Глава 9

Олег Ярков
      Маршрут пролегал так, как и было запланировано. Было стояние в очередях, выслушивание поездных откровений под водочку или коньяк. Неизвестно откуда появившееся точное понимание собеседника - врёт он мне, или нет. Хотя, если бы я польстил себе, то сказал бы, что знаю, откуда пришло ко мне такое понимание. Было и хамство, уставших за поездку проводниц. Была плебейская наглость таможенников, вымаливавших взятки. Были пирожки с картошкой, на самом деле, оказавшиеся, с манкой. Были и свежеваренные раки. В марте. Были старухи, продававшие всё подряд, лишь бы продать и пополнить пенсию. Была обычная дорожно-привокзальная жизнь. Ну, здравствуй, Родина.

      На подъезде к своему городку я решил, что поеду до конечной остановки маршрутного такси. Захотелось снова пройти по тем же местам, с которых всё началось. Попытаться восстановить в памяти не только события, сколько впечатления, поразившие меня своей необычностью.

       Выходил, я,  из маршрутки, последним, чтобы не участвовать в давке на выходе, которую устроили трое пассажиров. Ничего нигде не меняется. Точно так же давятся, чтобы влезть в транспорт, такое же, происходит, и на выходе. Интересно, о чём люди думают в такие моменты?

    От конечной остановки, до милицейско-банковско-аптечного здания, было метров двести. Их я преодолел немного торопливо, чтобы, ненароком, преждевременно не расплескать ожидания, которые я намеревался получить, совершая вояж в обратную сторону.
Я постоял около милиции, посмотрел по сторонам.... Новым впечатлениям неоткуда было взяться, а старые, тоже, не торопились проявляться.

      На скамейке около почты, где я просидел минут сорок, мне всё-же удалось примерно дословно вспомнить встречу и разговор с, ещё тогда, Андреем. И всё. Как я не пытался - не получалось восстановить прошлое в чувственных подробностях. А может, так и надо? Это и есть та правильная часть нашей жизни? Вчерашнего дня уже нет, завтрашнего ещё нет, есть только сегодня. Не стоит таскать за собой вчерашнее, пытаясь снова и снова переживать, уже прошедшие, события. Иначе, сегодняшний день незаметно превратиться во вчерашний. И снова рябью в глазах замелькают однообразные понедельники, встречи, проводы на пенсию и похороны. Поэтому, жизнь, так быстро, и кончается.

      Я поднялся, и пошёл домой. Особенно торопиться мне было некуда. Жена уехала к родственникам в Белоруссию, и приедет только в конце недели. Так что, я успею дойти до дома до её возвращения.

      Городок, за эти дни, не изменился совсем. Да, и глупо было бы ждать перемен в наше глубоко смутное время. Началась стройка бензозаправки и супермаркета в самом центре городка. Практически, весь стройматериал, был уже бывший в употреблении - так что и здесь не было никаких перемен.

       Люди ходили по своим надуманным проблемам. Бабы с сумками останавливались посередине тротуаров, чтобы поговорить. В воздухе ожидалась весна, в небе ожидался дождь. Жизнь, по-прежнему, шла сама по себе, изредка выдёргивая кого-то одного из массы населения, чтобы, играя, погрузить в другое измерение, которыми она, жизнь, изобилует в достатке.

       Дома я не находил себе места для отдыха. Слонялся без дела по комнатам, сидел перед телевизором переключая каналы. Часов в одиннадцать пошёл спать.

       Мне приснился сон, который впервые за много лет был сюжетным от начала до конца. Мне снилась беседа с пожилым мужчиной, седым и бородатым. Мы беседовали с ним об Антоне, о человеческих характерах и пороках.  Во сне я называл его Стариком. Удивления от встречи с ним у меня не было. Во сне всегда всё понятно.

       Последняя фраза, сказанная Стариком, была примерно такой:

--Ты смог увидеть то, что не каждому разрешено.Ты поступал так, как пообещал, а это, сейчас, редкость. Сейчас не важно, братья вы с Антоном или нет. Об этом можешь поразмыслить сам - времени, у тебя, предостаточно. Но, готов ли ты помогать, если тебя попросят? Готов ли ты поверить во всё так, как ты поверил Антону? Пока это - вопросы, ответы, на которые, тебе надо давать самому. Но, если ты согласишься помогать, я буду только рад. И не забывай обращать внимание на этот знак. - Старик показал мне ленту, цвет которой сперва меня настораживал, а потом и выручал. На этом сон закончился.

      Утреннее пробуждение принесло мне особенную бодрость и сильное желание что-то сделать. Напевая, я начал застилать постель, когда увидел на подлокотнике кресла, стоявшего около дивана, полоску ткани. По длине она подходила для того, чтобы ею можно было повязать руку, как делал паренёк-велосипедист. И расцветка была точно такой, какую мне показывал Старик. Значит....

Следующие полгода прошли достаточно спокойно и незаметно, как и любой прожитый временной отрезок, на который позже оглядываешься. Мне ничего не напоминало о прошлой поездке, и ничего такого не бросалось в глаза, что могло бы натолкнуть на воспоминания о Воронеже. Это мне напоминало ощущение человека, который, приехав из отпуска обнаружил, что пляжный песок уже вытряхнут из туфель, да и загар поблек изрядно. Вроде, что-то и было, а вроде....

        Появившееся финансовое спокойствие позволило немного ослабить напряжение, которое не покидало нас из-за боязни траты последней гривны, при полном неведении о времени следующего заработка. Не помню, говорил ли я, что мы занимались с женой ремонтами квартир. Такая себе работа... по сравнению с которой, теперешнее положение, можно, было бы,  смело назвать временем, прожитым в удовольствие. Мы довольно быстро сбили оскому с желания что-то приобретать - от необходимого, до "ну, пусть будет". А вот уже с настоящим удовольствием и, надеюсь, с пользой, много ездили по монастырям и святым местам. В каждом храме мы заказывали поминальные службы за всех наших родных и за тех, кто погиб в Воронеже во время наследственного дележа. Ставили свечи за здравие живущих, просили прощения у врагов наших. Посещали службы, а иногда просто приходили в храм, и сидели на скамьях у стены, чтобы подышать воздухом с ароматом ладана, и помолчать. Помолчать и подумать о себе, о других, и о том, что искомое состояние спокойствия и мира с самим собой, делало невесомым тело и ясными мысли. Но, очень скоро, как сплошной разделительной полосой на автостраде, какая-то тревога пересекала наступившее спокойствие. Выплывали какие-то смутные образы, которые не угнетали, и не вызывали тяжких воспоминаний. Это образы, попросту, не позволяли надолго оставаться в желаемом беззаботном состоянии. Создавалось впечатление, что я чего-то не доделал, или кто-то обращает моё внимание на незавершённость, каких-то, дел. Видимо, мне надо ожидать известий, которые, пока ещё, набирают в себе критическую массу для того, чтобы обрушиться на меня со всей своей степенью неожиданности. Но, так или иначе, прошедшая половина года была наиболее приятным временем за большую часть прожитых лет.

