БЕСЕДЫ С ПАНКРАТОМ,
ЗАПИСАННЫЕ
ПЛАТОНОМ КСЕНОФОНТОВЫМ-ЭККЕРМАНОМ
РАЗГОВОРЫ О БОЖЕСТВЕННОМ.
ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ.
ЕСЛИ БОГ ЕСТЬ, ТО… ДИАЛЕКТИКА РАЗБОЙНИКА.
СОБЕСЕДНИКИ:
Панкрат, богослов-самоучка и философ-любитель.
Студент – молодой человек по имени Олег, работавший у нас тем летом. Он окончил семинарию, а осенью ему предстояло начать учёбу в Духовной Академии. Потому и «студент». Такой вот контингент подобрался в нашем озеленительном учреждении… Так что загаженным собаками, чахлым скверам одного унылого спального района нашего почти столичного города СПБ сам Бог велел на какое-то время уподобиться рощам Академа.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА:
Было лето, пели птички… Короче, шёл дождь. А дождь для озеленителя – законный повод устроить себе лишний перекур. Мы сидели в бытовке и вполуха слушали бубнёж радиоприёмника. Передавали криминальную хронику. После сообщения о каком-то совсем уж непотребном злодействе Студент не удержался от комментария и заявил, что весь этот печальный катаклизм, который он здесь наблюдает, все эти гнусные безобразия будут продолжаться до тех пор, пока православная вера и авторитет Церкви в народе не восстановятся совершенно. Лично мне очень понравилось, как это прозвучало: «восстановятся совершенно»… Архаично и торжественно. А у Панкрата, что называется, «загорелся глаз». И вот между ними происходит следующий
РАЗГОВОР:
П а н к р а т. Мой юный, но весьма учёный друг! Как говаривали у нас в садах Ликея, где я некогда беззаботно процветал… нет, не подумайте чего, это была не «путяга» и даже не техникум… в общем, как говаривали у нас там и тогда: чтой-то я не въезжаю, чегой-то я не догоняю… Для чего нужно это твоё «совершенное восстановление» веры и Церкви?
С т у д е н т. Как – для чего? Чтобы такого беспредела не было.
П а н к р а т. Вот оно что… А какая здесь связь? Поясни, пожалуйста.
С т у д е н т. То есть, как – какая связь? Ты что, прикалываешься?
П а н к р а т. Ну чего уж там, будь так добр, снизойди, растолкуй старому дураку элементарные вещи…
С т у д е н т. Брось паясничать… Хотя это действительно элементарно и очевидно. Ведь почему безобразничают? Потому что Бога забыли, Бога не боятся. Это если по-простому, как в народе говорят. А Достоевский писал: если Бога нет, то всё позволено.
П а н к р а т. Ах, ну да, ну да… Как же… Достоевский… Помнится, он ещё писал: «Если Бога нет, то какой я тогда капитан?» Не знаю, правильно ли отождествлять писателя с его персонажами… Но, в конце концов, речь сейчас не об этом. Я понял вашу мысль, коллега, и позволю себе перевести её с простого, народного, нормального человеческого языка на язык заумно-наукообразный. Сделать это необходимо, иначе мы с вами, два профессионала-гуманитария, просто не сможем уважать себя самих и друг друга. Итак, говоря по-нашему, по-бразильски: единственным надёжным сдерживающим фактором для человека и, как следствие, единственной надёжной основой социального регулирования является страх Божий. Именно это вы утверждаете, не так ли?
С т у д е н т. Ну… в целом… Да, это.
П а н к р а т. Тэкс-тэкс… Что же, студент, всё с тобой ясно. И вот что я тебе скажу, отрок… впрочем, уже вьюнош… Вот тебе моё слово: лажа это всё. Не катит абсолютно. Это если по-нашему, по профессионально-гуманитарному. А по-русски: совсем никуда не годится.
С т у д е н т. Почему же?
П а н к р а т. Потому же… «Если Бога нет, то всё позволено». А хотите, коллега, я вам докажу как дважды два, что на самом деле верно прямо противоположное утверждение?
С т у д е н т. Это как?
П а н к р а т. А так: «Если Бог есть, то всё позволено».
С т у д е н т. Ничего себе… Что же, попробуй.
П а н к р а т. Да чего там пробовать? И пробовать нечего… Вот скажи мне, будущий богослов: кто первым из людей сподобился Царствия Небесного?
