу же после 7 ноября в Тунисе появились иностранные тележурналисты. Они хотели заснять какие-нибудь волнения, беспорядки, но ничего такого не нашли. Наоборот, тунисцы поддержали нового президента, ведь его приход к власти возродил  надежду на стабильность и перемены к лучшему.
«В нашей истории перевернута еще одна страница, и теперь мы сами, все вместе должны думать и действовать по-новому». Вот что говорили тунисцы. Тем более что первые же политические меры нового главы государства опровергли опасения пессимистов, ожидавших после ухода Бургибы установления жесткой диктатуры. Ни о каких силовых методах руководства не было и речи. Лишь несколько наиболее близких к бывшему президенту лиц оказались изолированы, но и они вскоре были выпущены на свободу. Более того, новые власти сделали жест примирения в адрес тех, кто подвергался гонениям при Бургибе - из-под ареста был освобожден бывший генеральный секретарь ВТОТ Хабиб Ашур.
"Что происходит?" - спросил Хабиб Ашур у жены утром 7 ноября, заметив оживление на улице. "Бургиба пал", - ответила супруга. "Есть Бог на свете", - пробормотал "старый лев".
В Тунисе наступили новые времена. Но об этом - новая история.

История 267. ЗИНЕСТРОЙКА - НОВАЯ ЭРА БЕН АЛИ

Иван: Я где–то читал, что в Тунисе в девятостые годы шла своя перестройка…
Сергей: Да, и это очень интересно, в России во второй половине 80-х годов начались реформы, и в Тунисе тоже. Когда Бен Али обратился к народу, думается, мало, кто мог предположить, что его заявление, получившее позже официальное название «Декларация 7 ноября», станет программой действий, а провозглашенные в нем принципы воплотятся в жизнь. Значительно больше было разговоров и слухов о переходе власти - как там все проходило в президентском дворце?
Так вот, о Декларации. Вскоре стало ясно, что речь идет не об успокоительном сообщении, коим сопровождают свой приход к власти новые главы государств в иных странах мира, и о программе преобразований, которые Бен Али действительно намерен начать. И начал! В "Декларации 7 ноября" сконцентрирована суть политической линии нового руководства страны, программа реформ.
И эту программу я нарек "зинестройкой", термином, созданным из двух слов: имени президента - Зин и гремевшей тогда по миру русской «перестройки». Выражение прижилось, и позже можно было слышать его из уст официальных лиц или встречать в прессе.
Иван: Итак, "зинестройка". Значит, требовалось что-то перестраивать, переделывать. Что конкретно?
Сергей: Для ответа на этот вопрос приходится опять обратиться к годам правления Бургибы. Да, он многое сделал для страны и народа, был подлинным лидером в борьбе за свободу Туниса. В первые месяцы после смены власти памятники Бургибы, установленные в каждом городе Туниса, его бюсты и портреты в кабинетах руководящих работников, фотографии на стенах кафе и магазинов сохранялись на своих местах. О бывшем президенте говорили, как о символе нации, который останется в памяти.
Но затем тонкие ручейки критики в его адрес превратились в мощный поток разоблачений и осуждения стиля и методов руководства самого Бургибы и приближенных к нему людей. Уже с начала лета 1988 года пошла кампания по демонтажу памятников. Высшая ее точка - ликвидация конной статуи бывшего лидера в центре столицы, на бульваре, носившем еще его же имя.
Борис: И что же все памятники сломали?
Николай: Нет. Хотя некоторые утверждают, что такому-то лидеру и памятнику – место на свалке Истории. Так вот, тунисцы считают, что у Истории нет свалки, что каждому лидеру будет отведено подобающее место. Не нам судить об ушедших. История все рассудит. А памятники – зачем же их свергать? В цивилизованной Англии в одном сквере стоят два памятника: Кромвелю, который вырезал половину населения Англии, и королю, которого он обезглавил. И тот, и другой были. И каждый – своя страница в Истории. Которую не перепишешь. А оценку… Пусть оценку дадут будущие поколения. Не будем торопиться.
