Моему племяннику Сергею,
сестре моей Клавдии,
Михаилу и Владимиру
Романовичу Цывкиным,
и многим, многим другим.
Все было хорошо. Время бежало, Антон рос на глазах. Мать его,
Валентина, как-то поймала себя на мысли: всегда смотрела на сына
сверху вниз, а теперь иначе, СНИЗУ вверх; вслух - удивлялась, а про
себя гордилась.
Антон не был абсолютно здоровым мальчиком. Но среди сверстников он не казался больным и слабым; был - как все. Он играл в волейбол и в настольный теннис, выступал на школьных соревнованиях, -
катался на велосипеде; много читал, любил животных, увлекался радиоэлектроникой, и, иногда, озорничал.
- Мама, я устал. Прилягу ОТДОХНУТЬ, - сказал он однажды.
- Что ж, сынок, приляг,- ответила Валентина и продолжила заниматься домашними делами.
А Антон не вставал. Точнее, он вставал, но уже не был тем прежним - веселым и шустрым. Он постоянно температурил. Валентина отвезла его в город областного значения, до которого от их
поселка надо было добираться около полутора часов на автобусе, в
больницу. Потом она сама ездила каждую неделю в течение месяца,
пока он не сказал:
- Мама, мне не нравится здесь. Забери меня отсюда.
И она забрала его, увезла домой, где их ждали дед и бабушка
Антона, родители Валентины. А отца у мальчика не было. Отец погиб
шесть лет назад на заводе. Зато был дед, да какой дед! - прошедший две войны, многое повидавший, на вид совсем еще не старый.
Как они любили подурачиться, эти двое: старый и малый!
Дед увидел Антона и ТУТ Же закурил, хотя вот уже несколько
лет не брал в РУКИ папирос. Старик УХОДИЛ на кухню, садился за
стол, обнимал седую голову СУХИМИ морщинистыми' руками и шептал:
- Ох, Антошка, Антошка... Что же ты наделал? Умрет парень...
Умрет...
Бабка Антона, умудренная жизнью, суетилась вовсю: искала красный материал для гроба, отписала родственникам, чтобы те готовились.
Не верила в смерть мальчика лишь одна Валентина. Она не могла поверить физически. Не могла - и всё, ПОТОМУ что знала, что не переживет этого.
Силы Антона таяли на глазах. Он почти ничего не ел. Когда кто-либо приставал к нему: «Антош, ну поешь хоть немного»,- он усмехался, махал рукой и говорил: «Зачем?».
Семья Валентины не была очень набожной, но как-то мать предло-жила, сыну:
- .Антош, хочешь, я приглашу батюшку из церкви? Он поговорит с тобой.
- Пригласи, мама.
Они очень долго разговаривали, отец Андрей и отрок Антон. Когда ба-тюшка вышел из комнаты мальчика, то сказал, обращаясь к Валентине:
- У Вас необыкновенный сын.
Антон ничего не стал рассказывать матери. Да она и не докучала ему расспросами; просто немного удивилась: как эти два совершенно разных
человека нашли общий язык?
Однажды Антон попросился на улицу. Валентина укутала его потеплее. На дворе стояла, хотя и солнечная, но холодная, осень. Женщина помогла СЫНУ ВЫЙТИ на балкон. Мальчик подставил оранжевому солнцу свои бледные щеки, закрыл не по-детски печальные глаза. Он слушал, как ВОКРУГ него неторопливо, но уверенно, большой широкой рекой текла жизнь: далеко в поле, надрываясь, работал трактор, внизу беззаботно резвились малыши, озабоченно прокаркала пролетающая мимо ворона; две женщины невдалеке взволнованно обсуждали последние местные новости...
Хоронили Антона пышно, было много народу: взрослые, школьники.
Венки несли девочки, гроб, сменяя друг друга,- ребята-одноклассники.
Валентину вела, взяв под руку, соседка-врач. Она давала нюхать ей КУСОЧКИ Ваты, смоченные нашатырным спиртом, и громко говорила, почти кричала:
- Валя! ОТКРОЙ глаза! ПОСМОТРИ на меня! Открой глаза! Поплачь, хоть
немного! Валя!
В стороне от похоронной процессии стояли древние бабульки с клю-шечками. 0ни внимательно и грустно смотрели на гроб с телом покойного, крестились и шептали:
- Царствие Небесное. Пусть земля тебе будет пухом.
23.02.92г.