Анна АХМЕРОВА
ПОВЕСТЬ О ШЛЮШКАХ. 1.
ДУРА НАБИТАЯ, А СМОТРИТСЯ ПАРИЖАНКОЙ
«Ой, дура! Дура набитая! - неслось в голове у Ксюхи. – И чего хотела доказать?! И кому?! Ромке! Ромке, который меня любит! Который нежен со мной. Лелеет меня и холит. А я?!»
Ксюха выбирается из кровати. Подходит к зеркалу, смотрит на свое отражение и ужасается: это что за чудовище пялится на неё? На роже расплывшаяся косметика… глазки заплывшие, больные… личико отёкшее, несчастное, измождённое душевными страданиями... спина сгорбленная… округлившийся живот. Слава богу, не беременность, просто жрет много.
Кто эта баба, макака макакой – скрюченная и неприятная? Что за развратная девка с уставшим взглядом унылых глаз?
«Да нет, это не я! – сообразила Ксюха. – Обман зрения! Я грациозна и стройна, я красива и обворожительна. А это шлюха! Ей на всё наплевать и на которую всем наплевать. Я другая».
Ксюха залезает в ванну. Распустила свои шикарные волосы. Они волнами легли на вздымающуюся грудь. Руки потянулись до сосков, дотронулась до них. Соски напряглись. Глупенькие... Они-то решили, что это мужская рука, и мгновенно дёрнулись вверх в ожидании ласки.
Ксюха любит сидеть в ванне. Обожает шум текущей из крана воды. Может лежать и слушать его часами... Мягко релаксировать и снимать стресс. Душ - самое понимающее на свете существо: он знает толк в эрогенных точках, возбуждает, обдавая то горячей, то холодной струёй. Нежно и одновременно страстно накидывается на заветную штучку внизу и выбивает из головы все дурацкие мысли.
В воображении мелькает лицо изящной девушки, с которой Ксюха развлекалась три дня назад. Или три ночи назад? Не разберёшь. Единственно, что точно: она - блондинка, и звали её Викуля. Ночь с ней Ксюха никогда не забудет. Её золотистые волосы рассыпались по плечам, она томно задышала, когда язычок Ксюхи добирался до самого сокровенного.
И до сих пор в ушах стоит её безумный крик в момент оргазма, который перебудил всю Жуковку... Соски Викули напрягались, тело извивалось, вытанцовывая бешенный танец. Её губы открывались и судорожно хватали воздух. Тело розовело, зрачки становились шире. Она была безумна привлекательная в этом беснующемся танце, впрочем, и после него она была вызывающе соблазнительна, когда разжигала в Ксюхе бескрайние страстные желания. Викуля осторожно брала в рот напрягшиеся Ксюшины соски, ласково сжимала их зубами, и тонко чувствовала ту грань, которая разрывает наступающий оргазм от боли, и Ксюха взвивалась от подступающего взрыва страсти.
Викуля великолепна. Эта ведьмочка способна поднять океан страстей. Душ способен заменить Викулю. И вот он, сладостный момент - на секунду Земля останавливается в движении по орбите – это зафиксируют все астрономические обсерватории мира. Из Ксюхи вырвался крик... крик сладкой истомы... тело содрогается... всего несколько секунд... И вселенная счастья…
Ксюха долго лежит в ванне, объятая пушистой пеной – без мыслей, без желаний.
Очнулась.
Распаривает лицо, делает питательную маску, вылезает из ванны, сушит феном волосы, укладывает их, натирается кремами - и снова к зеркалу. В нем отражается потрясающая леди с шикарной внешностью Плечи назад, живот втянут, грудь торчком, спина выпрямлена! Волнистые в косичках волосы подчеркивают изящность головки. Глазки искрятся. Губки манят. В зеркале самая красивая и самая сексапильная женщина в мире.
Леди выходит на улицу, и убеждается: все мужчины её! Шесть из семи пытаются завести разговор. Может, она выглядит, как продажная дамочка? О, нет! Она смотрится парижанкой, и как парижанка любит наслаждаться жизнью, любит себя и весь мир. Она (не только парижанка, но и Ксюха) уверена в себе.
И мужчинам это нравится. Нравится, что в свои 17 Ксюха мудра и опытна, что она пластична в постели, что с ней есть о чём поговорить. Нравится, что она привлекательная. И не обязательно щериться в 32 зуба и одевать макси-пояс вместо мини-юбки, чтобы привлечь внимание - надо просто изящно скользить по Тверской и всем своим видом демонстрировать: «Всё у меня о’кей!» Идет победительница!
Но Ксюха не уверена: победительница она или… И не выходит из дома. Не скользит по Тверской. И никто к ней не навязывается с разговором.
В 14 лет Ксюха испугалась, что замыкается в устоявшемся кругу: дом – школа – дом - учеба - крик матери - учеба. Так можно вырасти и серой мышкой. Решила звонко заявить миру о своем существовании. Есть, мол, такая девушка: красавица, спортсменка, комсомолка и всё такое прочее. Решила позвать и познать первую любовь – романтичную и волнующую.
Влезла в интернет, открыла сайты знакомств. И такие кадры там открыла... Красавцы, богатенькие Буратинки... Выбрала приглянувшихся принцев и написала им... Длинные умные письма – о любви, литературе, красоте и гармонии душ.
Прошла неделя – ни строчки в ответ. Другая неделя – в ящике пусто. И поняла Ксюха, что никому-то она не нужна. Призадумалась: почему? Не дура. Не дурнушка. Не бесчувственная. И много еще прочих не… Так что же они, принцы, молчат? Почему не вскакивают в седла белых коней, чтобы мчаться в угаре страсти к ней?
Тогда она сделала отчаянный шаг: разместила в инете свои фотографии «ню» и под ними ничего не написала. И застыла в ожидании перед монитором...
Предложения встретиться - будто вал цунами... У нее разбегались глаза от счастья, столько мужчинок - и все её! К реальным встречам переходить было страшновато, боялась разочароваться.
Для встреч выбрала кафе на Старом Арбате. Мужчины приходили разные – красивые и не очень, умные и не очень, и тупые, и общительные, и развязные, и застенчивые. В день встречалась с десятком претендентов - официантки впадали в шок. Со всеми разыгрывала один и тот же сценарий, говорила одни и те же слова, отпускала одни и те шутки, выработала взгляд – невинно распахнутые глаза.
Удивительно, но влюбиться никак не удавалось. Потому и до секса дело не доходило – в постель была согласна лечь только по любви. Но не устояла, когда один пообещал ей ванну из шампанского - согласилась… Удовольствия не получила.
У нее появилось множество уже не виртуальных, а реальных друзей. А потом первый серьезный роман: ей 16, ему 26. Сергей владел десятком магазинов, имел неплохие деньги. Ксюха переехала к нему жить. Бизнес у него рос. Она его безумно любила, писала ему стихи, он дарил цветы. Тусовались среди знаменитостей, её уже начали узнавать Безруков и Вальдис Пельш. Отдыхать ездили в Италию и Испанию,
Ксюха с тоской думает: всё-таки с Сергеем была счастлива, хоть и попробовала пересечь запретную черту в отношениях с мужчиной, за которой начинается семейная жизнь.