       В самом начале ноября, когда ещё нет морозов, но, о лете вспоминается всё чаще, мы приехали из очередной поездки. Разобрали вещи, поужинали, попереключали каналы и легли спать. Морфей, который во время переездов плохо справлялся со своими обязанностями, дома вёл себя просто идеально. Я заснул, когда моя голова ещё не успела коснуться подушки. Так уж выходит, что сны запоминаю я редко, а этот, которым я любовался сейчас, был совсем не интересный. Одно и то же событие повторялось и повторялось. Мне снилось, что я пытаюсь войти в какую-то дверь, но не могу до конца её открыть, словно, её держит сильная пружина. Я пробую снова и снова, а открыть удаётся сантиметров на десять-пятнадцать, не больше. Дверь дальше не двигается, и не позволяет увидеть того, что за ней. Во сне я был уверен, что я пытаюсь войти куда-то, а не выйти.

      Я проснулся изрядно уставшим от напрасного труда. Электронные часы показывали два пятьдесят семь. Ну, почему мне никогда не снятся барашки или, скажем, цветы? Может этих баранов на всех просто не хватает? Достаточно и тех, которые засыпают и хотят их увидеть. И я увидел. Старика...Он сидел в том же кресле, и в той же позе, спокойно глядя перед собой. А в левой руке у него было несколько листов бумаги, исписанных мелким почерком. Я не мог сказать, откуда у меня появилась уверенность, что исписаны листы от руки. Но, это, точно не было машинописью.

       Старик молчал ещё около минуты. Скорее всего, он ждал, чтобы я окончательно убедился в реальности увиденного, и полностью созрел для того, чтобы выслушать его. Когда необходимая кондиция была, наконец-то, мною достигнута, я услышал его слова, которые он произносил, не разжимая губ.

--Я рад снова с тобой встретиться. Рад, что ты здоров. Антон велел тебе кланяться. Через три года вы увидитесь снова. Он будет твоим племянником.

       Интересно, подумалось мне, а каким же образом мне....

--Не торопись меня перебивать. Сейчас - слушай, отвечать, пока, не надо.

       Вот, чёрт! У нас.... В эту самую секунду что-то начало происходить непонятное. Всё пространство комнаты, где мы находились, колыхнулось волной от стены до стены. Такой же волной колышется простынь на ветру. Но, эта волна, вдоль своего пути изменяла не только воздух, что физически ощущалось, но и изменяла видимые очертания предметов - окна, телевизора на подставке, шкафа и самого Старика, - мысленный разговор - с опозданием додумал я.

--Не надо лишний раз вызывать нечестивого. Видишь, к чему это приводит? Такое случается всегда, когда его зовут. А если его позовёт сотня, или тысяча человек? Сможешь представить, что может случиться? И не утруждай себя разговорами - просто подумай, и я услышу.

--Я вас понял. А я сейчас бодрствую, или сплю?

--Ни то - ни другое. Ты - с нами. А сейчас - просто послушай. У меня не много времени. Готов слушать?

--Да, готов.

--Твои испытания не окончены. Тебе, скоро, предстоит снова отправиться в дорогу. Ты будешь встречаться с людьми, с которыми уже знаком. Они тебя попросят о помощи - помогай им. Но, остерегайся пришлых незнакомцев. Они готовят тебе ловушку. Попадёшь в неё - можешь потерять душу, и пострадать телесно. Постарайся во всём, - Старик поднял руку с листами бумаги, и поводил ими из стороны в сторону,- проявлять мудрость. Запоминай! Услышанная лесть - страшнее всего. Самая глубокая пропасть всегда прикрыта тонкими прутиками, которые тебе покажутся настоящим мостом. Измена кроется среди слов о преданности. Именно словами маскируется настоящая пропасть - не попадись на эти слова. Больше смотри и слушай! Станет трудно - ступай в храм, помолись у образа преподобной Ксении, поговори с ней, она никогда в обиде не оставит. Ты смог одолеть простое испытание. Теперь попробуй одолеть испытание деньгами и властью. Это - самое трудное. Что хочешь спросить?

--Даже не знаю. Скажите, а как там мои родители? Вы их не видели?

--Нет. Не видел. Но, я о них знаю. Твоя мать снова пошла на планету, а отец ещё здесь. Он волнуется из-за тебя.

--Передайте ему...ну...что я....

--Я знаю, что передать. Уже выходит моё время. Я сейчас уйду, а ты постарайся ничему не удивляться. Пусть помогает тебе Ангел-хранитель.

       Тело Старика начало так же, как и тело Антона, покрываться какими-то помехами, волнами и искажениями, а через секунду он полностью исчез. Он приходил меня предупредить о чём - то более серьёзном, чем встреча со старыми знакомыми, и какими-то бумагами. Интересная штука, это иносказания! Вроде, понятно всё, но совершенно не понятно, к чему их можно применить. Значит, придётся изображать из себя ворону, которая боится куста.
Тут мне пришла в голову мысль, а не оставил ли мне Старик на кресле какого-нибудь знака, как в прошлый раз? Я, отодвинув одеяло и, собравшись опустить ноги на пол, вспомнил, что перед сном собирался почитать и не смог, поэтому, положил книгу на пол, около дивана. Чтобы не шуметь, и не наступить на книгу, я принялся шарить по полу рукой. Странное дело... но я снова открываю глаза и вижу, что одеяло по прежнему на мне, и я его даже не трогал! Но, я ведь помню, что... что я... а где книга? Я свесился с дивана и уставился на пол - книги не было! Я снова под одеялом... и нет книги! Я сплю или... И тут, прямо на моих глазах, из ничего, стали проявляться контуры книги. Всё явственней и конкретней вырисовывалась книга. Но, ведь именно на этом месте секунду назад её не было! Теперь она здесь... вот чёрт! Я сам испугался этой неожиданной мысли, вздрогнул и закрыл рот рукой. Вытаращенными глазами я осматривал комнату.... Но, всё оставалось без каких-либо изменений. Да что же это происходит?! Я спал, или нет? Или я, всё-таки, где-то был? Тогда, откуда взялась книга на том месте, на котором её не было секунду назад? Тогда, получается, что я был не где-то, а когда-то? И вернулся назад с опережением на несколько мгновений до той секунды, из которой меня взяли? Так получается? Я посмотрел на часы - два пятьдесят семь. Значит Старик и те, у которых я был, могут останавливать время... значит, они могут всё. Я уже начал мысленно перечислять всё, что они могут.... На этом перечислении я снова заснул.

      Снились мне те же двери, которые я легко открыл. Но, вот, входить в то, что было за ними, я не стал. Я даже не испугался неизвестности, которая меня ждала. Я, просто, не стал входить.

      Проснувшись утром, я тщательно проверил себя на предмет соответствия времени и пространству. Часы изменили свои цифры на единицу, книга была на месте - значит я снова дома. И, что особенно меня успокоило, сейчас.

