Один дядя написал повесть "Гонки на троллейбусах", и так проникся характерами персонажей, что и сам, одним холодным апрельским утром, забрался в троллейбусный парк и выгнал из ангара понравившуюся махину, чтобы гонять на ней по ещё пустынным утренним улицам городишки. Он выкручивал руль, пугая кошек на светофорах, нёсся, как кувшинка из глубин - к солнцу. На лице у него было солоно. Когда он просвистел мимо зоопарка, из за решёток высунули головы слоны. Его троллейбус жёг провода и шины. Полицейские устроили бесперспективную погоню. Двадцать семь литров расплавленного асфальта на погонный метр. Город уже превратился в решётку улиц, не более того. Дядя ехал и видел из кабины ларьки, павильоны остановок, подрезанные кусты и бессистемную бесконечность воздуха.
Но тут, к сожалению, все дороги кончились, потому что за городом добывали красную глину для керамической плитки. Троллейбус приоткрыл рот, когда с рогов слетели его последние провода и, словно бы носом, ахнул. Дядя вылетел через лобовое стекло, свернувшись как эмбрион в кубическом хаосе стекла, и стукнулся о выбой камня, как мешковина. А троллейбус полетел далее. Прямо в карьер, далеко, далеко, далеко. "Лети, - думал дядя. - Теперь тебе станет легко".
Этим же вечером дядя пришёл в квартиру и сжёг свою дорогую рукопись на полыхающем примусе.