Первое, что Ксюха узнала: вечером муж (или как бы муж, они же официально не расписывались) всегда голоден, как волк и если не впихнуть ему в рот килограмма два продуктов, то будут ныть весь вечер, а то и ночь.
Второе открытие: секса нет по вине исключительно мужской. А как Ксюха его хотела!
Третье открытие: не задавать мужу вопроса «Где был?», когда он заявляется домой в пять утра. Да еще к тому же от него несет духами.
Четвёртое: козероги - отчаянные пессимисты.
Пятое: деньги – существо мужского рода, потому находятся только в кошельке мужа.
Ну, и так далее. Всего – 127 пунктов.
А как Ксюха была счастлива, встречая Серёженьку, когда он вваливался в квартиру, как всегда с жизнерадостной улыбкой, а она также жизнерадостно метала на стол щи, рис, пахнущий жасмином, жаренную рыбку в винном соусе – и всё собственного приготовления. К чаю - свежеиспечённую шарлотку. Ксюха была рада стирать и убирать, потому что для любимого человека приятно стараться. Как сладостно говорить: мой муж. Этого звания не каждый достоин..
«Моё счастье - это моё и делиться им ни с кем не буду», - говорила Ксюха подруге Лушке.
У Серёжи были большие глаза и мягкие волосы. У него была вся спина в веснушках, и он любил пить пиво из бутылки. По утрам он просыпался раньше Ксюхи и стягивал одеяло, оставляя её страдать в холодном пространстве. Он слушал рок-н-ролл, а когда уходил, Ксюха врубала бодренькую попсу. У него было много приятелей, но не было друзей. Все считали, что могут им управлять, но он так точно не считал.
Потом подкралась беда: Серёжа подсел на игру. Просаживал в штос кучу бабок, злился, кричал, все были виноваты, что не так карта ложится. Приходил из казино злой, с диким взглядом, даже не искал предлог, чтобы поднять не неё руку, а просто бил. Злость, невезение срывал на Ксюхе.
Ходила с синяками. В школе рассказывала историю, что случайно натолкнулась на холодильник. Дома не могла появляться – стыдно перед папой и мамой. Бросила Сергея... Он страдал, просил вернуться, заваливал двери квартиры родителей горами роз. С тех пор она ненавидит розы.
Ну, а дальше пошло-поехало – Никита… еще один Сергей… и вновь Сергей… Юра… Кирилка и так далее… Со Стасом полгода вместе - самая большая в жизни привязанность. Таких как он мало, а она, дура, его не удержала.
Теперь вот Ромка. Крутой. Бандит. Он ей нравится, и спит она с ним не из-за денег. Однажды разбудил ночью, она думала, чтобы заняться сексом, а он крепко обнял ее и говорит: «Масенькая моя, зачем тебе такая жизнь? Ты же ангел». Она поплыла от счастья. Но дальше он сказал вещь, которую она принять никак не могла: «Брось всё - родителей, прошлую жизнь. Я куплю тебе квартиру и обеспечу, завтра выберем тебе машину – любую! У тебя будет всё, что захочешь... Но одно условие: ты не будишь мне изменять...» А вот верности Ксюха не могла обещать.
Вчера… Нет, не вчера, а два дня назад Ксюха рассталась с этим козлом. С Ромкой! Почему рассталась? Ксюха не знает. Ещё не определила. Но ясно: в отношениях поставлена жирная точка.
Она видит своё будущее. Либо станет панельной шлюхой, либо женщиной, которая добьётся всего сама. Если Ромка бросит её, она перестанет видеть людей, будет видеть в них только деньги.
Грустно. Грустно, но легко. Слишком тяжелый груз слишком сложных отношений висел камнем на шее. Груз сброшен. Но радости нет.
Прощальный разговор был долгий. И легкий, и тягостный одновременно. Тягостный потому, что тема наболевшая, а легкий потому, что они понимали друг друга с полуслова.
Ксюха как в лихорадке: «Почему так получается? Почему люблю тех, кто не в состоянии любить меня? Почему другой человек, сам того и не замечая, непринужденно делает мне больно?» Не знает ответа. А, может, это к лучшему. Ромка ведь никуда не делся, они будут душевно близки, как и раньше...
Она ему терпеливо разъясняла: «Я тебе, Ромка, буду как сестра, как лучший друг, и только... Я простила твой обман, твое предательство, твою измену... Потому что люблю. Но моему терпению приходит конец».
Она смотрит на улицу и в голове само собой рождается: дождь лил весь день устало… окно, запотевшее, смотрит наверх… солнце за горой то ли село, то ли встало… звонкий пронёсся смех.
Удивилась: вместо мысли получились стихи. Хотя где горы? Где то солнце, которое то ли село, то ли встало? В Москве нет гор. И на небе нет солнца, мрачные тучи заволокли его от края и до края.
Успела, правда, Роме два раза изменить, и он это почувствовал. Один раз с Гуччи. Ксюха приехала к нему просто поболтать. Посидели, покурили, поболтали, выпили винца… Было жарко, душно. Гуччи налил в ванну воды, взял Ксюху на руки и погрузил туда... Над краями ванной поднялась белая шапка пены... Он выключил свет и зажёг свечи... Подал Ксюхе сигарету и бокал виски с колой...
Господи! Как замечательно выпить обжигающий напиток, лёжа в горячей ванной, секунда за секундой оттаивая от всех переживаний и неурядиц. Гуччи сел на край ванной позади неё и нежно массировал ей плечи, а Ксюха расслабилась и всё время норовила уплыть под шапку пены, потому что не было никаких сил сидеть прямо....
Потом он схватил её за волосы и грубо потащил в спальню. Связал ноги, завязал глаза и рот. Это было что-то! Ксюха знала, что грубый секс ей нравится, но не представляла, что настолько.
После этого Гуччи взял розу и принялся водить шипами по раскалённому телу Ксюхи, оставляя на коже тонкие красные линии царапин. Провёл по шее языком, нежно отпустил волосы и поцеловал в губы. Язычком провёл по груди, по стоящим соскам, ниже, ниже, ниже. Томный вздох Ксюхи. Он тут же снова завязал ей рот. Взял белую лилию и начал лепестками водить по её телу. Блаженство. Божественно. Так боги наслаждались на Олимпе.
Закончилось всё, как обычно: Ксюхе было выдано две тыщи баксов и три букета: розы, лилии и неопознанные оранжевые цветы.
А вторая измена Роме будничная. Встретилась с Вовой и просто переспала с ним. При этом если сказали друг другу три слова, то это, считай, оживленный разговор…
Рома обиделся. Нет, это не точное слово – обиделся. Рома рассвирепел!
Ксюха поражается сама себе: куда делось сильнейшее чувство любви, пожирающее изнутри? Онемело? Испарилось? Переболело? Теперь она как лампочка, которая ярко вспыхнула и перегорела. Начать с чистого листа! И улыбку! Улыбку!
Но улыбка не клеится на лицо…
ДЕВУШКА, А МОЖНО С ВАМИ ПОЗНАКОМИТЬСЯ?
Каждый день ставит Лушку в тупик по-своему.