      Я уже собрался обо всём рассказать жене, но передумал. Что я ей скажу? И какими словами? Любое предложение, сказанное мной, да и не целое предложение, а даже слово, будет требовать достаточно длинного объяснения. Но, есть ли у нас слова, которые могут объяснить досконально всё то, что мы сами внутри себя чувствуем и понимаем? Как мне за несколько секунд объяснить, кто такой Старик? Откуда я его знаю, и почему и, главное, как, он забрал меня из меня? Почему он остановил время, и как доказать, что мне это не приснилось? Как это можно кому-то объяснить, и при этом не запутаться в собственных словах?

      Зазвонил телефон. Вошла жена и, увидев, что я  не сплю, протянула мне трубку.
--Может, это тебя? Незнакомый, какой-то, номер.

--Слушаю.

--Здравствуйте, это Зеня .Узнали?

--Здравствуй! Какими судьбами?

--Аркадий Михайлович хочет поговорить.

        В трубке что-то зашелестело, как-будто Зеня перед микрофоном разворачивал шоколадку и, с металлическим призвуком, шелестел станиолью.

--Доброе утро!

--Доброе утро, Аркадий Михайлович! Как ваше здоровье?

--Твоими молитвами, добрый молодец. Сам-то, как?

--Да, мы в порядке. Вы, по делу, или соскучились?

--Без тебя, мои ребята, даже насморк не подхватывали. А вот когда ты был здесь, то я не успевал похороны устраивать. Не обижайся, но скучать по тебе - я не буду. Чем занимаешься?

--Да, нет у нас никаких дел. Ведём праздный образ жизни. Если о делах спросили, Аркадий Михайлович, значит, есть надобность в приезде?

       Жена, услышав о поездке, слегка наклонила голову вправо и вопросительно приподняла брови.

--Да, я бы хотел, чтобы ты приехал. Надо поговорить, да... и поможешь нам немного. Дело у нас общее есть. Сможешь приехать?

--А если, мы, вдвоём?

--С женой? Хорошо, приезжайте вдвоём. Подгони все дела и в путь. Остановитесь в своей квартире. Сразу отзвонишься по этому номеру. Договорились?

--Договорились. Может, гостинца Украинского привести какого?

--Здесь Украинского товара не меньше, чем у вас. Выезжай.

       Трубка отыграла отбой. Значит, приглашают в Воронеж.

--Кто звонил? Лесничий?

--Лесник. Говорит надо приехать к нему. Когда сможем?

--Давай завтра и поедем. Там есть где остановиться?

--Там, у нас квартира есть. Ты меня проверяешь, что ли?

--Нет, просто непривычно и приятно слышать, что у нас есть ещё одна квартира.

        Воронежский вокзал был таким же озабоченным и суетливым, как и в первый день моего приезда. А чем он мог существенно отличаться от своих собратьев в других городах планеты? Только архитектурой, и особенностями национальных черт, особенно ярко проявляющихся в местах такого большого скопления людей, и в очередях. Казавшееся на первый взгляд беспорядочное передвижение пассажиров по вокзалу и перрону, с постоянным оборачиванием головы назад, с повышенной бдительностью охраняемые вещи и дети, поиски билетов по всем карманам именно тогда, когда они зажаты в руке, оказывается на самом деле тщательно срежиссированным спектаклем, позволяющим пассажиром играть свои роли с полной импровизацией, придерживаясь только основной фабулы этой пьесы.

       На перроне, без предварительного согласования, нас встретил Зеня. Он забрал у меня сумку, и сразу отдал её стоящему рядом парню. Вместо рукопожатия он просто обнял меня. Несмотря на некоторую театральность этого жеста, мне, это, понравилось.

--Хорошо доехали?

--Да, спасибо. Ты, сам-то, как?

--Я - нормально. У нас тут вообще всё нормально,- сказал Зеня и огляделся по сторонам.
--Зеня, я только что вылез из поезда, а ты уже пытаешься меня в чём-то убедить. Было бы всё нормально, как ты говоришь, ты бы вёл себя проще.

--Я нормально себя веду. Это - твоя жена? Здравствуйте, я - Зеня.

--Очень приятно!

--Ну, что, поехали? Машина ждёт.

         Мы вышли на привокзальную площадь и направились к стоянке машин. Парень, забравший нашу сумку, уже сидел за рулём "Нивы", выделенной, как я догадался, в наше распоряжение.

--План такой. Сейчас в магазин, чтобы забить ваш холодильник. Ты же не оставил ключи. Мы, могли бы, и сами это сделать. Два часа вам на мытьё, переодевание, чай-кофе-капуччино. Потом - мы поедем к Леснику ужинать. Теперь я скажу то, что можно говорить. Это Валера,- он показал на водителя рукой,- он будет вас возить везде. Там, где надо - будет ждать. Ну, и приглядывать за вами будет. На всякий случай. Дашь мне ключи от квартиры, я сделаю дубликат. Наш человек будет, пока, жить с вами. Это неудобно, но нам спокойней будет. Ещё одна машина будет тоже за вами приглядывать. Но, насколько я понял, вы здесь ненадолго, значит, и нам работы поменьше. Ты меня понял? Хорошо. Остальные подробности у Лесника.

--Понятно. А за могилой Антона присматривают?

--Ну, так.... Убирают листья, подправляют, цветы и всё такое. Без присмотра не стоит.   Рабочий кладбища присматривает. Памятник ещё не ставили, его же через год надо ставить? А, и ограду поставили. Там - нормально.

--Я смотрю, у тебя это слово стало любимым.

--Нормально? Я даже не понял сам, как привык к нему. А что, мешает?

--Да, нет, просто заметил. Надо нам съездить на кладбище.

--Это - завтра. Все дела откладывай на завтра. Валера, у магазина останови. Русские деньги есть?

--Нет, мы ещё не меняли.

--Ну, и не торопись. Вот, деньги, Лесник велел передать.

--Сколько здесь?

--Не знаю. У него спросишь. Пошли, я с вами похожу. Валера, развернись и отзвонись. Скажи где мы. Стоп, не надо. Наши уже здесь.

       Мы вошли в магазин и направились между стеллажами.

--Я, сейчас, вместо Санька, так, что, сам понимаешь, всего сказать при подчинённых не могу. Надо вести себя правильно. Тут какая-то возня начинается в городе. Люди видели Урфина Джюса в плохой компании. Так, что, мы будем тебя пасти постоянно. Когда ты уехал, Лесник устроил разбор полётов. При жене можно говорить? Ладно. Лесник говорит, что с тобой не всё понятно. В том смысле, что ты, делал, всё правильно, но слишком много знал такого, чего не мог знать простой приезжий. Он даже какого-то колдуна вызывал из столицы. Я на той беседе не был, но Лесник крепко задумался на твой счёт. Он подозревает, что ты общаешься то ли с духами, то ли с покойниками. Ну, что-то в этом духе ляпнул Лесник, когда колдун уехал. Но, я тебе ничего не говорил, лады? Ещё одно. Купи новый стартовый пакет, старым не пользуйся.

        Зеня вывалил на меня всю эту информацию, забрал у меня пакеты и направился к машине. Значит в городе что-то происходит такое, чего я, пока, не пойму никак. Зачем я Леснику понадобился? Затем, что, что-то происходит.

