Экран в поисках умного кинозрителя
«Кинофильм целиком заключен внутри кадра настолько, что, посмотрев лишь один кадр,
можно с уверенностью сказать, насколько талантлив человек, его снявший»
(Андрей Тарковский (1932-1986) - «Лекции по кинорежиссуре»)
*
«Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк»
(В. И. Ульянов-Ленин (1870-1924))
*
«Тётя Мотя – женщина замечательная!
А ещё есть у неё лучший друг – это телевизор.
Он всё время включён, но не потому, что она хочет что-то увидеть, а потому что он всегда сам… кино показывает»
***
Давно уже зрела необходимость этого текста.
Она обусловлена, прежде всего, проблемой – существует огромнее количество некачественного продукта, называемого в простонародье «кино».
С одной стороны экрана съёмочная группа - режиссёр-постановщик, актёры, художники, композитор, монтажёры, операторы, декораторы,
осветители, гримёры... - довольно много их там, где никого из посторонних не бывает, то есть за экраном.
А с другой стороны кино-телеэкрана есть ещё большее число зрителей, которые потребляют совершенно некачественную продукцию, считая её,
как ни странно, пригодной к потреблению.
Но после интернета и телевидения, киноиндустрия сегодня почти на сто процентов – это такая же «помойка».
Прежде чем говорить о чём-то не вполне понятном для «широкой аудитории», требуется детерминировать пространство дискурса.
То есть нужно назвать вещи «своими именами».
Речь в статье пойдёт о том, что же такое «Художественный фильм» или «Искусство кинематографии»
а также о том, как переводится на понятный язык расхожий термин «массовый зритель»,
и что он «потребляет» на самом деле, когда тратит полтора-два часа своей жизни на просмотр откровенно «пустого экрана».
Итак, на что смотрит зритель?
В самом буквальном смысле – на что? Ведь перед ним всего лишь стеклянный прямоугольник, а в кинотеатре – белая простыня или клеёнка.
Для ответа на этот простой вопрос нам понадобится героиня.
Назовём её просто и ласково - тётя Мотя.
Она нужна для того, чтобы миллионы домохозяек и домоседов узнали себя весьма детально.
Для них телевизор – главный предмет мебели, выполняющий функции громкоговорящей соседки, которую, в отличие от реально горланящей тётки,
всегда можно легко и без скандала «выключить», просто сменив на… «другую соседку», то есть, просто переключив каналы лёгким нажатием кнопки на пульте.
Телевизоры во многих домах имеются даже в нескольких экземплярах – один обязательно стоит на кухне, другой в спальне, и огромный – в зале, с уютным диваном напротив.
Часто работают одновременно все три.
И во всех тётя Мотя смотрит «свою фильму».
Итак, главный вопрос - на что же именно «смотрит» тётя Мотя?
Почему «важнейшее из искусств» так её привлекает?
А она… вообще не смотрит.
Вот и весь ответ.
Во-первых, нормальная, стандартная тётя Мотя сама честно ответит вам, что «тиливизер она не глядит, это он так, сам по себе работает, чтобы шум создавать!».
Тем не менее, любая Мотя может пересказать от и до любой сериал или даже пропеть все песни из передачи «субботний вечер», и рассказать о персонажах какого-нибудь «аншлага».
А во-вторых, тётя Мотя, даже если бы и глядела во все глаза на экран, она всё равно бы ничего там не увидела.
Почему?
А потому что глаз обычного «рядового зрителя» не подготовлен к восприятию чего-либо более сложного, чем абсолютно бессмысленное, развлекательное кино или шоу.
Вот главные критерии всех тёть и дядь, сидящих перед телевизором – «Я дома отдыхаю!», «Зачем я буду свою голову забивать всякой ерундой?!»,
«Дайте мне расслабиться – хоть кино нормальное посмотреть!», «А мне не надо, чтобы меня тут «загружали!»…
И т. д.
(Обычно эти фразы принадлежат кинозрительницам женщинам. Мужчины же просто часами… – честно и тупо смотрят на мячик, катящийся по зелёной траве, или играют с помощью телеприставки… в «стрелялки»).
Никогда тётя Мотя не задумывалась хотя бы над тем, что эфирное время не равно реальному.
То есть о том, что даже рекламный ролик длительностью 8 секунд делается киногруппой неделями.
А фильмы протяжённостью полтора часа снимаются и монтируются годами. Это означает, что труд большого коллектива в течение, скажем, трёх лет,
«сжимается» до полутора часов экранного времени, в среднем!
(Одного этого факта уже достаточно, чтобы сказать главную мысль статьи – в экран нужно «всматриваться», а не просто «пялиться» на экран.
