ЛЕЖНЁВО И СУЗДАЛЬ
Путь до Суздаля решаю срезать, и оставить Шую в стороне, уйдя влево по козьей дорожке на Лежнёво сократив тем самым протяжённость его на кучу километров. Ответ аборигена-грибника сопровождаемый пожатием плеч, что дорога нормальная маленько озадачивает, но нам ли быть в печали после бесчисленных покорённых просёлков. Побаловав меня асфальтом пару-тройку сотен метров, дорожка становится обычной грунтовкой с остатками щебёнки, а через несколько километров натыкаюсь на удивительный участок мощёный белым грубым рубленным камнем. Именно мощеный, а не насыпанный камень, лежит, плотно пригнан друг к другу. Изумляться можно - ездить нельзя. Сразу вспомнился проспект Новгородский у нас дома во времена моего детства, проезжая часть коего была выстроена из гранитных красно-серых разноугольных каменьев – несущих неминуемую гибель велосипедным колёсам. Так и тут колеи от машин сберегавших раритетную мостовую и самоё себя были проложены по обочинам. Интересно, при каком царе-горохе была создана эта магистраль? Не удивлюсь, если по ней рыскал ещё «боевой холоп» князя Телятевского Иван Болотников со своими молодцами, тракт-то ведь и в самом деле старый престарый, и соединял он Лежнёво с Москвой через Шую.
Благо погода была в тот день хорошая и мне не довелось вкусить просёлка сего в состоянии дождевой расквашенности, а километров через пятнадцать начался и вовсе асфальт. Проехали мимо любопытного места – частные рыбачьи угодья. со слоганами обещающими всё и вся. Интересно дорог ли билет в гарантированно рыбные места? За размышлениями об этом незаметно подъезжаем к Лежнёво.
Довольно большой городок разделён на неравные части речкой Ухтохмой. При подъезде первым делом видна высоченная колокольня говорят аж 76 метров высоты, что у Троицко–Знаменской церкви. А построена та церковь, между прочим, на средства зажиточного крестьянина А. П. Любимого, (ай да крестьянин!). Возведена колокольня в 1823-м в ознаменование победы русского народа в Отечественной войне 1812 года. Ныряем с угора вниз к мосту, через не широкую Ухтохму, потом вверх на горку, и мы у подножья колокольни. Она действительно препорядочной высоты, жаль только не ухоженность её, говорит о скорбном состоянии бюджета местных властей в части его, выделенной на сохранение подобных памятников. Даже какой-то кустик притулился между вторым и третьим ярусами колокольни и медленно, но верно вклинивает свои корешки в каменную кладку. На колокольне живут башенные, старые-престарые часы (1858 года рождения) с четырьмя двухметровыми циферблатами. Часы эти изготовлены были фирмой братьев Бутеноп, которые семью годами раньше сконструировали известные всей стране куранты для Спасской башни Московского кремля. Ходят часы на колокольне по сию пору.
Многие источники гласят, что название городка происходит от того, что тут была стоянка войск, по старинному «лёжа» и упомянуто оно было уже аж в 1239 году, когда татаро-монгольские орды хана Батыя в отместку за стойкое сопротивление местных жителей сожгли древнее село Назарьево - левобережную часть теперешнего Лежнева, и разграбили мужской Никольский монастырь. В 1588 г. было село пожаловано царем Федором Иоанновичем во владение вдовствующей супруге литовского короля Магнуса, дочери двоюродного брата царя Ивана IV, Старицкого князя Владимира Андреевича. После смерти короля, королева Мария Владимировна вернулась в свое Лежнево и построила здесь Знаменский женский монастырь, в котором и была пострижена в монахини, по настоянию царя Бориса Годунова под именем Марфы. После смерти королевы - 1617г., селом владели разные лица богатых родовитых фамилий. По упоминанию историка Борисова значится: "Близ Иванова лежащая знаменитая Слобода Вознесенская, прежде называемая деревня Иконниково, принадлежала до 1612 г. Михаилу Ивановичу Пушкину. Григорий Гаврилович Пушкин и его племянник Матвей Степанович, бояре, служили вместе с прапрадедом великого поэта А.С.Пушкина, Петром Петровичем Пушкиным, во Владимирском судном приказе. Григорий Гаврилович - дипломат, посол в Польше и Швеции, воевода в Смоленске и Киеве. Своего второго сына Александр Сергеевич Пушкин назвал его именем. Последним владельцем Лежнева, из предков поэта был сын Матвея, Федор, казнённый за участие в заговоре против Петра I. В итоге за грехи эти, род Пушкиных навсегда был выведен из правящих кругов царской России. За вину сына поплатился и отец, азовский воевода, боярин Матвей Пушкин. Его лишили боярства и сослали в Енисейск, где он вскоре и умер. В память о А.С. Пушкине, о гении из пушкинского рода стоит в Лежневе, в сквере, в центре городка, недалеко от колокольни, единственная в области, статуя великому поэту, выполненная местным умельцем-скульптором Кузьмой Григорьевичем Никифоровым. Опосля Лежнево перешло к князю Долгорукому, династия которых и владела им до 1845 г.
