Евгения и Онегин
или
двойка по литературе
- Жеекааа,- абсолютно рыжий, тощий парень орал во все свое молодое горло, задрав голову, этажу так к двенадцатому.
Сию минуту на балконе двенадцатого этажа появилась лохматая черная шевелюра и, перевесившись через перила вниз, заорала почти так же звучно:
- Чее наадо?
- Пятисотка есть. Пошли мороженое поедим.
- Тебе не надоело еще твое мороженое?
- Нет,- рыжий опустил голову,- не надоело.
- Мне пива, тебе мороженого - пойдет?
Рыжий наклонил голову еще ниже и почти прошептал:
- Идет.
Черная шевелюра, как ни странно, это услышала и через несколько минут была внизу, рядом с поникшим парнишкой.
Это существо оказалось женского рода. Затертые до дыр джинсы, майка - борцовка, спутанные волосы. И только два небольших, мягкоочерченных конуса под майкой и невысокий рост выдавали в ней женскую особь. Юноша, напротив, не смотря на долговязость, казался мягким в своих движениях и бесконечно ласковым. Его лицо, усыпанное веснушками, непрерывно улыбалось навстречу лохматой черноволосой девочке.
- Жень, - уже более женственно пропела она,- купишь мне пивка? Одну только кружечку? Зато тебе хватит на две порции мороженого. А?
- Жека, ну че ты пищишь? я же все равно не смогу тебе отказать.
Весенние солнечные лучи отражали в стеклянной витрине кафе, казалось, весь небольшой их городок. Любимый столик у окна был занят, и им пришлось устроиться в мягком полумраке уголка. Две порции фисташкового мороженого, пиво, чипсы и апельсиновый сок - казалось, что день выдался на славу. Однако Женьке предстояла некоторая миссия, и он слегка нервничал. Нежные его карие глаза выражали беспокойство, бегающее от стакана с пивом и обратно - к вазочке с мороженым.
- Жек,- уверенным голосом начал он, - давай ты все-таки сходишь на литературу. Хоть один раз. Ты прекрасно понимаешь, чем это может закончиться. Эмка каждый раз зеленеет от злости, когда видит пустое место,- тон его речи нарастал как гул приближающего мотора и последние слова он почти прокричал,- тебя же не допустят к ЕГЭ!
- Милый мой, Женечка, - излишне спокойно, ответила она,- а не пошел бы ты со своей литературой и Эммой Арнольдовной, куда-нибудь подальше. Я тебе объяснила русским, хоть и не очень литературным языком, что меня никогда больше не будет в её кабинете. Ни при каких обстоятельствах.
- Жек, ну я понимаю, - уже не так уверенно продолжил Женя,- ты надеешься на то, что директриса тебе поможет. Хоть она и постоянная твоя клиентка, потому что совсем не умеет обращаться с компом. Ни она, ни её сынок. Эмма может заупрямиться, она не боится директрисы. А ты останешься со справкой об окончании школы.
- Нафига мне твое образование, если я сейчас уже зарабатываю столько, что мне вполне хватает на самостоятельную жизнь. И, уверяю тебя, компьютеризация всей страны и нашего города в частности не ослабеет в ближайшее тысячилетие. Нафига мне ваш Толстой? Или кого вы там изучаете?