С т у д е н т. Кто… сейчас… Господи, что это я туплю… Ну, конечно: разбойник, распятый со Христом!
П а н к р а т. Именно так, студент. Садись, «пять»… Именно – разбойник.
С т у д е н т. Ну-у, Панкрат, ты не оригинален. Это очень старая песня. Мол, как так: разбойник – и в рай… Да откуда ты знаешь, что произошло в его душе там, на кресте?
П а н к р а т. Во-первых, коллега, я не собираюсь тут с вами оригинальничать, кокетничать и интересничать. Я собираюсь глаголить истину. Всего лишь. А во-вторых , не соскакивайте с темы. Я, разумеется, понятия не имею, что там творилось в душе у этого отморозка и беспредельщика. Но мы не это обсуждаем. Мы, позвольте вам напомнить, выясняем следующее: способно ли христианство быть эффективным социальным регулятором, можно ли на его фундаменте строить мораль и право, экономику, семью и государство? Кстати, а что там всё-таки произошло с эти бандитом?
С т у д е н т. Он уверовал во Христа и искренно покаялся в своих грехах и преступлениях.
П а н к р а т о в. Видишь, как славно. Нет, всё-таки интересно: стоит этих деятелей покрепче взять за какое-нибудь чувствительное интимное место и прислонить к тёплой стенке… ну, или присобачить к кресту… как сразу почти у всех начинаются бурные позитивные изменения в сознании. Но только после того, как поставят к стенке, не раньше! Ты не находишь, студент, что стенка – величайший воспитатель? Да… Что-то мы отвлеклись… Итак, наш отморозок искренне покаялся и очутился в раю. Что же, я даже рад за него – не всякого ведь в рай берут. Только самых достойных… Но, боюсь, вряд ли эту радость разделили бы со мной жертвы нашего разбойничка, а также родные и близкие замученных им людей. Но, в конце концов, Бог с ними. Справедливости хотят? Перебьются. Кого интересует их мнение… Для нас другое важно. Я тут уже заикнулся о воспитании… Так вот, история эта в высшей степени воспитательна. И те, кто, обдумывая житие, определяются: выходить с кистенем на большую дорогу или заняться менее романтичным промыслом, - сделают из неё вполне определённые выводы.
С т у д е н т. Это какие же?
П а н к р а т. Самые что ни на есть законные, непосредственные и очевидные. А именно: мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Наше поведение относительно ближних своих – само по себе, а спасение нашей непутёвой, хотя и бессмертной души – само по себе. И нет между тем и другим никакой связи. Грабь, насилуй, убивай, но покайся вовремя и, разумеется, искренно – и всё путём.
С т у д е н т. Ну ты и загнул…
П а н к р а т. Я не картёжник, чтобы загибать и передергивать. Учёные люди что говорят? Никакими добрыми делами нельзя заслужить спасение – это с одной стороны. Христианский Бог есть Бог любви, а не справедливости – это с другой стороны. А потому человек праведной жизни вполне может загреметь в ад из-за того, что, мол, мысли у него бывали нехорошие, греховные. Ну а бандит и убийца вполне может рассчитывать на рай, потому как безграничны любовь и милосердие Божие. Тут уж как карта ляжет. Любовь, она и есть любовь. Любовь зла, полюбишь и разбойника… В общем, делай что хочешь – и будь что будет. Лотерея. И это в лучшем – для общества – случае. А ведь возможен ещё более забавный вариант, по принципу «чем хуже, тем лучше».
С т у д е н т. В смысле?
П а н к р а т. Ну вот смотри… Какой там у нас самый страшный грех?