        В парадном я встретил домкома, такого же суетливо-озабоченного. От него я узнал, что ни мной, ни квартирой никто не интересовался, корреспонденции не поступало и вообще, он строго соблюдал все пункты нашего соглашения. Преданность, с которой он глядел мне в глаза, перечисляя все свои заслуги, обошлась мне в две сотенных купюры. Здесь нечему было удивляться - я сам его разбаловал.

        Квартира была в том же состоянии, в каком я её и оставил. Беспорядок в спальне, разруха в кабинете и целлофан на входе на второй этаж. Пока жена осматривала комнаты, мы с Зеней разобрали пакеты, и занялись приготовлением кофе. Минут через десять пришёл наш сожитель, он же - охранник. Следом за женой, он прошёлся по комнатам, но осматривал их совсем другими глазами. Таким взглядом или выбирают место, где спрятать что-то взрывоопасное, или ищут место, где это взрывоопасное может быть спрятано. Я пригласил его к нам за стол, но Зеня сказал одно слово: "Нет". Какие-то правила внутри их организации требовали именно такого поведения. Поэтому, я не стал лезть со своим уставом.  Правда, через несколько минут охранник подошёл к нам сам.

--Эти сломанные вещи... что с ними делать?

--Я думаю, через домкома, найти грузчиков, пусть они вынесут это на свалку.

--Я послежу за этим. Сигнализация хорошая нужна. Какие комнаты как будете использовать?

--Это решит жена. У неё хороший вкус и хорошее чувство пространства. Она и решит, что здесь будет.

      Пока мы определяли, что выбросить, а что переставить, пока пили кофе и принимали душ, пока разговаривали с домкомом - пришло время ехать. Охранник Тоха остался в квартире.

   Загородный дом, в который мы приехали на встречу к Леснику, был довольно большим, но, не роскошным. Он был удобным и, даже, уютным. На площадке перед домом был вырыт пруд, посередине которого находилась деревянная площадка с невысокими перилами. От этой площадки до "суши" был проложен изящный мостик. Твёрдая часть двора подковой огибала этот водоём, и служила с одной стороны парковкой, а с другой - местом для отдыха на любой вкус и на любое время года. Как раз на этой стороне и подкармливали огонь дровами, превращая его в угли для надвигающегося шашлыка. Не оставался незамеченным и столик со стаканами и бутылками. Немного поодаль, у специальной тележки, крутились два парня в поварских халатах и, старательно, колдовали над мясом. Охраны не было видно совершенно. Её, просто, не могло не быть. Видимо, ребята умели хорошо прятаться.

       На высоком пороге дома появился Лесник. Он был одет в толстый вязанный свитер, на шее был намотан шарф а в руке - телефон. Не прекращая говорить, он приветственно махнул нам рукой, предлагая входить в дом.

       В доме было так, как и во дворе - просторно и уютно. Лишнего не было ни на полу, ни на стенах. Чистый воздух и большое пространство. Обычный загородный особняк.

--Вы вовремя подоспели, к ужину. Здравствуйте! Это и есть твоя половина? С приездом! Я -  Аркадий Михайлович. Я тот, кто прервал ваше домашнее безделие, как выразился ваш муж. Присаживайтесь на диван. Выпьете, чего-нибудь?

--Нет, спасибо. Мы дома кофе пили.

--Тогда, подождём ужин. Как вам, ваша, новая квартира?

        Такой вежливо-бесполезный разговор у нас тянулся до появления шашлыков.

         Спокойная беседа, вкусный ужин и уютный дом совершенно незаметно передвинули время на четыре часа вперед.

--Я хотел бы поговорить с вашим мужем наедине. Не возражаете?

--Вы здесь хозяин. Распоряжайтесь по-своему.

--Мы пойдём в кабинет.

        Довольно громкое название для комнаты с двумя окнами и тремя диванами, стоящими треугольником вокруг невысокого столика.

--Присаживайся. Нравится мой дом?

--Да, очень уютный. Я бы тоже хотел иметь дом с таким свободным пространством. Но, через месяц, я бы его окончательно завалил всякими мелочами, чтобы опять завидовать тем, у кого много свободного места, как у вас.

--Ну, и поживи здесь.

        Я состроил удивлённую мину.

--Есть один момент, не особенно приятный. Зеня, тебе, уже, наверное, рассказал. Только не ври мне, что он ничего не говорил. Но, я его не осуждаю. Да и не мог он всего рассказать. А дело у нас действительно не простое. Кем работала твоя жена? Чем она занималась?

--Сначала работала в торговле. Хорошо знает ресторанный бизнес изнутри. Работала администратором.

--Это и хорошо. Поговори с ней о том, чтобы она через пару дней отправилась на нашу телестудию. Там уже закончились большие работы, пыли и грязи нет. Пусть она продумает вопрос питания в телестудии, если она знает это дело. Скажем, небольшие кафе на каждом этаже, и достаточно большое на первом, в главном холле. Пусть возьмёт на себя все просчеты от стаканов до кофеварок, и тому подобное. Пусть даст рекламу насчёт персонала, и выберет, на свой вкус, принимать на работу всё равно будет директор, а она порекомендует ему людей по своему вкусу. Мы назначим ей зарплату. Сможет?

--Конечно, сможет. Она эту работу знает. А где жить?

--Этот вопрос я решу. Транспорт, охрана, проживание - всё решу.

--Тогда, спасибо за предложение.

--Теперь, о тебе. Тут у нас одна проблема появилась, как-то связанная с тобой. Где-то из норы вылез твой старый друг Розанов, помнишь такого? Начал крутиться около моих конкурентов, какие-то слухи начали ходить. Вреда он мне не принесёт, но вот за старое отвечать надо всем. Он мне многое должен, по-понятиям должен. На нём и смерти, и крысятничество. Это никому не прощается. Ты что об этом думаешь?

--Аркадий Михайлович, попробуйте меня понять. Я могу для того, чтобы впасть вам в качественность, поддерживать вас с пеной у рта. Но, мы с вами, в силу определённых жизненных обстоятельств, имеем различные отношения к различным событиям. Я не думаю, что Розанов может оживить Антона и того парня, которого убили на квартире. Этого никогда не произойдёт, если Розанова, самого, прикончить. Ситуацию, которая произошла, ничем изменить нельзя. И даже вы её не измените. Возможно, в этом деле на вас оказывается некоторое давление вашим окружением, я имею ввиду ваших конкурентов. В той, вашей жизни, вы установили правила, по которым и живёте. Эти правила требуют от вас не прощать убийство и воровство, или, даже, попытку. Правила требуют их выполнять. Потому, что выполнение ваших правил и есть основа вашей жизни, и основа вашего положения. Сейчас я не обсуждаю и не осуждаю ваши правила, потому, что понимаю, насколько это глупое занятие. Эта ваша жизнь по таким законам была и будет, и без моего мнения о них. Если вы считаете, что отомстить Розанову необходимо, значит, вы - так считаете, и вы - так сделаете. Что же касается именно меня, то я помогу вам в этом всем, чем только смогу. Но, сделаю это ещё и с удовольствием, если то, что вы хотите с ним сделать будет сделано не в его квартире или там, где он прячется, а при его попытке совершить новую гадость. Это то, что я думаю об этом.