Иван: Так что же сделали в Тунисе с памятниками?
Николай: Их переставили. На другие места. Например, в центре столицы Туниса есть площадь, в центре которой был установлен памятник Бургибы на коне, сама площадь называлась площадь Бургибы. Так вот этот памятник теперь находится в пригороде Тунисе Гулете, на том самом месте, где Бургиба на коне провозгласил: «Тунис добился свободы!». Сама площадь получила имя "7 ноября" - дня перехода власти, а статую заменили сначала на часы, поднятые на четырех высоченных ногах-опорах. Они принялись символично отсчитывать время "новой эры" в тунисской истории. А потом и их сменили на большую башню, которую тунисцы прозвали… «новым Кремлем».
Тоник: Это как это?
Николай: Объяснение мне дали очень забавное. Дескать, у вас в Москве старый Кремль, а у нас – новый. А на мое замечание, что башня больше походит на Биг Бен в Лондоне, последовала реплика: «Нет, англичан мы не любим, мы любим русских. Поэтому у нас Новый Кремль».
Борис: И все другие площади и улицы тоже переименовали?
Николай: У тунисца менталитет бизнесмена: а сколько это будет стоить. Так вот, умные люди взяли да подсчитали, в какую сумму выльется такое переименование. И сказали: «Мы не настолько глупы, чтобы тратить деньги на таблички». Поэтому повсюду можно встретить и площади, и улицы, которые носят имя первого президента. И отношение к нему снова меняется, но в другую сторону.
Иван: Так кто он, Бургиба? Злодей или Добрый гений?
Сергей: Особенно резкая критика в адрес Бургибы звучала в местной прессе. Для того чтобы представить, в чем она состояла, приведу отрывки из материала, опубликованного в журнале "Реалите". «В течение последних тридцати лет, пишет журнал, Бургиба являлся отцом, новатором, тираном, человеком прогресса. Его режим имеет два лица: лицо прогресса и лицо диктатуры. Много было хороших достижений, но многие черные пятна создавали негативное представление о Тунисе, особенно с 1985 года».
«Президент, продолжал журнал, был о себе столь высокого мнения, что однажды сказал премьер-министру: "Ты меня поддерживаешь, потому что боишься, будто я могу лишиться власти. Без меня ты ничто!" Ни парламент, ни верховный суд, ни экономический и социальный совет, ни политические партии не могли действовать при этой власти. Прежний режим был полностью отрезан от реальной жизни страны. Личная власть родила культ личности: помпезные празднества по случаю дня рождения президента, статуи, устанавливаемые на главных площадях городов, издание речей, фотографии на всех учреждениях и т.д.»
«Прежний режим отличался и тем, что политические деятели были замешаны в преступлениях. Бургиба позволял своему окружению заниматься аферами. Тунисский труженик превратился в символ наивности, напротив, те, кто использовал родственные, дружеские или клановые связи для разного рода делишек, становились примером преуспевания. Процветал регионализм. Х.Бургиба приближал к себе, как правило, выходцев из своих родных мест, создав пресловутый «монастирский клан». А представители северных и приграничных районов страны не имели устойчивых политических позиций. Их постоянно держали на расстоянии от кормила власти», писал "Реалите".
Борис: И как же поступили с тем, кто был замешан в преступлениях?
Николай: Им сказали: «Верните награбленное и украденное и не занимайтесь больше политикой. А взамен вы получите свободу и жизнь».
Борис: И что?
Николай: Со временем все арестованные оказались на свободе. И ни один человек не был осужден. Ни один клан не был ущемлен. А в казну страны вернулись большие суммы.
Сидор: Может, и нашим «жирным котам» предложить такое?
Борис: Да кто поверит в гарантии? Никто.