С т у д е н т. Ну-у…
П а н к р а т. Ладно, кончай морщить мозг, перетрудишься… И чему вас только в семинариях учат? Грех грехов – гордыня! Причём трактуют её учёные люди предельно широко, подводя под это определение не только гордость, честолюбие, тщеславие и самодовольство, но и простое, самое скромное удовлетворение от своего поступка или достижения, чувство выполненного долга, ощущение спокойной совести. А какова главная христианская добродетель? Правильно, нечто прямо противоположное: смирение. Смирение понимается как абсолютное самоуничижение и перманентное самобичевание. Человек должен постоянно испытывать чувство вины за несоблюдение евангельских заповедей, которые, к слову, сформулированы так, что надлежаще исполнить их просто невозможно, ибо они противоречат самой нашей природе. «Чистая совесть – происки дьявола»… Человек должен постоянно ощущать себя полным дерьмом – гадким, преступным и бессильным что-либо изменить без потусторонней помощи, он должен презирать и ненавидеть себя. Утверждается также равенство всех перед Богом «во грехе»: все грешны, все «чёрненькие», а потому один ничем не лучше другого. Ну вот и представь, как при таких вводных должен выглядеть «индивидуальный Страшный Суд» над какой-нибудь несчастной преставившейся душонкой. А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! И начинает душонка что-то такое лепетать и мямлить в своё оправдание: мол, не злодей я, не грабил лесом, не расстреливал несчастных по темницам…и всё такое… А ей в ответ: «Подумаешь! Тоже мне, заслуги… Нашла о чём говорить. Кого это интересует здесь и сейчас? Но оправдания твои сами по себе свидетельствуют, что слишком много ты о себе возомнила. Гордыня, мать, гордыня… А потому – марш на сковородку!» А вот другая подсудимая: «Да, да, да, признаю - злодейка, лесом грабила, несчастных по темницам расстреливала. Но – осознала, ужаснулась содеянному, раскаялась и готова понести кару, хотя всё же и уповаю на милосердие Суда». Умилился Судья, возрадовался исцелению беспутной души – и отправил её в рай. Ну ладно, допустим, это всё мои дилетантские измышления. Так ведь специалисты говорят то же самое, почти слово в слово. Вот один учёный человек по телевизору часто выступает, правда, поздно, почти ночью, так что я под него часто засыпаю… Может быть, поэтому и запоминаю то, что он говорит, так что могу воспроизвести очень близко к оригиналу… И говорит-то очень хорошо, складно – заслушаешься… профессионал…
Так вот, этот дядечка очень внятно всё излагает. Кто нуждается в Христе? Только тот, кто осознаёт своё ничтожество, кто понимает, что без помощи и заступничества Христа, без милосердия Божия ему на том свете окромя сковородки ничего не светит. Образно говоря, клиент должен понимать, до пяток чувствовать, что он тяжко болен, и всякое самолечение бесперспективно. А если человек не осознаёт, что он болен, если считает себя здоровым – так зачем ему врач? Или если он считает, что может исцелиться, спастись собственными силами – зачем ему Спаситель? Но ведь если некто живёт более-менее прилично, он ведь наверняка и возомнит о себе Бог весть что: мол, зачем меня спасать, я и так хорош… Непорядок! Чуешь, почти моими словами! Ну, или я – его… Правда, тут наш матёрый профи почему-то останавливается, не решаясь сформулировать окончательный вывод из всего вышеизложенного… Вывод очевидный, наизаконнейший, логически безупречный, неизбежный, железный… как хочешь назови… А матёрый профессионалище уклоняется… Странно это как-то… Но мы, дилетанты, поможем науке! Вот она, эта цепочка. Уверяю, не придерёшься… Звено первое: человек дрянной и ничтожный именно в силу этих своих качеств с большей вероятностью придёт к состоянию смирения, чем человек нормальный, порядочный, - и чем эта дрянь и ничтожество дряннее и ничтожнее, тем выше вероятность (хотя, конечно, ни о каких ста процентах речь не идёт). Звено второе: смирение есть абсолютно необходимое (хотя и не достаточное!) условие Спасения, важнейшая его предпосылка. Звено третье: Спасение есть суть христианства, это смысл и главная цель христианской духовной жизни. Ergo: негодяй по определению имеет больше шансов обрести Спасение, то есть достичь цели жизни настоящего христианина, чем персона вменяемая. И чем негодяй негодяистее, тем выше его шансы. Уф… По-моему, всё безупречно? Никакого логического произвола?