Вот вчера. Легла поздно. А вставать в шесть. В другой раз она и косанула бы начало занятий, но завтра лекция обожаемого Мамаева – его нельзя пропускать. Да еще накатила мутная бессонница: Лушка никак не могла ее переплыть. И уж, было, начала соскальзывать по ту сторону сознания, как булькнул мобильник - эсэмэска от Люськи: «Лушка! Я переспала с Мишей. Мне стыдно».
Весь начинающий проявляться сон как волной смыло. От жажды подробностей горло пересохло, не пожалела Лушка последних копеек на счету, чтоб выяснить подробности.
Что Лушку разочаровало: почему именно с Мишей? Знакома с ним Люська месяц, ну, может, полтора, виделись три раза, и уже!
- Встретила Мишку, он предлагает покататься на машине. Съездили в Останкино, побродили по музею – как примерные, благовоспитанные детки. Потом еще покатались. Мишка завернул на Марфинскую улицу, в закоулке за гаражами остановился, вокруг заросли кустов и… в общем, на откинутом переднем сиденье... В течение минут пяти.
- Всего-то? – поразилась Лушка. Даже неинтересно. - А кайф?
- Не сказать, что неземной кайф получила... – в трубке молчание.
- Ну, говори, говори! Деньги-то со счёта текут.
- Да нет, и кайфа никакого не ощутила. Ну так, приятно, но не более того.
Причем, самое идиотское: встречается Люська еще с тремя пацанами, а нравится ей только Боря, которого не видела, если она правильно подсчитала, 103 дня, он сейчас в Швеции на стажировке. Трахается она с третьим, с Пашей.
Когда у Люси с этим Пашей случилось впервые, то выяснилось, что она уже была не девочка. Ну никакой боли не почувствовала. Люська сама поразилась! Принялись с Лушкой обсуждать, как такое могло случиться, и Люська вспомнила про Сергея, с которым встречалась полгода назад: он там её целовал. И больше ничего. Люська предполагает, это Сергей испортил её. Но как? Неужели можно лишить невинности языком? Вот такие они отважные специалистки по сексу.
Теперь вот это – на откинутом сиденье. С Мишей. Пять минут.
Люся поражает Лушку все больше и больше. И почему она западает на уродов? Что Миша, что Паша писали ей такие эсэмэски, от текста которых у Лушки то глаза выкатывались на лоб, то блевать тянуло. А что иное можешь почувствовать, когда читаешь такое: «Положу тебя на стол и медленно войду в тебя». Это еще самое нормальное, а в других эсэмэсках такие густые подробности, что Лушку на самом деле тянуло блевать. Обплевалась от брезгливости, пока Мишкины эсэмэски читала. А Люська в тот же день с ним... И почему она с такой готовностью раздвигает ноги?
Лушка после разговора с Люськой долго не могла заснуть. И все мысли – о Нем. Как хочется встретить парня! Милого… чудесного… умного… Пусть он будет не очень красив… Ну не Том Круз. И даже не ди Каприо. Но чтоб и не урод! А самое главное, чтоб не бабник! Не пикапер. Каких сейчас большинство. Сколько же его ждать? Милого, чудесного, умного и не бабника, не пикапера. Чтоб не типа Люськиных Миши-Паши.
Уже почти год Лушка никого не любит… Нет, меньше – семь месяцев. После Димки у неё никого не возникло.
Когда любишь – совсем другая жизнь. Увлекательная, таинственная, неожиданная. Просыпаешься утром, и сразу: а как там Димка? Наверное, тоже открыл глаза, в окно солнце льет лучи, и тут же у него счастливая мысль: а как там Лушка? И от чувства, что кто-то о тебе тепло думает, а ты думаешь о нём – мир вокруг начинает светиться. Любому встречному хочется делать добро. Даже родакам! Если на кого-то злишься - вспомнишь любимого - и злость улетучивается. И так во всем. Правда, на учебу Лушка тогда забивала – не лезла в голову унылая математика, ведь в голове только он, любимый. Димка. А если, как сейчас, любимого нет – приходится думать об учебе.
Настоящая любовь… Много ли смысла в этих словах? Многие ли в неё верят? Лушка верит. Не в такую вот, как у многих – ниоткуда не растущую, не существующую, ну как предмет обмена: ты мне – я тебе, ты мне нежность – я тебе любовь, ты мне ласковое слово – я тебе распахну душу… Это просто. Это доступно. Лушка про другое. Сама она не могла сформулировать, а Димка ей сказал: «Любовь – это когда я выберусь из болота, грязный и мокрый, с разбитыми губами и ободранными локтями… Или нет! Не так! Я разорился, всё потерял, озлобился на весь белый свет – прихожу к тебе. А ты ни о чем не спрашиваешь - согреешь, успокоишь. А если спросишь, то тебе можно рассказать всё-всё. И с радостью - тоже к тебе. К тебе первой».
Лушке это так понравилось: любишь – это когда к любимому с горем и с радостью. И он поймет. Но Димка не понял её горя… А так красиво говорил.
Когда умирает чувство, сразу такой контраст: каким блистающим, волнующим был мир, когда в нем любовь, и какой он на самом деле - серый, невзрачный, без любви-то.
Постепенно Лушка привыкла, и кажется, что мир на самом деле и есть такой - пустой и темный, в котором не о ком мечтать, не к кому стремится. От этого еще больнее, потому что жажда любви не исчезает. Еще больше разгорается. А где искать парня своей мечты? Где, скажите?! На улице подкатывают только такие, которые не в её вкусе. И такие тормозные.
- Девушка, а можно с вами познакомиться?
- Ну, знакомьтесь...
Пристраивается рядом. Идет и молчит.. Ну, взялся с девушкой знакомиться - что-нибудь предпринимай. Не она же должна тебя развлекать. Ужас какой! Парни, как слоны, совсем не умеют общаться. Знакомиться решил - действуй! Заинтересовывай Лушку, обаяй её. А он откровенно тупит. Пошел ты куда подальше! Но это мысленно, а вслух:
- Мне пора домой…
Ого! Куда это он тянет ручки? Очнулся, что ли? Неужели лапать её собрался? Ну, почему, почему к ней такие уроды клеятся?! Лушка так непрезентабельно выглядит? Или не те флюиды исходят от неё?
Разучились современные мужчины делать комплименты! В привате письма с одинаковым содержанием: «Какая у Вас попа!» На улице: «Девушка, у вас такая…» Даже не смог выговорить, что там у Лушки. Прошли времена Пушкина! Не услышишь: «Я помню чудное мгновенье - передо мной явилась ты!»
А жаль! Очень жаль!
Попадаются и разговорчивые. Даже слишком разговорчивые. Эти хуже молчаливых. Лушку бесит в парнях тупое выёживание! С первых минут встречи начинается расхваливание себя любимого: да вот в каком я крутом универе учусь, да вот какой я гений в компах (музыке, сексе, работе), да меня все разрывают на части, девушки липнут (ах, ну просто достали, уж не знает, куда от них прятаться!), да от родителей я вообще не завишу, вот ногой топну, и они под стол, и вообще, я скоро себе покупаю машину, да такую крутую, какой нет и у внука Аликперова и т.д. и т.п.