11-ти классница Евгения Симашко, в свои 17 лет, была достаточно известной личностью в городе. Она обеспечивала бесперебойную работу компьютеров всех влиятельных и не очень лиц. Даже сам мэр, мог прислать за ней машину, если случались проблемы такого рода. Жека полностью поддерживала програмное обеспечение двух юридических фирм, и очень многие частные лица предпочитали ремонт техники осуществлять её руками. Но совсем не многие знали, что этой своей гениальностью она обязана матери, которую потеряла в 7 лет. Галина Сергеевна Симашко была главным энергетиком небольшого городского заводика по производству люминесцентных ламп. Это был технический монстр в юбке. И Жека явно пошла по её стопам. После трагической гибели Галины Сергеевны, отец Жеки круто запил. И семилетняя девочка осталась на попечении очень уставшей от жизни свекрови. Бабушка не особо противилась тому, что маленькая Жека играла больше с паяльником, нежели с куклами. Никаких книг, кроме технической литературы в их просторной опустевшей квартире не было. И жизнь маленькой Жеки была предрешена. Отец, слегка оправившись, подрядился в геологоразведку, и возвращаться, никогда не торопился. И только в уголках глаз маленькой дочки остался его озорной молодой запал. Бабушка умерла, когда Жеке было 15. С тех пор она лишь сама, как говорится, за себя в ответе. Отец бывал наездами. Спал, пил и снова уезжал в свои глухие таежные леса.
Дребезжание мобильного телефона нарушило паузу, в которую Жека и Женька переместились после непродолжительного спора. Звонила Лялька. Это была единственная, но преданная Жеке подруга. Являя собой полную противоположность, они, видимо, находили друг в друге недостающую ноту собственного звучания.
- Женюшка, - кричала в трубку Лялька, - мне срочно нужна твоя помощь!
- Опять?
- Да нет, не мне лично. Но этому человеку надо обязательно помочь, я тебя прошу,- в её голосе появились плаксивые нотки.
- Говори толком.
-Он мой дальний родственник, но живет близко, - почему-то уточнила она,- пишет диплом и я вчера случайно села на его бук.
- Что ты сделала? - вкрадчиво переспросила Жека.
- Ну, села, села! Сееела. Поняла? – Лялька повысила голос, защищаясь в своем позоре.
- Поняла, чего не понять, - Жека хихикнула, отхлебнув пиво,- ладно пусть привозит.
- Женюшка, в том то и дело, что ты должна приехать, пожалуйста. Самое главное ему инфу сохранить, а с буком как получится.
- Я? К нему? Это не по моим правилам, ты же знаешь, – вскипела Жека.
- Один раз, я тебя умоляю, долго объяснять причины.
- Хорошо, Лялька, только для тебя иду на такие подвиги, диктуй адрес, - понуро ответила Жека и стала записывать адрес на салфетке.
Сидя в душном автобусе, Жека ругала себя за то, что поддалась на Лялькину авантюру. Однако под натиском бушующих красок весны, запахов тепла, появляющейся зелени, пестроты веселых прохожих, она дремала и думала, что на улице-то уже весна. Она успевала разглядеть счастливые лица молодых парочек и греющихся на солнце бездомных котов. А ведь и действительно скоро ЕГЭ. Господи, что же делать?
Сердце Жеки разомлело от надвигающегося праздника природы. Ей, вдруг стало себя очень жаль. Захотелось как-то исправить ситуацию с Эммой Арнольдовной, пойти даже на снисходительность к ней. Почему мы довели все до крайности? - спрашивала себя Жека. Пожалуй, надо с этим покончить. Не убьет же она меня, в конце концов, - решила она,- завтра же попрошу прощение и какое-нибудь задание. А вдруг и она смягчится ко мне, и закончим всё это маленькой троечкой за год. Жека представила примирение с учительницей литературы и это так понравилась ей, что она решила прямо завтра осуществить задуманное. Жека втянула в себя воздух некоторого облегчения, и за окном автобуса вдруг усилилась контрастность изображения. Все стало ярче и ближе.
Когда Лялькин дальний родственник распахнул перед ней дверь, она сделала шаг внутрь и, не поднимая глаз, пробубнила:
- Где пострадавший?
- Привет, тебя Лялька прислала?
- Здравствуйте,- Жека подняла глаза и обомлела.
