На вокзале нас встретил Валера. Кирилл на такси поехал в гостиницу, где его ждал забронированный номер. Мы же отправились на телестудию. По дороге Валера пытался ввести меня в курс событий, но каждый раз замолкал, когда его рассказ хоть как-то касался прошлых событий. Так мы и общались.
В здании телестудии царила суета, оказавшаяся тщательно спланированной работой. Раненные охранники оказались на работе, что меня особенно обрадовало. Я попросил их никуда не уходить, пока я с ними не поговорю. Они согласились.
--И самое важное, ребята. Те камеры, которые….
--Всё в порядке. Диск у меня, а камеры не убирали. Всё так и стоит. Перенести их на наш общий монитор?
--Нет. Всё остаётся, как есть. Категорически запрещено туда лазать и вообще говорить о той камере. Диск у тебя дома или здесь?
--Здесь.
--Ты его смотрел?
--Да….
--Ладно, не расстраивайся. Кстати, а почему ты никому о нём не сказал? Мог бы впасть в качественность у милиции, мол, имею ценную информацию.
--Смеётесь? А как я объясню, откуда у меня информация? Никто ведь до сего дня не знает о той камере.
--Логично. Ладно, позже поговорим.
Я забрал диск и пошёл к себе в кабинет. Дойдя до кабинета Михыча, я остановился и, вздохнув, постучал в дверь.
--Войдите!
Открыв осторожно дверь, я снова вошёл в кабинет, в котором… всё, хватит себя терзать. Тут новый хозяин, жизнь продолжается и у меня есть конкретная задача, из-за которой я вернулся. И наши новые взаимоотношения на мои скрытые цели никак не отразятся.
--Здравствуйте, я….
--Я знаю, кто вы. Здравствуйте. Вот кресло, присаживайтесь. У меня мало времени, поэтому… буду краток. – Новый хозяин кабинета очень похоже спародировал Российского президента. – Вы не знаете, где кофеварка? Она должна где-то тут быть.
--Мы с Михычем чаще сидели в моём кабинете… ой, извините. В кабинете, который я занимал. Она там, сейчас принесу.
Я поднялся, чтобы выйти, но он остановил меня жестом, издалека напоминавшим нацистское приветствие.
--Прямо сейчас не к спеху. Скажите, чем здесь занималась ваша жена? Она была материально ответственной?
--В размерах сумм, которые ей выдавались на руки. Отчитывалась она чеками.
--Понятно. Ваши планы?
--Ну, я недавно….
--Это тоже понятно. Тогда я скажу сам, поскольку времени у меня и правда мало. После разборов у Лесника, принято решение оставить всё, как было при Михаиле Михайловиче, Ясно? Та комната, где вы чаще сидели – это и есть ваш кабинет. Ваша жена должна… нет, не так. Ей предлагается заняться тем же, чем она уже здесь занималась, но на постоянной основе. И купите мне кофеварку. Или купите себе, а мне принесите старую. Надоело бегать на первый этаж. Я – Александр Иванович, фамилия – Хорунжий. Вас с женой я знаю заочно. Ваш ответ?
Как это хорошо и как мне это предложение на руку!
--Да!
--Тогда неси кофеварку и вызывай жену. Сам на сам мы на «ты». Иди, работай, я занят. Пока!
--Когда будет время подробно поговорить? Есть необходимость.
--Когда…. Разговор серьёзный?
--На мой взгляд, очень.
--Подготовь Валеру на завтра… завтра… на двенадцать дня на завтра. Поедем на кладбище. Там помянём. Поговорим и закусим. Всё, иди!
Я зашёл в свой будуар и спокойно огляделся. Жалюзи на окне опущены на столе и полках лежит многодневная пыль, плакат «Битлз» по-прежнему на месте, телефон, компьютер… всё на месте. Надо узнать, не появилась ли в штате уборщица? И надо ещё что-то сделать… ага, пересмотреть диск и… блин! Кофеварку отнести!
Вторично вернувшись, я проделал манипуляцию, которой научил меня Василий Васильевич – перевёл свой компьютер в автономный режим и занялся перезаписью диска. Освободившись через час, я вновь зашёл к директору узнать, будут ли для меня задания. Оказывается, я их уже получил и могу идти по делам. На всякий случай, мы простились до завтра.
В холле я подошёл к охранникам.
--Вы когда сменяетесь?
--Завтра в семь утра. А что?
--Обычно мне нравится еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос. Но не сегодня. Скорее всего, завтра вам не придётся сразу после смены лечь спать. Сейчас объясню.
Я отзвонился Кириллу и сообщил все новости на этот момент.
--Понятно. Где я могу встретиться с ними? И где диск? У них, или у тебя?
--На твой выбор.
--Тогда… я возьму на прокат проигрыватель, а ты присылай их ко мне, как только сменятся.
--Мне не желательно с тобой встречаться, поэтому деньги для тебя я передам с ними. Договорились?
--Жду!
--Повестки отметишь им?
--Какие повес… да пошёл ты!
Поговорили. Я вернулся к ребятам.
--Такое дело. Сегодняшний остаток дежурства напрягайтесь, как только можете, но вспоминайте всё, что происходило в те дни, когда к вам приходил гладиатор и когда Михыча…. Вспоминайте, даже сколько раз вы чихнули. Когда сменитесь, езжайте на такси в гостиницу «Украина», номер сто шесть. Там будет человек, по имени Кирилл. Чем больше вы расскажете, отвечая на его вопросы, тем приятнее будет ваша работа здесь. Я снова ваш начальник. Понятно? Теперь включайте блок запоминания. Мой разговор с вами – секрет. Ваш разговор с Кириллом – государственная тайна. Если он что-то попросит сделать, сделаете с максимальной точностью. Могу успокоить, за пивом он вас посылать не будет. Есть вопросы? Хорошо, что нет. Теперь – разное. Вот деньги на такси до гостиницы и из неё домой. В общественном транспорте не кататься. Вот эти деньги передадите Кириллу, он знает, что это за деньги. Вот диск, отдадите его Кириллу.
--Он знает, что это за диск.
--А ты, остряк, на лету всё хватаешь, да? Только уже два часа, как никому из нас шутить нельзя. Серьёзное задание, уяснили? И последнее. У нас уборщица есть?
--Есть. На каждом этаже своя.
--А на моём этаже кто?
--Э-э… Алла. Нужна?
--Кабинет надо убрать.
--Давайте ключи, мы её направим к вам.
--И вы же заберёте ключи обратно. И самое последнее. Здесь, до моего отъёзда, работал, или стажировался такой… пидарообразный юноша….
--Тимур.
--Ну, а я не имел чести с ним близко знакомиться, аж до имён. Он работает?
--Его собираются брать в штат.
--Откуда осведомлённость такая?
