Глава 3. Артем.
Детство томило медом, комсомольская юность – грейпфрутовой горечью. Зрелость… Скучная станция с щемотой в груди, будто не успеваешь запрыгнуть на подножку экспресса. Сидя под часами, потешаешься над бегущими, злорадствуешь, если кого затащило под колеса, клюешь себя: «Вот-вот, притормозит – запрыгну». Не тормозит….
Ромка вернулся с чебуреками.
- Держи, Азат привет передает.
- Лучше б денег передал, - Артем принял жареный «лопух», обжигаясь, откусил. По подбородку - мясной сок. – Блин! – Утерся рукавом. – Долго еще ждать?
Ромка бухнулся на лавку, смятый пакет полетел мимо урны.
- А я знаю? – он вытянул ноги. – Покурить бы….
Сосредоточено смаковали подгон татарина.
- Башка трещит, - пожаловался Артем. – Чем бы комок размять?
- Я говорил, бухло от дьявола, трава – от Бога, - вставил Ромка.
- Хиппи, блин. Попроси, чтобы волосы выдали. – Артем стряхнул с пальцев жир, нашелся – вытер об лавку.
- Зачем они мне? – сморщился Ромка.
- Пробором зачесывать, страшилище.
- Пробором…. А что за дракон вчера крест пугал?
Мимо: бомжи, менты, торгашки в засаленных фартуках, очкарик приторговывает газетой. Под виадуком ползают электрички. Таксисты спартанской фалангой перегораживают мост, ревниво «пилят» опассажиренных частников. Помойные голуби сражаются под ларьками и мангалами. Ночь для нескольких бухарей еще не закончилась - вымогают свежие «фонари» от попутчиков.
- Ну, его, Засранца, поехали к бабе Нине, - предложил Артем.
- Успеем. Гульденов нема.
- Что тех гульденов?
- Пять сотен.
- Чувствую, обернутся они….
- А че делать, Тема, че делать? – Ромка привычно развел руками. Товарки покосились. Делать было нечего, тут Мефистофель прав. Ромка поправил спортивную сумку. – Может, по пивку, беспризорник?
- Не может, - отрезал Артем. Блекло проводил глазами почтовый поезд. Спекулянты заволновались, оглядываясь, поскакали к платформе. Кивнул. – Наш?
- Наш, - Ромка встал, окинул взглядом парковку. – Где Засранец? Без машины палево.
- Так жить палево, - буркнул Артем, закрыл глаза, с Золотого Рога потянул дизельный смрад – вояки проворачивали механизмы. Еле слышно Артем прошептал. – Что я делаю….
Рядов приехал минут через десять, когда на платформе вовсю перла разгрузка. Грузчики услужливо подкатывали тележки, из вагонов летели ящики-баулы, крикливые барышни и мордатые интелегенты делили места - визжало, плакало и материлось.
- Поперло барыжное счастье, - обрадовался Ромка.
- Где он, видишь его? – спросил Артем у Рядова. Тот привстал на ограждении, перегнулся.
- Да, вон он, в «варенке». С усами.
- Грач?
- Кто? – изумился Рядов.
- Черный?
- Фиг с ним – лишь бы не голубой, - хихикнул Ромка, пригубил протеина из баночки.
- Азер, кажется, - предположил Рядов, спрыгнул на тротуар. Сунул руки в карманы. – Ну что, беретесь?
- Три сотни маловато, - начал Артем.
- Разговор был о пяти, - поддержал Рома.
Рядов поморщил лоб, многозначительно озвучил.
- Андрей Юрьич…
- Ясно, зажал, - закончил Ромка. – Две сотни на покупку дома в Альбукерке не хватило.
Рядов покраснел, ткнул в грудь указательным пальцем.
- Ты….
- Еще раз так сделаешь, Джоник, палец сломаю, - пообещал Артем. Рядов спрятал палец в кулак. Ромка повесил ему на руку сумку.
- Ладно, барин, присмотри. Только не уезжай без нас – у меня там каша.
- Какая каша? – опешил Рядов.
- Гречневая, с мясом, - признался Рома. – В банке.
- Нафига?
- Гы, Джоник, а че делать, че делать?
Они собрались уходить, Рядов путаясь в сумке, напомнил.
- Завтра на собрании его быть не должно.
Артем охолодил.
- А давай наглушняк?
Рядов взбледнул.
- Как….
- А че, Джоник, триста доларей – деньги хорошие, - объяснил Ромка.
