28
На следующий день майор принёс Насте радостную весть:
- Военком выполнил обещание, документы на Велехова готовы, осталось получить паспорт. Нам не обойтись без начальника райотдела милиции. Он придёт завтра утром.
Сидя на нарах одиночной камеры, думая о последних днях пребывания под арестом, Настя убеждалась в правильности выбранной тактики. Оправдывалась тем, что, во-первых, не было другого выхода, во-вторых – такая тактика оправдывала стратегию. Главное, в итоге все будут на свободе. А мужики… На хуторе шестнадцатилетняя Люська хвалилась победами над мужиками, принимала сразу троих, ради удовольствия, а я взрослая девочка, и не ради удовольствия, а во имя спасения близких людей.
Встрепенулась. В голове, не давая сосредоточиться, одновременно зашевелились две мысли. Она успокоилась, развела их по разным углам. Проанализировав, поняла, что и Клим, и Курт близкими людьми не являются. Ту близость, которую они давали, перечеркнул комендант нежным отношением к ней, заботой. Военком не в счёт, это необходимость, а с майором она впервые почувствовала себя настоящей женщиной. Так что, тезис о пренебрежении удовольствием можно отбросить. Оно было, доставил его майор. Чем? Как? После недолгого размышления, ей открылась тайна: дело в характере майора. Он спокоен, деловит, нетороплив и не ревнив. Не тыкается, как телок, куда попало, а знает наперёд, что и как надо делать, какой будет результат. Допрашивает обвиняемого, рассуждает о будущем, анализирует ситуацию, угощает Настю, принимает пищу, или занимается любовью – всё спокойно, со знанием дела. Это – характер!
Её озарила мысль: поведение майора не зависит ни от опыта, ни от образования, ни от возраста. Вон, полковник – и старше, и опытнее, и академию закончил, а телок телком. Мысль эта привела её к следующему выводу: Клим, Курт, полковник – никогда не станут такими, как майор.
Это открытие растревожило не на шутку. Так получалось, что Люська, в шестнадцать лет перепробовав десяток мужиков, выбрала такого, какой больше всего подходит во всех отношениях, а она выскочила за первого встречного, не задумываясь, подстелилась под второго, обрадовалась такому счастью, но только третий оказался тем, кого она, несмотря на его возраст, хотела бы видеть рядом с собой. Чудеса, да и только…
Подсознательно чувствовала: мысли рождены желанием оправдать совершённые проступки. Но думать так не хотелось, потому что решила полученный опыт использовать в будущей жизни, чтобы не повторять ошибки.
Увидев очередного посетителя, вспомнила Гавриилиаду: один, два, три – как им не лень? Но дальнейшие события показали, что, таки, лень. Молоденький лейтенант, официально представившийся начальником районного отдела милиции, окончательно развеял ночные сомнения. Долго рассказывал о подвигах на войне, ранении, о романе с медсестрой в госпитале. Настя терпеливо слушала, кивала головой, поддакивала, ждала, когда он перейдёт к главным вопросам – паспорту и оплате за него. Но лейтенант, глядя мимо Насти, нудно повествовал о порядочности, строил планы послевоенного устройства совместной жизни, давал какие-то обещания. Не выдержав, прервала:
- Майор сказал, что Вы можете обеспечить мужа паспортом.
В ответ лейтенант подробно рассказал о препятствиях, которые придётся преодолевать, о возложенной на него ответственности, обрисовал военное положение на фронтах, упомянул об отсутствии фотографии и бланка.
Насте надоела его тягомотина. Она сменила позу, как бы нечаянно распахнула халат, обнажив ноги до бёдер:
- А комендант в этих вопросах сможет помочь?
Лейтенант мельком глянул на Настю, перевёл взгляд на окно, долго смотрел, будто ждал появления там майора, потом сказал:
- Я не говорил, что не могу, я говорил о трудностях…
Настя перебила его:
- За трудности я рассчитаюсь. К сожалению, денег у меня нет, но если Вам будет угодно…
Подошла к лейтенанту, села на колени, обняла, прижалась в долгом поцелуе. Он заёрзал в кресле, покраснел, вскочил и побежал в туалет. Если бы Настя не зашла, просидел бы там, наверно, всю жизнь. Только она открыла дверь – лейтенант, прикрывая руками мокрые брюки, стремглав выскочил из кабинета.
Майор сообщил: бланки паспортов есть, остановка за фотографией. Если не получится сфотографировать Клима, придётся срезать с удостоверения личности, всё равно оно ему уже не потребуется.