--А у тебя какое образование?   

                --Медицинское. А что?

--И ты занимался ремонтом квартир?

--Вы и это узнали?

--Ну, это не сложно узнать. Теперь, мне, кое-что, становится понятным. Это правильно, что ты сказал то, что думаешь, иначе....

--Иначе, что?

--Иначе - твоё настоящее отношение ко всему происходящему всё-равно стало бы явным. Это я про качественность. Я именно так и планировал, да... именно так. Как бы ты отнёсся к предложению выманить на себя Розанова?

--Вопрос не в моём отношении, вопрос в том, как это сделать?

--Сперва надо отправить жену в телестудию, ей, пока, здесь делать нечего. Потом тебе надо засветиться в городе. У меня есть план и кое-какие задумки, думаю, они сработают. Тебе надо затеять ремонт в квартире, хочешь фиктивный, хочешь - настоящий. Это для того, чтобы был повод съехать из квартиры, и поселиться здесь. Это и всё, что тебе надо сделать.

--Мне для засвечивания не придётся бегать с плакатом по городу?

--Нет. Поедешь в банк, где работал Розанов и возьмёшь в аренду сейф. При случае не скрывай, что из-за ремонта в квартире, ценности оставляешь в банке. Обязательно зарегистрируйся в милиции. Что-то из этих двух твоих действий обязательно сработает, и кто-то даст сигнал Розанову. Я ещё кое-что шепну конкурентам, это его тоже подстегнёт. Я не думаю, что он долго будет ждать встречи с тобой. Дня три-четыре он потратит на разведку и подготовку, и ещё пару дней на саму акцию. Здесь у меня хорошая охрана в круглосуточном дежурстве. Ты в безопасности. В общем.

--Я ему точно нужен?

--Я точно знаю, что я ему не нужен. Но, он мент со сломанной психикой. Ты ему испортил такую возможность заработать - это раз, во-вторых, каким-то образом выяснил, что кровь на нём и, только, в третьих, расстроил его с Саньком план относительно меня. Я о взрыве. Ты его обидел, и он должен захотеть с тобой поквитаться. Просто обязан.

--Хорошо, я согласен. А вы его планируете взять для разговора, или попросту уничтожить?

--Будет лучше, если подумаешь об этом до завтра.

--Вы мне не ответили, значит я сам делаю вывод. А не может быть такого, что Розанов не один на меня в обиде?

--Вот, втроём они и попытаются тебя достать.

--Началось с Розанова, теперь уже трое. Это почти фан-клуб. При такой популярности у меня есть шанс баллотироваться в мэры?

--Нет.

--Кстати, а кто это трио. Ну, полицай, это понятно. Второй - скорее всего следователь, так? А третий? Нотариус?

--Хок. Он сбежал, когда здесь горело, вернее его Санёк отпустил. Хок сейчас в подполье. Он тупой, как ботинок, но блатного гонора на пятерых хватит. Он ещё каких-то малолеток около себя прикармливает. Я бы его сам давно нашёл, но ты правильно понял ситуацию. Я его найду - это расправа, за которую с меня на сходе спросят. А если во время их беспредела взять, то они будут правильно наказаны. Говорят, что врагов надо приближать к себе и наблюдать за ними или.... Не хочу я этих мокрушников приближать. Не хочу. Ещё есть вопросы?

--Я уже дал вам ответ - я согласен.

--Ладно. Спасибо не говорю - пока рано. Ты меня своей помощью в долги вгоняешь. Видеться не будем - завтра приедет к тебе Зеня, и подробно всё расскажет. Отдыхай.

      Беседа на этом закончилась. Мне предстояло сыграть роль наживки. Пока во мне отдыхал шашлык и пока гуляла по голове водка, я, не то что был готов ринуться в бой прямо сейчас, но, где-то глубоко внутри, я осознавал, что примерно такого я и ждал. Просто так, меня не позвали бы, это однозначно. Но, с другой стороны, пока не зная, насколько верна эта мысль,  Розанов и Хок будут постоянно оставаться для меня бомбой замедленного действия. Если они деформированы умственно в сторону мести, то, рано или поздно, это должно будет произойти. И, как правило, в самый неподходящий момент. А если я себя специально накручиваю сознательно увеличивая опасность Розанова? А если не накручиваю? Блин! Если, если.... Кто убил Антона? Охранника? Помогал взорвать то ли меня, то ли Лесника? Но, при всех моих сомнениях, не я являюсь инициатором этого захвата, и не в моих руках будет оружие. Вот, только плохо успокаивает меня эта мысль.

      Зеня отвёз нас обратно на квартиру. Охранник Анатолий, он же Тоха, успел сорганизовать нанятую бригаду для удаления испорченной мебели. Квартира от этого выглядела ненамного больше, но намного чище и опрятнее. Мы снова приготовили кофе и долго сидели втроём, ведя светские разговоры ни о чём.

       По дороге домой меня не покидало ощущение какой-то недосказанности от переговоров с Лесником. У вас было когда-нибудь такое ощущение, что вы сидите в зрительном зале, в котором выступает иллюзионист? Вы сидите в первом ряду и осознаёте себя человеком, которого сложно провести обычными трюками, которые демонстрируются со сцены. Кроме этого, вы понимаете, что все фокусы - это удачно отвлечённое ваше внимание. И вот в момент, когда вы уже практически готовы раскусить очередной обман иллюзиониста, вы, в который раз ведётесь на его пассы и жесты и, в который раз, ловитесь на очередной трюк, пропуская тот важный миг, в который происходит обман. Вы, в который раз, послушно поворачиваете голову туда, куда вам скажут и тогда, когда это нужно иллюзионисту. Снова и снова приходит понимание того, что вас обманули, хотя вы внимательно смотрели во все глаза.

       Лесник оказался более искусным факиром, чем я мог предполагать. Не то, чтобы он так тонко и изящно перевербовал меня, внушив грядущую опасность, исходящую от Розанова и Хока, просто построение его речи вынудило меня взять и предложить одеть петлю мне на шею. Ну, про петлю, допустим, я погорячился. А вот то, что он замыслил, не имело ничего общего с тем, что он озвучил. Только с одним его предложением я был согласен - жене сейчас не место на этом Аустерлице. Её необходимо от этого оградить.
 
     Что, в общем-то, и было сделано без особых усилий. Аргументы, которые использовались мной, были достаточно вескими. По крайней мере, я так думал. Но в то, что она мне не поверила, относительно причин моей задержки в Воронеже, я тоже был уверен. Гремучая смесь выдумки и правды никогда не цементирует отношения. Однако, благодаря врождённой мудрости, жена приняла моё предложение.

       Поздно вечером появился Зеня. Он привёз билеты на поезд и сообщил, что на вокзале будет организована встреча по высшему разряду, и чтобы я не переживал о сохранности моей жены.