Уже в XVII в. Лежнево было богатым торговым селом, дважды в год тут устраивались ярмарки. Кроме того, чрезвычайно развилось здесь мануфактурное производство миткалевоткацкое и красильное.
Как уж в теперешние времена дела обстоят с мануфактурами и прочим, обследовать не стал, стою себе фотографирую потихоньку колокольнищу. Собака мается в машине, призывно на меня посматривает, когда на травку выпущу, но не спешу однако, уж больно охота в кадр с колоколенкой их обоих улепить. Только настроился-уцелился, как какой-то чорт пихает меня под руку
–Молодой человек, а молодой человек?
Гневясь поворачиваюсь, стоят возле меня две мамзели, лет по 17-18.
-Слушаю, говорю, внимательно, что случилось?
-А не хотите ли вы узнать дату своей смерти и вообще всю правду?
Ошалев от такого вопроса, ищу на языке чем бы в ответ их ушибить, но замечаю у девиц в руках брошюрки свидетелей Иеговы или какой-то другой похожей конторы. Сплюнул в душе, взял у них книжоночки, поблагодарил и как только ушли, пристроил бессмертные сочинения в мусорку, а сам всё думал – «Хорошо на меня примороженного девки попали, а то кто ведь погорячее, так и по шее дать незаржавеет за такие интересные подходы»
Очередной опрошенный мной (прямо как в Иваново) гаишник, любезно указал путь на А-113, улыбнувшись в ответ на предложение его сфотографировать двумя сотнями белых ровных зубов и отказавшись от фото прямо таки моими словами о фотонегигиеничности. Ей богу везёт мне на нормальных парней.
Владимирская трасса встретила меня бесконечным потоком авто, в котором мои 80 км/час прямо как тромб в артерии. Благородно виляю ежесекундно к обочине и пропускаю метящие мимо порциями космолёты, ловя благодарственные мигания аварийкой и млея от собственной культурности. Вывеска «СУЗДАЛЬ SUZDAL» увлекает меня с уплывающей влево замечательной магистрали на дорогу, очевидно, памятник второй мировой. Её ямы не по зубам даже стотридцатому ЗиЛу плетущемуся за мной следом и, так же как и я, рисующему змейки между воронок. Гневлю небо безбожными выражениями и петляю вперёд и вперёд. На моё счастье, видать господь уже слышал здесь столько могучих слов и словосочетаний, что даже не повёл бровью на мой лепет, и поражать меня молнией нужным не счёл. Через три километра полоса препятствий, утомившись от попыток оторвать окушкины колёса, в сердцах извергнула нас к воротам города - двум белым башенкам.
За вуалями крон деревьев проглядывают огромные монастырские стены, колокольни вытягивают стройные шеи, гордясь золотыми луковками своих шляп. Вращая головой как вентилятор, прокатываюсь по «main-street» (в местном обиходе ул. им. Ленина) и остаюсь в полном восторге. Второго такого волшебного города наверно просто нет! Художник пейзажист здесь неминуемо должен сойти с ума от возбуждения и в лютом отчаянии осознать, что если только покинет эти места, то останется творческим импотентом до конца дней. Воистину красота страшная сила!
