Глава 1
Ночью нас разбудил дикий крик, доносившийся из подъезда.
Я зажгла ночник и посмотрела на часы. Обе стрелки стояли на цифре три.
Наскоро накинув на себя халат, выскочила на лестничную площадку. Там уже суетились соседи, их заспанные лица выражали испуг. Посреди площадки в одной ночной сорочке стояла баба Клава. Ее всклокоченные седые волосы торчали пучками в разные стороны, в широко раскрытых глазах, стоял ужас.
На вопрос: «Что случилось?», она ответить не могла, и только беззвучно шевелила мертвецки белыми губами, показывая рукой в сторону своей двери.
Самые смелые мужчины шагнули в темноту ее квартиры, вскоре оттуда раздался мат, и они вышли назад. В глазах собравшихся застыл знак вопроса.
Наконец-то, один из героев озвучил, увиденную ими картину. Все стены и пол в прихожей и ванной комнате квартиры бабы Клавы были забрызганы кровью. Внутри ванны находилась целая лужа багрово-красной жидкости. На то, чтобы проверить, кем была оставлена кровь, у наших героев не хватило смелости.
-Так, ничего не трогать, - со знанием дела, произнесла я, - будем вызывать милицию и, удалившись в свою квартиру, стала набирать номер опергруппы, которая не заставила себя ждать.
-Что тут у вас? – спросил прибывший Юрка Тарасов.
Все наперебой стали рассказывать о страшном ночном происшествии, но толком так, ни кто ничего объяснить не смог.
-Всем оставаться на местах, опергруппа за мной, - скомандовал Юрка, и они скрылись за дверью загадочной квартиры.
В этой самой квартире баба Клава жила одна, когда-то у нее был сын Алексей – военный летчик-испытатель, но в возрасте тридцати лет, он трагически погиб во время одного из полетов. С тех пор баба Клава стала замкнутой, но слабоумием вроде бы не страдала.
Примерно через двадцать минут оперативники со смехом появились на лестничной площадке, один из них держал в руках обезглавленную курицу.
-Вот, под ванной нашли, - показывая на несчастную птицу, сообщил Юрка и, посмотрев в мою сторону, шепотом добавил, - отойдем.
Я открыла дверь своей квартиры, пропуская Юрку вперед.
-Она у вас как, ни того? – И Юрка покрутил указательным пальцем у правого виска.
- Ну, вообще-то баба Клава женщина со странностями, - ответила я, - но сумасшедшей ее не назовешь.
- А склероза у нее нет? Может, сама рубанула курицу по горлу и забыла?
-Слушай, ну, я ее не обследовала, не знаю, чем она страдает.
-Так ты обследуй, - не то в шутку, не то в серьез произнес Юрка и вышел из квартиры.
-Так, все граждане, расходитесь, кина больше не будет, - услышала я за дверью его голос.
Граждане стали расходиться, и только баба Клава продолжала сидеть на площадке, прислонившись спиной к стене.
-Ну, вот что, дорогая вы моя, - беря ее под руки, сказала я, - пойдемте со мной, сейчас попьем чайку, и я постелю вам на диване.
Баба Клава, молча, повиновалась, и еле передвигая ватные ноги, поплелась за мной.
В качестве успокоительного пришлось накапать ей в бокал настойку пустыриника.
-А теперь постарайтесь заснуть, - сказала я, укладывая ее в постель.
За все это время баба Клава не проронила ни слова.
Господи, неужели онемела, подумала я, ладно, завтра будет видно.
Неплохо было бы и самой попытаться заснуть, хотя времени на сон уже не оставалось, на часах было, почти пять.
В половине седьмого зазвонил будильник, мои мужчины стали собираться на работу. Пора и мне, решила я. Войдя в комнату, где спала баба Клава, я обнаружила пустой диван. Странная бабуля и когда она уже успела уйти.
-А может, и не было вовсе никакой бабули, и мне это все приснилось? - Глядя на себя в зеркало, произнесла я. - Нет, ну не сумасшедшая же я, вон и постель осталась на диване. Обязательно надо будет к ней заглянуть.
После работы я постучала в дверь квартиры бабы Клавы, на мой стук ни кто не откликнулся, я дернула за ручку, дверь оказалась запертой.
Уж, не случилось ли чего? Начала волноваться я. И, постояв еще немного, решила постучать в соседнюю квартиру.