      Снова было кофе, разговоры ни о чём и бессонница до рассвета. Мысли, которые не хотели спать так же, как и я, крутились в своём танце под свою же музыку. Название этого танца было простым - танго непонимающего простака.

       Следующий день был более спокойным, чем я ожидал. Сборов в дорогу практически не было - сумку так и не успели толком распаковать. Нам отзвонился водитель Валера и сообщил, что ждёт нас около парадной. Значит, пора в дорогу.

    Стоя уже перед вагоном, я всё же рассказал жене об истинном положении дел, вынудившем нас какое-то время пожить отдельно.

--В этой истории есть второе дно. Я пока не могу точно сказать где, но оно есть, - сказала жена.

      Поезд тронулся, проводница помахала жёлтым флажком, предлагая мне буквально отнестись к принятому в народе определению этого цвета. Жёлтый - цвет разлуки. Не хотелось верить, что это надолго. На всякий случай я предложил сам себе не быть таким многословным, и спокойнее относиться к увиденному. Выразил эту мысль я буквально в трёх словах, отчего, общий смысл, не сильно пострадал.

     По горячим следам вчерашнего разговора с Лесником я отправился в банк. Найдя нужный отдел и заполнив необходимые документы, я получил в нагрузку сотрудника, из числа менеджерствующей молодёжи. Стараясь произвести на меня впечатление важностью занимаемой им должности, и лексиконом тусующейся подростковой элиты, он сопроводил меня в полуподвал, который, я уже имел счастье посещать.

--По–моему, я уже вас видел. Вы у нас пользовались?

--Что-то, вроде того. Но, тогда был другой человек, который меня сопровождал. Он в другой смене?

--Нет, он уволился. А что?

--Ничего. Просто я узнал, что он дружит с моим братом. Хотел пообщаться.

--Он иногда забегает. Может ему передать что-нибудь?

--Да, как хотите. Я сейчас в квартире ремонт затеял, всё время дома. Будет желание - пусть заскочит. А к вам хочу положить документы, чтобы их по стройке не затаскать.

    Процедура была проведена полностью. Сейф закрыт, код получен, нужное сообщение отправлено цыганской почтой.

      "Нива", на которой меня возил Валера, стояла немного в стороне от банка, в маленьком проулке. Я не старался глазеть по сторонам, в поисках машины прикрытия. Мне было как-то спокойно в светлое время суток, практически, в центре города. Дойдя до перекрёстка, я нос к носу столкнулся с вышедшим из-за угла здоровым парнем. Мы, вроде как танцуя, одновременно шагнули в одну сторону, потом в другую, пытаясь обойти препятствие, или дать пройти этому препятствию. Но, мы только мешали один другому. Секунды две спустя, мы, как по команде, подняли головы и уставились друг на друга.

--Старый знакомый! Не прибили ещё?

--Прибивалка не выросла.

      Это был тот самый дерзкий охранник Ковальца, с которым у меня был инцидент на кладбище.

--У меня выросло всё в порядке, понял?

       Мне и некогда было думать, и не хотелось думать о том, случайно он здесь, или ждал меня? Мне, надо было или смываться, или затевать драку. Говорить было уже бесполезно, раз у него выросло уже всё в порядке.

--Мужчины, огоньку не найдётся?

       Одновременно мы посмотрели в сторону говорившего. Это был водитель Валера. В одной руке он держал сигарету, а в другой полиэтиленовый пакет, который был, уж, совсем небрежно скомкан, но позволял определить его содержимое. На мой взгляд это был металлический предмет. Без глушителя.

--Виталич, нет огня? Ну, и не стой на углу. Просквозит, на хрен. Давай, давай, иди себе. У тебя порядок?

        Последний вопрос был уже ко мне. Теперь, когда подошёл водитель, порядок у меня наступил моментально. Но, этот Виталич, или как его там, видимо решил не демонстрировать в полную силу против нас то, что у него выросло. Он попросту отодвинул меня, и боевым кораблём двинулся вдоль улицы.

--Знаешь его?

--В первый приезд познакомились. Он у Ковальца, в охранниках ходил.

--Да, было такое. Ладно. Поехали. Куда теперь?

--Либо в паспортный, либо в ОВИР. Мне зарегистрироваться надо.

--Поехали регистрироваться.

       В ОВИРе, потеряв три часа времени, стояния в очереди я узнал, что при наличии собственной недвижимости, я могу отдать документы на регистрацию домкому. Это облегчало мою задачу и, особенно, мой карман, как минимум на пару портретов не наших президентов. Но, попытка проанализировать предложение Лесника, не оставляла меня ни на минуту. Особенно меня беспокоило то, что он не договорил.

--Валера, а какое у тебя образование?

--А зачем тебе?

--Есть один вопрос. Хочу знать твоё мнение.

--Я в четырнадцать лет попал на малолетку, там образование и закончилось. Не подходит такое?

--Подходит. Умничать не будешь. Мне надо, чтобы ты ответил сразу, не задумываясь.
Сможешь?

--Легко. В прошлый раз, я, задумывался на прошлой неделе. Спрашивай.

--Вопрос такой. Ты хочешь разгадать фокус, который тебе показывают со сцены. Но, фокусник всё время отводит в сторону твоё внимание, и ты никак не можешь понять смысл этого трюка. Что бы сделал, чтобы разгадать секрет фокуса?

--Я бы делал всё наоборот.

--Наоборот....Валера, ты - гений!

--А кто это ценит?

       Вот именно! Наоборот! Весь рассказ Лесника надо воспринимать наоборот. Всё, что он говорил, было рассчитано на чувство моей признательности, подсознательной признательности за оставленное мне наследство, и на разгорячённый водкой разум. И только. В том состоянии я и должен воспринять сказанное как правду, и как призыв к действию. А воспринимать надо всё наоборот. Молодец Валера! Не поедет ни полицай, ни Хок со своими малолетками на дачу к Леснику. До неё от города вёрст тридцать будет, не меньше. Дорога чистая, просматривается. В ситуации, которую придумал Лесник, она ещё и простреливается. Так, что, ни за какие коврижки эти ребята туда не попрутся. А вот в ремонтируемую квартиру - с удовольствием. Тем более, полицай там уже был. Во-вторых, он из дома вышел незаметно. Значит, и войти так же сможет. И потом, шум. Выстрел, там, или драка услышаны не будут - достаточно включить перфоратор. Если, даже, смешно подумать, похитить меня, то это легче сделать вынося строительный мусор. Выходит, что ловушка этим ребятам готовится в моей квартире. Может, и серьёзная ловушка, раз меня изолируют. Вот он - фокус. Я - приманка, которой, в данный момент, нет в мышеловке. Следовательно, моя безопасность продумывалась в первую очередь. Оно, конечно, спасибо, барин за заботу, но мне не хочется быть только в зрительном зале. Хочется и самому попробовать горяченького.
Остаток дня прошёл спокойно. Вечером позвонил Зеня и передал трубку Леснику.

--Как дела?

--Пока без изменений. Был в банке, потом пос....