Перед ней стоял молодой человек, только что сошедший со страницы одного из Лялькиных глянцевых журналов. Бронзовый загар его тела с белой футболкой и шортами танцевали танго девичьих сердец, разбивая их на мелкие кусочки. Светлые волосы в аккуратной стрижке блестели даже больше чем у Ляльки, а пронзительно зеленые глаза уже готовы были поглотить новую жертву. Он улыбался, осознавая причину ступора Жеки. Ей показалось, что солнечные зайчики запрыгали в прихожей от неестественной белизны его зубов. Юноша был сказочно красив. Он протянул Жеке руку и излишне торжественно, буд-то это тот последний удар, который должен отправить Жеку в нокаут, произнес:
- Влад... Онегин. А тебя как зовут?
- Евгения, - равнодушно произнесла Жека и ринулась в комнату искать раздавленный бук.
Юный Онегин понял, что в его сценарии пошло что-то не так. Должной реакции на свою фамилию он не получил. Этот красивый молодой человек был студентом последнего курса литературного института. И Лялька умудрилась сесть не просто на его бук, а именно на его дипломную работу. Его фамилия, а это была именно настоящая его фамилия, так же как и его внешность, приводили в восторг всех без исключения девушек. Однако сейчас пошло что-то не так. "Этот лохматик - как подумал Влад,- не выдало никакой реакции".
Может ли кто-нибудь знать, когда наступает момент превращения девочки в девушку? Это не случается в результате определенных физиологических изменений. Это происходит самым неведомым образом. Переживанием определенных ситуаций, которые пробуждают и побуждают молодое сердце не только видеть изображения преподносимые жизнью, но и угадывать, что таится за этими картинками судьбы. И Жека явно это почувствовала. Происходило или будет происходить что-то очень важное, то, от чего будет зависеть её дальнейшая жизнь. Но смятение чувств, перед этим красавцем, так неожиданно обезоружило её, лишило уверенности и способности адекватно реагировать на ситуацию. Она потерялась в натиске его блеска.
- Лялька говорила, что самое главное для тебя сохранить инфу, так?
- Так, но бук тоже посмотри. Может еще можно спасти. - Влад говорил, сидя на диванчике, за Жекой.
Жеку тяготила странность её состояния. С первой минуты, как она его увидела, сердце задохнулось, воздуха не хватало. Все, что она делала с компьютером, происходило машинально, движения были отточены до высшей степени.
- Евгения, - обратился красавчик к Жеке, - обычно девушки начинают нести всякую чушь, когда узнают мою фамилию или спрашивают настоящая ли она. Тебя это не интересует?
- Какую чушь? - теряясь, выдавила из себя Жека.
- Ну что я, наверно, такой же обольститель, как и у Пушкина, - нараспев произнес Влад.
- Причем тут Пушкин? - вяло парировала Жека.
Тут уже смутился молодой человек:
- Как это причем? Нет никаких ассоциаций? - не без сарказма заметил Влад.
- А какие должны быть ассоциации? С твоей фамилией? Как ты сказал?
- Онегин...
- Онегин. Ассоциации? - бубнила Жека, разглядывая при этом внутренности раненого бука,
- Онегин это ты и еще магазин напротив моей школы. Я часто хожу мимо него.
"Ах, вот оно что!- подумала Жека,- он желает указать мне на то, что это магазин его отца. Фраер желает казаться еще и крутым. А может он мечтает расплатиться со мной шмотками из своего магазина. Ну, уж нет".
- Мужские тряпки мне не нужны, - отчеканила Жека, - я беру наличными.
- О чем ты? какие наличные? - Влад совсем растерялся.
- За проделанную работу! - почти крикнула Жека и обернула голову к Владу, - кстати, бук будет жить,- добавила она более дружелюбно.
Она сидела спиной к нему, за письменным столом и уже "выуженную" из бука дипломную работу скидывала на флэшку. Обернувшись, и взглянув на красавца лишь мельком, она успела увидеть его загорелые ноги, обтянутые белыми шортами, и бедное её сердце упало куда-то в живот.
- Ах да, конечно я заплачу, сколько нужно, а как же Евгений Онегин? Ты, думаешь, у Пушкина с ним нет ничего общего?