Слушает всё это Лушка и тянет сказать: «Ну почему ты до сих пор еще не президент, а?» А если потом звонят, то не для того, чтобы узнать, как у Лушки дела, а чтобы похвастать очередными победами. И теперь Лушка не знает: а существуют ли действительно люди, которые многого добились и достойны уважения, но никогда вот так не хвалятся?
Но хуже, когда клеятся старые пни. Вчера в трамвае прицепился. Лет сорок, наверное, а то и больше. Эксцентричный такой дед. Лушка достала «Маrs», аккуратно откусывает, а он развернул бумажку, в которой оказался огрызок пирожка с капустой, и тут же сообщил, что предпочитает пирожки с мясом, но они закончились. Второй пирожок он заглотнул полностью, от чего его щеки раздулись и он с усилием заворочал глазами, видимо, так ему легче жевать.
Справившись с капустой, пень запричитал, что раньше в трамваях есть было не принято, равно как и входить в первую дверь, на что Лушка ответила, что слышала о таком чуде, по истории у неё сплошные пятерки были, и похвалилась: «А еще я знаю, кто такой был Ленин». Он, пораженный знаниями Лушки в сфере прошлого, принялся хвастать, что он и художник, и историк, а в конце концов выяснилось, что еще и тренер по художественной гимнастике.
- Вы спортсменка?
- Нет, я студентка
- Жаль, у вас все данные, чтобы выступить на Олимпийских играх. Хотя... – он присмотрелся к Лушке, - тело мягковато... красиво упасть вы можете, но встать, уже вряд ли. Но я могу помочь вам и лечь и встать… Да вы кушайте, кушайте, - он заметил, что Лушка кладет «Mars» в пакетик. – И вдруг: - Знаете, я редко кому показываю свое творчество, но вам покажу свои гениальные произведения. Отсюда идти недолго.
«Ага, щас!» - подумала Лушка.
- Я выхожу здесь.
- Может, вы что-то дурное подумали, но это не так! – громыхал пень вдогонку Лушке, пробиравшейся к выходу. - До свиданья! Шарман, шарман...
Народ равнодушно поглядывал в его сторону и спокойно ехал дальше.
Вот такие у Лушки классные ухажеры.
Есть, конечно, Костя, но это не то. Совсем не то, о чем мечтается… Так, на всякий случай. Запасной вариант. Очень запасной. Но где же Он? С печальным недоумением Лушка проваливается в сон.
НЕВОЗМОЖНО УДЕРЖАТЬСЯ, ЕСЛИ ТЕБЕ ПОДАЮТ «МАЗЕРАТТИ»
Ксюха напрягает память: что же было вчера?
Вчера кинула Роме по мобильнику злые справедливые слова – и осталась одна.
«Ах так! Ну, тогда я…» Ксюха не знала, что означает это тогда… Переспать с кем-то? Нет! Это неумно. Этим Рому не достанешь. К тому же, как он об этом узнает? Если только она ему об этом и сообщит. А это означало первой пойти на контакт. Ни за что!
Решила оторваться в ночном клубе. Позвонила Лушке, но её, как и следовало ожидать, родители не отпустили.
Пошла одна. Программа заведения оставляла желать, но музыка - отпад. Всё было прекрасно. Если не считать того, что Ксюха была без пары. Какая-то девка – пугало пугалом - пыталась на танцполе сделать что-то смутно похожее на брейк-данс. Хотела казаться типа крутой. Ксюха не могла этого стерпеть. Выскочила и показала такие кренделя, что несчастное пугало только хлопало голубыми глазками.
Правда, со шпагатом возникли проблемы - пугало в мини, а Ксюха в джинсах. У пугала уже давно ничего не порвётся, а Ксюха за свои джинсики боялась. Но всё-таки девочка с насуслившейся мордочкой с позором покинула танцпол.
Ах, как было жалко, что этого не видел Ромка! Ксюхе так радостно было видеть своё преимущество! Но преимущество сладостно на фоне кого-то. А когда одна пляшешь, то скучно. Ксюха сошла с танцпола, прислонилась к стенке.
Такая девушка, как Ксюха, обычно больше пяти минут одна не бывает. Но тот вечер был не её. К ней так никто и не подкатил, и она решила взять удачу за глотку. Но после получаса скитания по дискотеке поняла, что путных экземпляров не отыщет: одни с лица уроды, другие - дебилы, третьи - пьяные, а четвертые с девушками.
Оставалось только танцевать… И тут. О, Боже! Мистер танца! Супермастер! Как он двигался! Ксюха ему восторженно крикнула: «Ты лучший!». И грянули настоящие соревнования, типа, кто круче будет. Быстро стало понятно: он и есть лучше ее.
Жутко устали. Прислонились к стенке. Он ей: «А ты ничё девчонка…» Она ему: «Мастер по имени Чудик». Вышли покурить. Разговорились. Выяснилось, что его зовут Сергеем, работает банкиром, имеет кучу бабок и друзей.
Снова пошли танцевать, но в этот раз Ксюха выложилась на все сто. Ее вытянули на сцену. Жалко, камеры не было – на память. Как она зажигала! На неё смотрели все! Загордилась Ксюха: «Я популярна! Я популярна!» Даже Сергей примолк и тупо лупился на то, как она танцует.
Пошли еще покурили. Потом взяли томатный сок. Пили и хохотали. Хохотали и пили. В итоге она просто опилась. Литра три выпила за вечер. Или четыре. Или пять.
В четыре часа ночи решили, что пора как бы и по домам. И тут сюрприз: Сережа, оказывается, на диску припёрся со своей бабой. С ней и укатил в рассвет. Ксюха расстроилась. Решила поискать на свою попу приключений – половить кого-нибудь на улице. Уверенная, что кто-нибудь ее обязательно подвезёт.
Один типчик еще на дискотеке приклеился, всё интересовался, куда ей надо? С виду – заморыш. Ксюха грозно и неприступно: «Отойдите, мужчина, на три метра. Я гуляю». Второй предложил 200 баксов. Она смерила его испепеляющим взглядом. Мигом сообразил, что Ксюха стоит больше. Много больше. Третий вообще сумасшедший – едет на машине, руками махать начал: ко мне! ко мне! Чуть в реку не рухнул.
А вот четвёртый на ярко-красной спортивной машине - стопроцентный джентльмен. Тормознул у самых носков её туфелек, мягко распахнулась огромная дверь: «Куда прикажете, леди?»
Невозможно удержаться, если тебе подают «мазератти» и при этом называют леди. Ксюха нырнула в салон и утонула в благородной мягкой коже.
Представились: Ян… Оксана…
- Рок?.. Поп?.. Рэп?.. Классика?..
- Мне всё равно. Что тебе нравится.
Ян щелкнул клавишей - салон заполнила тревожная музыка «Пинк флойд».
Он ни о чем её не расспрашивал. Будто так и надо: она назначила место и время встречи - он подкатил.
Решили, что для начала купят томатный сок. Завернули в «Седьмой континент», купили две пачки. Поговорили, покурили, выпили сока. И потом… Как Ян водит машину! Как водит! Ксюха обожает скорость, обожает, когда красивая машина закладывает вираж, но чтоб это было так, как вел «мазератти» Ян – такое она испытывала впервые.