--А у нас оставляли заявления, чтобы мы передали их в бюро пропусков.
--Славно! За этим Тимуром присматривайте, но без наглости. Поняли? Ну, когда пришёл, когда ушёл, что в руках, может, к нему кто приходил….
--Передать по смене?
--Нет. Я знаю только вас. Будут знать ваши сменщики, будут знать все.
--Мне тоже кажется, что Славка болтун, какого….
--Обсудите их без меня. Вы всё запомнили? Да, и не ходите по фойе, как шпионы. Расслабьтесь телом, но не языком. Договорились?
--Да.
--Всё. Тогда пока.
Во дворе, на автостоянке, маялся в своей «Ниве» Валера. Он откинул спинку своего сидения и, положив все ноги на торпеду, делал вид, что спит.
--Мужчинка! Даму не прокатите?
--Садись, дама.
--Спасибо! Скучаешь?
--Я-то, как раз, не скучаю! Это вам скучно…. Сколько времени прошло после убийства, а вы только решили собраться. Менты похерили дело – чёрт с ними, на то они и менты. Но ты….
--Не психуй.
--Я не психую. – Валера рывком поставил спинку сидения в вертикальное положение. Теперь он начал говорить, зло выплёвывая слова и глядя перед собой. – Чего мне психовать? Только хернёй вы маетесь! Нельзя спускать такие дела никому. Михыч, если бы с тобой такое….
Чтобы прервать его обвинительную тираду, мне пришлось нажать на клаксон.
--Я тебе скажу кое-что, чего не должен говорить вообще никому. Пока не должен. Я знаю, примерно знаю, чьих рук это дело. Всё это время, я не только в носу ковырялся. Менты или точно знают, или догадываются, откуда у этого дела ноги растут, поэтому и «потеряли» всё то, что касается этого убийства. Но у них есть чувство повышенной бздительность, поэтому они ничего делать не будут. А мы можем сделать. И сделаем. Но только при одном условии – мы должны быть уверены точно, что это сделали люди, которых я подозреваю. Иначе, мы все дружно и бестолково отправимся вослед за Михычем. Я ясно излагаю? Прямо сегодня работают люди, которые либо подтвердят мои предположения, либо точно укажут на убийцу. А махать шашкой во все стороны в благородном гневе просто глупо. Согласен?
--Ну….
--Баранки гну!
--Сейчас я пойду, возьму камеру, а ты мне покажешь, где это случалось. Моим людям пригодится.
Место трагедии было заснято мной со всех сторон, тщательно и дотошно. Валера изображал машину и двигался по её траектории до места столкновения. Я был поражён тому страстному желанию убить, которое владело водителем. Ему пришлось влезать на два бордюра, переезжать через газон и пешеходную дорожку. При этом всё вышеперечисленное, требовалось делать на достаточной скорости для того, чтобы не дать возможности жертве избежать столкновения.
Закончив съёмку, я попросил охранников передать камеру Кириллу.
На сегодня основная работа выполнена. Валера предупреждён о завтрашней поездке, в магазин пойду завтра. Осталось позвонить жене и передать ей приглашение на работу. Вроде всё. Можно навестить квартиру.
Утро следующего дня началось, как обычно – туалет, чай, сигарета, одевание, сигарета, чай. Машинально выполняемые утренние процедуры были только заслугой мышечной моторики. Голова была занята другими вещами. Занимал меня только один вопрос – расплата за Михыча. Я уже достаточно точно знал финал своей авантюры. Оставалась мелочёвка – добраться до финала. Причём добраться так, чтобы самому её увидеть. И помощники тоже смогли дотянуть до финала в полном составе. Но моих специфических способностей не хватало на создание чёткого плана действий, а посвящать в него других людей не представлялось мне разумным. Но с другой стороны, использовав Валеру с Тохой – напарником, Кирилла, охранников и, возможно, Хорунжего, как исполнителей какой-то отдельной операции, при их заинтересованности в благополучном финале было, мягко говоря, не правильно. Но, что знают трое, то знает и свинья. Может быть, это единственный вариант, когда человек отвечает только за своё, порученное только ему дело. Только в этом случае затесавшийся игрок из чужой команды не испортит всю обедню. Скорее всего, придётся извиняться перед ребятами за то, что держал их в неведении, но лучше извиниться, чем провалить дело. Тогда решено – каждый в отдельности вносит вклад в общую копилку.
По настоянию Лесника, Валера оставлял меня одного только в кабинете. Поэтому, покончив со своим чаем, я начал готовить завтрак для своего телохранителя.
Валера появился в договорённое время. Внешне он казался спокойным, хотя веры в то, что у него было и внутреннее спокойствие, не было.
--Как настроение?
--Дай соус.
--Понимаю. Тогда для тебя есть задание.
-- Ты соус дашь?
--Он перед тобой.
--Что делаем?
--Сейчас ты меня отвезёшь на студию. В двенадцать мы берём Иваныча и едем на кладбище. Помянем и поговорим. Ты без спиртного, хорошо?
--Тоха сядет за руль.
--Согласен. Но перед этим у меня есть вопрос. Ты с местной братвой в контакте?
--Не понял…. Ты своим не доверяешь?
--Валера, один раз меня крепко обломал Лесник. Это когда я, как ты сейчас, пытался бежать впереди телеги. Есть у тебя контакт?
--Блин! С вашим этикетом! Есть!
--До двенадцати ты сможешь с ними встретиться?
--Сейчас отзвонюсь и забью… по-вашему, встречу. Что надо?
--Первое. Меня….
--Стой-стой. Теперь ты впереди паровоза. У нас с местными военный мир – мы работаем, я про вашу студию, на ихней земле. Лесник с ними за это как-то расходится, но это его тема. Но местные никогда не пойдут ни под какую подпись на нашу сторону, ни в какой разборке, пока не увидят свой интерес. И без Лесника я не пойду на тёрку с ними. Без обид, хорошо? Тут порядок есть орднунг.
--Славно говоришь, боярин. Только дослушал бы. Вытерпишь?
--Говори, но без «визы» Лесника, сам понимаешь.
--Говорю. Мне нужен их человек, у которого есть связь на городской АТС. Телефонист-монтёр меня тоже устроит, но он должен быть от местных. Понимаешь? Он не будет болтать и от них человек будет исполнительным. Это оплачивается. Мне нужен человек вхожий в больницу, как к себе домой. Нужны кое-какие справки. Оплачивается тоже. Мне нужен кто-то попроще для мелких поручений. Оплачивается. Если ты с ними встретишься, можешь такое у них спросить? Это не подписывание под нас в нашей разборке. Это мелочная помощь. Свяжись с Лесником, проконсультируйся.
--Я должен это сделать.
--Звони сейчас, это надо делать быстро.