Город умилительно древне-сказочный. Мощёная круглыми булыжниками площадь перед торговыми рядами, живописнейшие монастыри («не шуметь, не курить, не входить в шортах в храм, не фотографировать сестёр монастыря»), чистенькие церкви-церквушки, смотрящиеся в воду речки-ленточки с брошками лодочек, затейливо оплетающей город, мостики, дорожки-тропиночки, холмики-пригорочки. Деревянные домики с кружевными оконцами и палисадничками полными цветов. Атомный век напоминает о себе лишь бесчисленными изделиями автопрома разных стран, это всё мы - господа туристы. Знаки «Остановка запрещена» бессильными крестами повешены на фонарных столбах, причалить же к обочине совершенно негде всё забито в пыж (конечно платная стоянка есть, но дураков нет – она девственно пуста). Барражирую вдоль улицы до моста и обратно, смерть как хочется заглянуть в какой нибудь музей пока ещё открыто. Безопасных от возмездия ПДД местов нет. Плюю на всё, причаливаю, воровато закрываю двери и убегаю.
На площади вдоль торговых рядов раскинулся рынок. Сувениры всех мастей, со всех волостей. С краешку сидят пенсионеры с плодами садов и огородов, покупаю кило груш за 15 рублей и иду дальше. Груши меленькие, но очень вкусные. Карашкина жалко, сидит парень в кабине, а я прогуливаюсь. Цепляю зверёныша на привязь, и двигаем вглубь поселения. С угора высокого берега реки вид на город умилительно хорош. Речка течёт сонно и словно сделана из тёмного зеркала, деревья лапают её по тёмным углам зеленолистными ладонями, низко нагнувшись. Ряска хозяйка поверхности реки, изо всех сил маскируется под лужайки, в надежде приманить неосторожного болвана прогуляться по ним. Шляемся почти до темноты по дорожкам и закоулкам, дожигаю остатки карты памяти лучами закатных пейзажей. Красоты, красотами но кушать надо иногда, тонко намекает мне Карай. И опять прав. Нужно место на ночлег, но в городе ночевать совершенно неловко. В поисках покоя и одиночества возвращаюсь по раздолбанной дороге вновь на Владимирскую трассу. На повороте её, я ещё на подъезде к Суздалю заметил заправку, а рядом с ней капониры нарытые бульдозерами и покрытые деревцами. Туда мы и направились. Всё вышло как нельзя лучше. Полянки, песочек, и всё это метрах в двухстах от дороги. Хоть век тут живи. Зелёный чай, бутерброды с сыром, куриные шеи (это для Карая, он зелёный чай не пьёт) и «Пять колец» Миямото Мусаси в аудио варианте, приятно завершают полный впечатлений день. Красный от дневной пыли глаз солнца, сонно подмигивает нам на прощание, и мы погружаемся в ночной сумрак. Отбой.
Солнышко и Карай разбудили меня облизывая всё лицо попеременке. Ночной охранник на заправке, что в тройке сотен метров от нас, проглядел все глаза, пытаясь угадать характер нашей деятельности, наблюдая, как капитан дальнего плавания из-под ладони-козырька мою суету с чайником и Карайские исследования кустов. Но нам не до него, нас опять ждёт Суздаль. Пока плетёмся вновь по колдобинам к городу, сделать хочу маленький экскурс в историю.