Николай: Президенту Бен Али поверили, потому что он - человек слова. И превыше всего для него интересы страны. А в интересах страны главное, чтобы никто не пострадал невинно, но и чтобы украденные деньги не лежали в швейцарских банках. Бен Али предложил компромисс – умные его приняли.
Иван: А либерализация экономики, что это такое?
Николай: И это опять призыв к тем, кто имеет деньги и занимается бизнесом: «Не бойтесь! Вкладывайте деньги в экономику страны! Никто не спросит, откуда у вас эти деньги! Делайте свой бизнес -  и платите налоги! А если вы будете работать на экспорт, то мы вас вообще освободим и от налогов!» И так далее… Либерализация – это целая система мер, поощряющих инвестиции в Тунис.
Иван: И все пошло-поехало как по маслу?
Николай: Нет, хорошо на бумаге, да забыли про овраги.
Сергей: Да поймите, что не было другого выхода. Экономика страны находилась в 1987 году в очень сложной ситуации. 60 процентов из живущих в провинции, а их всего чуть меньше половины 7-миллионного на тот год населения Туниса, испытывали трудности из-за засухи. Десятки тысяч молодых людей из деревень мигрировали в города, но и там не все находили для себя работу. В результате к 1988 году общее число безработных поднялось до 300 тысяч человек. Это ставили в вину бывшему режиму, но экономические положение осложнялось и иными, не зависевшими от линии руководства факторами, - падением доходов от экспорта значительно подешевевшей нефти, а также и в связи с сокращением притока иностранных туристов, напуганных бомбежками американцев соседней Ливии в апреле 1986 года.
В такой обстановке начинало "зинестройку" новое правительство, большая часть министров которого – и в этом опять дальновидность Бен Али - входила и в состав кабинета Бургибы. Первые заседания были посвящены преодолению последствий экономического кризиса. Действия прежнего совета министров, начавшего по советам МБРР и МВФ "либерализацию экономики", признаны правильными. Решено было продолжать эту политику, предусматривающую, в частности, широко открыть дорогу для деятельности местных бизнесменов, продать с открытых аукционов убыточные государственные предприятия, продолжать замораживание зарплаты, открыть внутренний рынок для иностранных инвесторов и гарантировать их капиталы и  вывоз прибыли.
Без доверия масс эффективную политику проводить сложно, если вообще возможно. Это хорошо осознало новое политическое руководство. День за днем, шаг за шагом оно стало завоевывать на свою сторону симпатии народа. Бен Али работал по двадцать часов в сутки. Он приглашал к себе видных экономистов, социологов, финансистов, Он умел слушать. Ни одно дельное предложение не осталось без внимания. Президент совершил несколько поездок по стране, посетил  предприятия, школы и дома престарелых, встретился предпринимателями и трудящимися, со студентами и спортсменами, расспрашивал об их нуждах и проблемах. Эти встречи давали пищу для размышлений. А тунисцы видели, что президент не сидит во дворце, а общается с народом. Его популярность начала возрастать.
В первые же месяцы были освобождены из тюрем сотни политических заключенных, распущен трибунал государственной безопасности. Руководители политических партий и организаций - когда такое было? - стали приезжать в президентский дворец и установили с его новым хозяином прямой диалог.
Иван: Этот диалог тоже был частью нового курса?
Николай: Неотъемлемой частью. Модным стало слово плюрализм.
Сергей: Для кого–то модным, а для президента необходимостью. Как для рыбы море. Как и было объявлено в "Декларации 7 ноября" парламент рассмотрел и принял 28 апреля 1988 года закон о политических партиях.
Николай: Такого документа в Тунисе раньше не было.