Валера встал, взяв телефон и кусок сыра, вышел в другую комнату. Через пяток минут он вернулся с тем же куском сыра.
--Как в кино. В одном фильме, не помню каком, кто-то сказал: «Да, но нет». Он разрешил контакт с местными, но не от его имени. Понял? Если ты будешь просить их от себя – то они просто возьмут с тебя бабки. Если их будет просить Лесник, то они возьмут бабки и попросят у него ответную услугу. А он не хочет быть им должен.
--Устраивает. Тогда так. Поговори с ними и договорись о встрече со мной вечером, часов семь. В каком-нибудь кабаке на их выбор. Я угощаю. Ты со мной. Сделаешь?
--Попробую. Только… это что-нибудь даст?
--Не знаю. Но попробовать стоит. На кладбище поговорим. И последнее. Я, ты, Тоха и Хорунжий – это все, кто что-то знает. Язык на прикол.
--Ты не забывай, с кем разговариваешь!
--Ой, иди уже, гроза курильщиков. Пугать он будет.
На телестудии было как на восточном фронте – без перемен. Охранники сменились и переехали. Посетителей не было. Рабочая атмосфера позволяла надеяться, что к лету мы выйдем в эфир. В помещении монтажной студии я встретил Аркадия. Этот парень помогал отыскать жучки в помещении телестудии. Я пригласил его выпить кофе на первый этаж.
--Это не моё дело, - сказал Аркадий, когда дверь монтажной закрылась за нами. – Но зачем вы оставили этого Тимура? Он всё время рыщет, что-то вынюхивает… и глаза у него бегают, бегают…. Он хвалился, что его в штат берут. Это правда?
--Чистая правда.
--Тогда я не совсем….
--И это хорошо. Во-первых – многие знания – многие скорби. А во-вторых, - сказал я, под локоть взяв Аркадия и направляя его в сторону лестницы, - врага надо держать ближе к себе, тогда сам не окажешься слишком далеко. В смысле высоко, - я тыкнул пальцем в сторону неба. – Как дела идут?
--Нормально, - немного обиженно сказал Аркадий.
--Тогда вот что. Последи за всей системой. Кто и когда через сервер будет лазить в мой компьютер или к Александру Ивановичу. Просто проследи. Это просьба. Ещё мне нужна программа для обработки видеосигнала. Ну, для того, чтобы, скажем, увеличить какой-нибудь фрагмент из фильма и очистить этот кадр от посторонних шумов. Я плохо объясняю, да?
--Нормально. Я понял. Я думал, что программное обеспечение будет закупаться вместе с оборудованием.
--Ага. Тогда вопрос ставлю иначе. Эту программу можно купить сегодня?
--Легко. Я знаю где. Только дороговато.
--У тебя есть ноутбук? Хорошо. Пойдём ко мне, я дам деньги. Хватаешь такси и летишь за программой. Установишь на свою машину. У меня к тебе будет дело немного круче, чем приём Тимура в штат.
Когда Аркадий уехал, а я вспомнил, что мне надо приготовиться к полуденной поездке, в смысле провианта и пропиванта. Пришлось заставить себя принять решение прогуляться в ближайший магазин. Хотя вру, конечно. Пешком я пошёл, чтобы самому себе рассказать о необходимости такой многоходовой комбинации. Или не так. Я хотел понять, почему так быстро и даже решительно я предпринимаю какие-то шаги, полностью не отдавая себе отчёта в том, что я делаю. За минуту до приезда Валеры я и не думал не то что о встрече с местными крутьками, а о бандитах вообще. И что самое странное, дав конкретное поручение Валере, я совсем не удивился всему мною сказанному. Хотя, спроси меня – зачем мне это надо, я не отвечу. Потому, что не понимаю сам. Или мною руководят? Тогда дали бы возможность поудивляться. Ну, как машина действую…. Ладно, финал апофеоза покажет.
Вернувшись на студию, я занялся своими делами. Иваныч объявил короткий день, поэтому и работы у меня было… ну, почти не было.
Появился Аркадий с купленной программой. Когда он установил её на мой компьютер, мы попробовали её на прочность. Увеличенный кадр получился довольно качественным, хотя его обработка занимала достаточно времени.
Я связался с Кириллом и предложил ему выездные услуги Аркадия с ноутбуком. Это оказалось очень кстати для Кирилла, и он согласился встретиться с парнем через пару часов.
--Теперь, два вопроса. (А почему два, вдруг подумалось мне? Я ведь планировал только отправить Аркадия в гостиницу). К двенадцати часам тебе надо быть в «Украине», номер сто шесть. Человека зовут Кирилл. Ему надо помочь твоими компьютерными мозгами. Это просьба.
--А что на второе?
--В городе имеются заведения для спецконтингента?
Аркадий от удивления так высоко поднял брови, что от натяжения кожи, стали видны дёсны.
--Я о голубых.
--Есть такое…. А вам зачем?
--В какое из них Тимур ходит, можно узнать? Если ходит.
--Попробую.
--Попробуй. И о нашем разговоре никому. И никогда. Сможешь?
--Могли бы не предупреждать. Не маленький.
--Тогда, не маленький, сегодня в любую сторону только на такси. Только. Ступай
А зачем мне «голубой» клуб? И вообще интересно получается – я на самого себя смотрю, как бы со стороны и не имею представления, что сделаю в следующую секунду. Молодёжь это называет – прикольно.
В полдень мы выехали в сторону кладбища. За рулём сидел Тоха, которого я один раз видел в Воронеже, в пансионате у Лесника. Рядом сидел Валера, успевший сообщить мне о подготовленной встрече в кафе «Антиквар» в семь вечера. Заднее сидение предоставили нам с Александром Ивановичем. У него такое сложное сочетание имени и отчества, что сразу и не придумаешь облегчённую форму обращения.
И Валере, и Ивановичу, это было хорошо заметно, очень хотелось задать мне не один десяток вопросов. Но перед посадкой в машину, я попросил их все разговоры оставить на потом. Так спокойнее.
Могила Михыча ещё не успела осесть. Оградки тоже не было. Только живые цветы, успевшие почернеть от холода, и деревянный крест.
Мы стояли, молча глядя на могильный холм. Что в этот момент было у каждого на сердце, что думалось каждому из нас, этого никто не озвучивал. Но у всех на лицах была написана вина за случившееся. Не верится, что кто-то из нас врал в эти минуты.
--Земля тебе пухом, Михаил Михайлович. Не держи на нас зла.
--Аминь.
Валера распаковал пакеты и налил в стаканчики водку. Выпили молча. Немного постояли и снова выпили. Валера начал разливать водку для третьего тоста.
Я наклонился над могилой, чтобы поправить съехавший венок, но так и замер. В голове, как пуля, просвистело понимание того, зачем мне нужен человек, вхожий в больницу. Ё-моё, неужели это правда? И они… вот скоты!