И Ян это почувствовал. Его руки в кожаных перчатках изящно крутили руль, иногда правая рука мягко касалась рычага коробки передач, что-то щелкала на панели… А как он говорил! Про скорость! Про драйв! Она не сразу и сообразила, о чем это он.
- Я влюблен. Влюблен пожизненно и неизменно, и только смерть может разлучить нас. Моя любовь - это скорость, это дорога, это удивительное бесполое существо под названием автомобиль. Драйв, скорость, непередаваемое ощущение свободы. Когда я за рулем, я чувствую себя богом, высшим существом, непередаваемо выше букашек, которые пешими суетятся на пролетающих за окнами улицах, в проносящихся в свете фар городах, поселках, мегаполисах. Машина, музыка и я, и никого больше нет, никого больше не существует, равных нам. Друзья знают, что когда я за рулем, со мной говорить бесполезно, потому что я полностью погружаюсь в сам процесс, я наслаждаюсь реакцией, с которой работает весь организм - руки, держащие руль, переключающие скорости, и управляющие переключателями, ноги, точное знающие предельные моменты, в которые требуется нажать нужную педаль, глаза смотрят вперед и на три обзорных зеркала одновременно. Я ненавижу тех, кто еле плетется по дороге. И уважаю тех, кто, как и я, стремится к скорости, стремится к тому, чтобы может быть, когда-нибудь превысить барьер притяжения и устремиться ввысь надо всем этим опостылевшим миром.
Ян любезно подвёз Ксюху до подъезда. Припарковал машину, и они увязли в разговоре. Болтали обо всём на свете: о жизни, о девушках, о сексе, о моде, о вере, об этикете, о языках, о странах, о возрасте, о морях, об облаках. Ни одна тему не была упущена. Очень знающий мальчик, этот Ян.
Среди прочего громко сказал:
- Не терплю умных женщин. Они жаждут быть лидерами и всячески это показывают. Ты до безумия хитрая, потому мужчинам надо от тебя подальше держаться. Если ты так рассуждаешь в 20 лет (Ксюха прибавила себе года), то в 30 будешь ворочать миллиардами.
Ксюха возразила:
- Как раз глупа та женщина, которая демонстрирует своё преимущество в уме. Умная женщина никогда не покажет свой ум, а так выстроит отношения, после которой мужчина добровольно признает ее лидерство.
Ксюха знала из личного опыта: мужчинам никогда нельзя говорить, что они чем-то плохи, на что-то не способны. Они настолько горды, что тут же уйдут от женщины, которая попробует эту гордость размазать по стенке.
С мужчиной нужно действовать тонко. Главное: не выводить его из заблуждения, что он - единственный и лучше всех на свете. Только всё же надо давать о себе знать. Истерики они не любят, драки тем более, ревность считают ненужной прелюдией, а вопросы тапа «Куда направился?» их оскорбляют.
Ян всмотрелся в Ксюху:
- С виду не скажешь, что эта головка способна соображать.
- А если мы без этого жить не можем?
- Не можешь – терпи.
- Если мы к тому же и ревнивы? Если нам нужна истерика?
И это Ксюха познала на практике: истерику нужно закатывать, чтобы сбросить напряжение. Как делает ее подруга Надин: если что не по ней, начинает ругаться с мужем, драться с ним, бить посуду, орать матом, а после того, как это им надоедает, они наводят лоск в квартире, выкидывают осколки посуды, сливаются в страстном поцелуе, бегут, сдирая с себя одежду, в спальню… И секс часа четыре подряд. А потом идут смотреть кино. И так каждую субботу. Ровно в 7 вечера.
И Ксюха продолжила задавать вопросы:
- А если женщина жить не может без этих вопросов? Потому что мужчина очень нужен и она волнуется.
Короче, мужчинам с Ксюхой сложно. Рома так и не позвонил. Где же он? А она уже и перехотела. Никого пока не хочет.
Часам к шести Ксюха устала – ни говорить, ни думать сил не осталось. Рассвело. Дворничиха злобно шваркала метлой по асфальту и не менее злобно смотрела на алую «мазератти». Ксюха положила голову Яну на колени. Мальчик сошёл с ума. Но к удивлению Ксюхи не посягнул на её честь… Она предприняла новую попытку его расшевелить – результат нулевой. Это её поразило.
Бросил сухое «Спасибо за умную беседу» - и умчал на огненном «мазератти». Ни телефона, ни адреса. Куда отправлять эсэмэску, если что?
Ксюха поднялась в квартиру. Которую ей, кстати, Рома снимает. Легла в кровать. Долго лежала, уставившись в потолок. Не понимала, что с ней. Надо будет Роме позвонить и сообщить, что она его хочет. Хочет Рому! Хочет! С тем и заснула.
Проснулась в полдень. Вспомнила вчерашний вечер, вспомнила Яна, в голове пронеслась мысль: «Ой, дура! Ой, дура!» Кто она: мать Тереза? Проститутка? Шлюха? Если проститутка, то почему деньги не взяла? А если мать Тереза, то надо немедленно кончать с этим! Что Ксюха теперь собой представляет? Осколок тьмы? Зла? Боли? Или вечного ожидания? Счастья? Веры? Любви?
Как же много Ксюха не знает в этой жизни. Как много не хочет видеть. Больно падать и ошибаться, вставать, падать и ошибаться. Больше нет искристого детства, смешных мультиков - жизнь превратилась в музей. Музей бесполезных мечт и ожиданий…
Мышцы болят. Спина, шея, ноги отваливаются.
В комнате сумасшедшая жара. Муха противно жужжит. Неужели у мухи хватает сил залететь на четырнадцатый этаж? Ее жужжание и разбудило Ксю.
Приготовила бутерброд, рука потянулась к пакету с соком - чуть не стошнило. Томатного вчера перепила.
С УДОВОЛЬСТВИЕМ ОТМЕТИЛ КОСЫЕ ВЗГЛЯДЫ В СВОЮ СТОРОНУ
Ян (а на самом деле зовут его Костя, когда знакомится с девушками, он на всякий случай придумывает себе другое имя) подкатил к своему дому в тот самый час, когда ожесточенно стреляли двери подъездов: стадо уныло плелось на работу.
Плетутся бедные людишки, не выспавшиеся, злые, несутся на работу, пахать несутся. Бегут за троллейбусами, за автобусами, потные, взмыленные, а Косте пох. Он сейчас завалится спать, а они будут пахать. Их ждет ругань боссов, сплетни до одури надоевших коллег, они будут ждать обеда, а после обеда мечтать, как доберутся до дивана, завалятся на него и будут пялиться в ящик.
А он заснет здоровым чемпионским сном, с жалостью вспомнив затрахананное жизнью лицо кассирши в супермаркете и бедных кавказцев, тягающих у палаток ящики с фруктами и прочей овощью. Он выспится, включит компьютер, пронесется ураганом по любимым сайтам интернета, влезет в асю, перекинется словами с дорогими, хотя и незнакомыми лично людьми. Потом сходит в спортклуб, покачается на тренажерах, а после - почитает умные книжки и гламурные журналы, посмотрит кино на DVD. А вечерком опять заступит на смену – в «Зоне», в «Пропке» или в высокоинтеллектуальном баре «ПирОГИ». И всё закончится снова утром здесь. А стадо – сонное и злобное - опять потянется в конторы, в офисы...