- Хватит морочить мне голову, - слегка вскипела Жека. Разговор начинал её тяготить, - Евгения - это я, а Онегин - это ты. Что еще ты хочешь услышать?
И тут лицо Влада просветлело, разгладилось, и он прошептал почти с восторгом:
- Ты не знаешь кто такой Евгений Онегин?
Жека отвернулась от Влада к ноутбуку и уже совсем автоматически собирала его в одно целое. Она молчала, пытаясь хоть как-то понять происходящее. А красавчик настойчиво повторил свой вопрос:
- Женя, ты не знаешь кто такой Евгений Онегин?
- Ты знаешь - этого достаточно, - слегка покраснев, пролепетала Жека.
Странная тишина за Жекиной спиной добавила её смутному состоянию дополнительное напряжение. Она доделывала свою работу в повисшей паузе. Но через несколько секунд, не выдержав, опять обернулась. Лицо Влада было перекошено странной гримасой, красивый рот неприятно изогнулся. Щеки и лоб покраснели от напряжения, глаза вот-вот выкатятся. Он схватился загорелыми руками за живот и затрясся так смешно и нелепо, что Жека в первую секунду хихикнула. Но потом весь ужас происходящего вдруг дошел до неё. Она медленно стала понимать, что он смеется. Он дико смеется! Именно над ней! Над всей её нелепостью. Над тем, что она не знает какого-то еще одного Онегина. С неё хватит и этого! Она вдруг почувствовала себя жалкой. Вспомнила, что не причесывалась пару дней, что на носу вчера соскочил прыщ, что джинсы старше её самой. Ей захотелось исчезнуть в одну секунду. Некоторое время она в растерянности стояла, и хотела было уйти, так как закончила то, зачем собственно приходила. Но холод обиды все глубже вползал в её сердце, а красавчик все никак не мог остановиться в истерическом припадке смеха. И тут Жекина обида и злость перекрыли клапаны здравого мышления. Предохранители перегорели. Нужно было немедленно остановить этот нелепый смех, каждая следующая минута которого, усиливала Жекино наступающее негодование. Она мысленно искала способ защитить себя от унижения. И в эту самую минуту, Жека схватила со стола глянцевый, только что ею отремонтированный ноутбук и со всей силы своего отчаянья грохнула об пол.
Влад тут же замер. С лица стал сходить загар. Губы побелели, и он хрипло прошипел:
- И-д-и-о-т-к-а, ты идиотка! Кретинка! Дура набитая! Пошла вон отсюда! Беги домой, посмотрись в зеркало, чудище!
- Сам посмотри на себя, урод, - прокричала Жека, швыряя в лицо ему флэшку. И вылетая пулей из квартиры, она успела подумать, что последняя её фраза особенно удалась. Ничего умнее нельзя было и придумать.
Остаток этого дня и пара следующих, выпали из Жекиной памяти. Она не помнила, как добралась до дома, как вообще она смогла выжить после случившегося. Сквозь липкий грязный туман своего отчаянья она видела, что Женя и Лялька ходили по квартире, топтались вокруг неё, что-то говорили, укрывали, пытались накормить или хотя бы напоить. Кажется, был врач. Но Жека не принимала окружающий мир. Он перестал существовать. Ночью с ней оставался Женька, а днем, прогуливая школу, возле неё дежурила Лялька. На третий день своего забытья Жека проспала часов 10 подряд и, проснувшись, почувствовала, что вкусно пахнет. Она встала. Шаркая тапочками, лохматая и похудевшая, появилась на своей кухне. Лялька, как мать родная, в переднике, жарила оладушки. Она замерла с тарелкой в руке, боясь спугнуть воскресшую Жеку.
- Чаю? - прошептала Лялька.
- Да! И побольше всего другого, - выговорила Жека, тренируя обессилевший голос, - Ляль, я должна тебе что-то рассказать.