--Поделишься с нами своими планами? У тебя с местными встреча сегодня….
--Давайте выпьем спокойно.
Валера совершенно неприметным движением отсёк тончайшую пластинку лимона, которая так и осталась трепетать на лезвии ножа.
--Я вам скажу кое-что, но не расспрашивайте меня ни о чём. Вы не поверите в две вещи, в которые я и сам не верю. Но это чистая правда. На могиле я не стану врать.
Я снял лимон с ножа и отправил его в рот, где он благородно растаял. Я закурил.
--Я не имею понятия, зачем я всё это делаю. Сам себе не могу объяснить. Но почти уверен, что делаю правильно. И вот только что, минуту назад мне в голову пришла… подсказка, что ли. Она может и объяснит что-то, но потом. Я хочу о другом сказать. Я после звонка Валеры долго не мог понять, как всё произошло на самом деле. И не понимал до тех пор, пока не наклонился венок поправить. Наверное, кровь прилила к голове и мозги заработали. Я буду вам рассказывать и задавать вопросы, а вы отвечайте и поправляйте меня, хорошо? Итак. Валера, ты едешь по дороге, ну, как это… в городском режиме. Перед тобой препятствие, скажем, сантиметров пятнадцать-двадцать высотой. Твои действия?
--Ты серьёзно?
--А ты послушай, что он говорит. Или мне кажется, или я тоже начинаю понимать, - немного возбуждаясь, сказал Иванович. – Какие твои действия в его ситуации?
--Перехожу на пониженную передачу и, зависит от скорости, переезжаю.
--Так, хорошо. А через три метра ещё одно препятствие. Что ты делаешь? Учти, тебе не только надо перескочить через бордюры, но ещё и быстро это сделать.
--На первой газую, думаю, что ходовая выдержит.
--А как мотор работает? Ну, когда ты перешёл на первую и газанул?
--Громче обычного и будет ещё слышен посторонний шум, тоже громкий…. Амортизаторы будут в движении. Вы чего добиваетесь?
--И последнее. Иванович, ты понимаешь, куда я клоню?
--Теперь дошло. От бордюра до Михыча двадцать два метра. У него было не меньше пяти секунд до столкновения, тем более он шёл от студии к дороге, а не наоборот… ему не надо было тратить время на оглядки. Он бы среагировал, точно среагировал бы!
--Вероятно, что он не смог бы полностью избежать столкновения, вероятно. Но добежать до столба в трёх метрах от него успел бы точно. Главный вопрос. Почему он стоял и ждал, пока его не собьют?
--Ни хера себе….
--Гениально, Валера!
--Так что, его сначала подстрелили, как животное? В смысле, какой-то хренью, которая усыпляет?
--Это вариант, но не факт. А вот то, что его остановили, это однозначно. Есть такое место в районе селезёнки, так вот пуля, попавшая туда, вызывает резкий болевой шок на несколько секунд. Человек тухнет, но может остаться на ногах. Этого времени и хватило, чтобы подоспела машина.
--Вот оно что! Ах, суки! Как всё хитро подстроили! Теперь мне всё ясно! А чего ты говоришь, что мы не поверим? Я верю!
--Александр Иванович, а у вас есть какая-то мысль на этот счёт?
--Очень похоже на правду. И многое объясняем. Вовремя ты наклонился…. Да, профи работали. Налей, Валера….
--Господа хорошие, не нальёте и нам за помин души вашего друга?
Мы резко оглянулись на голос. Около нас стояли два мужичка, основным занятием которых было ежедневное курсирование по кладбищам в поисках трапезы. Валера собрался им нагрубить, но я его остановил.
--Да, конечно. Валерий, налейте им.
Последние слова, я произнёс, чуть ли не по буквам. Валера, покосившись на меня, налил им по полному стакану.
--Помяните раба Божьего Михаила.
--Царство ему небесное. Видно, хороший был человек.
Вот что у меня хорошего в организме, так это отсутствие изжоги. Слово такое знаю, а чувствовать не приходилось. До этой секунды. Словно кислотой обожгло гортань и язык. Обожгло так, словно о чём-то предупреждая. Я, как будто, посмотрел на себя со стороны.
--Мужики, погодите минуту. Я сейчас! С собой вам дам.
Быстрым шагом я направился к «Ниве». Тоха сидел за рулём и постукивал пальцами в такт музыке.
--Привет!
--Виделись.
--Тоха, ты со стволом?
Он кивнул и его глаза, на неменяющемся лице, стали из безразличных волчьими.
--Открой багажник. Около наших стоят два бомжа. Но один из них сегодня маникюр делал. Они не бомжи, это хвост. Получится приглядеть за ними?
--Понял, - не разжимая губ, сказал Тоха.
Я положил в пакет бутылку и палку колбасы. Подойдя к могиле, я отдал пакет стоящему ближе ко мне.
--Вы извините, нам поговорить надо. Помяните сами, хорошо?
Здорово! Бомжи растерялись и, как-то комкая слова благодарности, пошли от могилы в сторону машины.
--Чего это такая щедрость?
--Не знаю, Валера, не знаю. Но это не бомжи. Руки холёные. Им что-то надо было… от подслушивания до драки. Тоха за ними приглядит. Вы запомнили их лица?
--Ну, вроде.
--Ладно, давай ещё по одной и пойдём. В смысле поедем.
Иванович, прищурив глаза, пристально посмотрел на меня.
--Всё хуже, чем ожидалось?
Я покивал головой и вылил водку из своего стаканчика на могильный холм.
--Поехали.
Тохи в машине не было.
Валера вытащил свой пистолет и начал обходить «Ниву» с правой стороны. Мы с Ивановичем пошли слева. Тревога скапливалась внутри, грозя дойти до критической массы.
Метрах в пяти от дороги, в густом заборе из неокультуренного кустарника, окружавшего по периметру почти всё кладбище, стоял Тоха и… ну, в общем, он застёгивал ширинку.
Оглянувшись на звук наших шагов, он спокойным голосом спросил:
--Едем?
--Да, едем. Что там наши поминальщики?
--Цирк! Они зашли в кусты и стали звонить кому-то. Прикидаете, бомжи с мобилой! Короче, я забрал у них трубу… и пакет. Перебьются. Едем?
--Где труба?
--В бардачке. Едем?
Мы расселись по своим местам. Каждый из нас, я был уверен, перебирал, как чётки, каждую событийную минуту. Первым не выдержал молчания Валера.
--Нет, я успокоиться не могу! Это надо было так состроить! Наезд с выстрелом! И никто не догадается теперь, что….
--Они ничего не состраивали. Всё получилось случайно.