Так должно быть в идеале. Это Костины мечты. А на самом деле он тоже вольётся в это стадо, и в его составе рысью понесется в сторону офиса, где хоть и любимая, но всё же работа.
Он с удовольствием отметил косые взгляды в свою сторону. Понятно: кому понравится, если молодой хлыщ подкатывает на «мазератти»? Он пожелал им доброго пути: «А вы работайте, работайте, удачного вам дня».
Парня с метлой, который стоял в трех метрах от левой фары, он не заметил. А у парня был очень даже ненавистный взгляд. Ян не замечал лохов, а лох – всякий, кто работает руками. Как вот это парень с метлой в рукой и дебильной мордой лица.
Костя знал, что за варево в головах этих скучных людей, знал, что они думают о нем и знал способы снять ненависть.
Но Денис - парень с метлой - знал: эта ненависть – вечна. Он ненавидит вот таких наглых, которые подкатывают на шикарных машинах, приобретенных неизвестно на какие деньги. Да почему неизвестно? Известно! На ворованные. Честно невозможно заработать даже на «жигули», а уж на такую алую молнию – и за десять жизней Денису не набрать. И не потому, что у него мозгов нет или он тупой, а просто нужно иметь наглость качать соки из других людей. Надо быть наглым, как этот урод из «мазератти».
Костя и не подозревал, что своим видом вызывает такие чувства у урода с метлой. А если бы и узнал, то не понял: о чём это? Он поднялся на свой этаж. Аккуратно, без скрипа открыл замок и услышал:
- Явился – не запылился.
Конечно, Зина не упустит момент повоспитывать квартиранта.
- Привет, Зин!
- На работу опоздаешь…
- Зииин!
Проскочил в свою комнату. Всё! Дома!
Сел к столу. Включил компьютер.
Наблюдений сегодня выше крыши. Любопытная девица, эта Оксана. Любопытная. В её годы так не рассуждают. Не ожидал, что в такой банальной, смазливой оболочке таятся такие глубины.
…Вчера пораньше ушел с работы - часов в 10. Поужинал - и сразу надо было срываться: в полночь назначена встреча с Мазаловым и его новой девушкой у памятника героям Плевны (чувствовал себя неучем - не знал что за герои такие).
Гриша с Олюнчиком появились в половине первого. Сразу двинули в «Пропку». Там столпотворение. Но в основном девушки. Те, которых называют мажорками - стильно одетые, с первого взгляда на такую видно, что денег в себя, в свою внешность вкладывают немеряно, учатся где-нибудь на платном, демонстративно читают Куэльо и Мураками. Этот тип Костя уже досконально изучил, и он ему неинтересен. А они как озверели, едва Костя там возник. Каждая раза по три наступила ему на ноги, чтобы обратить на себя внимание, улыбнуться и извиняюще дотронуться.
У всего женского состава клуба возникла необходимость резко пройти мимо Кости, на мгновение прижаться к нему грудь к груди - максимально плотно - и томно дыша при этом. Он двинул исследовать бар – рядом пристроились три блондинки. Короче, почувствовал себя как девушка в мужской пивнушке.
Мазалова и Олюнчика потянуло в «Б2». Волчьими взглядами провожали Костю мажорки, когда они двинулись к выходу. На «Мазератти» до Маяковки десять минут – ночь, на улицах минимум колес.
В «Б2» как раз та самая мужская пивнушка - девушек минимум. Все мужики пьяные, с танцами не в ладах, выделывают неопределенные движения руками и ногами, нелепо одетые (а под конец еще и по пояс раздетые) – короче, атмосфера своя.
Мазалов с Олюнчиком ринулись на танцпол, а Костя занял удобный угол для обзора - около диджейки - и высматривал нужный объект. Походящего ничего не порхало – не сезон что ли? Пара девичьих компашек пыталась около него тереться - и он в принципе не против, мило потанцевал с ними, поулыбался, похлопали в ладоши - но как только до девушек доходило, что на большее он не претендует – снимали осаду. Ну и к лучшему.
Последней песней вечера был «Planet funk». Любимая песня девушки любимой, которая вроде уже не любимая – надо еще разбираться, кто она ему и кто он ей. И нужна ли ему девушка вообще… Короче, на ностальгической ноте поехал домой спать.
Проезжая мимо «Даунтауна» увидел, как к высокой девушке вяжется слюнявая пьянь. Тормознул. Он знал: стоит распахнуть дверцу «Мазератти» - ни одна не устоит…
Познакомились: Ян… Оксана… Вообще-то обычно он представляется Ярославом, Яриком, если ласково, но в этот раз непроизвольно потянуло назваться Яном…
Замерцал монитор.
Пару раз с Оксаной стоит встретиться. Материал можно черпануть богатый. Как же ее классифицировать? В какую клеточку занести? Костя нашел мышкой иконку «Проводник», щелкнул – папки послушно выстроились в алфавитном порядке. Щелкнул на «Психологемы», затем – «Женские типы»… К какому же типу относится Ксюша? Он-то с первого взгляда определил ведущую ноту её натуры, а последующее общение только укрепило его вывод, но все же… но всё же… Нет, все-таки – щелк по папке «Шлюхи»!
Новый файл. Он называл их по месту, где подцепил объект. Оксана будет – «Оксана Даунтаун».
Раскрылась чистая страница. Костины пальцы молнией забегали по клаве.
«Оксана, 20 лет. Студентка…»
И тут его обожгло: телефончик-то он с нее не стребовал! Где ж теперь искать Оксану? Как продолжить исследование ее шлюшеской натуры?
ЖУТКО ЗАХОТЕЛОСЬ МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ НАРУШИТЬ
Отец Лушки – Григорий Иванович Сидоров – встает позже всех. Ему на работу к девяти, и трудится близко, потому имеет возможность попотягиваться в постели.
Лушку это бесит, хотя и понимает, что папец ни в чем не виноват. Ну, такой график жизни. Да и сам он испытывает неловкость, потому старается подняться вместе с остальными.
Сидоров идет в туалет. И сразу выскакивает оттуда с искаженным от ярости лицом. В руке рулон туалетной бумаги. Врывается на кухню.
На кухне – жена Лариса, у плиты. За столом Лушка ковыряется в тарелке с кашей.
- Кто купил эту идиотскую туалетную бумагу?
Лариса скосила глаза.
- Ну я. А что?
- А то! Сколько раз говорить, что я не терплю голубой цвет. И пожалуйста: обнаруживаю туалетную бумагу голубого цвета. Скажи: ты это назло мне?
- Папец! Ну ты даешь! Тебе не всё равно что ли, чем… - и Лушка замолкла, потому что язык не поворачивался продолжить предложение.
- А тебя не спрашивают! – и вновь жене: - Ты же знаешь, что я не терплю этот цвет.
- Ну возьми другой рулон. Там есть.
- Нет, мне просто интересно, почему ты всё делаешь назло мне?
- Из большой любви, - опять вклинилась Лушка.
- Лушка! Ты у меня поразговариваешь. Иди в свою комнату.
- Ребенок еще не закончил завтракать, - оторвалась Лариса от плиты.
- Я кому сказал!
- Мам, мне нужны деньги. На учебник по музееведению. Рублей триста.