Рядов беззвучно открывал рот. Ромка развил тему.
- Поймают, все не зря - сидеть хорошо будем, тебя комсоргом в лагере сделают. Выйдем – по сотне зеленых на брата.
Рядов сообразил, кто будет третьим, сплюнул в сторону.
- Ну вас.
- Да я ж не с-сука – молчать не буду, - мрачно пообещал Ромка.
- Козе понятно, - Артем потянул товарища к виадуку. Метров через пятьдесят Ромка прошипел.
- Скрысил две сотни, козлина.
- Да понятно, - Артем уже искал в толчее злополучного кавказца. Из норки тоненько пропела совесть. – Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом….
- Чего? – Ромка таращился на горы иностранного добра.
- Ничего.
- Гляди, Тёма, Камел грузят….
- Вот он, - Артем тронул друга за плечо. – Иди за угол. К туалету.
- Как?
- Спугнем – он тревожный, - объяснил Артем. – Там подцепишь.
- Яволь! - Ромка ссутулился - спина колесом, уши под воротником – залавировал между тележками.
Проурчал моторами кар, грохочет цепь тележек, счастливые обладатели тюков сидят поверх добра, как беженцы в Гражданскую. Потрепанный вагоновожатый хрипит на тетку с золотым скорпионом на шее. Джинсовая спина гарцует у пирамиды коробок.
- Ваган Эдикович?
Мужчина дернулся – в руках два блока сигарет, развернулся.
- А?
Куртка раздулась, из-под ворота выглядывал свитер плотной вязки, над орлиным носом - бейсболка «Калифорния». Спортивные штаны и солидные туфли, поверх глянца лунная пыль.
- Ваган Эдикович? – повторил Артем.
- Вага, что случилось? – женщина оставила в покое вагоновожатого.
- Что? – мужчина встопорщил усы, заложил руки за спину.
- Мне сказали, что я могу с вами поговорить….
- Вага, кто это? – женщина двинула бюстом.
- Я простите, по поводу КТП, у нас свет….
- Приходите в правление, - буркнул мужчина, приготовился отвернуться.
- Но, простите… У меня электричка через час, а вы здесь… - Артем унизительно сжался.
- Вага, Артур не может ждать! – женщина заслонила бюстом свет. – Чего вы хотели?
- Лана, не мешай, - мужчина добавил что-то на своем языке, женщина надула губы, гортанно ответила, заломив руки, отвернулась. Он переключился на русский. - В правление, некогда здесь.
- Электричка… - повторил Артем затравленно, опустил повинно голову. – Может, здесь договоримся? Я же понимаю, не бесплатно.
Мужчина заиграл глазами, сдался.
- Только быстро, ты с какого участка?
- Сто восемнадцать, у нас линия старая, мы бы хотели подсоединиться к вашему товариществу. Ольга Николаевна говорит - вы иногда позволяете.… У меня семья.
- Семья, - повторил мужчина. Заиграл под черепушкой арифмометром. Родил. – Три сотни!
- Спасибо вам, Ваган Эдикович! Конечно, а какие бумаги?
Мужчина снисходительно посмотрел, как Артем суетит по карманам.
- С бумагами сам сделаю.
- Вага, ты долго станешь болтать! – не выдержала женщина.
- Ай, женщина, не мешай!
Артем выудил из кармана деньги, протянул ладонь. Ваган Эдикович опешил, разглядывая мятые бумажки, позволил себе улыбнуться.
- Ты что, дурак? Баксы давай!
Баксы, будут тебе баксы – отольются серебром….
- Баксы? – Артем жалобно приподнял брови.
- Баксы, баксы. Нет – проваливай, пожалуйста – некогда мне. Придешь, когда заработаешь.
Артем унижено переступил с ноги на ногу.
- Рублями никак? Откуда у меня доллары?
- Хочешь свет – плати, денег нет – сиди без света.
- Семья у меня….
- Эй, ты дурак? Посмотри, какая у меня семья, - Ваган Эдикович показал на горластую жену. Артем покосился на угол - Ромка выглядывал из-за вокзального туалета - махнул рукой.
- Ладно.
Армян обтер ладонь о штанину – готовится принимать мзду. Артем трясущимися пальцами передал сотку из «гонорара». Волосатая ладошка «слизнула» денежку.
- Другие у жены, - завиноватился Артем, показал на угол. – Там. Пойдемте, заодно заявление отдам. – Не давая возразить, переспросил. – А электрик ваш?