--Не понял, - Валера повернулся ко мне всем телом, стараясь ещё и коленями залезть на сидение.
--Валера, я просто не успел договорить. Они ничего не планировали с такой сложностью. Это обычная театральная постановка какая-то, а не убийство. Я думаю, что-то случилось со стрелком или с винтовкой. Мне кажется, что стрелок промахнулся и не убил Михыча с первого выстрела, а второй раз, мне не понятно почему, он стрелять не стал, или не смог выстрелить. И вот тогда пришлось, срочно импровизируя, менять сценарий. Они, или он, решили просто его задавить. Но, глядя на площадь перед студией, я думаю, что это они, то есть, несколько человек. Один бы, со всем этим, не управился. И, вполне возможно, Михыча сбила машина, на которой стрелок должен был уехать. Сечёшь? Иваныч, похоже на правду?
--Выходит так, что их операция оказалась на грани срыва. Стрелок, после выстрела, теряет боеспособность и принимается решение сбить Мишу машиной. В это время стрелок в спешке уходит на своих двоих. Сбившая машина разворачивается и тоже уматывает.
--И… что….
--Подробности могу только представить. Стреляли из дома напротив – там весь этаж в ремонте. Винтовка тоже должна быть где-то там, на этаже – пешком и с винтовкой… даже в сумке, или в чём-то ещё…. Не сподручно стрелку с ней убегать, я думаю.
--Вот именно. Окна на том этаже не застеклены, так? Значит, мальчишек и бомжей там быть не должно – холодно. Машину эту, скорее всего, бросят на пустыре. Я бы её ещё и об столб ударил, на всякий случай. И самое главное. Рядом стояла ещё одна машина, в которой должен был сидеть руководитель операции. Именно он получил сигнал от стрелка о невозможности работать дальше, и именно он приказал водителю доделать…. Иначе….
--А плёнки с камер менты потеряли.
--А они нам и не нужны. Уже.
--А без загадок можно? – В разговор вступил бесстрастный Тоха.
--Тоха, давай останови около кафе. Ты пообедаешь, а мы кофе попьём. Остановишь?
За столиком, который мы оккупировали в дальнем углу кафе, я рассказал об установке новой, экспериментальной камеры, запись с которой осталась не тронутой. Рассказал о новой компьютерной программе, вероятно могущей дать рассмотреть подробности происшедшего. Мои попутчики молчали, только Тоха двигал челюстями.
--Мне кажется, что бомжи звонили кому-то из этих ребят, занимавшихся убийством. Это может быть и левый номер, так что определять его хозяина в спешке нет необходимости. Пока это всё. Новости будут только завтра. Что скажете?
--Кто это такие?
--Сегодня и ещё два-три дня это не важно. Когда местные помогут мне с людьми, и они выполнят мою просьбу, я вам точно скажу, кто эти ковбои.
--Что делаем?
--Ничего. Ждём и не говорим при посторонних того, о чём можно промолчать. Я хочу помыться перед вечерней встречей. Я на моторе домой поеду. Валера, заедешь за мной?
--В половине я у тебя.
Вот так само собой и сложилось понимание того, как происходило устранение Михыча. Что мне это даёт? Пока ничего. У меня сейчас период накопления фактов, которыми мне надо грамотно воспользоваться, если мозгов хватит. А противном случае, это будут пресловутые два туза в прикупе на мизере. И холмик. Каждому.
Кафе «Антиквар» имело современную отделку снаружи и оригинальную внутри. Хаотичное смешение ампира и готики не давало возможности отдохнуть от ряби на потолке и стенах. Но после первой рюмки зрительный нервы приспосабливались почти полностью, а после третьей и вовсе переставали замечать окружающий кич.
С Валерой мы появились вовремя. Столик нас уже ждал. Усевшись, мы занялись тем же, чем занимался до нашего прихода столик.
Я не рассчитывал на пунктуальность бандитов. Это мы их позвали, поэтому нам и ждать. Какое-то детское поведение и к тому же глупое – создавать, таким образом, у окружающих чувство собственной значимости. Мне надоело разглядывать интерьер, и я подозвал официанта. Заказ принесли достаточно быстро и так же достаточно быстро мы с Валерой перестали обращать внимание на труды дизайнера.
Немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что большую часть заданий, которую я хотел переложить на местных, могу сделать и сам. А может во мне заговорила обычная обида на наших возможных собеседников – они согласились на встречу и назвали место, время и номер столика, а прийти не спешили. Форс бандитский добирают.
Я высказал своё мнение Валере, доедавшему жульен.
--Уже прошёл час. Можем уйти? Сами справимся?
--И чтоб ты не сомневался! Доедай и пошли. Девушка, счёт!
Расплатившись и допив минеральную воду, мы уже начали отрывать наши зады от стульев, как в эту же секунду из-за соседнего столика встал мужик и подошёл к нам.
--О чём хотели побазарить?
--С кем?
--Вы сами просили встречу
--Да. Просили. И кто-то назначил её здесь, на семь часов вечера, а не на десять минут девятого.
--Нам надо было понять, что вы за люди.
--За час смогли понять? Я хотел предложить вам денег за пустяковое дело. Но вы не захотели. Поэтому мы уходим. Встречи не произошло.
--Так не правильно, вы оторвали нас от дел….
--Мы? Это вы своё время потратили на сидение за соседним столом. А теперь правильно – не правильно. А вдруг бы… ладно, не на тех понадеялись. Пошли.
Больше в этом разговоре мы не участвовали. Видимо этот переговорщик не ожидал такого поворота событий, поэтому его судорожные движения губ были нами приняты за согласие на прекращение отношений.
Ожидая вызванного такси, Валера переминался с ноги на ногу, пока не выдавил из себя:
--Может, надо было поговорить с ними?
--С ним. Он не решает ничего, он шоха. Наш разговор он передаст кому-то повыше, и там будут думать, сколько с меня срубить. А я буду ждать их несколько дней, связанный по рукам и ногам договором с ними. Этот герой может только у бомжей дань с милостыни собрать, а туда же – не правильно. Сам сделаю всё, что надо. Хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай всё сам. Во – наша тачка.
Каждый день я получал новую информацию. Каждый день становилось всё труднее сложить эти получаемые фрагменты во что-то такое, что можно было бы не только внятно и аргументировано донести до моих сотоварищей, а хотя бы понять самому.