- Если ты о Владе, то я знаю, что ты там натворила. Какая муха тебя укусила? - испуганно и все еще шопотом протараторила Лялька.
- Мне приснился такой хороший сон, - Жека жевала оладушки, отхлебывала чай и как буд-то не слышала имени, камнем упавшим на её плечи.
Лялька, боясь спугнуть Жекину жизнерадостность, прислушивалась к торопливой речи с набитым ртом.
- Мама снилась первый раз, представляешь? Она меня гладила по волосам, целовала, и это было так реально, что даже жутко. Но я не испугалась! Ты не представляешь, как мне было хорошо, - Жекины глаза наполнились слезами, - а я ведь её совсем забывать стала, - слезы Жекины тоненькими струйками потекли в чай, но она не останавливалась и продолжала говорить, - она мне сказала, что у меня все будет хорошо, но для этого мне надо причесаться. Ляль, ты представляешь? Она велела мне причесаться! - к Жекиным слезам в чае добавилась теперь блаженная улыбка. - Ляль, сделай меня красивой, ты же умеешь.
Лялька так и стояла, опешившая, с тарелкой в руках.
- Женюшка, слава богу! Да я из тебя первую красотку сделаю, милая ты моя. Когда начнем?
- Сейчас и начнем, - почти весело отозвалась Жека.
У Жеки так и осталось смешанное чувство к Владу - очаованно-обиженное. она решила отдать Онегину деньги за бук. Но при этом выглядеть она будет более прилично. Хотя бы причесанной. Она даже извинится! И перед ним, и перед Эммой Арнольдовной, как и собиралась. Этот сон- свидание с мамой - привел её в такое упоительно-спокойное равновесие, что никто и никогда, не сможет его нарушить.
Лялька колдовала над Жекой несколько часов. И то, что она сотворила своими руками, в итоге, привело её в неописуемый восторг. Жекины черные волосы легли гладью вороного крыла, карие глаза, отмеченные легким блеском перламутровых теней, сияли новым будущим, и улыбка стала еще более светлой. Однако Жека совершенно спокойно смотрела на себя в зеркало, будто заранее знала результат.
- Теперь сбегаешь со мной в магазин. Джинсы купим и пару футболок, - проговорила серьезно Жека, продолжая хладнокровно разглядывать себя в зеркале.
- Не джинсы и футболку, - торжественно проговорила Лялька,- а платье!
- Не уверена на счет платья, денег уже не хватит. Онегину твоему за бук отдам. И конец всем моим сбережениям. Ты, кстати, пойдешь со мной.
- Ты хочешь отдать ему деньги? А зачем ты вообще его разбила? - Ляльке со страшной силой женского любопытства хотелось узнать подробности истории.
- А разве твой Онегин не предоставил тебе подробности? - Жека вскинула выразительно отмеченные Лялькой брови.
- Нет, он молчит как партизан и вообще он не мой. Что ты заладила. – Лялька смутилась.
Еще через пару часов Лялькиных усилий и Жеку было не узнать. Да и была это уже совсем другая Жека. Внешность вступила в конфликт с внутренней логичностью её сущности. Строгие глаза на девичьем лице делали её несколько старше.
Влад открыл дверь Жеке и Ляльке так быстро, словно он за ней стоял и ждал, когда позвонят.
- О, Лялька, проходите! - улыбаясь произнес он и начал было протягивать руку Жеке, но спохватился - Евгения, неужели это ты? Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, - не без легкого ехидства добавил Онегин.
- Зато ты сегодня - не очень,- так же лучезарно улыбаясь, ответила Жека.
Онегин смутился. Глаз его почти заплыл от синяка, украшавшего сказочной красоты лицо.
- Влад, - продолжала уверенно Жека, - я хочу извиниться перед тобой и вот, - она протянула ему пачку запечатанных банком купюр, - этого хватит на новый бук.
- Женя, нет! Это я хочу попросить прощения. Денег я не возьму. Возьму только твое прощение, - Влад пытался заглянуть ей в лицо, но Жека рассматривала пол. Она приказала себе не смотреть на него.