Вскоре в дверях появилась моя соседка Надежда, полнотелая женщина средних лет. Это она отпаивала ночью бабу Клаву, а заодно и себя карвалолом.
-Ты бабу Клаву сегодня не видела? – спросила ее я.
-Нет, а что случилось? – С тревогой в голосе задала она мне встречный вопрос.
-Да, вот не могу достучаться.
-Может, ушла куда, или спит, ночь-то, какая тревожная была, - строила свои предположения Надежда.
-Наверное, ты права, - и действительно, я и сама чувствовала, что безумно хочу спать.
Но моя тревога усилилась, когда я не смогла увидеть бабу Клаву ни на второй, ни на третий день после этой кровавой ночи. Когда же на четвертый, я уже решилась снова вызвать оперативную группу, чтобы взломать дверь и убедиться, что с бабой Клавой все в порядке, мое внимание привлекли странные звуки, доносившиеся с лестничной площадки. Я прильнула к дверному глазку. У двери бабы Клавы, спиной ко мне, стоял мужчина и копошился в замочной скважине. Вдруг неожиданно дверь квартиры приоткрылась, оттуда высунулась голова бабы Клавы.
-Сгинь, анафема, - перекрестив воздух, произнесла она.
Мужчина, видимо не ожидавший такого поворота, отпрянул в сторону. В это время, я распахнула свою дверь.
-Что вам нужно! – Почти прокричала я.
Мужчина, оттолкнул меня и побежал вниз по лестнице. На мой крик выбежали остальные соседи.
-Что тут опять? – Спросила Надежда.
-Это у нашей бабы Клавы нужно спросить.
Баба Клава смотрела на всех обезумевшими глазами.
-Баба Клава, кто это?
-Это он.
-Кто, он то, - допытывалась Надежда.
-Он, Лешка, мой сын.
Мы все переглянулись. Уж, мы-то точно знали, что ее сын Алексей погиб десять лет назад, сами присутствовали на его похоронах.
-Видать дело совсем плохо, - мотая головой,
многозначительно произнес Надькин муж Иван.
-Вы точно уверены, что это он, - осторожно продолжила я разговор с бабой Клавой, радуясь уже тому, что она хотя бы жива, и обладает даром речи.
-Он обещал приходить ко мне каждую ночь, вот и пришел, - дрожащими губами произнесла баба Клава.
-По-моему, психушка ей обеспечена, - вставил Иван.
-Я не сумасшедшая, - вдруг твердым голосом заявила баба Клава и удалилась в свою квартиру, но вскоре вернулась обратно.
-Вот смотрите, сначала он прислал мне письма, а теперь и сам пришел.
И она протянула нам два конверта. Я взяла у нее письма, извлекла из них два коротких листка, исписанных размашистым почерком, и, обращаясь к бабе Клаве, спросила:
-Можно прочесть?
-Читайте, - равнодушно ответила та.
Все присутствующие стояли с открытыми ртами и с нетерпением ждали, когда я начну читать.
Я внимательно посмотрела на конверты, они были без штемпелей, значит, их опустили прямо в ее почтовый ящик, подумала я. На конвертах стоял ее адрес, вместо обратного были только фамилия, имя и отчество отправителя, которые точь в точь совпадали с фамилией, именем и отчеством ее погибшего сына Алексея.
Я открыла первое письмо и прочла следующее:
«Здравствуй, мама, пишет тебе твой сын Алексей. Ты, наверное, уже забыла, как я выгляжу, так давно мы с тобой не виделись. Как ты живешь? Видишь ли, меня во сне? Не переживай, скоро мы встретимся.
Твой сын Алексей».
Оба письма были коротенькими. Второе было примерно такого же содержания, только внизу стояла приписка:
«Жди меня каждую ночь, я обязательно к тебе приду».
-Можно я заберу их с собой, - обратилась я к бабе Клаве.
-Зачем они тебе? – Тревожным голосом спросила та и, не дожидаясь ответа, добавила, - ладно бери, только обязательно верни, Алешенька их мне писал.
Соседи по лестничной клетке, молча, смотрели то на меня, то на бабу Клаву.
-Мистика, - произнесла Надежда.
-Как бы нам всем вместе с бабой Клавой в психушку не загреметь, сказал Иван и добавил, - ладно, Люська, если что выяснишь, нам не забудь сообщить, - и мы стали расходиться.