- Сам включай – только денег давай, - отрезал председатель дачного кооператива. Но за Артемом шагнул.
- Вага, ты куда! – увязалась жена. – Артур….
- Скажи, пусть подождет. Я доплачу.
- Чего ты заплатишь, откуда деньги, Вага?
- Цыц, женщина, - он вырвал рукав.
Вонь туалета сохраняла безлюдье: Ромка вполоборота, да женщина в годах с сумкой-раскладушкой. Артем зашел за угол первым, отметил, что председатель не отстал.
- Валя, доставай деньги, мы договорились, - сказал он женщине. Та обернулась, глупо хлопнула ресницами.
- Простите…
За спиной вякнули, Ромка смел армяна, придавил к стене. В ладонь скользнула арматура.
- Долги надо отдавать….
- Ай, больно, а-а-а! – председатель скрутился ежиком, подвывая от каждого удара. С ноги слетел ботинок. – А-а-а!
- Что, урюк, любишь деньги? – под арматурой хрустнуло.
- Ай, мама-а!
Артем вытряхнул из кошелька купюры, пробил карманы, Ромка вскинул брови – небрежная пачка ассигнаций. Отдельно – авансированный президент Франклин. Ромка уцепился за перстень.
- Брось! – Артем рассовал трофеи, откинул арматуру, в довесок пнул трясущееся тело.
- Брюл, Наташке подарю! - возразил Ромка.
- Брось! – Артем оторвал друга.
- Ах!
Они обернулись - псы над трупом. Жена армянина округлила глаза.
- Вага…. – истошно заорала. – Вага!!!
- Заткнись, с-сука! – Ромка заозирался – чисто. Хлестко врезал в нос, она запрокинулась, захлебнулась.
- Вага-а!
- Помогите, - Ваган Эдикович шептал без малого акцента. – Помогите.
- Бог поможет, - пообещал Артем, наклонился низко-низко, выдохнул в волосатое ухо. – Долг отдай, в следующий раз убью….
- Кому-у?! – заплакал армян.
- Сдохнешь, грач. Лысый, ходу!
***
Рядов крутит руль, глаза в зеркале заднего вида. Машину кидает по провалам, отзывается задняя правая стойка. Артем прислонился к стеклу, клокочет сердце. Ромка стучит ложкой – от стрессов жор, гречка кисло пованивает. Или это пот? Остов памятника Дзержинскому, ДВИСТ, «Пингвин» - «Корона» юзом входит в поворот.
- Полегче! – Ромка поперхнулся, оплевал переднее сидение.
- Не трясись ты, проехали, - устало посоветовал Артем.
Рядов послушался.
- К старухе? – поинтересовался он.
- К ней, - кивнул Артем.
- Когда с ней…? Уже полгода возитесь….
Артем с Ромкой переглянулись – Лысый хмыкнул.
- Чего? - не понял Рядов. Ромка подмигнул.
- Крепкая - вчера холодильник на спине перенесла, - объяснил Артем.
- Блокаду пережила, - поддакнул Ромка.
Рядов подрулил к обочине, припарковался, над подголовником показалось лицо-сковорода.
- Юрьевич ругается, у него подрядчики простаивают. Покупатель уже нарисовался.
Ромка выскоблил остатки гречки, облизал ложку.
- Сочувствую - быстрее только с топором.
- Юрьич загрыз.
- Джоник, а че делать, че делать? – Ромка честно уставился на Рядова.
Артем приоткрыл дверь.
- Джоник, не с-сы – аванс потрачен, - сказал он, ставя ногу на тротуар. – Когда-нибудь мы ее победим.
- Гы, - подтвердил Ромка. – Ты про деньги не забудь. Что там, кстати, про гостинку?
- На продаже.
Рядов суетливо извлек портмоне, отсчитал две сотни. После паузы еще одну.
- От меня.
- Брат… – Ромка выхватил бумажки, сделал вид, что целует руку.
- Ты чего? – Рядов по-заячьи подтянул кисть. – Чего!
- Ладно, Лысый, пошли, - Артем вытянул друга из салона.
«Корона» вонзилась в поток, клаксон порвал уши, остановка хмуро проводила наглеца.
Единственный дух коммуналки, баба Нина, встретила соседей неприветливо. Прошаркала на кухню, пристукивая клюкой – узловатой, гладкой от времени палкой. Опечатанные комнаты проводили героиню с уважением.