Настя успокоилась. Эпопея с оформлением документов благополучно завершилась. Майор предложил начальнику строительства вкусить женских прелестей, но тот отказался. Мотивировал тем, что был на свадьбе шафером. Расчет по собственному желанию оформил без проволочек.
Майор хотел задержать Настю на недельку-другую, для своего удовольствия, она не возражала, но заканчивалась подготовка к отправке осуждённых, высылаемых на поселение в Норильск, и пленных немцев, пожелавших остаться в Союзе. В эту группу включили супружескую чету Велеховых.
РЕМАРКА 16
Мария дочитала до конца, спросила:
- Что они забыли в Норильске? Там холодно, и немцев нет.
- Не понял, зачем нам немцы?
- А зачем ты их туда отправляешь?
- Это не я, Указ такой был: военнопленные, которые желают, могут остаться в Союзе. Гуманизм называется.
- В Союзе – не обязательно в Норильске. Отправь их в Казахстан. Во-первых, там уже полно немцев. Во-вторых, в Караганде заведующий издательством мой соученик. В-третьих, я была там, в командировке, жила в гостинице «Космонавт», в номере Терешковой. Могу кое-что поведать о городе.
- О городе я могу узнать из Интернета. А вот о соученике – только от тебя. Чем вы там занимались, и почему я об этом не знаю? А что там живут немцы – не причина.
- Причина будет, если ты туда Настиного немца отправишь. Чтобы продолжить интригу.
- Немцы есть не только в Караганде. Сейчас пленных разбросали по всему Союзу. А отправить Настю и Курту туда, где есть немцы, эта идея мне нравится. Светлая твоя голова! Я так и сделаю, если ты расскажешь мне о своём приятеле.
- Успокойся. Он женат, по чужим бабам, как ты, не бегает.
- Если твой приятель не возьмётся издавать, придётся переделывать весь роман. Мне пообещали напечатать в Федеральном издательстве, но поставили условие: события романа должны происходить на территории России.
- Возьмётся, не парься. А если и переделывать? Поменять Караганду на Прокопьевск не трудно.
Иван не пошёл на поводу у жены. Норильск зачеркнул, но исправил не на Караганду, а сразу на Прокопьевск, чтобы в будущем не переделывать лишний раз текст.
29
К месту назначения прибыли в разгар лета. Состав расформировали, вагоны растолкали по тупикам шахтного двора. Их вагон отцепили, оттянули в степь. Клим и Настя ехали в углу теплушки на соломе, там и остались жить. Утром привезли лопаты, кирки, показали, как копать Зимники – подземные жилища, в которых можно пережить лютую зиму.
Клим, имея опыт строительства дома, хотел копать землянку на двоих, но приказ был получен иной: жильё для двух человек – непозволительная роскошь. Строительных материалов нет, в каждом Зимнике будут жить по 20 человек, женщины отдельно от мужчин.
Будили в шесть часов утра, кормили, вели на «строительные» работы.
Копая землю, грунт размещали по периметру будущего Зимника. Делали вал, чтобы не затекали паводковые воды.Устроили покатый спуск, закрепили в рамку деревянными стойками. Углубившись на пять метров, начали рыть в разные стороны «норы», которые крепили также в рамку, затягивая бока досками, чтобы не высыпалась земля. Получилось три подземных жилища пятиметровой длины, два с половиной метра шириной, два глубиной. Сверху оставалась тепловая подушка в виде трёхметрового слоя земли, а на пяти метрах могли разместиться 5 – 7 человек, ещё в ногах оставался свободный проход. Устроили вентиляционные колодцы, установили печки-буржуйки, устлали пол соломенными матрасами. Здесь и поселилась Настя, с пятнадцатью ссыльными женщинами. Клим поселился в соседней, мужской землянке.
Когда с устройством жилища было покончено, встал вопрос о трудоустройстве. Поскольку Клим не пожелал разлучаться с Настей, их определили на обогатительный комплекс шахты. Уголь непрерывным потоком поступает на качающийся лоток, прежде чем он ссыплется в люк, рабочие, по три человека с каждой стороны, должны успеть выбрать пустую породу.
Шла война, стране нужен был уголь. Работали в две смены, по 12 часов, с часовым перерывом на отдых. Кормили два раза в день, утром и вечером. Возвращаясь в Зимник, ужинали и, обессиленные, падали на тюфяки.
За время допросов Настя ни разу не виделась с Климом. В набитой людьми теплушке, несмотря на долгую дорогу, откровенного разговора не получилось. Сосланные на поселение люди были молчаливы, подозрительны, в разговор без необходимости не вступали. Настя и Клим в общении тоже ограничивались незначащими фразами.