Сергей: Подтверждая и узаконивая многопартийную систему, этот юридический акт открыл возможность всем легальным партиям участвовать в свободных выборах. (При Бургибе парламент - палата депутатов -состоял только из членов правящей). Он требует от них действовать во имя национальных интересов. Тут же оговаривается, что ни одна партия не может организовываться на базе религиозных, языковых, расовых или региональных принципов, а должна объединять всех тунисцев, поддерживающих ее программу. Запрещается использование религии в политических целях. Это явилось ответом на желание исламских фундаменталистских кругов иметь в стране свою официальную организацию. Фактически таковая в те годы существовала - Движение исламской тенденции (ДИТ), но не получила статус легальной.
Иван: И какова была реакция оппозиции?
Николай: Разной. Закон был воспринят неоднозначно. Хорошо, что его приняли, и он дает определенные гарантии деятельности для различных партий, посчитала она.
Сергей: Коммунисты, например, обратили внимание на следующее: при обсуждении проекта этого закона поправки оппозиции учтены не были, часть его положений носит ограничительный характер. В частности, предусмотрен контроль за деятельностью всех партий со стороны министерства внутренних дел.
Николай: Как бы то ни было, закон начал действовать, и первым реальным результатом этого явилась легализация еще трех политических партий: Социалистического прогрессивного объединения (СПО), Социальной партии за прогресс (СПП) и Демократическо-юнионистского союза (ДЮС). В Тунисе их стало семь.
С точки зрения тунисцев, выступающих за плюрализм и демократию, многопартийность - это, бесспорно, достижение. Но, на первых же парламентских выборах 2 апреля 1989 года оппозиция потерпела тяжелое поражение и не смогла доказать весомость своих претензий на участие в законодательном органе власти. "Дустуровцы" получили 80,48 процента голосов и сохранили за собой все мандаты в палате депутатов, притом, что количество мест в ней возросло со 124 до 141.
Сергей: Компартия еще до выборов отказалась выставлять списки своих кандидатов, заявив, что будет поддерживать "независимых прогрессистов". Под этим названием сгруппировались левые силы, правда, лишь в трех избирательных округах: ТКП, представители профсоюзов и Социалистического прогрессистского объединения. Итоги оказались чрезвычайно скромными - за левых подали голоса только 0,11 процента избирателей. Что же до других партий, то и они получили очень мало. Например, больше всех Движение демократов-социалистов - и то 3,76 процента, а Социальная партия за прогресс - 0,21 процента.
Показатели крайне низкие. Правда, обратило на себя внимание, что единственной силой оппозиции, которая завоевала большие группы избирателей, стали исламисты, выдвинувшие своих кандидатов под видом "независимых". На некоторых участках в столице, в городах Сусе и Габесе они набрали до 30 процентов голосов. А всего по стране - 12,97 процента.
Николай: Так что выборы показали слабость оппозиции. Хотя та имела возможность провести организованную предвыборную кампанию с подключением средств массовой информации, печатных органов своих партий. Их деятельность, к слову, с 7 ноября 1987 года оказалась в условиях, можно сказать, наибольшего благоприятствования. При прежнем президенте часто бывало, что то одно, то другое "независимое" или оппозиционное издание попадало под арест за свои публикации. Теперь же лидерам оппозиции предоставлялось время на телевидении для выступления, был пересмотрен в сторону либерализации "кодекс прессы".
Сергей: В день первой годовщины своего пребывания у власти Бен Али, выступая в парламенте с речью перед депутатами, дипкорпусом, журналистами, подвел итог: целый год прошел, и ни одна книга не была запрещена, ни одна газета не была изъята за высказывание "наказуемых" мнений.
Николай: В общем, партий в Тунисе стало много, а реальной политической силы у них не появилось. Победу дустуровцев на выборах, кстати, можно было объяснить и, тем, что перемены, начавшиеся в стране, стали практически инициированы президентом, который одновременно, по Уставу и лидер этой партии. Результаты его деятельности видела страна, и неудивительно, что тунисцы выразили Бен Али полное доверие, избрав его в тот же день 2 апреля 1989 года на пост главы государства 99,27 процентами голосов.