С т у д е н т. Да уж…
П а н к р а т. Благодарю, коллега! Ваша похвала… ведь это была похвала?... ваша похвала столь ценна для меня. Чем негодяй негодяистее, тем выше его шансы на Спасение… Да-а, ты представляешь, какие интересные последствия из этого проистекают, какие возможности открываются для негодяев? И ведь они сразу всё прочухали, просекли тему, так сказать… И до сих пор в ней, в теме этой. Вот упомянутый нами дядечка в своих телелекциях очень часто и с чувством глубочайшего удовлетворения напоминает публике, что, согласно Евангелию, Христос всячески гнобил именно праведников, а грешников, наоборот, привечал. Чаще и с большим удовлетворением, даже с неким сладострастием, он пересказывает только историю о раскаявшемся разбойнике. Прямо до экстаза доходит, от счастья светится… да… И ведь прав, ничего не скажешь. С кем предпочитал общаться Христос? Кому сулил Царствие Небесное? С разбойником всё ясно, с ним мы уже разобрались. А до разбойника? Со всяким отребьем, если называть вещи своими именами. Причём с отребьем не только в социальном смысле, – это бы ещё ладно, соображения гуманитарного толка и всё такое, - но и в смысле моральном. И отребье всех последующих веков об этом помнило, помнит и помнить будет. Помнить и трактовать сие весьма определённо и благоприятно для себя. Не веришь? Ха! Мы вот тут всуе помянули Фёдора Михайловича… Это девятнадцатый век. Можно сказать, наш современник… Ну, по историческим-то меркам… И вот этот его Мармеладов, воинствующее убожество. Пропился, на работу забил, взрослую дочь на панель, по жёлтому билету отправил, и ещё всем об этом по кабакам рассказывает… Малых детей обрёк на сиротство и нищету, жену довёл до безумия… А туда же! Разглагольствует и философствует, причём искренне считает своё пьяное балобольство, в том числе публичные рассказы о несчастной дочери-проститутке, «разговором приличным». И о чём его разговоры? А вот о том самом: «К нам Христос приходил! К нам, пьяненьким, к нам, слабеньким… А не к вам, трезвым и сильным. Таких как мы есть Царствие Небесное!» В общем, «вот такое я дерьмо – чем и горжусь!» Но Бог с ними, с учёными людьми, с писателями и богословами… Хотя и от них нынче вреда не оберёшься, ведь они не только друг другу вещают, как раньше, но и народу проповедуют. Впрочем, простой народ тоже не лыком шит, он и сам до всего дошёл, своим умом. И тоже в теме, причём по уши… Пока образованные сочиняли высокохудожественные тексты насчёт торжества благодати над законом, простецы складывали безыскусные пословицы типа «не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься» и песни о Кудеяре-атамане. Нашкодил? Ничего, можно особо не париться: для чего же существуют церкви? Вот потому-то «бригады» туда и ломятся, как метко подметил новейший классик. А церквей нынче много, не советские, чай, времена. Согрешил – покаялся, согрешил – покаялся… Ляпота!
С т у д е н т. Так ведь Бог – не Микитка, Его на мякине не проведёшь. Он всё видит.
П а н к р а т. И чем вы слушали, коллега? Никто никого не обманывает. Каются-то совершенно искренно, а грешат по природной слабости, по врождённой неспособности не грешить. В этом-то вся прелесть! Такая вот интересная картина, друже… С одной стороны – мармеладовщина, с другой – полный Кудеяр. Словом, как не крути, так оно и выходит: если Бог есть, то всё позволено. Хотя, может быть, и не всё полезно. Например, как мы выяснили, явно неполезна праведная жизнь… Делай что хочешь – и будь что будет! И пошли все на хрен! А вы говорите – сатанизм, кроулианство, телемитство… Никакого сатанизма, одно тысячепроцентное христианство!
С т у д е н т. Даже не знаю, что и сказать…
П а н к р а т. В этом нет ничего удивительного, коллега. Ибо сказать – в смысле, возразить – вам просто нечего.
С т у д е н т. Да много чего есть возразить…
П а н к р а т. Неужели? За чем же дело стало? Прошу вас, коллега, не стесняйтесь.
С т у д е н т. По-моему, Панкрат, ты немножко зарапортовался, прямо как чеховский дядя Ваня.
П а н к р а т. Начинается… Не съезжайте с темы, уважаемый. Причём здесь дядя Ваня? Я ведь не лезу ни в Достоевские, ни в Шопенгауэры…
С т у д е н т. Да уж, забирай выше… Ты у нас прямиком в новые Ницше метишь… Кстати, мне кажется, ты просто немного перебрал с Ницше, и, наверное, с Розановым… Ну, в смысле чтения…
П а н к р а т. Господи, Розанова зачем-то приплёл… Мы ведь специальных розановских пунктиков вообще не касались, - пока, во всяком случае. Ницше – фрукт ещё тот, а Розанов в главном прав, хотя вот он то явно перегибает… Да и Бог с ними, с обоими… Я вот надеялся услышать возражения по существу, а слышу какое-то невнятное бормотание.