--Знаю. Я, вот, почему звоню. До меня доходят тревожные новости из Украины. Что-то там ваше руководство совсем голову теряет. На ровном месте из песка бульбы дуют. Не нравится мне это. И очень. Я начинаю подумывать о продаже телестудии. Мне это будет дешевле, чем содержать её в ваших условиях изоляции языка. Определённое решение у меня есть. Что ты скажешь?

--Мне кажется, что милые бранятся — только чешутся. Просто им хочется показать себя лучше, чем они есть на самом деле. И потом, уже не за горами президентские выборы. Они просто пытаются произвести впечатление, только, ещё не решили, на кого именно. В работе студии с этим могут быть сложности, но, не более того. Волну поднимают, в основном, жополизы, чтобы, в случае победы их хозяина, ну, дальше вы понимаете. Надо просто держать хвост по ветру. Телестудия ведь не планируется, как оплот истины и правды, как рупор настоящей революции. Она для зарабатывания денег. И вам не должно быть тревожно, на каком языке они зарабатываются. Хоть, на фарси. Я думаю так.

--Такой вариант мы тоже обсуждаем.

--Тогда, перейдём к голосованию?

--Спокойной ночи, депутат!

--Спокойной ночи.

     Сон, который запомнился мне одним фрагментом, показал мне меня играющим в старую пионерскую игру "Зарница". Только вместо оружия у меня был полиэтиленовый пакет. Скомканный.

     Моя способность не замечать мелочи, или просто не запоминать их, постепенно становилась устоявшейся привычкой. Это, я, к тому, что события последующих двух дней совершенно не отпечатались в памяти. Мне кажется, что я даже не смогу припомнить, на какие числа выпадали эти дни.

     На третий день, порядком устав от настойчивого Тохи, требовавшего от меня немедленно покинуть квартиру, и переехать обратно на дачу, я предложил своё собственное видение проекта Лесника.

--Вот, послушай меня. Не согласишься - сразу уеду. По-моему, это фиговая история с этой дачей. Она с самого начала была придумана только для меня. Никто туда не поедет меня искать. Здесь, в квартире, самое удобное место для нападения. Если, оно, будет.

--Ну, пусть так, ладно. Тогда, ты, тем более, здесь не нужен. Со строителями я сам управлюсь.

--Анатолий, вы мне о строителях не говорите. Я сам четыре года этим зарабатывал, и смогу отличить строителя от дилетанта, который думает, что он может легко сойти за строителя. Эти ребята, которые создают шум рабочей площадки, такие же строители, как ты патологоанатом. Я, даже, не знаю, кого они могут обмануть.

--Ну, и что ты хочешь?

--Не знаю. Эти ребята, на втором, этаже постоянно торчат. Так? Так. Кто-то из наших врагов приходит, допустим, как разносчик пиццы. Ему открывают дверь, и он  кладёт открывшего, сделав ему вентиляцию во лбу. Какие действия будут со стороны твоих строителей? Они из-за шума не услышат, что произошло. А их, кстати, совсем не сложно ликвидировать. Тогда, какая разница в том, где я буду - здесь или на даче, если, в общем итоге, появится ещё пять новых трупов? А дело не будет сделано.

--Я, ничего, не планирую. Как мне сказали,  так и делаю.

--Ты считаешь, это правильный план?

--А ты считаешь - нет?

--Тоха, если мне самое время быть убитым, то меня убьют, даже если вы будете охранять меня круглосуточно. Даже, если, при этом плане мы случайно победим, то я могу пошабашить от радости. Но, мне, почему-то, хочется ещё пожить маленько. Поэтому, давай сами придумаем правильную операцию, и доведём её до конца. Леснику я скажу, что вина вся моя, а заслуга - твоя. Но, ваш план - говно.

--Ну, предложи, чего хочешь.

--Готового рецепта у меня нет, есть только намётки....

       Мы совещались, наверное, пару часов. Кое-какой сценарий соорудили и утвердили. Расписали роли и приступили к подготовке. Так прошёл ещё день. И ещё один. Но, не весь. Только до вечера.

       Где-то, без чего-то семь, в дверь позвонили и, почти одновременно позвонил консьерж. Он предупредил, что к нам поднялись гости. Один в милицейской форме и двое в штатском. Молодой, в штатском, поехал лифтом, а сладкая парочка пошла по ступенькам. Кроме этого, около ворот стоит "Скорая помощь", и просит разрешение на въезд. Что делать, - спрашивает консьерж.

      Толик позвонил Валере и попросил проверить "Скорую", а сам пошёл к двери. Через дверной глазок был виден холл перед квартирой и только один человек, звонящий в дверь.

--Кто там?

--Откройте. Вам повестка.

--Откуда ещё повестка?

--Из милиции

--Покажи удостоверение!

         Секундная заминка, ещё секунда на размышление, и наш гость сделал несколько шагов назад. Он, стоя в пол оборота к выходу на лестничный марш, повернул голову и глазами спросил у кого-то о своих дальнейших действиях. Значит, всё происходит по устаревшему сценарию. Им только и надо, чтобы открылась дверь. Дальше они ворвутся и - дело сделано. Надо им помочь.

--Ну, что, Тоха, я пошёл?

--Давай. А не громко? - спросил Толя, показав глазами на второй этаж, откуда раздавался прерывающийся грохот перфоратора, и матерная перебранка "строителей".

--Нормально.

       Одетый в грязную одежду и с перепачканным лицом, с мешком, который был не намного ниже меня, но достаточно лёгкий из-за напиханного в него целлофана, я открыл дверь и, толкая мешок впереди себя, вышел на площадку.

--Ты хозяин?

--Ага. Хозяин Чукотки. Он - наверху, ступай туда.

      Подойдя к лифту, и опёршись на кабину, я переводил дух и делал вид, что жду лифта.
--Тогда, пора! - нарочито громко сказал парень, и сделал шаг в сторону. Мимо меня быстрым шагом промчался следователь, за которым, не отставая, нёсся Розанов. Первый на меня внимания не обратил и влетел в квартиру. Розанов мельком обжёг меня глазами и, остановившись в дверном проёме, сказал парню:

--Смотри тут внимательно!

       Но, что-то, во мне полицаю не понравилось .Он резко обернулся и приказал:

--Иди сюда!

--Я?

--Быстро! ****ь, быстро сюда!

--Быстро только кошки фик-фик.

  Это сказал Тоха, появившись в дверях. Он интересно выглядел в рабочей спецовке и в милицейской фуражке, одетой козырьком на бок.

--Проходи, дружок. Но, руки за голову!

    Тохин пистолет плотно прижался к виску Розанова, и не позволял ему, особенно, размышлять о способах защиты.

    Я сделал шаг в сторону и достал из мешка свой пистолет.

--На пол лицом, юноша! А ты, Урфин, херов, иди внутрь, говорить будем!

--Да пошёл ты! - огрызнулся Розанов и, оттолкнув локтем пистолет, рванулся к лестнице.
   
   Но, в самый спасительный момент, по его разумению, полицай натолкнулся на кулак Валеры.

--Мужчина, огонька нету? - кривляясь, спросил водитель и, картинно, одним движением, достал сигарету из заднего кармана брюк.

