Глава вторая
После повторной операции я пролежал около недели. Приполярное лето было в полном разгаре. Солнце уже не заходило за горизонт, а каталось по кругу, словно огромное красное блюдце. Появились назойливые комары, сильно досаждавшие нам. Приходилось, чтобы защититься от их укусов, мазать тонким слоем болотной грязи все открытые участки тела. Этот слой, высохнув, отваливался, поэтому надо было постоянно его обновлять и смачивать водой.
Моё самочувствие постепенно улучшалось. Через пару дней гнойная жидкость перестала выделяться из дренажных трубок и я убрал их. Похоже было на то, что я выкарабкался из очередной передряги без особо тяжких последствий.
Голован необычайно быстро освоился в совершенно новых для него условиях. После подземного мира он не переставал восхищаться солнцем, голубым небом и зелёной растительностью. С азартом скакал по кустам, охотясь за кузнечиками и прочей мелкой живностью для того, чтобы разнообразить наш рацион. Когда научился плавать, то стал грозой местных водоемов. Его коротенькое тельце без ног, но с мощной бочкообразной грудной клеткой и непомерно развитыми длинными руками оказалось идеально приспособлено для водной стихии. Он мог нырять, надолго задерживать дыхание и стремительно носиться по озеру подобно странному водному снаряду. Ему не составляло особого труда руками поймать щуку или подкараулить из-под воды беспечную утку. Получая от купания настоящее наслаждение, он часами плескался в озере, хохоча и играя как ребёнок.
Когда я, изнеможенный двумя тяжёлыми операциям, не мог подняться с постели, Голован трогательно ухаживал за мной. Почти постоянно он сидел рядом, отгоняя веткой мошкару, поил бульоном и кормил мясной или рыбной кашицей, которую тщательно жевал для меня. Благодаря его уходу и необычайной живучести моего организма я вскоре мог уже вполне сносно передвигаться.
Настала пора отправляться дальше. Долго оставаться на одном месте было опасно, так как мы не слишком далеко отошли от железной дороги.
* * *
После недолгих сборов мы покинули гостеприимную поляну и отправились дальше на восток, к берегам Большой реки. Переход был очень тяжёлый. Сильно затрудняли путь многочисленные цепи озёр, болота и густой кустарник, сквозь который приходилось прорубаться топором. Как автоматы мы медленно брели по лесотундре, казавшейся бескрайней. Погода испортилась окончательно, дни и ночи смешались в единую серую мглу, моросящую мелким и холодным дождём.
Радовало умение моего спутника добывать пищу, благодаря чему мы совершенно не голодали. На привале он мигом скидывал одежду и нырял в ближайшее озеро. Через насколько минут Голован уже выходил на берег, держа в зубах крупную рыбину. Обычно мы съедали её сырой, чтобы не тратить время на разжигание костра, и спали несколько часов прямо на земле, завернувшись в брезент. Проснувшись, продолжали свой путь.
Каждый раз я ждал, что за горизонтом вот-вот откроется водная гладь Большой реки. Несколько раз мы жестоко ошибались, принимая огромные озёра за реку. Голован совершенно не роптал на тяготы на нашего путешествия, принимая их как за должное. Несколько раз я тщательно сканировал его мозг и удивлялся произошедшим переменам. Он искренне был благодарен мне за то, что я вывел его из тёмного метро и считал, что лучше быть моим слугой на поверхности, чем диктатором в подземном мире. Все воспоминания о мрачном подземелье он похоронил в глубинах своей памяти и старался не возвращаться к ним. Я тоже привык к своему своеобразному спутнику и уже не замечал его страшного уродства. Даже, напротив, находил его лукавую одноухую физиономию, торчащую из прорехи неизменных армейских штанов довольно-таки симпатичной.
В редкие свободные минуты я тщательно переносил схему расположения северной базы подводных лодок на лысый череп своего спутника с помощью татуировки. Не заморачиваясь с ложными линиями я только шифровал надписи и местами изменял рисунок так, чтобы сделать его непонятным непосвящённому человеку. Голован чрезвычайно гордился этой татуировкой и частенько любовался ею, смотрясь в отчищенный от сажи котелок или в своё отражение в спокойной воде.
И вот, наконец-то, размеренный ритм нашего тяжёлого перехода был нарушен внезапно открывшимся видом на Большую реку. Да, это была она! Её нельзя было перепутать ни с каким озером. Противоположный берег скрывался в туманной дымке, а прямо под нашими ногами катились в сторону далёкого Северного океана тяжёлые волны, слегка мутные от частичек размываемого берега.
С радостным воплем Голован скинул одежду и незамедлительно нырнул в воду. Я уже начал беспокоиться за него, когда он неожиданно вынырнул довольно далеко от берега и закричал, чтобы я кидал ему конец верёвки. Через несколько минут мы вытянули из воды огромную рыбу, заколотую ножом. Таких монстров я ещё никогда не видел. Всё тело этого подводного чудовища было покрыто толстыми костяными пластинами наподобие брони пехотинца. Острый нос и хищные обтекаемые формы напоминали боевой бронепоезд самой последней модели. Когда с трудом вспороли брюхо этой рыбины, оттуда вывалилось целая куча икры. В отличии от икры других рыб, она была не красноватого цвета, а черная, с лёгким зеленоватым отливом! Мясо тоже оказалось необычным: янтарно-жёлтое с толстыми прослойками жира. Голован был в полном восторге от своей добычи и даже застенчиво попросил меня вытатуировать характерный силуэт этой рыбы у него на груди.
В это день мы позволили себе расслабиться и посвятили весь вечер праздному безделью, наслаждаюсь изумительным вкусом невиданной чёрной икры, которую замариновали в котелке вместе с диким луком и черемшой. Допили остатки спирта под запечённое на костре мясо рыбы.
Погода немного улучшилась, дождик перестал накрапывать и сквозь сиреневые тучи пробились багровые лучи предзакатного солнца. Река, изредка всплёскивая небольшими водоворотами, молчаливо катила свои воды на север. От небывалого ощущения простора и водной мощи Большой реки, на душе, впервые за долгое время, появилось чувство умиротворения и покоя. Поверилось в то, что все наши приключения, рано или поздно, окончатся благополучно.
Неожиданно Голован запел мощным и красивым голосом:
Дивлюсь я на небо
Та й думку гадаю:
Чому я не сокіл,
Чому не літаю,
Чому мені, Боже,
Ти крилець не дав? -
Я б землю покинув
І в небо злітав!
Далеко за хмари,
Подалі від світу,
Шукать собі долі,
На горе - привіту,
І ласки у зірок,
У сонця просить,
У світі їх яснім
Все горе втопить.
Кохаюся лихом
І щастя не знаю.
І гірко без долі
Свій вік коротаю;
Й у горі спізнав я,
Що тільки одна -
Далекеє небо -
Моя сторона...
Й у горі спізнав я,
Що тільки одна -
Далекеє небо -
Моя сторона...
Удивительные, странно-незнакомые, но понятные слова плавно лились над рекой. От грустной и неизъяснимо красивой мелодии перехватило горло. Когда Голован закончил петь, мы долго молчали, думая каждый о своём.
- Откуда ты знаешь эту песню? – спросил я уродца.
- Мама…, мама Оксана пела мне её в пещере и качала на руках…, потом, потом…, я выпивал у неё всё молоко и её казнили из-за меня…
Упав на землю, Голован неожиданно разрыдался, колотя кулачищами по земле. Жалко и трагично было видеть могучие плечи бывшего всесильного диктатора, сотрясающиеся от плача.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/01/22/240