Рисунок 97г: Пейзаж Ожидание
***
И телом долго никуда не выходил, и мыслью от людей далеко отъехал – и уже поминутно мерещится-кажется, что куда-то в глухомань забрался, в сибирские леса, в избушку с дровами и лежанкой, что уж забыли здесь меня. И значения не имеет, что сплю под флагом с подкладкой, а демонстрирую себя как раз с одеялом, ведь иначе мне и не спится, и из леса выбираться не хочется, и лучше на ночь прелестные книжки читать. В одной из них слышится звон нового мига, но следом зверям Зоологического сада волокут трупы расстрелянных, а гвозди и стекло продаются только в муке или хлебе. В другой хирургам можно прочесть похвалу – мол, с душой работают, перерабатывают, не мелочатся ребята. Видимо, влюблены в кровь, в спасение жизней посредством сшиваний или разрезов, хотя это если уже и написано, но ещё не прочитано мной. Прочитано же, что можно на 40% прибавить зарплату таким молодцам, вот только в бухгалтерии надо со всем разобраться, выявляя жирок посредством опять же разрезов, сшиваний. Попутно ещё о трудной зиме умирающего ракового больного размышляешь, а ведь раньше вместе пили коньяк – он пристрастил – и это было прекрасной приправой к знакомству. Да, как хлеб, хорошая книга, с ней и без флага легко засыпаешь, чувствуешь, что, переработав, тем не менее, с пользой время на лежанке провел. Поэтому в секрете имя автора её сохраняю, ничего полезного бесплатно не хочу говорить, этой зимой даже пишется плохо, потому что урезана, расстреляна и зверюшкам подброшена моя небольшая по меркам сибирского леса зарплата…
***
«Чем пить, лучше бы с упоением книжки читал» – «Какая мне польза от книжек?» – «А какая польза от танцев, от пенья, чурбан? Какая польза от праздников»… - бесполезные с алкашом разговоры. Он мне сам сто раз сказал – «бесполезные». Хотя сам потом разговорился немного. И книжки он, оказывается, читал вот только что, три дня запоем, но это был научно-фантастический мрак. А без пьянки он – волк, самый умный мужик, не признающий ничего, кроме случки и пользы…
Впрочем, хочется тоже, как бесполезные, прекратить все разговоры. И даже хочется все хуже и хуже писать. Хватит уже, написался, всё понял, не пью и с упоеньем по три часа с алкашами беседую. Пора кончать рисоваться. Да, всё хуже пора рисовать. Буквально со следующей фразы попробую. Мол, не зря был солен океан – он кончился поносной Америкой. Нет, чепуха. Что-то не пьется и хуже не пишется; пытался шататься и дребезжать голосом, как пьяный, но только стал похож на трамвай…
Меня на вдохновенье теперь беспричинно вряд ли пробьет, ведь я должен узнать, что от прежних моих вдохновений стало кому-то слегка хорошо, причем чисто в человеческом плане, а не через призму литературного зрения, словно через призму бутылки, этикеткой на которой Достоевского даты рожденья и смерти, как мне алкаш и сказал, что не возбуждает его сия этикетка. Ох, хоть бы на жену и детей, и работу возбудило его! – но для меня, хотя писательство есть хорошо оплачиваемое словесное пьянство, это будет: «всего лишь»…