Ибо в него – в экран, авторы хотели что-то «вложить», оставить для зрителя хотя бы часть информации. Подробно об этом речь ниже).
Но домохозяйке с тазиком семечек на журнальном столике – на всю эту… «филькину грамоту» абсолютно наплевать.
Она у нас просто «нормальный потребитель», желающий расслабиться (правда, никогда не скажет – от чего!).
И, как потребитель, она всегда права!
То есть «стандартный, массовый кинозритель» убеждён в том, что кино делается только для него - чтобы можно было уютно полежать на диване перед телевизором,
одновременно пожевать бы чего-нибудь или подремать.
Тётя Мотя просто до одури любит истории.
Лучше всего сказочные и мелодраматические. И, чем больше история из кино похожа на её собственную жизнь, тем сильнее любовь к киногероям, ибо она себя моментально в них узнаёт.
Впрочем, она даже так и сама говорит иногда - «я хочу посмотреть какую-нибудь историю!».
Поэтому излюбленное зрелище всех тёть – это сериалы! Лучше серий на пятьсот сразу – и чтобы семечек года на два хватило.
Нашу тётю совершенно не интересуют ни создатели фильмов, ни имена сценаристов или режиссёров, ни композиторов, ни даже артистов – исполнителей главных ролей.
Никогда!
Как будто фильм – это некий готовый к употреблению фрукт, или сосиска, за которую тётя Мотя честно заплатила три рубля и теперь вынула из своего холодильника для употребления.
(Ни одна тётка, просидевшая перед телевизором все бразильские сериалы напролёт, никогда не скажет, как зовут исполнителей или режиссёра,
но зато все соседки целыми подъездами бурно обсуждают на протяжении долгих лет историю замужества какой-нибудь «просто Марии».
Ибо для всех соседок крайне важна именно история!).
Итак, завершая рассказ об этом тоскливом персонаже – о тёте Моте (представителе, тем не менее, многомиллионного «простого» зрителя!),
суммируем теперь всё то, что характеризует её как потребителя «кино».
Для «простой тёти Моти» совершенно не важен автор фильма (также как книг, музыки или картин в музеях. Хотя любая тётя с великой гордостью расскажет вам,
что юбка у неё не просто из обычного магазина, а «от версачи», а уж трусы от самой «шанель»! Вот это она точно помнит всю жизнь – и лучше таблицы умножения).
Тётя Мотя никогда не придаст никакого значения ни музыке, ни её роли в фильме, ни монтажу, ни освещению, ни панорамам, ни цветам, ни диалогам, ни крупным планам....
Одним словом – ничто из этого перечня её абсолютно не интересует.
Единственное, для чего она «потребляет» всю видео и кинопродукцию – это для пересказа истории своим знакомым. По телефону или лучше при встрече.
Но так как все её знакомые тоже смотрели абсолютно «то же самое», разговоры сводятся к обмену эмоциями и переживаниями за судьбу какой-нибудь «просто тёти Моти». То есть, конечно же, – «просто Марии»).
Теперь пора расстаться с «простым зрителем» и уделить внимание другому персонажу, который встречается крайне редко – зрителю подготовленному.
Общая характеристика «умного кинозрителя» такова:
Это люди с довольно большим кругозором и эрудицией, никогда не приобретающие книг или видеокассет без тщательного предварительного ознакомления с содержанием.
Такой зритель «знает» не просто авторов конкретного фильма и год его выпуска.
Он может рассказать абсолютно всё о режиссёре и всех его фильмах, о сценаристе и различиях между сценарием и экранизацией, о композиторе и даже
о тональностях написанной к фильму музыки или фрагментах из произведений других композиторов, звучащих в фильме – в чьём исполнении и почему в этом кадре,
об исполнителях всех ролей, вплоть до минутных эпизодических, о том, почему в конкретном месте шевелилась занавеска и зачем это нужно было режиссёру,
разберёт буквально по секундам длинный кадр без единого слова – что в нём и для чего, ответит на вопросы о заднем плане и его освещённости, подробно
расскажет о колорите, о цвете или об отношениях чёрного и серого на экранном полотне, о композициях мизансцен и пропорциях в прямоугольнике экрана,
и о многом другом, из чего состоит плоть Художественного произведения, называющимся «Фильм» или лучше – «Кинокартина».
Настоящий, сделанный Художественный фильм состоит из нескольких сотен компонентов, каждый из которых в отдельности является самостоятельным,
очень сложным, безмерно глубоким искусством.
То есть то, что в просторечии называется «кино» - это Синтез Искусств.