В Новгородском кодексе (Новгородском псалтыре) – самой древней из дошедших до нас русских книг, деревянной (липовой) книжке в четыре восковые страницы, обнаруженной в 2000 году и датируемой наукой 1015 годом, повествуется о том как в 6507 году (999 году от рождества Христова), монах Исаакий, стал иеромонахом в Суздале, в церкви Св. Александра Армянина. Отсюда можно смело делать вывод, что город ещё постарше этого года рождением будет. Ранее первым упоминанием Суздаля считались строки в Повести временных лет (1024) где именовался он Суждалем. Так что как не клади, а тыща с лишком годков, изволь ему отмерь. Кто основал его, меря, веси (угро-фины местные) кривичи, вятичи или варяги тайна, покрытая мраком лет. Последнее упоминание о меря относится к 907 году, далее эти места называются по главным городам как Ростовская, а позднее — Ростово-Суздальская земля. В 991 году была учреждена Ростовская епархия — одна из старейших на Руси
Скрывать не буду, жизнь здешнего народонаселения не всегда была безоблачна. В конце ХI века над Суздалем разразилось неожиданное бедствие. Во время междоусобной борьбы Олега Черниговского с детьми Владимира Мономаха Изъяславом и Мстиславом в 1096 году, Олег овладел Суздалем, но за павшего в битве под Муромом брата Изъяслава вступился Мстислав и предложил Олегу немедленно оставить Суздаль, Олег это исполнил но город сжёг до тла. В 1107 году, полчища болгар разграбили его окрестности, суздальцам повезло, они отсиделись за крепостными стенами.
Мономах еще при жизни отдал Суздальскую область своему сыну Юрию, прозванного Долгоруким (1125–1157 г.г.). Первый князь Ростово-Суздальской земли Юрий Долгорукий, жил больше в Суздале, чем в Ростове. Юрий весьма много сделал для этого края. Новгородский летописец свидетельствует, что при нем появилось много храмов, и Суздаль стал центром религиозной образованности и столичным городом. В 1125 году он официально перенёс сюда столицу своих владений. Началом строительства Суздаля стало сооружение на реке Каменка крепости, иначе говоря - Кремля. Место для этого выбралось защищенное с 3 сторон естественными преградами, так же были насыпаны земляные валы, которые сохранились и по сей день. Во время Юрия княжество становится обширным. Границы его простираются до Белого озера на севере, до Волги-на востоке, до Муромской земли-на юге и до Смоленщины - на западе. Политическое значение Суздаля в эти годы сильно возрастает. Вообще фортуна на протяжение веков вертела ликом к городу и от него непрерывно Времена те давние были весьма буйными и слова «закон тайга – медведь хозяин» были печальной правдой. То междуусобицы, то булгары, то монголы. Поляки, и те приложили руку, в VII веке дважды разорив его, а в 1634 году не обошли стороной и крымские татары. Однако не смотря на все эти невзгоды город возрождался раз от раза становясь всё прекраснее. Самое старое сохранившееся здание кремля - Рождественский собор (1222 г). Это один из нескольких памятников домонгольского белокаменного зодчества, наряду с соборами Владимира и церковью Покрова на Нерли
За время существования, княжество неоднократно то входило в состав других (Владимиро-Суздальское, Нижегородско-Суздальское), то опять становилось самостоятельным пока на конец не вошло окончательно в 1392 году в Великое Княжество Московское. С половины же XIX века становится Суздаль глухим провинциальным городком из-за удаленного своего положения от железной дороги. Как говорится – «Sic transit gloria mundi!» Но верным это можно признать только лишь, если размышлять о великокняжеских амбициях. Слава города как жемчужины всемирного культурного наследия человечества неизмеримо выше славы иных столиц.
Второй день брожения по закоулкам города, уже после полудня, приводит нас к воротам Покровского монастыря. Возле самых ворот сидит с корзинками бабулечка в платочке, перед нею разложены на коробочке плоды её агротрудов. Старушка отчаянная говорунья с весёлыми и ясными глазами.
– Купи милок яблок!
Отрицательно кручу головой, в Палехе я уже купил с дуру целое ведро, поражённый смешной ценой и теперь ем их из последних сил соревнуясь с набирающей обороты их порчей.
- Не надо? Ладно! Ну, может тогда кукурузы молочной? Как?! Тоже не надо?! Эх! Забирай тогда всё даром, а то устала я уже тут сидеть!