- Хорошо, простим друг друга и простимся,- она положила деньги на столик и быстро вышла из квартиры. Но Онегин схватил тут же деньги и вложил Жеке в руки. Больше Жека сопротивляться не стала.
Лялька за все это время не произнесла ни слово. Молча наблюдала взаимопрощение. Когда они все-таки вышли из подъезда, Лялька не выдержала:
- Что произошло между вами, Жень?
- Твой Онегин, я думаю, - Жека придала своему лицу выражение глубокой жизненной мудрости, - не скоро меня забудет. А я, надеюсь, никогда больше не услышу эту фамилию.
- Не получится, - хихикнула Лялька, - ты что, тоже втюрилась? А почему не спросишь, откуда у него такой живописный синячок?
- Откуда? - Жека даже не придала значение синяку. Для неё это было так же обычно, как и не причесываться каждый день.
- Его побил Женька, - торжественно объявила Лялька.
- Какой Женька? - оторопела Жека.
- Твой конечно! Он побил его за всех девчонок нашего города, прошлых и будущих, - Лялька припрыгивала от удовольствия.
- За чтоо??
- Как за что? Ты что, Жека. Ты валялась в койке четыре дня. Он же место себе не находил.
- Ты серьезно? - Жека вдруг подумала, что за последние дни он даже не вспомнила про своего верного Женьку. Может я и правда влюбилась? Это слово было для неё новым. Она его еще никогда не примеряла к себе. Сладкая тяжесть в душе совсем стихла после разговора с Владом. Ей показалось, что её обычная легкость окончательно вернулась. Еще час назад, подумалось Жеке, я, может, и была влюблена.
- Ляль, я чет устала, давай по домам, ладно? - Жеке захотелось побыть одной и обдумать все происходящее.
- Конечно. В школу завтра приходи такая же красивая. И завтра - литература.
- Я приду точно такая, как сейчас и к тому же пойду на литературу, - Жека улыбалась.
- Обалдеть! - Лялька чмокнула Жеку в щеку и пошла в другую сторону.
Если начинает происходить что-то в жизни, то часто события пытаются уместиться в один день. Они торопятся, толкаются у входа, как будто сегодня последний день твоей жизни. Не успела Жека закрыть за собой дверь, как зазвонил телефон. Это был Онегин.
- Женя, так все нелепо получилось, я еще раз хочу извиниться. .
- Влад, мы все выяснили. Я не сержусь, надеюсь и ты тоже. Только зря ты не взял денег.
- Жень, может в качестве возмещения морального ущерба, ты поужинаешь со мной сегодня?
- В ресторане "Евгений Онегин"? – ехидно заметила Жека.
- В Москве есть такой, но мы поужинаем поближе. Я и столик заказал, - вкрадчивость в голосе показалась Жеке фальшивой.
- Влад, - Жека говорила уверенно, удивляясь сама себе, - ты классный парень. но у меня есть мой Женька и я очень им дорожу. Думаю, ему наш ужин не понравится. Так что извини. Ничего не получится.
- Да, я заметил, что он ревнивый,- голос Влада совсем завял, - ну я, надеюсь, мы останемся друзьями?
- Конечно, Влад! Ты даже можешь обращаться ко мне, если что надо доломать,- Жека засмеялась, - пока!
- Пока, Жень, а "Евгения Онегина" прочитай все-таки. Его написал Пушкин.
Влад отключил телефон, а Жеке подумалось: "Нет никакого покоя от этой фамилии!" Она включила чайник и стала стягивать с себя новые еще жесткие джинсы. Теперь позвонили в дверь. И очень настойчиво.
Жека натянула джинсы обратно и распахнула дверь. На пороге стояла Эмма Арнольдовна. Она несколько секунд вглядывалась в Жекино лицо. Поняв, что перед ней все-таки Симашко, она сделала шаг внутрь.
