Нельзя сказать, чтобы Геннадий Вячеславович сильно пил, дубасил жену и детей, бил стёкла в подъездах и грязно ругался матом. Среди любителей денатурата, антифриза, жидкости против потливости ног, лосьона «Огуречного», раствора зубной пасты «Поморин», змеиного яда и одеколона «Саша» он также замечен не был, так как был по-хорошему брезглив – с детства не любил острые ощущения и змей. Однако, страстным любителем зелёного чая с пампушками назвать его тоже было нельзя.
Из всего многообразия напитков Геннадий Вячеславович однозначно выбрал Портвейн-72, который пил одухотворённо и легко – наливал в стограммовый серебряный стаканчик, целомудренно чокался с отражением в зеркале и с грустью вспоминал закодированных и накачанных «Торпедами» друзей. Тех, которые с детства.
Портвейн мягко скользил в желудок, слегка обжигая пищевод. За ним следовала густо посоленная редиска с кусочком серого хлеба. «Допинг» начинал действовать почти сразу. В голове тут же вспыхивали нужные образы и сравнения – можно было садиться за статью о проблемах свиноводства в колхозе им. Агнии Барто. А что поделать? Такая работа. К тому же, хоть тресни, но без «допинга» о животноводстве и компостных ямах не писалось вообще.
После третьего стаканчика, наконец, вырисовывалась убойная заключительная фраза типа «Вот так они и жили», ставилась жирная точка, и выпивался заключительный стакан.
Всё так бы и шло дальше, если бы жена Геннадия Вячеславовича Ольга Йововна не решила «спасать семью», мало обращая внимания на то, что пишет муж, и, что гонорары за статьи до дому он доносил практически всегда, оставляя себе лишь на пару-тройку бутылок Портвейна-72, чтобы окончательно не заглушить творческий процесс.
Главным аргументом Ольги Йововны стала цветная репродукция печени алкоголика, отксерокопированная из журнала «Химия и жизнь» и вывешенная на видном месте прямо над обеденным столом. Ознакомившись с репродукцией, Геннадий Вячеславович не то чтобы испугался – тяга к вину осталась прежней, а аппетит не совсем, но пропал – не лез в горло даже любимый телячий холодец. А когда он наотрез отказался от папильоток по-шотландски и круасанов со сливками, то Ольга Йововна поняла, что сделала что-то не то.
Привычку доводить дело до конца, каким бы фатальным он не был, Ольга унаследовала от матери, а потому в качестве последней надежды в борьбе с пьянством был приглашён ведущий нарколог наших дней, известный «спаситель семейных очагов» Фёдор Михайлович Крепкий.
Внимательно выслушав покаянную исповедь Геннадия Вячеславовича, прерываемую нервными выкриками супруги, эскулап вынес неожиданный вердикт: Ни о каком кодировании, прокапывании и прочих экзекуциях не может быть и речи. Выход один – выпивать в день не 500, а 350 граммов портвейна и делать в неделю ровно один разгрузочный день.
Геннадий Вячеславович не всякий раз выпивал и 400, а в выходные не пил вообще – играл с сыном в футбол, и такой поворот дела оказался для него как нельзя кстати, чего нельзя было сказать о его супруге, о чём говорили её испуганные миндалевидные глаза и привычка доверяться докторам.
«А не послать ли мне под это дело супругу за бутылкой? – подумал было Геннадий, – хотя нет. Достаточно и того, что Федька Крепкий не подвёл. Хоть и нарколог, но всё-таки одноклассник и друг. Тот, который с детства».