Здесь появилась возможность уединяться после работы, свободно беседовать без свидетелей. Но страх откровенного разговора, зародившийся при внезапном появлении раненого мужа, вначале приглушённый заботами о спасении близких людей, сейчас, когда спасение от возмездия за один тяжкий грех было заслужено тремя другими, не менее тяжкими, разросся до таких огромных размеров, что Настя не осмеливалась, пойти на откровенный разговор. Все попытки Клима поговорить гасила малозначащими бытовыми фразами.
Когда появилась первая возможность сблизиться, между ними всё произошло приблизительно так, как в первую брачную ночь. С той разницей, что Настя уже познала других мужчин, набралась опыта и без сомнения оценила способности Клима ниже среднего уровня.
Находясь в одиночке, Клим убеждал себя в том, что по-прежнему любит Настю, её измена является не преступлением, а звеном совершающихся на земле трагических событий, от людей не зависящих. Такие мысли успокаивали, приводили к выводу, что виновата не она, а сложившиеся обстоятельства, позволяли мужественно принять любое решение по их вопросу, настраивали на самый худший исход, но ему вдруг объявили, что они, без суда, отправляются на поселение, на неопределённый срок.
Это его озадачило. Ладно, он, если правильно разобраться, не виновен. А Настя? В первоначальном варианте, кто-то из них должен был пострадать: или он за дезертирство, или Настя за связь с немцем. Теперь получалось так, что они оба не виновны. Это смущало Клима, будоражило мысли. Как могло случиться, что Настю освободили из-под стражи и отправляют на поселение вместе с осуждёнными за определённую вину?
Между тем шёл шестой месяц беременности. Живот увеличился до такой степени, что дальше скрывать невозможно, да и целый день стоя работать на выборке трудно. Недолго думая, Настя, повернув три раза волшебный перстень, пошла к начальнику участка.
Начальник обогатительного комплекса, немолодой мужчина, принял вежливо, усадил, внимательно выслушал. Настя о подробностях появления в этих местах ничего не говорила, он не расспрашивал. Не приняв определённого решения, пообещал разобраться.
- Я могу надеяться? – покидая кабинет, спросила Настя.
- Сейчас ничего не могу сказать. Я должен разобраться.
Отметив его осторожность, Настя, подарив обворожительную улыбку, закрыла за собой дверь.
Ознакомившись с документами Велеховых, начальник удивился. На шахту прибыло триста человек, все – за разные провинности, по решению суда, только эта парочка, получается, прибыла самостоятельно. Муж-инвалид и беременная жена, бросив насиженное место, отправились с зэками за тридевять земель искать счастье? Что-то здесь не так. Но в сопроводительных документах нет никаких пояснений.
Вызвал Настю в кабинет:
- Когда Вам рожать?
- Через три месяца.
- Я мог бы перевести учётчицей. Но, во-первых, у Вас нет соответствующего образования, во-вторых, там зарплата в два раза меньше, а через месяц уйдёте в декретный отпуск и получите по больничному листу копейки.
- Что же мы будем делать?
Настя откровенно заигрывала с начальником. Своим наводящим вопросом, этим многозначительным «мы», направляла мысли в нужное русло. Один, два три… Нет, уже четыре… Какая теперь разница! Главное, чтобы им было не лень.
Начальник уловил намёк, только не понял, что она имеет в виду:
- Делать буду я, но это связано с риском. Хочу знать, будет ли он оправдан.
- Надеюсь, вы понимаете, что денег у меня нет. Единственно, что могу предложить…
Настя распахнула нижнюю часть халата, чтобы вместе с ногами не обнажить живот. Начальник посмотрел на стройные ноги, перевёл взгляд выше.
Недостатка в женщинах у него не было. Мужчины на войне. На участке из двухсот человек – сто восемьдесят женщин. В прибывшем пополнении – один вагон с мужчинами, шесть – с женщинами. Ему выделили всего двенадцать мужчин – стариков да инвалидов. Остальные пятьдесят – опять женщины. Почти каждая готова отдаться любому мужику ради удовольствия, не говоря о льготах и поблажках.
Он откровенно оценивал посетительницу: высокая, стройная, красивая. Пухлые губки сложены бантиком, часто развязывающимся в очаровательную улыбку. Предусмотрительно распущенные чёрные волосы, обрамляя лицо, грациозно свисают, украшая грудь. Артистически уложенные на колени руки в ссадинах и царапинах. По возрасту – моложе его дочери. Её бы в актрисы. Приехала с мужем. Почему? Зачем?