- Как жизнь, баба Нина! – Ромка высыпал на стол гостинцы.
- Не сдохла, - буркнула старуха.
- Мы тебе пенсию принесли.
- Ироды.
- А че, Рядов не приходил? – как ни в чем не бывало, спросил Ромка.
Баба Нина выглянула из-под платка, громко харкнула, сплюнула в раковину.
- Был, натоптал. – Дрожащая рука подтянула табурет, старушка опустилась, опершись на палку.
- И чего? – не выдержал Артем.
- Натоптал….
- Да, слышали мы. Спрашивал чего?
Старушка проводила глазами пачку пельменей, дождалась, когда закроется допотопный холодильник.
- Спрашивал.
- ?
- Про здоровье интересовался.
- ?
- Какое там здоровье – ноги не ходют! – разозлилась баба Нина. – Чего он хочит?
- Чтобы ты комнату отдала! – прокричал Артем на ухо.
Бабка подняла прозрачные глаза – как в первый раз.
- А мне куда?
Бесконечная пластинка забавляла.
- Квартиру тебе дадут, - улыбнулся Артем.
- На кой она мне? Григорий, царствие ему небесное, здесь получил – я с ним.
- Живи себе, баба Нина, не спеши, - успокоил Артем.
Ромка налил чайник, разжег газовую плиту, нарезал вареной колбасы.
Старушка принюхалась, оперлась двумя руками на палку.
- Еще этот с ним был… высокий, лохматый… Андрей Юрьевич.
Артем поправил чайник.
- И что?
- Все про вас справлялся.
- И? – Поймал взгляд Ромки – плакало жилище.
Бабка перекрестилась на паутину.
- Прости, мя Господи… Ироды вы и есть: убивцы – со свету мене сжить решили.
Отлегло. Артем накромсал хлеб.
- Спасибо, баба Нина, - поблагодарил он.
- Ох, срамныя дела твои… Зачем столько – убили кого? – старуха строго прищурилась.
- Зачем? – удивился Ромка. Поспел чайник, кипяток заплескался по чашкам.
- Лиходеи вы и есть – руки отмоешь, а душа черна. Было б, где жить траванули бы меня?
- Траванули, - весело признался Ромка.
- Господи, за что такое наказание? – старуха сдула чаинки. Не глядя, заметила. – ****ь ваша толчок засрала - газету туда сунула.
- Гнала б ее, - Ромка прихлебнул.
- Согнала…. Вы им рот подушкой затыкайте – бессонница у меня. Срам….
Артем порылся в карманах, ворох трофейных купюр разделился напополам. Он пододвинул кучку к старушке.
- Чего это? – она отстранилась. Засаленные деньги воняли бесчисленным количеством карманов. Узловатые пальцы неловко прибрали подарок.
Баба Нина пронзила глазами Артема.
- Украл?
- Заработал.
- Заработал он…. – старуха выронила купюры, они рассыпались по полу.
- Ну, мать! – Ромка бросил бутерброд.
- Знаете, отнесите ка в церкву свою… получку, - посоветовала бабка и тяжело поднялась. – Мыться будете, не забудьте – слив протекает. Подотрете.
- Я хотел за квартиру заплатить, - бросил вслед Артем.
Старческий скрип отразился неожиданно.
- За меня Гриша платит. Отнеси….
Дверь на кухню притворилась, шаги затихли у бабкиной комнаты. Ромка вылез из-под стола, вывалил денежную разносортицу.
- Кукушка потекла.
- У меня? – окрысился Артем.
- У бабки: Гриша, церкви, боженька – и ссытся под себя. – Он показал на деньги. – Пилим?
Артем кивнул. Ромка заликовал, перемешал кучки.
- Сегодня Галку закажу – всегда косяк с собой.
- И, правда, заткни ей рот подушкой – спать невозможно.
- У нее работа такая.
- Работа…. Помойка.
- Курни, - Ромка сложил долю пополам, спрятал в карман. – Трава от Бога.
- Бога нет!
Старушкина чашка текла через трещину – паутинка по оранжевым горошинкам. Лужица отвоевывала клеенку и катилась на пол - некрашеные доски захожены до блеска. Артем смял купюры, пробормотал под нос.
- Черт с ней - ее деньги, - спрятал в карман. И громче. – Звони Галке!