Дома я еще раз перечитала письма. Значит сегодня тот самый день, когда Алексей решился придти, подумала я, и баба Клава его явно ждала, раз сразу открыла дверь, вот только увидев, не на шутку испугалась.
Завтра непременно покажу письма Пашке с Юркой из оперативно-следственного отдела.
Утром, дождавшись, когда Пантелеев и Тарасов вернутся с оперативного совещания, я отправилась к ним в кабинет.
-Ну, что нашлась твоя баба Клава? - Сходу спросили они меня, наслышанные о ее пропаже.
-Вот, - протянула я им конверты.
-Что это? Любовные письма бабы Клавы? – подколол Пашка Пантелеев.
-А, вы прочтите, - не обращая внимания на издевки, ответила я.
Они взяли каждый по конверту и, прочитав, вопросительно посмотрели на меня.
-Ну, и что, сын пишет маме, что тут странного, - сказал Пашка.
-Вот только не понятно, почему он назначает ей встречи в двенадцать часов ночи, - добавил Юрка Тарасов.
- А странное то, - ответила я, - что этот самый сын погиб ровно десять лет назад, и я сама присутствовала на его похоронах.
Улыбка тут же сошла с их физиономий.
-А ты уверена, что письма написаны недавно? - Спросил Юрка, - может, они уже хранятся, хрен знает сколько.
-Ну, за десять лет бумага давно бы пожелтела, - ответила я.
-А может, твоя сумасшедшая бабуля сама их себе и пишет, - широко улыбаясь, произнес Пашка.
-Может баба Клава и правда женщина со странностями, но далеко не сумасшедшая, - ответила я. Вот на первом этаже у нас живет Кларентина Сигизмундовна, так у той все признаки шизофрении на лицо. Особенно заметно это бывает во время обострения. В такие дни старушка ходит на почту отправлять письма своим, давно ушедшим в мир иной, родителям, а по ночам сидит на скамейке у подъезда и ждет, когда ей принесут пенсию.
Нередко Кларентина Сигизмундовна забывает закрывать газ, и тогда, почувствовав сильный запах, мы вызываем аварийную службу. Однажды я даже сама была свидетелем ее очередного тихого помешательства, а случилось это в трагические для нашего подъезда дни, когда семейная пара Почалкиных, живших по соседству с Кларентиной Сигизмундовной, погибла в автомобильной катастрофе. Все соседки вышли к подъезду проводить Почалкиных в последний путь, была с нами и Кларентина. Она долго смотрела в одну точку, потом неожиданно для всех заявила:
-Я знаю, кто их убил.
Мы, с нескрываемым любопытством, уставились на нее.
-И кто же? – Спросила я.
-Это Славка Кульков.
Славка Кульков сосед из седьмой квартиры был беспробудным пьяницей. Пили они на пару со своей хромой и одноглазой женой Нинкой. Их и можно то было видеть трезвыми всего один раз в месяц во время получения пенсии, все остальное время они находились в запое.
-И как же он это сделал?
-Моим топором, - все также, глядя в одну точку, ответила старушка и продолжила, - теперь мне понятно, почему Славка не возвращает мне топор, у него его больше нет.
-Ну, опять началось, - сочувственно глядя на Кларентину Сигизмундовну, произнесла соседка Надежда, - ну, каким топором, что ты несешь, Кларентина, они же разбились на машине.
-Ну да, Славка бросил мой топор в этого гражданина (так почему-то она назвала Почалкина), попал ему в голову, он не справился с управлением, и они перевернулись, - и, помолчав, добавила, - так ей и надо.
-Кому? – Не поняли мы.
-Почалкиной. Будет знать, как с Ельциным чаи распивать. Я все видела, - не понятно кому, погрозив пальцем, произнесла она.
Совсем дела плохи, подумала я тогда.
-Вот у кого гусятки всерьез полетели.
-Да, Меньшова, тебе не позавидуешь, - сказал Пашка, - ни подъезд, а просто отделение Кащенко какое-то, что ни квартира, то палата номер шесть, и в каждой по Наполеону живет. У тебя то, как, Меньшова, еще ничего? Эти самые гусятки не летают?
-Не волнуйся, Пантелеев, - ответила я, - с головой у меня все в порядке, - а вот когда ты, наконец, серьезным станешь? Тебе бы не в милиции, а в цирке клоуном работать.
-Ну, уж, так и клоуном. У меня, Меньшова, в отличие от тебя просто с юмором все в порядке.