Сергей: Интересна в этой связи метаморфоза правящей партии. В новых условиях, условиях демократизации она начала прилагать силы для сохранения своего ведущего положения. Об этом прямо говорил мне господин один из руководителей ДКО Ахмед Каруи: «Наша задача - сохранить власть в стране путем завоевания доверия масс». По его словам, после 7 ноября в жизни партии начался новый этап. При Бургибе она действовала в «ненормальных условиях» - ЦК назначался лично президентом, съезды проводились для виду, устав не выполнялся. Партия оказалась в кризисе. «Мы стремимся теперь, -  говорил Каруи, - привлечь ее членов к активной, ответственной работе, открыть путь для свободного выражения мнений и взглядов».
Новый поворот в жизни партии обозначили в феврале 1988 года пленум ЦК и летом того же года ее съезд. Пленум дал партии новое название: Социалистическая дустуровская партия было изменено на Демократическое конституционное объединение (ДКО). Как объясняли мне ответственные работники партии, это название отвечает новой динамике партийной деятельности: демократическое - потому что стремится восстановить демократию в партии и в стране; конституционное - потому что действует в соответствии с положениями конституции; объединение - потому что партия за предыдущие годы потеряла часть своих кадров, и необходимо не только их вернуть, но и привлечь новые силы.
Строго говоря, ключевое слово в названии партии - "Дустур" - сохранилось, это ведь на арабском и означает "конституция". Так что можно, на мой взгляд, говорить о новом лице того же "дустура", как порой именовали для краткости эту партию в прежние годы. А переименовали ее, чтобы больше не ассоциировалась с прежним режимом, со своим бывшим лидером.
Поменялись также названия всех печатных органов ДКО. Журнал "Диалог" стал называться "7 ноября", газеты на арабском и французском языках именуются "Свободой" и "Обновлением". "Наше издание, - говорил мне генеральный директор "Обновления" М.Макфуд, - отражает позицию партии и должно доносить до людей ее идеи. Это - просто, но раньше такого не было. Партия выполняла не решения своих съездов, а капризы отдельных личностей. Поэтому сейчас журналисты хотят внести свой вклад в строительство страны, в борьбу против бюрократии, коррупции. Постараемся быть объективными. Это - лучшее, что мы сможем сделать для партии".
ДКО в новом обличии отличается от прежней партии. Впервые на съезде партии была принята программа конкретных действий. В политической области - это развитие демократии, партийный плюрализм, уважение прав человека, создание правового государства. В экономической области - прагматическая линия, учитывающая реальности тунисской экономики, такие факторы, как производитель, частная инициатива и капитал. Но в то же время партия выступает за регулируемое распределение богатств. В социальной области партия ставит своей целью решение такой важной проблемы, как безработица путем создания новых рабочих мест, в первую очередь для молодежи.
«Мы придаем диалогу с другими политическими силами страны большое значение, поскольку это отвечает интересам нашей цивилизации, выступаем за демократию и единство тунисского общества. Нужно укреплять независимость, а это можно сделать лишь при единстве всего народа. Поэтому мы предложили другим политическим силам Национальный пакт, считая, что именно такой путь ведет к истинной демократии», - сказал генеральный секретарь ДКО Зуари.
Иван: Есть Конституция, есть законы, есть парламент… Зачем еще какой-то документ?
Сергей: Это особый документ. Как клятва верности Демократии!
Николай: Событие действительно беспрецедентное в истории. В первых числах сентября 1988 года в президентский дворец в Карфагене, из просторных окон которого отлично видно Средиземное море, были приглашены руководители всех (!) существующих в стране партий и общественных организаций. Даже тех партий, которые еще ожидали своего легального признания. Некоторые из собравшихся прежде об участии в совещании у президента и мечтать не могли, а теперь сам президент Бен Али проявил инициативу и пригласил их.