Работа на студии отвлекала от главной цели моего приезда. Слухи о приближающемся сроке первого эфира, нагоняли в телестудию толпы молодёжи, находящейся в предзвёздном состоянии духа. Одни предлагали себя в качестве ведущих молодёжных программ, которые должны идти, практически, сутки Они с жаром описывали интерьер студии, называли страшное количество аппаратуры, без которой эти дарования не состоятся. Без стеснения они озвучивали свои желаемые гонорары, сопоставимые с гонорарами на НТВ. Из размалёванные бейсболки, повёрнутые козырьком в сторону и тыкание растопыренными пальцами по сторонам с возгласом «ё», начинали уже подташнивать. Генетические уродцы иностранных музыкальных каналов красовались передо мной, пытаясь изобразить из себя продвинутую молодёжь. Особенно меня разозлила группа из трёх диск-жопеев со спадающими штанами. Они что-то морозили по поводу нового слова в музыке, ё, о влиянии их музыкального творчества на молодёжь, «ё», и на повышение рейтинга всего канала. «Ё»!
--Я вас выслушал. Теперь я имею к вам несколько простых вопросиков, как к творящим людям. Что такое каденция, модуляция, модерато, синкопа, кварт-квинтовый круг и фонарь. Вопрос очень простой и я хочу извиниться перед вами, что позволил себе засомневаться в ваших познаниях в музыке. Я хотел бы ещё спросить вас о тонике и субдоминанте, но не стану этого делать, поскольку это просто унизительно для музыкантов вашего уровня. Вообще-то главный вопрос состоит в следующем – кто будет писать сценарий ваших программ? Не менее важна и смета, в которую будет учтена оплата гримёров, осветителей, монтажной студии, редакторов, звукооператоров, видео, электроэнергия и тому подобные мелочи. Ну и конечно, ваш гонорар. У вас есть спонсор под ваш проект? И договор с ними? Меня интересует и музыкальная сторона вопроса. Вы миксируете свою музыку, или берёте уже готовый материал и нарезаете из него свои миксы? Я к тому, что использование чьей-то музыки, более восьми тактов, расценивается судом, как плагиат. Теперь я слушаю вас.
Из-под скособоченных бейсболок, прозванных в народе «пидарками», на меня таращились глаза ничего не понимающих людей.
Я честно выдержал паузу, длинной секунд в двадцать, и отправил их гулять в их же песочницу.
Не менее яркие по своей глупости персонажи появлялись в кабинете, предлагая себя в роли ведущих и новых теледив. Одна кандидатка даже села на стол, заложив ногу за ногу. Уставившись на меня размалёванными глазами, она проворковала, что способна вести любую программу. Я могу её проверить даже на случай «прямого эфира».
--Девушка, проверяться на случай надо не у меня, а у гинеколога. Слазь со стола и купи себе книжку об этикете. Если читать можешь. Прощай!
Кривить душой не стану, удалось отобрать около десяти человек, которые просто поражали своими способностями и артистизмом. А может, мне это показалось только из-за сравнения с серой массой несостоявшихся «звёзд»? Этим, десятерым, и было назначено отдельное собеседование.
Такой вот рутиной я и занимался с утра до вечера, время от времени с надеждой поглядывая на телефон.
Несколько раз мне отзванивался Кирилл, скупо говоря об уже имеющихся новостях и необходимости срочного финансирования.
--Кирилл, пойми меня правильно, я не жалею денег и не ограничиваю тебя в затратах. Но хоть что-то скажи мне из того, что ты узнал? Мои нервы уже….
--Дай мне ещё день и на весь день Аркадия. Хочешь, чтобы было быстрее – сходи в больницу, сам знаешь зачем. И вот ещё что. Пару раз кто-то звонил мне в номер и молчал в трубку. Решай сам, что это значит. Всё, гони ко мне Аркадия с деньгами!
Хорошенькое дело – «звонили и молчали», а я решай. Ну, не получилось у меня найти телефониста через местных, а искать его самостоятельно и прикармливать до состояния «свой парень» у меня не было времени. И что делать? Попробую сделать то, что пришло на ум в виде первой мысли.
Я поехал в гостиницу, в которой остановился Кирилл и снял номер на своё имя. Свободным оказался номер на двух человек. Зато теперь у Кирилла есть явочная квартира, в которую звонить не будут. Кроме того, пришлось купить два мобильных телефона и две сим-карты, чтобы общаться с Кириллом. Азы конспирации я начал постигать самостоятельно.
Теперь оставалась больница. Не самое простое задание, но идти надо. Хотя бы за тем…. Какая разница, зачем? Надо идти, пока есть соответствующее настроение.
Валера подвёз меня к больничному комплексу, наотрез отказавшись отпускать меня одного.
Мы долго передвигались между больничными корпусами, стоящими, как и в любой больнице, в хаотичном порядке. Наконец нашли корпус, в котором находился судмедэксперт. К счастью, он был на месте.
--Можно? Здравствуйте!
--Здрасьте. Что надо?
--Профессор, я к вам, и вот по какому делу.
--Я не профессор.
--Зато я к вам. У меня есть разговор, как к коллеге.
Валера удивлённо посмотрел на меня, но я, тоже взглядом, попросил его помолчать.
--У меня не простой разговор к вам. И, хоть это не правильно так говорить, я бы сам, наверное, обиделся на такое, но разговор не бесплатный.
--Послушайте….
--Это вы послушайте. Я ваш коллега, почти коллега, я из другой области и я не из милиции. Вот паспорт. Хотите, дам номер поликлиники, в которой я уже не работаю? Я только хочу расспросить вас об одной покойнике. Ни бумаг, ни эпикриза. Ни-че-го. Эта информация только для меня, поскольку покойный – мой друг. Тем более, разбирательств по этому делу не будет – дело закрыто. Или менты просто потеряли все материалы. Не суть. Мне лично хочется знать, хотя, и вы и я понимаем, что эта информация ничего не даёт. Это просто желание. Помогите, коллега.
--Какая специальность?
--Хирург, торакальный.
--Что кончали?
--Днепропетровский мед.
--Кто был ректором?
--Кржижановская.
--Это может любой знать. По кому учили гистологию?
--Это может любой знать. Слюсарев.
--Ладно. Ответишь на вопрос, который не знает не учившийся там – расскажу. – Хозяин кабинета начинал входить в опасную полосу азарта.
--Вы тоже в Днепре учились?
--Я-то? Да. Теперь говори, где была пивная база медиков и что написано в мужском туалете в корпусе на Милицейской?
--Тогда рассказывайте, это я знаю.
--Нет, говори!
--Я-то скажу, а где гарантия, что вы скажете?
--Коллега, в этом кабинете я ставлю условия. Отвечать будем?
--Ладно. Пивная база, как вы говорите, у нас на курсе называлась «реанимация». Это полуподвал на улице Баррикадной, около главного корпуса на Маркса, двадцать четыре. Годится? А с политехами мы встречались в цепях, это тоже на Маркса и называлось то кафе «Эхо». Мы называли его «Ухо». А вот на счёт надписи… там много чего было написано. Самое примечательное, что запомнилось – «Сердитый взгляд, на предков кинув, здесь срал и ссал доцент Килькинов».