-То-то я и смотрю, что твоя жена уже устала смеяться.
-Ну, вот я же говорю, что с юмором у тебя, Меньшова, туговато, тебе все лишь бы обосрать,- грубо выразился он в мой адрес.
Своей последней фразой, я видимо задела Пашку за живое. Ровно год назад от него ушла жена. Аллочка не смогла смириться с тем, что Пашка постоянно торчит на работе.
-Для тебя твоя работа – это и дом, и жена, - говорила она. Пантелеев, ну зачем ты женился?
-Ну, как, - отшучивался Пашка, - все женились, и я женился.
А в мужской компании любил повторять: «Чужая жена – преступление, своя – наказание».
Женитьба и в самом деле не для Пашки. Он любит независимость и – свою работу. На работе он забывает про все на свете: про еду, сон, про семью, в общем Пашка сыщик до мозга костей. Вот только Аллочка делить его ни с кем не собиралась, даже с работой.
-Выбирай, - говорила она, - или я, или твоя ненормальная работа.
Пашка естественно выбирал второе, а когда, он однажды забыл поздравить жену с очередным днем рождения, Аллочка пришла в ярость.
-Пантелеев, - позвонила она ему на работу, - ты можешь не помнить про свой день рождения, а про мой ты помнить обязан, понял?
Вечером Пашка решил искупить свою вину и, купив шампанского, конфет и букет цветов, отправился поздравлять жену.
Довольный, виновато улыбаясь, он протянул жене букет и сразу даже не понял, почему она резко отвернулась и, заплакав, убежала в спальню. Смущенный Пашка, пожал плечами и смог понять странную реакцию жены лишь тогда, когда взглянул на букет. Вместо цветов в его руке находилась одна целлофановая обертка. По дороге Пашка даже не заметил, как их потерял. Для Аллочки это было последней каплей.
-Не смешно, Пантелеев, мне твои дурацкие шуточки, во, где сидят, - проведя рукой по горлу, - сказала она.
После чего собралась и ушла жить к маме.
-Ладно, с вами бесполезно серьезно разговаривать, - уходя, произнесла я.
Вечером я снова постучалась в дверь бабы Клавы.
-Кто там? – На этот раз услышала ее голос за дверью.
-Баба Клава, откройте, это я, Люся, письма вам хочу вернуть.
Прежде, чем мне открыть, она минут пять гремела замками. Ему она быстрее открыла, сделала свои заключения я.
-Можно войти?
-Входи, - вздохнув, ответила она, выглядывая за дверь, будто пытаясь убедиться, нет ли со мной еще кого.
Баба Клава жила в трехкомнатной квартире, доставшейся ей по наследству. С тех пор, когда были живы еще ее родители, в квартире мало, что изменилось. Старинная громоздкая мебель, огромный во всю стену персидский ковер, дорогой чешский хрусталь на полках. Как бы трудно не приходилось бабе Клаве временами, она дорожила всем этим и даже мысли не допускала, что бы, что - ни будь продать.
Каждый раз, перешагивая порог ее дома, меня охватывает чувство, будто я возвращаюсь лет на сорок назад. Сев на краешек продавленного дивана, я начала свой разговор:
-Баба Клава, а у вас, случайно не сохранились старые письма Алексея?
-Ну, отчего же не сохранились, я их все храню, - и баба Клава достала из серванта деревянную шкатулку, - вот они.
Сверху лежала фотография Алексея, где он в форме летчика. Она бережно взяла фотографию и провела по ней ладонью, будто стряхивая пыль.
-Вот он мой красавчик, вылитый отец.
-Да, действительно, красив, жалко, что повторил судьбу своего отца. Он, что тоже молодым погиб?
-Кто? Костя?
-Какой Костя? – Не поняла я, - разве отца Алексея звали не Петром?
-Нет, Петровичем, это я в честь своего отца его записала, да и летчиком Костя ни когда не был, и, вздохнув, баба Клава пустилась в воспоминания.
Оказывается, отучившись восемь классов, юная Клава уехала в соседний город Уральск получать профессию воспитателя. После окончания педагогического училища, работала в детском саду и жила в общежитии. В то время ее соседкой по комнате была Мария Спиридонова, которой Костик оказывал всяческие знаки внимания, вот только Маня не торопилась отвечать ему тем же. Пользующийся успехом у женщин, красавчик Костя не пропускал ни одной юбки, поэтому, когда Мария ему отказала, он страшно обиделся. А вскоре Мария и вовсе вышла замуж за молоденького лейтенанта, для любимчика женщин красавчика Костика это явилось ударом ниже пояса. Как-то Костик пришел вдрызг пьяным и принялся жаловаться Клаве на свою жизнь. Тайно по уши влюбленная в Костика Клава, затаив дыхание, слушала его пьяные бредни.