С т у д е н т. Да будут, будут тебе возражения… не гони… Ну, во-первых… Ты критикуешь христианство, ссылаясь на телелекции какого-то богослова. Впрочем, я догадываюсь, кто этот ночной богослов. Профессор Осипов, не так ли? Он, родимый… Но ведь это неправильно! Мало ли на свете профессоров… Мнение одного профессора не есть мнение всей Церкви. Тем паче мнение этого самого Осипова. Читал я его. Сомнительные писания…
П а н к р а т. Ты бы полегче о профессорах, студент. Яйца курицу не учат. И потом, тебе же экзамены сдавать. Как бы накладочка не вышла с такими настроениями.
С т у д е н т. Так ведь он не наш профессор. Московский.
П а н к р а т. Ну и что? Вот войдут эти мысли в привычку, начнёшь поучать всех профессоров подряд. А они этого ох как не любят! И все друг за дружку стоят. Мафия… Загремишь ещё в полковые священники… Значит, говоришь, московский? М-да… Что же, это, как говорится, многое объясняет. Может ли быть из Москвы что путное? Так то оно так…Но всё-таки… Хилое это ваше первое возражение, коллега. Что такое «мнение всей Церкви»? Об этом можно спорить до посинения. А тут: специалист высочайшей квалификации, профессор Духовной Академии. Так что товарищ весьма, весьма авторитетный. Благословение Патриарха, опять же, имеется. Ну и потом: то, что он говорит – вполне логично и вполне согласуется с источниками, то бишь с Писанием и Святыми Отцами.
С т у д е н т. Ну, ссылками на первоисточники можно обосновать всё что угодно. Цитата, если она вырвана из контекста…
П а н к р а т. О, как я обожаю этот полемический приём! Если говоришь о чём-то своими словами, без конкретных ссылок – тебе заявляют, что ты приписываешь оппоненту то, чего он не утверждал, что ты споришь сам с собой. Если приводишь цитаты – тебе отвечают, что они, видите ли, вырваны из контекста. Неужели то, что говорит Осипов, противоречит духу и смыслу Нового Завета, духу и смыслу Нагорной Проповеди?
С т у д е н т. Но ведь христианство – это не только Нагорная Проповедь!
П а н к р а т. Опаньки, стоять! Вот с этого места – очень внимательно. Нет, я понимаю: православие, сиречь настоящее христианство – это Священное Писание плюс Священное Предание. Но это определение мало что даёт. И в Писании, и в Предании полно нестыковок, противоречий и неясностей. Наш с тобой любимый профессор Осипов настаивает, что в трудных случаях мы должны обращаться к толкованиям Святых Отцов, причём абсолютно авторитетным может быть только их единое согласованное мнение по какому-либо вопросу. Но тот же Осипов сообщает, что у Святых Отцов отсутствует согласованное мнение даже по такой важнейшей проблеме, как существование ада после Жертвы Христовой. А другие проблемы, по которым Отцы не смогли договориться или до которых у них вообще не дошли руки? Это уже не говоря о том, что святоотеческое предание само является частью Священного Предания, и как в таком случае оно может интерпретировать самоё себя? Итак, в христианстве есть много чего, и это «много чего» подчас категорически не согласуется друг с другом. Так, можно найти достаточно высказываний и поступков, в которых Христос предстаёт обычным рациональным моралистом. И, в принципе, можно сговориться считать христианством именно это. Одна беда: выступая как традиционный моралист, Христос всего лишь повторяет ветхозаветный Закон, иногда прямо на него ссылаясь. И потому мы с профессором Осиповым предпочитаем называть христианством другое. Не повторение ветхозаветных задов, а то новое, своё, что привнёс Христос. Можно назвать это «христианством Христа», или «Христовым христианством»… И ядро этого нового специфического учения – именно Нагорная Проповедь и всё то в Евангелии, что созвучно ей по духу. «Вам было сказано то-то и то-то. А я говорю, что…» - замечательная формула!
С т у д е н т. Не знаю, Панкрат, не знаю… Я всё-таки настаиваю: то, что ты здесь излагаешь – вообще не христианство, а… осипианство, осиплянство… осифлянство… нет, это было… неоосифлянство… А по сути-то, на самом деле – манихейство. Именно! Не христианство проповедует наш профессор, а манихейство!