- Лушка! В комнату!
- Оставь ребенка в покое.
- Я спрашиваю: почему ты купила туалетную бумагу голубого цвета?
- Это преступление?
Сидоров хватает тарелку и хрясь ее об пол! Лариса подает ему другую, он и ее об пол. И третью.
- Сервиз принести? Свадебный подарок твоей мамы.
Лушка восхищенно смотрит на отца
- Папец, а у тебя есть характер! Вот бы стать такой как ты.
Сидоров выделяет по слогам:
- Я не могу в такой обстановке больше жить. Ты это можешь уразуметь своими куриными мозгами?
- Не хочешь - не живи! Дело добровольное.
- Что?! Что ты сказала?!!
- Что сказала, то и сказала. Со слухом перебои?
Сидоров задохнулся от нахлынувших чувств.
- Да как ты смеешь так со мной разговаривать!
Он говорит с таким накалом ненависти, что жена испуганно пятится.
- Мне надоело твое вечно недовольное выражение лица, твои постоянные придирки. Меня, наконец, достала твоя тупость! Я хочу жить, а не пресмыкаться перед тобой. Ты... Ты... - подбирает слово. - Ты - узурпаторша. Ты... Если бы была мудрой узурпаторшой - это еще можно было терпеть. Мудрая узурпаторша - это замечательно. Но ты... Ты... – опять не может подобрать слово. - Ты - просто монстр! Да-да! Монстр! Ты купила бумагу голубого цвета, чтобы вывести меня из себя. Да-да! Чтобы я сорвался.
- Более идиотского ничего не мог придумать?
- Пока жив, мне будет стыдно за тебя.
Сидоров растерянно осматривается по сторонам. Махнул рукой, выскакивает из кухни.
- Как вы друг друга выдерживаете на протяжении 20 лет - не представляю. Вас медалью «За противостояние» надо наградить, - выдала комментарий Лушка.
- В университет опоздаешь. Уже полвосьмого, а ты еще в халате.
Лушка вывалила из дома. Наконец-то не видит эти злые рожи! Родаки допекают. Так гадко. Не может больше. Когда дедка с бабкой, да маман, да папец вчетвером в квартире топчутся, то для Лушки дом превращается в тюрьму, и одно желание: вырваться на волю!
Какие только мысли ни рождаются, лишь бы отомстить родакам за всё, что они ей устраивают ей адскую жизнь. Особенно тяжело стало в последние года полтора. Маман на мозги капает, чтоб по парням не шаталась. Согласно ее предначертаниям, Лушка должна до замужества оставаться девственницей. Она, видите ли, себя сберегла до папца, и Лушка должна следовать её примеру. Тоже подвиг! И бабка, скроив скорбно губы: не отдавай поцелуя без любви! Щас!
На прошлой неделе бабка воще сказанула, Лушка от ржача чуть не описалась. Позвала бабка в свою комнату, усадила на диван, будто бы ласково поверх очков взглянула на неразумную и торжественно изрекла: «Помни, Лушенькая, секс – это священная часть человеческой жизни и его нужно испытывать только в священных узах брака».
Так и сказала! Лушка не помнит, как добралась до своей комнате, где рухнула на диван и, зажимая рот, давилась от хохота. Придумала: священные узы брака! Секс – священная часть!
А что такое секс. Если честно, то Лушка не имела ни малейшего представления. Хотя и валялась голой в постели с голеньким мальчиком. С Димкой. Когда у них ещё любовь. Была. Детская. Дима отличался от других мальчиков - у него полностью отсутствовали даже зачатки каких-либо комплексов. В 14 лет он активно зарабатывал деньги, так как был компьютерным вундеркиндом. В семилетнем возрасте он заболел воспалением легких и долго лежал дома. И от нечего делать смастерил из подаренной родителями радиоуправляемой машинки пульт для дистанционного управления включением-выключением света, телевизора и радиоприемника в своей комнате.
Но это к делу не относится. А относится к делу то, что как-то бабка с дедкой на полгода свалили из дома – их пригласили в Америку институтские дружбаны. Свобода! Лушка делала вид, что собирается в школу, а на самом деле ждала, когда за мамцом захлопнется дверь, и через пять минут раздавался звонок - приходил Димка, поджидавший, когда оккупанты покинут квартиру, на лестнице.
И начиналось! Они почти весь день проводили в постели. Раздетыми. Им нравилось обниматься, ласкать друг друга, изучать строение тела и всё такое. Но до главного, до этого они не добирались. Что-то сдерживало. Хотя было им уже по 15 лет и они вполне могли заняться сексом.
Не занялись. О чем Лушка и жалеет, и не жалеет. Жалеет потому, что уже все подруги прошли через этого, и знают всё. А Лушка как бы отсталая. А не жалеет, потому что Димка всё-таки был мальчиком, что он понимал в сексе? Ничего. Вот и мучились бы. А Лушке хотелось, что это стало волшебным приключением. А такое приключение, как говорит Ветка, можно пережить только с опытными мужчинами, которые старше не меньше чем лет на десять. Ну, десять – это уж слишком, а вот лет на пять… С 22-летним заняться сексом – самое оно.
Тут Лушка вспомнила бабкины торжественные слова: «Секс – священная честь!» - и чуть не подавилась от смеха. Священная честь! И жутко захотелось материнский завет нарушить. Взять да и трахнуться с первым попавшимся. Как Люська. Да хотя бы с Костей – он давно об этом мечтает. Трахнуться родакам назло. Лушка уверена: для матери это будет сильный удар. А Костя, конечно, будет только рад. Представила его довольную морду, когда сообщит ему: я согласна, - и стало противно.
А потом Лушка подумала: жизнь-то моя. Ну, отомстит матери. А она, Лушка-то? С ней что станет? Что докажет, если переспит с Костей? Ни-че-го! Нельзя жить ненавистью. Надо учиться прощать.
Прощать Лушка умеет, даже очень хорошо это у неё получается. Но если каждый день, а бывает и несколько раз в день, её в доме обижают, оскорбляют - такое разве забудешь? Даже если Лушка простит родаков, забыть до конца обиду не сможет. Такое не забывается. Высказывает Лушка это только Ксюхе, всё-всё: про ссоры, про оскорбления, про скандалы...
И сегодня эта истерика папца. Лушка вообще-то на его стороне. Он ей ближе. Она с ним делится тем, что матери ни за что и никогда. Эх, если б он не был мужчиной! Не всё мужчине скажешь.
Но иногда и папец невыносим. У него сдвиг на туалетной бумаге. В прошлом году подал в суд исковое заявление. В заявлении написал: всю жизнь пользовался туалетной бумагой «54 метра», а недавно купил десять рулонов бумаги и перемерял их – в каждом только 52 метра. Папец рассчитал ущерб за всё время пользования бумагой – 146 рублей - и предъявил его ко взысканию. Районный суд отказал. Папец подал иск в городской.
Запел мобильник. Лушка глянула на экранчик, и у неё сразу поднялось настроение. Это ж Ксюха! Они не виделись… Сколько ж они не виделись? Дней десять! А за это время столько всего напроисходило... Ксюха учится в Плешке, Лушка в университете туризма и сервиса. Редко пересекаются, а в школе были не разлей вода.