-А что, вот возьму и женюсь на тебе, пойдешь за меня?
-Не надо смеяться надо мной, - обиженно ответила Клава.
-А я и не смеюсь, ну что, согласна?
Клавдия в ответ только расплакалась.
-Ну, чего ты ревешь, дура?
-От счастья, - сквозь слезы ответила та.
В эту ночь Костик остался у нее. Утром, расставаясь, обещал прийти, но так больше и не появился. На этом Клавкина счастливая жизнь с любимым закончилась, зато остался плод этой самой любви. Узнав о том, что беременна, Клавдия решила оставить ребенка. Уж, лучше иметь дитя от любимого человека, чем от кого попало, успокаивала она себя.
Своего сына Лешеньку она любила также безумно, как и его отца. Когда Алексей подрос и стал спрашивать про него, Клава не стала придумывать ничего нового и рассказала ему давно уже всем известную историю про погибшего отца-летчика. Лешка в тайне гордился своим погибшим отцом и с детства мечтал стать похожим на него. Он, действительно, был похож на отца как две капли воды, говорила баба Клава, вот только в отличие от него был скромным и стеснялся девчонок. Сразу после школы Алексея забрали в Армию. Служить он попал в десантные войска, и после службы уже твердо решил стать военным летчиком, поступив в летное училище. Вот только летать Алексею пришлось совсем не долго. Он погиб, когда ему было всего тридцать. Хотя Клавдия и гордилась сыном-летчиком, но про себя думала, что лучше бы он был простым слесарем, и корила себя за то, что рассказала эту легенду. Был бы слесарем, остался бы, жив, тысячу раз повторяла она себе одну и ту же фразу.
Я выслушала историю баба Клавы, взяла самое верхнее из писем, заодно прихватив фотографию Алексея, и стала сравнивать с почерком, которым были написаны присланные два письма.
Почерки действительно были похожи, правда, последние были написаны более размашисто. Но такое вполне можно допустить, если учитывать условия, в которых писались письма, душевное состояние писавшего, да мало ли еще чего.
Я решила еще раз попросить письма, чтобы провести графологическую экспертизу и, по возможности, установить дату отправления этих двух писем. Вот тогда посмотрим, что на это скажут господа оперативнички.
Утром я снова зашла к Пашке с Юркой.
-Вот смотрите, - положила я перед ними на стол теперь уже три письма.- Вот это, в пожелтевшем конверте, десятилетней давности, а эти написаны совсем недавно и, похоже, что писал их один и тот же человек.
-Так ты же сама говорила, что он десять лет тому назад скончался. Не мог же он их с того света прислать? – Спросил Юрка.
-С того не мог, а с этого даже очень.
-Он, что воскрес?
-Не знаю, вот только я его видела.
-Кого? – Насторожились Пашка с Юркой.
-Того, кто их писал, Алексея – сына бабы Клавы.
-Послушай, Меньшова, - переглянувшись с Юркой, произнес Пашка, - у вас там, в подъезде случайно ни эпидемия?
-Да, ну вас. И как вас только держат на такой серьезной работе? Сама разберусь, - сказала я, направляясь к выходу.
-Ну-ну, смотри, как бы нам тебя снова спасать не пришлось, бросили они мне в след.
-Хорошенькое дело, сама разберусь, - чуть не плача, произнесла я, усаживаясь за свой рабочий стол. – Знать бы хоть с чего начать.
Но через два дня решение пришло само собой. Теперь в двенадцать часов ночи, не только баба Клава, но и я ждала незваного гостя, устроившись у дверного глазка. И он не заставил себя долго ждать. В пятницу в двенадцать часов я снова увидела, уже знакомый мне силуэт. Мужчина постучался в дверь бабы Клавы, дверь тут же открылась, и он скрылся в квартире.
Я быстро оделась, спустилась вниз и спряталась за угол дома, решив дождаться и проследить его маршрут.