На встрече обсуждался лишь один, но очень важный вопрос - проект Национального пакта. Идея создания подобного документа уже за несколько месяцев до этого овладела умами тунисских политиков. И вот разработка пакта вступила в решающую стадию, причем к участию над работой были привлечены представителей самых различных слоев общества.
«Национальный пакт не является ни правительственной программой, ни планом создания какой-либо коалиции», заявил в тот день президент. «Это - национальный, цивилизованный проект, отражающий то, что мы хотим сделать для своей страны, каковы должны быть методы реализации наших планов и взаимоотношения между всеми без исключения партнерами - партиями и организациями. Он не заменит ни Конституцию, ни действующие законы, а представит собой некий кодекс хорошего поведения и взаимопонимания различных политических и социальных сил. Он должен защитить страну от любых перегибов, которые могут произойти в деятельности кого-либо из партнеров».
Результатом встречи вышло решение о разработке окончательного текста Национального пакта. К этому были привлечены представители всех участвовавших в совещании у президента партий и организаций. Назначили и дату окончательного утверждения пакта - 7 ноября 1988 года, т.е. в годовщину прихода к власти нового политического руководства Туниса. Сергей, ты это красочно описал в своем репортаже, расскажи, как было.
Сергей: И вот этот день настал. Помню, как к 10 часам утра к президентскому дворцу в Карфагене начался съезд лимузинов. Дюжие гвардейцы в ярко-красных мундирах и блестящих золотом шлемах кирасиров брали "на караул" при появлении у парадного входа каждой машины. Мы, как и другая пишущая и снимающая братия, пытались было поговорить с государственными деятелями, парламентариями, руководителями партий, но те вежливо отказывались, прося перенести интервью на время после церемонии подписания Национального пакта. В их поведении чувствовалась торжественная сдержанность. И, неудивительно, всего через несколько минут они должны были стать участниками исключительного для страны события.
Нам, представителям международной прессы, приглашенным в тот день, отвели места на балконе над большим, украшенным мозаикой национального орнамента, зеркалами, пышными букетами цветов и государственными флагами Туниса, залом президентского дворца. Отсюда, сверху, прекрасно была видна вся церемония. Так получилось, что место мы заняли  прямо рядом с мусульманским священником. Он тоже расположился на этом балконе перед микрофоном, через который спустя несколько минут принялся читать Коран. Его напевной проповедью все и началось.
Николай: В Тунисе, где большинство населения исповедует исламскую религию, такие обращения к священной книге мусульман стали, в отличие от прошлых лет, традиционными. «Мы воспитываем народ в религиозном духе, - говорил мне мой тунисский друг, интеллигентный, образованный человек, - потому что считаем - ислам хорош для всех времен, мы лишь против того, чтобы возвращаться к отжившим средневековым порядкам».
Сергей: И вот сама церемония принятия Национального Пакта. Один за другим поднимаются из зала к трибуне-пюпитру представители шестнадцати партий, профсоюзных и общественных организаций, чтобы поставить свои подписи под документом.
В преамбуле он характеризуется, как "совместная договоренность", призванная объединить всех тунисцев на "современном переходном и решающем этапе, который переживает страна", и нацелен на "расширение демократии и создание правового государства", для чего требуется "минимальное взаимопонимание и согласие" между различными политическими силами.
Николай: Справедливости ради надо сказать, что первые годы, прошедшие после того, как Бен Али стал президентом, не были отмечены какими-либо крупными социальными конфликтами. Как я мог наблюдать, народ был увлечен "зинестройкой", она вызывала у тунисцев симпатии и желание содействовать успеху политических реформ. Небольшое, в общем, символическое повышение зарплаты работникам с самыми низкими ставками, проведенное весной 1988 года добавило уверенности, что что-то начало меняться. Ведь зарплата никому не повышалась с 1983 года, а цены выросли с тех пор значительно.
К 1989 году была выработана экономическая программа, предполагающая решать сразу несколько проблем. Прежде всего три ключевых: увеличить объем капиталовложений для подъема производства, стимулировать экспорт национальной продукции и создать наиболее возможное число рабочих мест для безработных. Началась продажа с аукционов в частные руки госпредприятий из "нестратегических" отраслей.