      Тоха оглядел поле боя и, с видом победителя, бросил Валере зажигалку. Она, провожаемая взглядом водителя, пролетела совсем рядом с ним и шлёпнулась на пол.
--Я же не курю, ты, ведь, знаешь.

--Идиот, - проворчал Тоха, и принялся втаскивать в квартиру Розанова, ухватив его за штанину.

--Не сачковать! Помогай! - это Валера пинком поднял лежащего парня.

--Хватай за второй отросток и помогай. Я тебе, это, зачту!

       Вот, вроде, и всё. Но, первый порыв радости от победы сменился дрожью в ногах, предательски перешедший в руки. Мне стало жарко и зябко одновременно. В проёме снова показался Тоха и, собравшись что-то сказать, пристально поглядел на меня.

--Э-э-э, всё-всё! Спокойно!

    Он двумя пальцами взялся за ствол пистолета, который я крепко держал в руке.
--Теперь, тихонько пойдём со мной. Я, тебе, кое-что налью, хорошо?

--Да... я  нрльм... пошли....

       Не получалось у меня объяснить Тохе, что я в порядке. Не слушался язык, и не слушались ноги. Мне удалось только показать глазами на рукоятку ножа, который, почти полностью вошёл, в мешок. Это случилось, видимо, в тот самый момент, когда я сместился, чтобы достать пистолет. Нож вошёл на уровне моего пупка. Это, меня, и впечатлило.
--Так. Ну, ладно. Всё равно пошли.

        В квартире было многолюдно и шумно. Гости лежали около кабинета и поблёскивали наручниками."Строители" уже переодевались, и поглядывали на пленников. Со второго этажа доносился звук работающего перфоратора.

--Кто-нибудь сделает тишину? - спросил Валера.

      Один из "строителей" поднялся на верх и выключил магнитофон. Розанов со следователем переглянулись, и уставились на меня.

--Это запись. Два дня старались. Для вас, кстати.

       Обрадованный, что снова могу говорить, я влил в себя содержимое стакана, протянутого Толиком.

--А что со "Скорой"?

--Там - Хок с друзьями. Под наркозом. Общим.

--Значит, и у них не было огонька? - язвительно спросил Тоха.

      Валера отрицательно покачал головой, виновато посмотрел на свои кулаки, вздохнул, и убрал руки за спину.

       Анатолий старательно обслуживал меня, подливая в стакан что-то вкусное. От этого, у меня в желудке сначала взошло солнце и согрело его, а по пути к голове, по своему внутреннему суточному распорядку, оно устало, и всего лишь продемонстрировало шикарный закат.

      Проснулся я на даче. Укрытый до бёдер, с задравшимися штанинами и в одном носке, я лежал на диване. Тишина и незнакомая обстановка не интересовали меня так, как интересовал холодильник, в котором, очень может быть, стояла минеральная вода. Холодная. С газом.

        Но, раньше я нашёл Валеру, сидевшего на ступеньках лестницы, ведущей на верхние этажи. Он пил чай, и перекатывал в пальцах сигарету.

--Доброе утро, Валера! Здесь есть холодильник?

--Привет. Холодильник есть. Воды, пива или....

--Какие планы на сегодня?

--Лесник приедет завтра днём. Тебя велено отсюда никуда не отпускать.

--Тогда - пива. Слышь, а как я себя вчера вёл? Ну...когда, это...нарядился?

--Ты молча начал засыпать. До машины дошёл сам, а здесь - я помог. А что?

--Значит, за вчерашнее мне не будет стыдно?

--Не парься! Тебя Тоха увалил такой дозой, что, шансов на глупости, у тебя не было.

      Пиво, нежно-горьковатыми коготками провело по языку, и начало опускаться туда, где вчера всходило солнце, по пути облагораживая себе дорогу. Мир начал приобретать какое-то значение для меня.

--А что сделают с этой вчерашней троицей?

--Лесник решит. Это - его забота. Не твоя. Скажу по дружбе, не спрашивай такого у него. Никогда.

--Запомнил. Здесь курить можно?

--Можно. Огоньку дать?

--Да иди ты со своим огоньком!

       Безделье, как и вся остальная приятность в жизни, имеет свойство кончаться. Кончился и этот день. Я старался не вспоминать о ноже, и охотниках за моей головой, рвавшихся в квартиру. Это получалось с переменным успехом. Но, полной победы над воспоминаниями, я так и не добился. Поэтому, признав ничью, заснул.

      Лесник, приехал как-то, неожиданно, словно материализовался. Они с Зеней неторопливо вошли в дом, тихо поговорили с Валерой и, только потом, обратили на меня внимание.

--Здравствуй, вояка!

--Здравствуйте. С приездом!

--Зеня, нам чай, лимон и, наверное... нет, не надо, только чай и лимон. Ну, что, всё- таки решил вмешаться?

--Аркадий Михайлович, я просто не захотел заниматься продажей квартиры. Скорее всего, ребята там кого-нибудь прострелили бы, а два убийства в одной квартире - это плохая примета.

--Понятно. Теперь - договор такой. Всё, что я говорю - выполняется. Даже, если у тебя есть свои соображения. Дальше. Я не лезу в твои дела, ты не лезешь в мои. Что, где и как происходит - тебя не касается. Надо будет - сам расскажу. Понятно? Хотя, спасибо за помощь. А кто придумал записать кассету?

--Да, как-то само получилось. Мы, с Тохой, поду....

--Тоха мне подробно рассказал обо всём. И о том, кто и как придумал. Мне было интересно, начнёшь ты хвастаться, или нет? Ладно, проехали. Мне с утра звонил Мих Михыч, он очень доволен твоей женой. Думает, предложить ей остаться у него работать. Оказывается, есть один нормальный человек в вашей семье.

--Михыч - это директор?

--Да. Он жалуется, что зашивается с делами, на персонал времени не хватает. Не хочешь помочь ему?

--У него, хоть, не стреляют.

--Вот, и славно. Тогда, можешь отправляться, хоть завтра. Я предупрежу о твоём приезде. У тебя есть дела в городе?

--Нет.

--Тогда, вот что. Будешь, пока, правой рукой Михыча, даже, можно сказать, партнёром. Не лезь  ни во что без его ведома. Работайте вместе. Но, внимательно смотри по сторонам, заглядывай в прессу почаще. Не нравится мне украинская политика. Они могут подставить нас под СБУ, и сделать, нас, карманными. Так, что, наблюдай за всем. Ты ведь понимаешь, какие это деньги?

--Я-то понимаю, но и вы меня поймите, какие гарантии я могу вам дать? Кто я против них? Я могу только стараться быть ответственным.

--Этого будет достаточно. При малейшей сложности звони. Не тяни на себя одеяло. И Михыча не подставляй. Добро? Вот, и хорошо. А теперь - попросим Валеру шашлык сделать. И под хорошее вино. А? Как идея?

--Вы одним предложением запугиваете меня, и вызываете выделение желудочного сока. Как вам такое удаётся?

--Сам удивляюсь. Талантлив, наверное.