Перечислим приметы, благодаря которым «Художественная кинолента» существенно отличается от всего, что может быть снято на плёнку простым любителем, владельцем видеокамеры.
- Главнейшим признаком Художественного фильма является Живопись.
Есть точное, но довольно сложное определение термина «живопись», поэтому здесь ограничимся только главными, характерными чертами.
Живопись рассматривают.
Долго всматриваются в поверхность картины – холста или дерева – проникая слой за слоем в глубины смысла и гармонии.
Кинокартина – это тоже… прямоугольник.
Это всего лишь белый прямоугольник экрана, на который проецируется цветное изображение.
Что касается самого цвета, то есть документальная плёнка, где Андрей Тарковский на конференции в Италии отвечает на вопросы о цвете в киноискусстве.
Он честно признавался, что «кино должно быть чёрно-белым», по той простой причине, что цвет имеет колоссальную смысловую нагрузку.
Но живописное полотно в музее – это одно. Законченная картина статична – она просто хранится.
А кинолента с цветными кадрами движется во времени – и поэтому цвет обязан меняться, выражая нечто очень важное для режиссёра и кинозрителя.
(Это, пожалуй, единственное грамотное, откровенное признание за всю историю кино!).
- Следующий признак – Графика.
Отношение чёрного к белому в кинокадре, и игра на модуляциях серого – это первостепенная задача режиссёра и художника фильма.
Повторяем: Кинокартина – это, прежде всего, правильно выстроенное графическое изображение в прямоугольнике белого экрана.
Вы видите не более чем «графическую иллюзию».
Глаз «грамотного зрителя» утопает в красоте выстроенного кинокадра – это неописуемое наслаждение – такое же, как от просмотра офортов и рисунков Рембрандта, скажем.
- Далее – Колорит.
Тему колорита решал, пожалуй, только один человек – опять же, Тарковский.
Приглушённая тональность его двух последних киноработ, необычайно живописных, мерцающих, не броских – идеальный пример для иллюстрации сказанного.
- Выстраивание мизансцен и Крупный план.
Сегодня почти всё, что так любит «тётя Мотя», снято настолько безграмотно и безвкусно, что возникает единственный вопрос – как и почему огромные деньги
и технический парк для съёмок фильма предоставляют бездарям и дилетантам, ничего в киноискусстве не смыслящим?
Такое ощущение, что никто из этих «кинодеятелей» просто элементарно нигде не учился, а не то чтобы в Институтах Кино.
Можно наблюдать, скажем, в течение пяти минут говорящий силуэт на фоне окна, или, наоборот, мелкие фигурки где-то у края горизонта пытаются сказать нечто важное в эмоциональном диалоге.
Мизансцена либо тупо ставится в самый центр экрана – как на боксёрском ринге, либо смещается зачем-то в нижний угол, и зритель вынужден любоваться
панорамой случайного пейзажа, не имеющего никакого отношения к происходящему.
Камера «выхватывает» актёра так, как ему удобно – стоять, сидеть, лежать – но только не так, как это нужно режиссёру в контексте задачи фильма.
Более того – камера во многих фильмах последних лет попросту трясётся – хуже, чем в руках ребёнка-любителя.
Зачем, спрашивается, зрителю видеть «плохую работу оператора»?
- Костюмы актёров и декорации.
Чтобы зритель «поверил» режиссёру, тот вместе с главным художником, декоратором, художниками по свету, по костюмам и гриму должен тщательно
продумывать каждую деталь, которая будет заметна на экране даже менее секунды.
Кино – это документ мысли.
Это «консервы времени». («Само время, протекающее в кадре» - А. Тарковский).
Наличие случайных деталей или актёров на фоне совершенно «среднепотолочных» пейзажей, в приблизительных декорациях, среди случайной мебели,
в дурацких костюмах, причёсках… среди внезапных источников света, бликов, рефлексов, даже на фоне просто стоящих деревьев или цветов на лугу – это брак!
Этого всего быть не должно ни в коем случае, если это не нужно авторам фильма для выражения какой-то конкретной мысли.
(Но всё с точностью до наоборот – во всех фильмах последних лет можно почти час или два видеть в интерьере картины, книги, предметы, никакой роли не играющие абсолютно!
Но закон театра ведь ещё никто не отменял: «Если на стене висит ружьё, оно должно выстрелить хотя бы раз! Иначе – зачем на него смотреть?»).
- Диалоги и Реплики.
Многие серьёзные авторы говорили не раз – кино должно быть немым по определению.
Актёр должен играть всем телом, мимикой, мельчайшими деталями тела, одежды и предметами в руках.