Сергей: Оздоровление экономики всегда важно. Но в конкретной ситуации, сложившейся в Тунисе, оно все же вторично. Министр финансов Зоргати мне прямо заявил, что если оздоровление состоится, это станет решающим аргументом в пользу нового руководства. Ведь оно начало все-таки с демократических преобразований, а теперь стремится дополнить политические реформы хозяйственными успехами. Вот почему сказано - нет!- нерентабельным госпредприятиям, и дана свобода рук частному и иностранному капиталу. В конце концов, только на динамично развивающейся экономике может быть построено динамично богатеющее общество, а это главное для  внутренней стабильности.
В конце 80-х годов Тунис прошел очень интересный период в своем развитии, но, подводя ему итоги, здесь думали уже о будущем. Недаром президент Бен Али сказал: «Мы пересекли ряд важных этапов, но мы еще в начале пути ».

«ДЕКЛАРАЦИЯ 7 НОЯБРЯ»

В декларации были высоко оценены роль Х.Бургибы в истории страны и его заслуги перед народом.
Призывая всех жителей внести вклад в создание климата "доверия, безопасности и искренности" новый президент заявил: "Независимость нашей страны, целостность ее территории, неуязвимость нашей родины и прогресс нашего народа являются делом всех тунисцев...
Наш народ достиг такого уровня ответственности и зрелости, что все, из кого он состоит, должны внести свой конструктивный вклад в дело управления его делами, в соответствии с республиканской формой правления, которая... гарантирует условия ответственной демократии, так же как и уважение к суверенитету народа, закрепленному в Конституции. Сама Конституция требует сегодня пересмотра. Эпоха, в которой мы живем, не может мириться ни с пожизненным президентством, ни с автоматическим наследованием поста главы государства, т.е. с ситуацией, при которой народ исключается из решения вопросов о власти. Наш народ заслуживает развитой политической жизни, основанной на многопартийности и плюрализме общественных организаций".
  В декларации предлагалось принять новые законы о партиях и о печати с целью обеспечить наиболее широкое участие граждан в национальном развитии и процессе укрепления независимости, содержалось обещание восстановить престиж государства и "положить конец хаосу и фаворитизму".

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПАКТ

«Национальный пакт, - говорится в его тексте, - представляет собой конкретизацию принципов, провозглашенных в "Декларации 7 ноября", выражает чаяния народа и гарантирует ему достойную жизнь, основанную на демократии, плюрализме, суверенитете народа и примате законности. Мы (т.е. подписавшие его) имеем законные права на различия, но это не означает возможности прибегать к мятежам или идти на разрыв. Мы провозглашаем нашей главной целью упрочение основ государства, которое является инструментом для осуществления надежд народа, средством мобилизации всей его энергии, всех человеческих и природных ресурсов для того, чтобы место Туниса в мире стало более заметным, а наше стремление внести вклад в человеческую цивилизацию более конкретным».
Тунисский народ испытывает острую необходимость укрепить свое единство, говорится далее в Пакте. Это окажет помощь в том, чтобы решить проблемы, бросившие ему вызов, порвать с эрой недоразвитости и зависимости. Широкое участие народных масс в определении целей и средств развития, в справедливом распределении производимой продукции - это два основополагающих условия для достижения успеха и для установления здоровых социальных отношений, исключающих факторы напряженности.
Пакт декларирует защиту прав человека, свободу собраний, совести и создания политических организаций, призывает к терпимости, осуждает экстремизм во всех его формах.
Во внешнеполитическом плане он призывает к созданию справедливого международного порядка, гарантирующего прочный мир, что открыло бы человечеству путь к прогрессу, оградило его от войн, защитило права человека и позволило бы духу общечеловеческой солидарности царить на планете.