Ждать, когда мужчина выйдет, пришлось минут тридцать. Оглядевшись по сторонам, он направился в сторону соседней улицы, где на проезжей части его ждала машина. Я перебежками, прячась за кусты, следовала за ним. Ни то от холода, ни то от страха у меня клацали зубы. Мужчина сел за руль автомобиля и уехал. В темноте ни цвета, ни марки машины, а уж тем более номера, я разобрать не смогла.
Зато на следующий день уже не стала дожидаться, когда он выйдет и, воспользовавшись моментом, пока ночной гость был у бабы Клавы, прямиком отправилась к машине. Посветив фонариком, я увидела перед собой Жигули 99 модели темно синего цвета с номером 724 АТН.
Ну, теперь, хоть есть за что зацепиться, думала я. Завтра попрошу ребят из ГАИ проверить по базе данных, кому он принадлежит.
Долго гаишников упрашивать не пришлось.
-Все для вас, любимых, - расплываясь в улыбки, произнес Ромка Гусев, - так какой говоришь автомобиль, Жигуль 99?
И введя в компьютер номер машины, добавил, - ага, есть такой, зарегистрирован на имя Прохорова Алексея Петровича, в угоне не числится.
После того, как Ромка назвал владельца машины, у меня отвисла челюсть, и пропал дар речи. Увидев мое перекошенное лицо, сотрудник ГАИ спросил:
-Что? Что ни будь не так?
-Все так, - ответила я, - если не считать, что этот человек погиб десять лет назад.
-Ты уверена? – Глядя на меня изумленными глазами, произнес Ромка и, не дождавшись ответа, добавил, - ну, это прямо чертовщина какая-то.
-Послушай, Ром, а адреса владельца там случайно нет?
-Ну, почему же нет, в этой крутой машине все есть, - и он похлопал рукой по системному блоку, – вот, пиши, город Уральск, улица Советская 27-11, - и добавил, - да, вот еще интересная деталь, владельцем этой машины он стал ровно месяц назад, а до этого она принадлежала кому-то другому.
-Ромочка, а нельзя узнать, кому она принадлежала?
-А вот это будет сложнее, придется делать запрос в тот город, где состоялась перерегистрация, ну, что не сделаешь для вас любимых, только придется подождать, заходи вечерком.
-Я подожду, - довольная уже тем, что удалось узнать, ответила я.
Но снова в ГАИ мне идти не пришлось, в конце рабочего дня Ромка позвонил сам и сообщил:
-Пиши, красавица, прежней владелицей машины была Прохорова Анастасия Сергеевна.
-Спасибо, Ромочка.
-Не за что, должна будешь, - рассмеявшись, сказал он.
Значит Настя, ну, конечно же, Настя – жена покойного Алексея, подумала я. Да, уж, точно чертовщина какая-то.
Дождавшись выходного, я отправилась в соседний Уральск, находившийся всего в тридцати километрах от нашего Гурьева, по тому адресу, где был прописан владелец машины. Это еще не факт, что он там живет, думала я, управляя автомобилем.
Дом, в котором был прописан Прохоров Алексей Петрович, находился в старом районе города, и был еще дореволюционной постройки. Общий вид дома вызывал удручающее состояние и напоминал, скорее, ночлежку. Я вошла, в покосившуюся дверь подъезда, и по грязной лестнице вдоль ободранных стен, поднялась на второй этаж.
На площадке было по три квартиры. Ни на одной из дверей не было номеров, одиннадцатую я просто высчитала методом сложения. Одна дверь была страшнее другой, а в квартире под номером одиннадцать, и вовсе состояла из множества фанерных кусков. Подойдя к двери, я стала искать место, куда можно постучать, боясь, что от одного прикосновения она может рассыпаться. Наконец, выбрав место покрепче, осторожно постучала, но после второго прикосновения руки, дверь подалась назад и открылась, и только тут я увидела, что на ней нет замка. Перешагнув за порог, я очутилась в прихожей с такими же ободранными стенами, как и в подъезде, краска на грязном полу давно уже стерлась.
-Эй, хозяева, есть здесь кто? – Спросила я.
Мне никто не ответил. Я прошла в квартиру, состоящую из одной комнаты и кухни. На грязном полу было разбросано тряпье, кругом валялись пустые бутылки. На столе стояли граненые стаканы и лежали куски засохшего хлеба. На грязном, рваном диване, не понятного цвета, лежала пьяная женщина с опухшим от запоя лицом.
-Эй, хозяйка, - обратилась я к ней.