П а н к р а т. Да брось, студент. Обыкновенное христианство. Просто христианство. Так сказать, христианство без дополнительных определений… Кстати, идея! Надо, пожалуй, создать движение с таким названием… Адептов можно называть… ну, скажем, «простаками»… или «простецами»…
С т у д е н т. Вот, вот, я так и знал, что всё к этому сведётся. Миллион две тысячи первая секта…
П а н к р а т. Ладно, студент, не возбуждайся так. Шучу я. Ты лучше давай своё второе возражение.
С т у д е н т. Второе? Ах, да… Ну, допустим, ты логически доказал, что христианской морали, права и государства быть не может. Повторяю – допустим… Только вот ведь незадача: и то, и другое, и третье в действительности существуют вот уже две тысячи лет. Такие казусы периодически случаются с абстрактными теоретиками. Если их выводы не соответствуют реальности – что же, тем хуже для реальности.
П а н к р а т. А –я –я –й, какие мы нехорошие… Какие вообще на хрен абстрактные теоретики в эпоху реальных и конкретных пацанов? Непорядок… Но, может быть, всё-таки разберёмся, что там у нас существует две тысячи лет? Можно ли всё это называть христианским?
С т у д е н т. Да, да, разумеется. Подлые церковники извратили светлую суть христианства. Не ново, Панкрат. Все эти обвинения исторического христианства…
П а н к р а т. Да я не собираюсь никого ни в чём обвинять! Наоборот, я восхищён создателями исторического христианства. Они сумели сварганить более менее удобную и долговечную вещь из совершенно не приспособленного для этого исходного материала, переработав оный материал в полную его противоположность. Другое дело, что и самая долговечная вещь не вечна, всему рано или поздно приходит конец… Но об этом позже… Помнится, профессор Осипов прямо сказал по поводу монашества: живя в миру, нельзя ни на йоту приблизиться к идеалам христианской жизни. Иными словами, истинное христианство несовместимо с реальной человеческой жизнью. Несовместимо в принципе. И это правильно. Ибо, как я уже говорил – или ещё не говорил? - заповеди «христианства Христа» неисполнимы, так как противоречат человеческой природе. Обычно на это возражают, что они, мол, противоречат нынешней природе – падшей, испорченной, обезображенной грехом. А вот изначальной, грехом не обезображенной – очень даже соответствуют. Вполне возможно. Но сейчас, как не крути, другой природы у меня для вас нет. И в своей жизни человек действует по своей наличной природе, а не по гипотетической. Что же ему теперь, ложиться и помирать? «Да!» - бодро отвечают истинные христиане. Ибо «подставь другую щёку», «не противься злому», «не осуждай», «не заботься о завтрашнем дне, как птичка, которая не сеет, не жнёт», «не женись, если хочешь быть совершенным» - для рода человеческого означает именно «ложись и помирай»! Есть, правда, более гуманные персонажи. Это борцы со «страстями». Они согласны сохранить человечеству жизнь в обмен на низведение человека до уровня рядового биологического организма, животного класса млекопитающих. «Страстями», которые предлагается всячески подавлять и искоренять, провозглашается всё специфически человеческое в человеке, всё, что отличает человека от остальных животных, всё, что составляет радость и придаёт ценность человеческому существованию. Человек должен питаться только ради утоления голода, заниматься любовью только ради деторождения, - как собачки, киски и прочие братья наши меньшие, которых страстеборцы постоянно ставят человеку в пример и в укор. Что уж говорить о человеческих «глупостях» за пределами биологии! Разумеется, всё это делается исключительно ради человеческой пользы, который сам человек, естественно, не понимает. Тут логика такая: человек смертен, его жизнь скоротечна, а потому конечны и скоротечны удовольствия, увлечения и привязанности, обусловленные «страстями». Следовательно, предаваться всему этому бессмысленно. Такой вот странный парадокс: всё равно все умрём, а потому давайте начнём умирать как можно раньше, желательно с самого рождения. Но смешнее всего, когда эти сверхдуховные «страстоборцы» мотивируют отказ от страстей… заботой о продлении жизни и укреплении физического здоровья! Тут уж сразу вспоминается анекдот насчёт того, что «такой жизнью я пожертвовать очень даже могу, ибо зачем она мне нужна – такая?»… Кстати, наш герр профессор утверждает, что несообразность «христова христианства» человеческой натуре является лучшим доказательством божественного происхождения этого учения. Дескать, сам человек до столь странных вещей додуматься просто не мог. И это, мол, отличает христианство от других религий, изобретённых человеком для удовлетворения своих потребностей. То есть, учение Христа божественно именно потому, что разум человеческий не может его вместить, именно потому, что противоречит здравому смыслу и нутряным, инстинктивным представлениям человека о справедливости. Абсурд как доказательство истинности… Если завтра объявится некто и провозгласит, что для обретения жизни вечной все мы должны забраться на крыши высотных зданий и броситься с них вниз, - это учение будет выглядеть не менее странно, а потому, по логике Осипова, вполне может претендовать на божественное происхождение.