--Согласен, коллега. Только написано было «взор», а не «взгляд». Рад видеть, практически однокурсника. Теперь погоди. За встречу и знакомство традицию не нарушаем, правильно?
Из-под стола выплыла литровая банка и три пробирки.
--Это мой друг Валера. Он за рулём, поэтому – пас.
--Согласен, но вечером надо посидеть и вспомнить старые времена. За знакомство! Я – Сергей. Вперёд!
--С приездом!
Спирт пьётся легко, если в совершенстве овладеть технологией глотания. У врачей эта технология в крови, и ни за что не сотрётся из памяти.
--Ну, говори, что за тело тебе надо.
--В начале декабря, около телестудии сбили человека. Ты его вскрывал?
Мой коллега Сергей заметно скис. Радость встречи у него выветрилась, как мне показалось, вместе с хмелем.
--Я понял, Серёжа, у тебя проблема. Давай по-другому. Я сам расскажу тебе, а ты скажешь мне только «да» или «нет». Можешь кивком. Ну, как?
Сергей налил спирт в пробирки, одну протянул мне и кивнул.
--Смерть наступила от множественных переломов голени, шейки бедра, разрыва печени. Кроме того, раздроблены два ребра с левой стороны и перелом основания черепа. Обильное внутреннее кровотечение и пуля, пробившая селезёнку. Пуля застряла в позвоночнике. Выпущена она была из, предположительно, карабина. Калибр семь шестьдесят два миллиметра.
--Это ты вскрывал, или я?
Содержимое пробирки ушло в меня со строжайшим соблюдением технологии и техники безопасности.
--Спасибо за ответ. Даю слово – от меня никто и никогда не узнает о том, о чём мы говорили. Сам я тебе никогда не намекну об этом разговоре. Официальная причина моего прихода к тебе – вместе учились. Как насчёт вечера? Я угощаю.
--На таких условиях, согласен. Только… сдержи слово.
--Обязательно!
Я растолкал Валеру, стоящего в ступоре удивления, и вывел на улицу. Обратный путь к машине был намного сложнее и запутаннее. Ноги двигались автономно от организма. В голове не было ничего понятного для меня. Кроме спирта.
--Валера, мне надо в магазин. Срочно надо молоко. А то до вечера я не отойду.
--Едем. Слушай, братик, а ты что, реально врач?
--Тебя это пугает и отталкивает от меня?
--Не, я в натуре.
--Есть такой грех. Есть. Или нет, был.
--Почему был? Ты уже не работаешь?
--Нет. И не буду. Или не могу.
--Почему?
--Какая разница?
--Колись, а то молока не получишь.
--У меня на столе мужик не проснулся… ему сорок пять было. Доволен?
--Во бл…! Извини, а? Всё, я за молоком.
Вечерние посиделки с Валерой и Сергеем плавно переместились из кафе в мою квартиру и закончились полным провалом памяти. У обоих. Валера поехал домой, когда мы зашли ко мне.
Последнее, оставшееся в памяти событие, это тщетная попытка сложить из не полностью произносимых Сергеем слов и междометий то ли мысль, то ли мечту детства о собственной клинике, в которую он бы взял меня главврачом.
Мы проснулись почти одновременно в половине седьмого утра. Язык стучал о пересохшее нёбо, как карандаш о стакан. Глядя друг на друга красными глазами в обрамлении опухших век, мы старались вспомнить об остатках огненной воды, которая, теоретически, могла бы остаться на кухне. Воспоминания натыкались на кафе, на непонимание таксиста о направлении, в каком ему надо ехать, поскольку мы тянули друг друга именно к себе. Мысль опять плавно перетекала на кухню, но снова и снова натыкалась на вчерашнее. Теперь в памяти, почему-то, выплывала ванная комната. Что там могло вчера произойти? У меня даже появилось чувство тревоги, не натворили ли мы какой-нибудь глупости? Потом, вот прямо перед глазами, появился керамический смывной бачок. Неужто мы его разбили? При этом мы сидели на диване, слегка покачивались и ничего не делали. Первым подал голос Сергей.
--Точно! Бачок!
--Мы его кокнули?
--Нет. Мы его заминировали. Ты тоже о нём….
Ему стало или сложно, или просто лень продолжать фразу. Вместо этого он потёр указательным пальцем мне по лбу.
--Ты заигрываешь?
--Если бы – прохрипел Сергей, тщетно пытаясь проглотить несуществующую слюну.
--Тогда пошли.
Мы встали, если так можно назвать судорожные движения тела, и направились в ванную комнату. В дверях мы застряли, стараясь войти одновременно. Когда попытка просочиться в санузел благополучно завершилась, облегчения нашему состоянию не обнаружилось. Мы толкались в тёмном помещении, ощупывая руками стены, натыкаясь на мыльницы, полотенца, водонагреватель и, зачем-то, повешенное зеркало. Но ничего путного не находилось. Наш обыск продолжался минуты три.
--Бесполезно, - как-то обречённо сказал Сергей, - мы ничего не найдём. Надо включить свет.
--А поможет? – С надеждой в голосе спросил я чужим голосом.
--Давай попробуем.
Свет ударил нас кулаком по глазам и отправил в лёгкий нокаут. Но при свете искать стало легче. Первое, что мы увидели - это были горлышки пивных бутылок, дружелюбно торчащие из бачка. На самом же бачке чернела фломастерная надпись, скорее всего сделанная шумерской клинописью.
--А-а, я понял, ага, это я писал! – Довольно сказал Сергей.
--Авторство установлено. А чё ты… - произнести слово «написал», оказалось сложным для моего речевого аппарата, и я воспользовался вспомогательным языком жестов.
--А хрен его знает…. Щас…. Это «В», точно, она. А потом… слышь, это вот… вот это похоже на «Х».
--Сначала вот это – я показал на пиво. – А потом «Х».
Пиво, незаметно исчезнувшее из бутылки, оставило после себя отрыжку и просветление в глазах от выступивших слёз.
--Ты не можешь понять того, что сам написал? Как же ты выписываешь эти… как их там… хреновины? Справки. Или ты перешёл на азбуку Брайля?
Вот это я дал! Вспомнить такое после вчерашнего, способен только гигант мысли! Произносимые после выпитого пива фразы становились всё замысловатее.
--Иди на хрен! Сам-то, как пишешь?
--Я пишу буквами, а не символами.
--О! Есть! Написано – «Остальное в холодильнике». Понял? Что написано пером… кстати, выйди, мне…. Короче, выйди.
Слово «написано» по созвучию с другим словом, пробудило к жизни основные Сергеевы физиологические функции. Я честно дождался его у двери в ванную комнату, забрал у него ещё одну бутылку пива и отконвоировал его на кухню в поисках холодильника. Тут обошлось без включения света.