***
Позднее утро началось с протяжного харчка – бабка промывала горло. Взял голос унитаз, тапки зашаркали к кухне. Дурацкий пьяный сон напомнил о мальчике в обоссаных колготках и мамаше, что как молитву твердит: «Виталя договорился…. Виталя договорился….». Нет бы, приснился Вага: «Ай, мама-а! Ай, больна, на-а!».
Выработанная донельзя Галка разметалась по дивану, выжав откормленным бюстом немаленького Ромку. Впитался в стены конопляный дым, в бутылке кока-колы плавает «беломорина». Под плотной шторой – полоска света с трудом пронзает духоту. Телевизор нем, но видик честно мотает метры пленки. Вспомнить бы, что смотрели до порнухи….
Артем обмотался полотенцем, неслышно скользнул в ванную.
- Здрасьте, баба Нина! – поздоровался он, едва старуха попыталась открыть рот. Душ заглушил бормотания про «****ь», газету в толчке и описания дороги к покойному деду Григорию. Артем перекричал. – С добрым утром!
Потом он вытер воду, вернулся в комнату, Галка приподняла потекшую ресницу, мутно зыркнула и отвернулась - голый зад рассматривал Артема вызывающе. Одежда пропахла сивухой и дымом. Проверил кошелек – на месте. Старенький будильник пискнул «двенадцать». Артем, походя, нажал стопор. Дверь захлопнулась за спиной.
Их паучий угол не изменился: вечно строится гостиница, хмурые лица на остановке, машины в пробке матерят асфальт. Через дорогу - покосившийся забор Покровского парка. Кладбищенские тополя приоткрывают луковицу часовенки. Артем перешел дорогу, пролез между прутьями и погрузился в шелест. Листочки отталкивали мирскую суету – кладбище оно и есть кладбище, даже бывшее. Потрескавшаяся тропинка потекла под уклон. Затоптанные лавочки, перевернутые урны, стекло – следы вечерней вакханалии. Старушки с собачками, да жмутся редкие студенты. Университет приглядывает снизу монументальным фасадом.
Часовенка. Белый кубик с зарешеченными окнами. Рядом, не решается зайти «малиновый пиджак». Приоткрытые двери выпускают монотонное бормотание, шерохи и сладковатый запах.
- Что, братан, держат бесы? – хохотнул Артем.
- Че-о? – «братан» округлил глаза, закрыл волосатой рукой «гимнаста» - золотой слиток в форме креста. Белые глаза пробили навылет. Артем шагнул внутрь.
Чувство не понравилось: хотелось благоговения, но вышло разочарование. Сердце приготовилось возликовать - глаза не пустили: увидели священника в затертом золоте и богомольных бабушек, что рассказывали что-то детским картинкам на стенах. Иконы смотрели сквозь, навроде болвана в малиновом. Чтобы никого не обидеть, перекрестился - мгновенно, будто стесняясь. Сухая бабушка окинула глазами неприветливо, сдержанно прошептала:
- Что вы хотели?
Артем схватился за карман.
- Денег… дать.
- Пожертвовать? – перевела старушка.
- Угу. Кому здесь… - он повертел головой. – Кто принимает?
- Потише! – прошипела она.
- А… - Артем послушно понизил тон. – Давай тебе отдам, мать?
Она приложила палец к губам, строго кивнула на жестяной ящик с прорезью. Артем кивнул, просунул «пресс». Подмигнул лысому бородачу на картинке.
- От бабы Нины, ну и от Вагана. – Сквозняк тронул огоньки на свечках. Артем оглянулся на старушку, вернулся к иконе – перекрестился. – Это от меня. Больше не дам.
Прежде чем он ушел, бабушка спросила.
- Может, молитву закажете?
Артем приостановился.
- За Мишку помолись, - решился он.
- Сын?
- Нет, мать, обидел я его.
- Спаси тебя Бог.
***
Мир не перевернулся - карман стал неприятно пуст. «Бабкины» - утешился Артем, поплелся по дорожке. Возвращаться не хотелось: не дом – воровская малина. На пятаке под крестом собралась барахолка – «ботаники» меняли марки и монеты. Лавки заняли пенсионеры с шахматами. Внутри дернулось – мешковатый свитер и хвостик, этюдник на коленях. В уголке рта – карандаш, глаза смотрят сквозь крест. Он заглянул на картон: давешняя черно-белая церквушка, желтками светятся луковицы – причудливые фары на ночной дороге.
- Сюда б такой, - Артем показал на жестяную крышу часовни.
- А? – девушка оторвала глаза от креста.
- Тебя как зовут, черно-белая?