На фоне… музыки! (Речь не о тапере, а о тщательно подобранном музыкальном сопровождении!).
Лишь самые необходимые ремарки могут быть написаны внизу экрана, или озвучены закадровым голосом.
Когда-то от этого отказались в угоду зрителю – ради облегчения восприятия.
(Именно поэтому «тётя Мотя» способна «смотреть кино», совершенно не глядя на экран телевизора, одновременно ужиная и разговаривая по телефону).
В итоге произошло удивительное, в плохом смысле, чудо – болтовня в фильмах стала доминантой. Никто ничего буквально не «играет», но зато говорят (точнее – кричат) все!
(В современном шоу-бизнесе и на эстраде этот факт особенно заметен – практически вообще никто больше не поёт и не говорит спокойно!
Исполнители песен, имея микрофоны и усилители, напрочь забыли, что такое pianissimo, или хотя бы piano. Все просто дико орут – до хрипоты - и что-то доказывают глухому зрителю).
- Процесс озвучивания.
Как-то раз Глеб Панфилов сидел со мною на лавочке летним вечером, и долго рассказывал, какую важную роль играет запись «живого звука»!
В идеале звук должен быть «органично связан с плотью среды, в которой происходит действие»!
Звук – это важнейший элемент «живого фильма».
Что мы имеем на самом деле? – Все фильмы «озвучены» и «дублированы».
То есть снятый на плёнку материал озвучивается заново, в результате чего со словами не совпадают не только движения губ или мимика, но кадр попросту молчит.
В нём нет дыхания - естественных шумов, скрипов, стуков, шуршания и т. д.
Дублированный кадр выхолощен, мёртв в звуковом смысле.
Так проще делать фильм – иначе на площадке должна быть мёртвая тишина – как в студии звукозаписи, и время на дубли значительно увеличится.
Но мы говорим не о «быстром и лёгком способе испортить киноплёнку, сварганив одноразовую жвачку», а о киноискусстве.
- Грим, макияж, причёски, маникюр…
Современные авторы «однодневок» и бесчисленных сериалов самым наглым образом «забывают», или, лучше сказать, «изначально не помнят» о том,
что у зрителя бывают… глаза.
И зритель моментально видит, скажем, что у женщины в летнюю жару в далёком поле абсолютно свежая причёска и подкрашенные ресницы,
а у героя из 18 века грим, причёска, манеры, походка, и всё прочее – как у любого жителя Голливуда образца 2000-х годов.
Это называется не просто враньё.
Это то, из-за чего грамотному зрителю смотреть дольше трёх минут уже совершенно не хочется – ибо противно.
Это тот «ширпотреб», который годится только для разового пользования «тётям Мотям» - точно как… презерватив – раз-два, и выкинул.
В заключение две цитаты:
«В конечном счете, режиссер так же, как и музыкант, скажем, дирижер, не может не слышать фальшь, в этом заключается его профессия.
Это есть чувство «слуха», это так же важно, как и чувство ритма, ощущение ритма жизни, которая протекает мимо режиссера,
той жизни, которую он пытается зафиксировать на пленке.
Кино - это великое и высокое искусство, и если бы меня спросили, как я его оцениваю, я поставил бы его где-то между музыкой и поэзией,
несмотря на то, что эти соседствующие искусства существуют уже тысячелетия».
«Чаплин снимал по сорок дублей, и Брессон тоже по сорок дублей.
Его не удовлетворяет мельчайшая неточность в интонации актера, мельчайшая неточность движения аппарата, мельчайшая неточность места,
куда приходит актер по мизансцене, а если на крупном плане, то тем более. Там уже вопрос решают сантиметры.
Он переснимает, переснимает до тех пор, пока не возникает совершенно прецизионное соответствие между его замыслом и реализацией.
Вообще, у Брессона все построено на миллиметрах, на сантиметрах, на миллиграммах.
Он как аптекарь. Там уже аналитические весы, где имеет значение каждая пылинка, которая садится на чашу этих весов».
(Андрей Тарковский (1932-1986) - «Лекции по кинорежиссуре»).
Но… какие ещё «пылинки»!
Зачем это сегодня?
Ведь главное – чтобы «массовый зритель», то есть все «тёти Моти» были удовлетворены!
А для полного счастья им ничего, кроме 479 серии какой-нибудь полной чухни, попкорна или тазика семечек с бутылкой пива, совершенно ничего более не нужно.
*
18 января 2011
***
Дополнительно можно прочесть небольшую статью – «О Кинофильме как о самом сложном виде Искусства»
*