Она приподняла голову, вытаращила на меня свои обезумевшие глаза и снова упала.
-Послушай, выпить хочешь? - потрепав ее за плечо, спросила я.
При этих словах пьянчужка тут же очухалась.
-Хочу, - испуская запах лука и перегара, произнесла она.
-Хорошо, сейчас налью, только ответь мне на один вопрос, Прохоров Алексей Петрович здесь проживает?
Женщина глядела на меня отупевшим взглядом и соображала, что сказать, будто я спросила у нее, сколько будет семнадцать в квадрате? Хотя, если бы я даже спросила, сколько будет дважды два, она все равно бы ответить не смогла.
-Какой еще Алексей? Не знаю я никакого Алексея.
-Ты хозяйка квартиры? - Продолжала вести свой допрос я.
-Не знаю я никакой хозяйки, - туго соображая, отвечала та.
Да, похоже, здесь я ничего не узнаю, решила я, и поспешила поскорее покинуть этот гадюшник.
Очутившись на лестничной площадке, я постучала в соседнюю квартиру. Дверь мне открыла старуха в потертом, застиранном халате, но трезвая.
-Вы не подскажете, кто здесь живет? – Показывая рукой в сторону одиннадцатой квартиры, спросила я.
-А кого ж, тут только не живет, - ответила старушка - еврейка, - и каждый день разные, пьянчужки, Боже ж ты мой, со всего району собираются.
-А Прохоров Алексей, здесь живет?
-Ой, милочка, да разве ж я знаю их всех по именам.
Я достала из сумочки фотографию Алексея и протянула ей.
Она посмотрела на нее на расстоянии вытянутой руки и произнесла:
-Похож на Женьку, а може и не похож. Этот, вон какой, красивый, военный.
-А Женька, это кто?
-Женька? Так-то сын Валентины, хозяйки квартиры, только он давно здесь не живет.
-А, где живет?
-А, вот чего не знаю, того не знаю.
-А фамилию не подскажите.
-Его то? Так такая же, как у Вальки, Прошкин он.
-А отец его где?
-Кузьма то, так царствие ему небесное, спился давно.
Ну, хоть, что-то удалось узнать, думала я. По крайней мере, теперь мне известны настоящая фамилия, имя и отчество лже-Алексея.
-Спасибо вам большое.
Я достала из кошелька сто рублей и протянула старухе.
-Ой, милочка, ну, что ты право, зачем это.
-Возьмите, возьмите. Хоть и невелики деньги, а на хлеб с молоком хватит.
Старушка быстро взяла и тут же спрятала купюру за пазуху.
-Приходи, если, что еще захочешь узнать, - сказала она, закрывая за мной дверь.
Собранная мной за последние дни информация, все-таки заинтересовала Пашку с Юркой.
-Ну, это уже кое-что, - сказал Пашка, - а то сплошной дурдом, говори, от нас-то чего хочешь, ведь ты нам не просто так все это рассказываешь?
-Мне нужно проследить за ним, хочу узнать, где живет этот «лже-Дмитрий».
-Ну.
-Что, ну. Он же приезжает по ночам, не могу же я одна устроить за ним слежку в такое время.
-Что сдрейфила? Нарвешься ты, когда - ни будь, Меньшова, шлепнут тебя, и ни одна собака не отыщет.
-Типун тебе на язык, - сказала я и добавила, - ну, что, я вам позвоню?
-Звони, только учти ты с нами тоже поедешь, если что, будешь вместо бронежилета.
-Ну, и шуточки у вас оперов, - бросив злобный взгляд, ответила я.
За последние дни баба Клава даже как-то повеселела. Чаще стала выходить из дома в основном в магазин за продуктами. Наверное, своего Лешеньку подкармливает, решила я, но со мной на эту тему она разговаривать отказывалась. Правда однажды все-таки разоткровенничалась и даже похвалилась платком, подаренным ей якобы Алексеем. Воспользовавшись ее хорошим настроением, я решила расспросить ее об Анастасии – жене Алексея.
-А, что Настька, она нас знать не хочет, ни меня, ни Алексея. Ну, и Бог с ней, жена может отказаться от мужа, а мать от сына никогда.
-А, Настя где живет? - Поинтересовалась я.
-Так, там и живет, где жила.
На письме десятилетней давности, присланном Алексеем матери, стоял обратный адрес, и я решила написать Анастасии, в надежде выяснить, как их машина попала к Евгению Прошкину.