Но эти мысли вытиснились другими, меркантильными: перед тобой сидит сладкая конфетка, сознательно освободившаяся от обёртки. Почему не пососать? Если немного нажать, то и она пососёт. А я забиваю голову глупыми рассуждениями:
- Поступим так. Останетесь числиться выборщицей, а будете вести учёт угля и породы. Я дам команду, мастер расскажет, что к чему. Рабочие, учитывая Ваше положение, возражать не будут. До декретного отпуска поработаете, а потом решим, что делать дальше. Надеюсь, от мужа не будет неприятностей?
- Он будет только рад этому.
- Даже, если мы сейчас уедем с шахты… ну, скажем, в больницу для осмотра?
- Это его не касается. Я взрослая девочка.
- Скажите мастеру, что Вам надо на консультацию. Идите в поликлинику. Я догоню.
Жизнь в Зимнике была не легче выборки породы. Летом работала вытяжка, было чем дышать, и не топили печь. С наступлением холодов вентиляционные колодцы закрыли, круглосуточно топили буржуйку. Особого тепла не было, дышать приходилось спёртым воздухом. Одна лампа едва освещала пространство вокруг себя. В дальние углы свет не проникал ни днём, ни ночью.
Мужчин было мало, на всех не хватало. Молодые, здоровые женщины, удовлетворялись, кто как мог. Придя с ужина, расползались по своим местам. Уже через час раздавался чей-нибудь крик:
- Дежурный, гаси лампу!
С другого угла слышался ответ:
- Тебе что, керосина жалко?
Из разных углов доносилось многоголосие:
- Керосина не жалко. Дрочить пора!
Начиналась суходрочка. Одни занимались онанизмом. Другие собирались по двое, трое, а, может, и больше. Чем они занимались, определить можно было только по стонам, визгам, крикам и площадному мату, который женщины, не стесняясь, использовали в каждом случае.
Настя, мало того, что была беременна, имела возможность встречаться с Климом. Они находили укромное место и, хотя без особого желания, предавались любви.
Пожив в землянке с пятнадцатью бабами, разбив руки острой породой, натрудив спину тяжким трудом, она поставила цель вырваться из этого ада, чего бы это ей ни стоило. Поскольку, кроме тела, расплачиваться было нечем, а тело с каждым днём обезображивалось всё больше, она решила действовать немедленно.
Мастер едва успел сделать замечание:
- Рабочий день начинается через десять минут, а ты ещё не в спецовке.
- Я была у начальника, он отпустил в поликлинику.
- Уже? Быстро ты его уговорила.
- Мне надо на консультацию. Скоро уйду в декрет.
- Ладно, иди. Не ты первая, не ты последняя.
Настю его колкости не смутили. Из них она поняла, какие здесь правила игры. Но там она играла по таким же, и не проиграла. Правда, выиграла не много, но это дело времени. Сама виновата. Была молода, неопытна, вела себя пассивно. Надо менять тактику.
Дошла до поликлиники, записалась на приём. Её поставили на учёт, завели карточку. Врач осмотрел, никаких отступлений от нормы не обнаружил. Велел прийти через месяц для оформления декретного отпуска.
30
В ожидании родов Клим решил в Зимнике, где жила Настя, вырыть нору: не жить же с ребёнком в общей землянке! Выпросил лопату, кайло. После работы, проводив Настю, начинал копать. К удивлению, женщины отнесились к нему доброжелательно, помогали выносить землю.
Углубившись на полметра, наткнулся на какой-то предмет. Освободив от земли, извлёк небольшую старинную амфору. Осторожно открыл. Там, кроме куска полуистлевшей кожи, ничего не было. Первую мысль – бросить в ведро с землёй – вытеснила вторая: вдруг там какие-то ценные для науки сведения? Сделал углубление в стенке конуры, спрятал амфору, вход прикрыл крепёжной стойкой.
На следующий день мужчины соседнего Зимника, узнав о затее, пришли всей компанией с лопатами, вёдрами, принесли деревянные стойки для крепления. Через два дня конура была готова. Поселив в неё Настю, соседки гордились таким поступком. Настя поблагодарила и женщин, и мужчин, и Клима, но в мыслях лелеяла планы достичь большего. Рожать в конуре не хотела. У самой жизнь не сложилась, надо подумать о ребёнке.
РЕМАРКА 17
Мария, перечитав последние строки, решение Ивана не одобрила:
- Рожать в лисьей норе – такое могло прийти в голову только тебе. Лучше сними для неё флигель.
- И платить за него?
- Тогда пошли её к начальнику шахты. Ляжет под него, он ей квартиру даст. Или тебе её жалко упускать?
- Рано ей под начальника шахты. Пусть сначала под начальником участка полежит. Он как раз, сейчас к ней пошёл.
Продолжение следует http://proza.ru/2011/01/16/794