В холодильнике была водка в окружении прихваченной из ресторана закуски. Это ассорти украшала ещё одна записка, написанная на том же языке.
--Эту я легко, - самонадеянно сказал будущий хозяин клиники и повернул её к свету. – Так. Это, стало быть… тройка, это… пусть будет ноль.
--Это счёт из ресторана?
--Отнюдь, коллега, отнюдь, это… ну вот, готово! «На здоровье»! Понял? Ты проиграл, тебе и наливать!
--Я не проиграл, мы не спорили. Но сначала нам надо решить вопрос о походе на работу. Потом мы сервируем стол и только потом… понял?
Я уже не удивлялся слову «сервировать» и логическому построению предложения.
--Ладно, только давай быстро.
Сергей быстрым шагом ушёл в зал, набрал номер и коротко бросил кому-то в трубку:
--Я в отгуле. Сегодня.
Так же быстро он вернулся на кухню и, по-детски радуясь, сказал:
--Я - всё!
Так у нас прошёл ещё один день. Валера приезжал с пакетами, по-моему, раза два, после чего остался с нами, отогнав машину на стоянку.
Утро следующего дня было спокойнее предыдущего. Я даже собрался на студию. Выходя за дверь, я услышал телефонный звонок. Это был Кирилл. ТО, что он мне рассказал, было, где-то очень-очень глубоко в моём сознании, ожидаемым. То, там же в голове, мне не хотелось, чтобы ожидание оправдалось.
--Мне осталось ещё пару мелочёвок доделать, а потом надо встретиться и поговорить. И деньги ещё нужны. Понял? Давай, я у себя.
Из-за пьянки я совершенно упустил выполнение обязанностей, которые сам на себя возложил. Сейчас же начну навёрстывать.
Телефон зазвонил снова.
--Я – Александровский.
--А я – нет.
--В час дня в парке за универсамом. Скамейка за спиной памятника. Один.
И всё. Кто такой Александровский? Что-то такое есть на слуху. Ладно, в студии разберёмся.
В студии меня ожидало прослушивание назначенных на вчера кандидатов в депутаты… блин! Короче, надо было прослушивать и отбирать дикторов. Две симпатичные барышни и три парня перемещались по коридору, стараясь подавить в себе нервную дрожь.
--Здравствуйте! Извините, но вчера я не мог быть на работе. – Сообщил я ребятам чистую правду. – Проходите в студию.
Началась обычная возня с петличками, микрофонами, освещением и тому подобной технической поддержкой. Кандидаты просматривали розданные им тексты, прокашливались и прихорашивались.
Первая проба прошла сравнительно сносно, учитывая отсутствие опыта у конкурсантов.
Меня никак не отпускало напряжение, возникшее после утреннего телефонного разговора. Это напряжение чувствовалось и в теле и в мозговой деятельности. Списать своё состояние на вчерашний алкогольный удар – не получалось. Слишком не приятные новости свалились на меня с самого утра, чтобы адекватно вести себя сейчас. Из-за этого я и вёл себя немного сумбурно с конкурсантами, не замечая, или не пытаясь замечать их ошибки. Мне надо было побыть одному и в тишине.
--Значит так, ребята. Первую запись мы просмотрим немного позже. Сейчас я попрошу вас вот что сделать. Мужская часть берёт себе тему… ну, скажем, падёж скота. Не важно где, и не важно какого. Дамы - у вас репортаж с места ДТП. Любого. Задача - вы сами пишете текст, который будут читать другие. Старайтесь написать, как для диктора радио. Чтобы слушатель смог и понять и представить себе то, о чём идёт речь. И ещё одно. Не старайтесь быть умнее, чем вы есть на самом деле – пользуйтесь лексикой так, чтобы слушателям стало понятно, а не для того, чтобы произвести впечатление на кого-то. Должно быть понятно и министру и пенсионеру. У вас час времени. Поехали!
Оставив молодёжь творить, я ушёл к себе в кабинет. Поздоровавшись с плакатными «Битлз», я отдался в объятия кресла, и постарался сосредоточился на главном беспокойстве сегодняшнего дня. Новости от Кирилла и непонятный Александровский пугали меня по-настоящему. Эта игра в благородство и в месть могли, как косой, срубить почти всех, кто, так или иначе, находился около меня. И никто не станет выяснять степень их осведомлённости и участия в этом деле. Просто всех. И одновременно…. И, что самое плохое, что остановить уже ничего нельзя, идущий поезд граблями не остановить. Какое дурацкое сравнение – грабли. Такое же глупое, как и надпись на бачке. Он, видимо, отправляясь утром на автопилоте в туалет, якобы случайно натыкался на залежи пива. Балбес этот Сергей, такой же, как и я. Ну, причём тут туалет, пиво и Сергей, когда тут уже точится ножик для моего зада? Не знаю, что здесь и причём, но без помощи Сергея нам не выбраться из этого болота, в которое я сам себя и….
--Да!
--Прошёл час. Конкурсанты ждут.
--Так, господа ведущие. Отдайте мне ваши бумажки. Спасибо. Для начала немного жизненной мудрости. Если вы все, или кто-то из вас, будет принят в штат, то эта мудрость в обязательном порядке должна стать для вас моим законом. Иначе будет наказание рублём, а затем вышвыривание с работы. И ни один суд не заставит меня взять вас обратно. Мудрость такая – уважение и порядочность. У вас это есть внутри – развивайте это до бесконечности. Если нет – воспитывайте в себе немедленно, или уходите сами. Никто из вас никогда не станет звездой. Никогда. Это глупое определение для случайных людей. Вы будете только известными и узнаваемыми. И всё. Человек, который моет полы в этой студии, по свое необходимости равен вам. Он так же участвует в вашем становлении, как известной личности. Это касается любого члена нашей студии. Уяснив себе это, постарайтесь сейчас, только один раз прочитав текст, который написал ваш коллега, озвучить его максимально интересно. Такая вот у нас ролевая игра. Работа с листа. Потом вы расскажете, что бы вы изменили в тексте. Ясно? Кто первый? Дамы, прошу!
Конечно, волнение и неожиданный поворот в конкурсе, сделали балаган в этом упражнении. Но, когда они отчитали предложенные им тексты, у них появился азарт в глазах и они, неожиданно для самих себя, начали очень интересно подходить к заданию.
--Теперь последнее. Вот газета. Каждый из вас из любой статьи берёт по двадцать строчек и, опираясь на то, что в этом куске есть, делает репортаж. Хотите – пишите все вместе, хотите – по отдельности. Потом запись – сначала читаете газету, потом свой текст. Я посмотрю запись и буду решать. Завтра в десять ноль ноль прошу к микрофону. Пропуска вам продлят и на завтрашний день. Всё. Спасибо. Мне пора.