- Даша, - она отстраненно окинула его взглядом, узнала.
- Артем, - напомнил он.
- Ар-р… тем, - повторила она.
Он присел на лавку.
- Не помешаю?
Даша пожала плечами, рука болтала кисточку в грязной воде.
- Долго еще будешь? – Артем попробовал ее расшевелить.
- Чего буду?
- Рисовать.
- А что?
- Просто…
- Закончила. – Даша вытерла кисточку тряпкой, руку - о джинсы. – А что?
- Не бойся меня, ладно?
Дашка фыркнула.
- Вот еще! – картинно громко закрыла крышку этюдника. Насмехаясь, заскакали воробьи. Старикан стукнул по доске, будто доминошной костью.
- Мат, Петрович! – король унизился щелчком пальца, скатился под ноги. Зрители расслабились смехом.
- Еще, - потребовал Петрович.
- За пивом дуй, - возмутился «гроссмейстер», его дружно поддержали. Проигравший выбрался из круга, закосолапил к ларьку.
- Давай встретимся, - предложил Артем, не глядя на нее.
- Зачем? – удивилась она.
- Ну… не знаю.
Дашка развеселилась.
- Хм, так я фригидная!
- Вижу.
Даша сорвалась.
- Чего ты видишь! – изучила Артема, плотно сжав губы. Дернулась - Артем придержал за рукав.
- Ну, извини, извини! Сама начала.
- Отпусти.
Он улыбнулся.
– Не убежишь?
Даша напряглась, Артем поднял ладони.
- Все, отпускаю-отпускаю.
Она встала - этюдник под мышкой, белые щеки еле подернулись краснотой.
- Не злись, - попросил Артем.
Осторожно пробрался «гонец» с пивом, занял место в зрителях, победитель громко заглыкал из горлышка. Даша внимательно смотрит на шахматистов, роятся менялы, студенты делят на круг сигарету.
- У меня пара скоро, - бросила девушка.
- Даш… - Артем приподнял умоляюще брови. Она зачем-то вытерла рот рукавом, указала на крест.
- Ты чего на нем висел?
Артем вздрогнул, изучил ее – ни тени издевки.
- Так… - буркнул он. Вот они, стеклянные осколки.
- Паршиво было? – двояко поняла она.
- Стремно, - признался он.
- Красиво, - удивила Даша. Собралась уходить, но через плечо кинула. – У меня пара в два заканчивается….
Артем проводил нескладную фигуру, «лошадкин хвостик» мерно качается из стороны в сторону, одно плечо выше другого, временами останавливается, чтобы перехватить деревянный ящик. Оглянется? Нет, Дашка сбежала по лестнице.
- Зачем? – спросил он у креста. Давешний товарищ безмолвствовал. Бледная мышка, хрупкая, что прикасаться жалко. Отличница, наверное.
Менялы косились на лавку, однако занять не решались. Неприкаянно шлялись старички с книжками.
- Отцы! – позвал Артем.
Отозвался тип с бороденкой.
- Что такое?
- Тащите сюда свою библиотеку – я ухожу. – Артем поднялся, отряхнул брюки.
- Спасибо, - дядьки засуетились с клеенкой, один за другим расположились несвежие фолианты. По переплету - кофейные пятна, края засалены бесчисленными прикосновениями.
- «Капитальный ремонт»? – удивился Артем. – Можно?
- Ну…
Артем перелистнул страницы. Тень детства. Кадетские погоны и радужные мечты о кораблях и о достойной смерти на твердом курсе. Флот оказался рабоче-крестьянским….
- Почем? – он сунул книгу под мышку, порылся в карманах.
- Ну… - мужичек замямлил. – Не думаю, что вам будет интересно. Царский флот…
- Я не спрашиваю, чудо, про интересно – сколько стоит? – огрызнулся Артем.
- Извините, - затараторил дядька. – Я еще не подумал… Мы только пришли….
- Пятьдесят, - нашелся напарник, поправил очки.
- Пятьдесят, так пятьдесят, - Артем бросил «сотню» на лавку. – Еще «Дюну» возьму. - На этот раз никто не спорил. Видели б они Лысого – Ромка цитировал серию «Дюны» абзацами. Каждому - по евангелию….
- Спасибо.
- На здоровье, - в руке по книжке. Захотелось посочувствовать. – Тяжело, мужчины?
Бородатый потупил взор.
- Кому легко?
- Пораньше приходите, - подсказал Артем. – Барыг - тьма.