За десять рублей беру два зачаточных початка кукурузы и прохожу в монастырь. Цветочки, дорожки, домики для сестёр с вышитыми занавесками и расписными ставенками, всё как в фильмах Александра Роу, но не картонное. Стадо гаубично-фотоаппаратных немцев, балаболя на своём аккупантском наречии, блестя очками, бродят ненасытно по всем тропинкам. Я полностью солидарен с их восторгами. Вроде уже всё обошли, а сказочную обитель покидать не хочется. Возможно всё дело в солнечном ясном дне и нашей туристической мирской сути, а в прежние суровые времена этот монастырь снискал мрачную славу места насильственного пострижения в монахини. Здесь приняли постриг жены Ивана Грозного Анна Васильчикова и Прасковья Солова, Евдокия Сабурова - жена царевича Ивана. Основан Покровский монастырь в 1364 году. В 16 веке он был существенно перестроен и укреплен, ограда с восьми, а может семиугольными узкобойницыми башнями стоит до сих пор. В 1610 г. сюда так же попали царица Мария Петровна, жена свергнутого Василия Шуйского, и его дочь Анастасия. Затем - Ксения Годунова, дочь царя Бориса. Последней узницей монастыря стала Евдокия Лопухина - первая жена Петра I. Но теперича, всё не так ужасно, царевны и боярышни начисто перевелись, а вольных девок ни кто насильно не обращает.
Одной из местных черт хочется отметить доброжелательность тутошнего населения. Плюс нету ни каких бармалеев-бичей, как у нас на севере, беззастенчиво шерстящих день и ночь мусорные баки . Сколько ходили и ездили, не попалось на глаза ни одной синюшно-перегарной рожи.
Хорош Суздаль-городок но пора честь знать. Крутим последние кружки по улицам. Не найдя дешёвых столовых решаем обедать «в поле». Дело за малым купить провиант. Причём дело вовсе не во мне, а в Карайке. На улице жарко и всякие его мясы портятся моментально, если конечно их покупать впрок, посему беру каждый день только-только на норму. После некоторого времени бесплодных катаний по магазинам самообслуживания и прочим продмагам, натыкаюсь наконец на мясную лавку. Симпатичная, очень приятная девушка-продавец, проникшись моей ситуацией, выносит таз с какими-то обрезками, и мы в четыре руки скорёхонько набираем достойную порцию, моему хвостатому штурману, на обед. Для себя любимого (всё остальное есть) приобрёл буханку здешнего чёрного хлеба – оказался кстати он, весьма похожим на наш «Дарницкий» и весьма хорошим по вкусу.
Направляясь в сторону Юрьева-Польского, проезжаем большой гостинично-рыболовно-банно развлекательный комплекс «Горячие ключи». Деревянные крепостные башни и коричнево-зелйный домик с одноимённой надписью на высокой крыше смотрятся очень здорово. А так вниманию гостей города располагающих деньгой, предоставляется куча гостевых домов - мини отельчиков, зачастую весьма шикарных (по крайней мере с виду), и я думаю не менее чем трёх звёздных. Мелькают последние домишки и город кончается, мы уже мчим меж полей. Кукуруза, пшеница и прочие полезности простираются, на сколько хватает глаз. Что может быть приятнее обеда на свежем воздухе, гуляющем лёгким ветерком по широкому полю меж снопов сжатых зерновых. Сворачиваю в первую дорожку-межу и разворачиваю скатерть самобранку. Как для меня специально около тропки дорожки сжата площадка метров десять на десять, кругом же шумят колосья и чуть поодаль то усиливающимся то затихающим гулом напоминает о себе близ идущая трасса. Не успеваю порадоваться бытию как из за зарослей зерновых выныривает совершенно дикий ЗиЛ-самосвал, под управлением кого-то из родни Шумахера. Буксующими в ярости колёсами столбы пыли подняты на километровую высоту. Не заботясь о целостности сервизов, кидаю всё в перемешку в багажник, и птицей прыгаю внутрь капсулы, псина уже там, болид проносится мимо громыхая по ухабам безумным железом суставов. Еле успеваю поднять окна и закрыть вентиляцию. Целую вечность сидим в машине, а за окнами стелется медленно светлеющая коричнево-серая пыльная мгла. Куда ехать не видно, на слух искать трассу не решаюсь. Пялюсь в серые окна и проклинаю скотину спортсмена-колхозника. Ясно как божий день, что с обедом придётся повременить, пока не окончатся поля.