С т у д е н т. Ближе к делу, Панкрат. Ты же вроде собирался объяснить феномен исторического христианства…
П а н к р а т. Ну ёлы-палы! А о чём я, по-твоему? Феномен, как вы изволили выразиться, исторического христианства, его, - опа, каламбур! - феноменальный двухтысячелетний успех объясняется тем, что его отцы-основатели взяли от Христа только три вещи: имя; жизненный миф, весьма оригинальный, трогательный и поэтический; некоторые банально-морализаторские высказывания, - вот уж действительно, «вырванные из контекста»! – облечённые в прекрасную литературную форму. К этому добавили немного Сократа, чуть-чуть стоиков, обильно приправили Савлом-Павлом, тщательно перемешали и погрузили означенную смесь в объёмный и прочнейший сосуд иудейского Закона. Не, ты не подумай чего такого… Я не какой-то там жидовствующий, или, по-политкорректному, «иудизант», и даже не сочувствующий… Тут дело в другом. Можно по разному к еврейскому закону относиться, хотя в любом случае нужно учитывать эпоху, когда он формулировался. Да и не было у отцов-основателей в то время и в том месте под рукой ничего лучшего… Так вот, каков бы этот закон ни был, но это был Закон. А на таком фундаменте, на фундаменте Закона, действительно можно строить. Строить мораль, право, семью, экономику, государство, церковь… Словом, культуру и цивилизацию. И построенное может простоять долго. При благоприятном стечении обстоятельств… Здание христианства простояло века. На протяжении всех этих веков неоднократно появлялись умники и грамотеи, проникавшие в страшную тайну: доктрина и практика реального христианства имеет мало общего с оригинальным учением Христа. Но до определённого времени эта диссида была малочисленной, и её удавалось обезвредить без особого труда. Однако грамотность распространялась, Библия переводилась на новые языки, появился печатный станок… И понеслось: Реформация, Просвещение… Наконец, в конце девятнадцатого века всё сошлось в одной точке: массовая дешёвая печатная книга, почти всеобщая грамотность «в Европах» и свобода слова. Подтянулись крутые ребята, всякие там анархисты-социалисты-коммунисты, разные прочие масоны-иллюминаты, Ницше с Толстым подошли. Поднапряглись, навалились… И всё рухнуло. И лежит в руинах вот уже добрую сотню лет. И восстановлению явно не подлежит, по крайней мере в первоначальном виде. Как это ни печально… Ну, что скажешь, студент?
С т у д е н т. Что тут скажешь? Мне жаль тебя, несчастный. Суждено соблазнам придти в мир, но горе тому, чрез кого они придут. А ты тут богохульствуешь публично и с наслаждением. Так что жаль мне тебя, Панкрат, жаль. Дай-ка я на всякий случай подальше отсяду, а то ещё молнией ненароком заденет… Обидно будет.
П а н к р а т. На пушку берёшь, начальник? Вот все вы такие, горе-полемисты, апостолы любви к ближнему… А если по существу, то никакого богохульства в моих словах нет, а есть только здравый смысл и жизненная опытность.
С т у д е н т. Мало того, что богохульник, так ещё и плагиатор. Что за дешёвые понты – цитировать классиков совершенно не в тему… Ну ладно, дождь кончился, пора и руками поработать. А то языки мы уже перетрудили. Ещё немного, и Бог знает до каких ересей договоримся.
ЭПИЛОГ:
Молния – не молния, но палец в тот день Панкрат порезал. Серьёзно так. Чуть ли не до кости.
P.S.:
Ну а разговор этот имел продолжение, которое я постараюсь записать, как только найдётся время.