Договорились встретиться в «Сером волке». Рублей у Лушки не густо. Но у Ксюхи всегда водятся деньги. Она не позволяет Лушке расплачиваться, если они сидят в баре или кафе.
Вернулась к горестным мыслям о родаках. Лушка знает, что родителей нельзя ненавидеть, все-таки родители. От слова «родить». Без них её не было на свете. А это страшно – не быть. Но если они ее произвели на свет, совсем не значит, что она им должна быть по гроб жизни благодарна. Они должны заслужить её любовь. А они делают всё, чтобы она их ненавидела. Куда уж там до любви!
Едет Лушка на занятия. В метро давка. Душно. Все прижаты друг к другу сильнее некуда. Сзади пристроился старый пень. Лушка хорошо запомнила его гнусную рожу: грязно-седые кустистые брови, узкие губы, копна белых волос на голове.
А под сединой ни капельки мозгов, а только грязные мыслишки. Грязные мыслишки и еще более грязные телодвижения. Такое стал вытворять, что когда Лушка позже вспоминала, только мат на уме. Хотя она обычно и не ругается. Этот гад настойчиво прижимался к ней своим поганым гадским мужским достоинством, что казалось, хотел ей в попу влезь. Противно. Гадко. Сначала Лушка не поняла, что он предпринимает, а когда дошло, то никак не могла вырваться, потому что вокруг стена из тел - не отодвинуться. Пытается - он к ней будто прессом прижат. В такой толпе и на сантиметр не сдвинешься.
Выскочила на остановку раньше. Хотела в соседнюю дверь перебежать - не успела: пень за ней. Тогда она рванула на эскалатор, чтобы выскользнуть на улицу. Он за ней. Она пытается затеряться в толпе - ни фига, он дышит в спину.
Выбегает из метро. Мчит к другому входу, чтоб опять спуститься вниз – он маячит за спиной. Она ввинчивается в толпу, как сумасшедшая бежит по эскалатору вниз, чуть не падает – он за ней.
ЛЮДИ ВСЕ-ТАКИ РЕДКОСТНЫЕ СКОТЫ.
Костя вышел из дома и сразу попал под обжигающий ветер. Повернул за угол и наткнулся на тетку с таким лицом, как будто она килер, идущий на задание, прошагал мимо толпы людей, ломящихся в автобус с криками и матерщиной...
По дороге встретились бледные подростки, окутанные табачным дымом и без малейшего проблеска интеллекта в глазах. В сторонке стоял старик и кричал подросткам о том, что курить вредно и вообще все козлы...
Уже на подходе к метро запнулся о мертвую крысу. Воняет. Чуть не вырвало.
Спустился вниз, посмотрел на толпу толкающихся дебилов, зашел за ними сзади, захотелось плюнуть в стервозное лицо дежурной по эскалатору...
Когда спускался в метро, совсем испортилось настроение – с абсолютной ерунды. Он абсолютно нейтрально относится к инвалидам, нищим, убогим. Ну не повезло им в жизни, это не повод презирать их. Но кидает десятку, а то и полтинник исключительно мальчикам - тем, которые музицируют в метро.
И в этот раз спускается Костя вниз. Навстречу по проходу катит в коляске женщина-инвалид, то ли на торжественное собрание спешит, то ли на праздничный ужин - опрятно одета. Понятно, что в старые вещички. Но – белая блузка, розовый пиджачок, всё чистенькое, аккуратненькое, кое-где не без изящества заштопано.
Подкатывает эта с виду приятная и вызывающая понятное сочувствие своей физической неполноценностью дамочка к ступенькам и начинает вещать в разные стороны: «Мужчины, сюда, сюда! Помогите мне». А никто и головы не повернул кочан. Костя уж направился к ней, чтоб помочь, но инвалидка зацепилась взглядом за него: «Эй, мужчина, а ну-ка, идите сюда». И такой требовательный безапелляционный тон, что Косте резко стало неприятно. Ну, ладно, инвалид, так неудачно получилось в жизни. Да, не все готовы немедленно кинуться к тебе на помощь. Но помощь не надо требовать, не надо смотреть на здоровых и полноценных, как на врагов народа. Мы – люди, с сердцами, чуткие и понимающие. Но не очень нравится, когда нас пытаются обвинять, что нам на всё и на всех наплевать.
Сдержав первоначальный порыв помочь, Костя отвернулся от требовательной инвалидки и пошел дальше.
И почему его так раздражают люди? Да потому что они редкостные скоты. Когда создаешь им условия, думаешь: ну, слава Богу, сейчас все будут довольны, атмосфера заблагоухает доброжелательностью, наступят мир и предупредительность. Однако нет. Чем гаже человеку, тем краше человек, тем достойнее он держится. И наоборот: чем лучше ему, тем он пакостнее. Раздавалось: «уберите руку», «вы на мне лежите», «закрой хлебало» - и не более. Обычные коммуникативные акты гордого человечества. И даже чувствовалась некая общность судьбы. Единение - принудительное, но легкое, как Божье бремя. По-братски собачились.
В метро стрёмно. В вагоне девушки с надменными лицами, зажравшиеся мужики, обязательно сидящие, широко раздвинув ноги, и простой рабочий класс. Редко попадаются люди в хорошей дорогой одежде. Вот девушка, вроде одета вполне стильно, но вещи - с вьетнамской ярмарки..
В метро страшновато, сглотнёшь еще нечаянно чей-нибудь негатив... Под вагонный грохот особенно заметно, что люди по сути животные, в их повадках, в быстрых взглядах и отводах глаз, в затаенном желании наброситься и загрызть всех вокруг, глубоко скрытом внутри, в измученности и поникшести проглядывает зверь, который крадется по тайге, джунглям, саванне. С утра, правда, вялые, это может и хорошо, будь у них больше энергии, они друг друга бы загрызли.
Косте по старой привычке к мрачному мировоззрению, припомнился совершенно противоположный случай. Он тогда еще только второй день в Москве. Заходит в метро. Едет на эскалаторе. Поздний вечер, почти ночь. Народу мало. Кругом чистота, покой и сияние. Умиротворение абсолютное, никакой толкотни, никакой отрыжки в лицо. И показалось: вот, стоит только создать людям нормальные условия - и они моментально сделаются людьми, а не свиньями.
Входит в вагон. Полно свободных мест, садится. Раскрывает книжку, начинает читать. Подъезжает к следующей станции. Двери еще не разошлись, как вдруг подходит мужик, сидевший напротив. Лет тридцати пяти - сорока, серьезный, аккуратно одетый. В очёчках. И говорит негромко, но угрожающе: «Когда вы вошли, то наступили мне на ногу. Теперь я наступлю на вашу». Сильно наступил и вышел в разверзшийся дверной проем. С тех пор Костя никогда не забывает, какая он свинья, каким бы глубоко самобытным он ни был.
Когда делал переход с «Чеховской» на «Пушкинскую», ехал на эскалаторе, то на соседнем заметил несущуюся вниз Лушку. Это его так поразило, что он не сразу сообразил её окликнуть, а она уже растворилась в глубине.
Продолжение следует.
(Предупреждаю: в конце все, кажется, погибнут. Пока что я ещё не решила, как)