- Здравствуй, Женя. Можно мне войти?
Жека попятилась вглубь прихожей.
- Конечно, проходите Эмма Арнольдовна.
Для одного дня это было слишком. Но Жека успела подумать, что именно этого разговора не хватает для долгожданного равновесия в её жизни. Эмма Арнольдовна держала в руках маленькую коробочку с пирожными и какую-то книжицу.
- Женя, попьем чаю? - Жеке показалось, что она даже улыбается. Этого просто не могло быть.
- У меня как раз чайник вскипел,- пролепетала Жека, и они прошли на кухню.
Непродолжительная пауза и Жека с Эммой Арнольдовной заговорили одновременно:
- Вы можете мне не поверить.
- Женя ты так хорошо выглядишь сегодня, - и обе рассмеялись.
Жека вдруг расслабилась, осела и, отхлебнув чаю, чтоб не скрипело в горле, заговорила, желая высказать все быстрее неё:
- Эмма Арнольдовна, вы можете мне не поверить, но именно сегодня я решила, что приду завтра на урок и буду просить у Вас прощения и задания. Я сделаю все, что Вы скажете. Напишу сочинение или выучу стихи. Только Вы не сердитесь на меня, пожалуйста, я ведь совсем не ведала, что вытворяю.
- Женя, ты тоже мне можешь не поверить, но я именно сегодня решила по хорошему разобраться в наших отношениях. Я тоже прошу у тебя прощения. Жизнь иногда вгоняет нас в такое глубокое непонимание, это упорство с твоей и моей стороны... оно никому не нужно. Мы же не на войне. Я знаю, что тебе трудно живется. И я не сержусь, - она запнулась и в замешательстве откусила пирожное.
Жеке на секунду показалось, что в своем исцеляющем сне, она видела не маму вовсе, а именно Эмму Арнольдовну. Просто она была без своих толстенных очков.
Она вспомнила касание её руки, и кухня замутилась перед глазами. Слезы полились водопадом из её впервые подкрашенных серьезных глаз. Она не могла совладеть с собой. Все чувства последних дней, усталость и смелые попытки исправить что-то, что казалось рушится в её душе, все это, как только сейчас она поняла, стоило неимоверных усилий. Эмма Арнольдовна обняла Жеку за слабые плечики и прошептала:
- Женя, расскажи мне что случилось, расскажи, я обязательно тебя пойму. Тебе станет легче, - она сама, казалось, вот-вот расплачется.
И Жека, стала рассказывать. Про Онегина, который посмеялся над ней, а она ведь почти влюбилась. Про то, что она почувствовала себя такой униженной, только потому, что не знает кто такой этот загадочный Евгений Онегин. Что Женька поколотил его за её мучения. И про все остальное, случившееся за четыре ужасных дня.
- Эмма Арнольдовна, ведь я повелась! Повелась на этого красавчика. Но я не купилась, я не променяю на него своего Женьку! Эмма Арнольдовна, я ведь правильно сделала, правильно? - Жека рыдала, размазывая по щекам тушь.
- Милая моя, ты даже не представляешь, какая ты умница. Успокойся. Все будет хорошо. Я поставлю тебе тройку за год. А вот экзамен ты сдала, пожалуй, на отлично. Но у меня есть два маленьких условия.
- Какие, Эмма Арнольдовна? - Жека почувствовала её руку на своей голове и опять вспомнила сон. Успокоение медленно проникало в сердце.
- Ты позволишь мне навещать тебя иногда и прочитаешь вот эту книжечку. Сейчас только одну. Но я уверена, что она будет не последней, - Эмма Арнольдовна поцеловала Жеку в щеку, - а теперь давай доедим пирожные.
Учительница положила на край стола маленькую книжицу. Легким ажурным шрифтом там было напечатано: А.С. Пушкин «Евгений Онегин».
- Думаю, содержание тебе покажется знакомым, - улыбаясь, проговорила она.