Бытие (продолжение-6)
Отрывок из романа Уголок Земли
Через узорчатые стекла окон в комнату стали проникать первые просветы уходящей ночи. Через открытую форточку повеяло свежестью, наступающего дня. Холодок приятно ласкал лицо и прогонял остатки сна. Мифодий уже давно не спал. За окном на небе еще ярко горели звезды, когда он проснулся. В эту ночь ему неожиданно приснилась родная Усть-Тарка. Сон, был такой яркий и реальный, что когда он с криком проснулся от того, что во сне к нему тянул руки сынишка Яков, а жена, державшая его на руках, беззвучно шевелила губами, в движении которых он только и мог понять: где ты, где ты. От этого видения Мифодий проснулся и не в силах первые мгновения понять, где сон, а где реальность, сжав голову руками, тихо и беззвучно выдохнул из себя: Здесь Я, здесь. Через несколько мгновений осознав, что это был сон, он опять опустился на подушку и вот уже часа два неподвижно лежит с открытыми глазами и мысленно прокручивает события прошедшие за последние полтора года, которые так неожиданно и так круто изменили его жизнь.
1914 год не предвещал ничего особенного. В мае месяце отсеялись. Скотина привольно паслась на бескрайних просторах Сибири. Хозяйство у Елисеевых было не из последних в Усть-Тарке. Лошади для выезда и для пахоты, корова, овцы и несчитанное поголовье домашней птицы. Все это наживалось родителями Мифодия, которые 10 лет назад пришли в эти края из далекого Житомира. Шли долго, на лошадях, почти три года. Когда уходили из Житомира, Мифодию было уже лет пять, и он хорошо помнил, как нелегка была дорога. Когда обоз с переселенцами добрался до большого сибирского села Усть - Тарка, то решено было; что все путь закончен, и корни Житомирские мужики будут пускать здесь.
Необъятная ширь, реки, озера, земли бери, сколько хочешь все благоприятствовало крестьянскому труду. За несколько лет обросли хозяйством, и жизнь входила в свое обыденное русло. В 1912 году, когда Мифодию исполнилось 18 лет, родители подыскали ему невесту. Через год у молодой семьи появился на свет сын. Назвали его Яковым в честь деда. А еще через год грянула война.
Призвали Мифодия в армию в сентябре 1914 года. Служил и воевал он в Польше, всего несколько месяцев. В Январе 1915 года ранним утром подняли их в атаку на вражеские траншеи. Он и сейчас помнит эту атаку и никогда не сможет забыть.
Они бежали на врага с криками ура. А в ответ молчание. Ни ответной стрельбы, ни взрывов и только когда до вражеских позиций оставалось метров тридцать из немецких окопов вдруг стали появляться белые облака, которые гонимые ветром стали надвигаться на русские цепи. Никто ничего в первый момент не понял. И только когда, наступающие Русские солдаты, дохнув этого облака стали рвать на себе шинели и рубахи, ища хотя-бы глотка неотравленного воздуха стали падать, как подкошенные, стало понятно, что это и есть газовое оружие, про которое им говорили. Атака захлебнулась, кто неуспел дохнуть отравы, разворачивались и бежали к своим траншеям, ну а те, кому повезло меньше падали, на землю стараясь дышать ее запахами, но это не помогало. С вытаращенными глазами, перекошенными лицами, они метались по полю, ища спасения и не находя его падали на землю корчась в судорогах. Мифодию и нескольким другим солдатам повезло больше. Они бежали в первой цепи. Когда облако накрыло их, то несколько секунд они ничего не испытывали, а когда раздирающая внутренности боль охватила их и дышать стало невозможно, получилось так, что они проскочили газовое облако и уже не видя дороги из-за слез обильно текущих из глаз, перескочили немецкие траншеи, за которыми газового облака уже не было. Не обращая внимания ни на своих, ни на чужих они бросились к большой луже и стали промывать глаза и пить из нее. С десяток Русских солдат спасла эта лужа. Не в силах оказывать ни какого сопротивления, они были без труда взяты в плен. Немцы, кто с жалостью, кто враждебно смотрели на них. Оружие было отобрано у них без сопротивления. Целый день их пешком под конвоем, вели в немецкий тыл. Нестерпимо болело в груди, кашель казалось, выворачивал все внутренности. Слезы в меньшей степени, но все-таки обильно продолжали течь из глаз. Когда под вечер они остановились на каком-то хуторе, они первым делом, не спрашивая ни у кого разрешения, бросились к колодцу и принялись жадно пить и промывать глаза.
Только через несколько дней боль в груди улеглась, дышать стало легче, и глаза перестали болеть. К этому времени они были уже далеко от линии фронта, в лагере для военнопленных близ немецкого города Люнебург. Ровно месяц пробыли они в этом лагере. Каждый день приезжали каки-ето немцы: и военные, и гражданские, выбирали несколько человек и куда-то увозили.
Продолжение