> "Ее задача - скрыть от вас все тернии монашества: это школа самого тонкого и самого искусного обольщения. Она сгущает окружающий вас мрак, убаюкивает вас, усыпляет, вводит в заблуждение, ослепляет. Наша наставница как-то особенно заботилась обо мне. Не думаю, чтобы нашлась хоть одна душа, молодая и неопытная, которая смогла бы противостоять этому зловещему искусству. И в миру есть бездны, но я не представляю себе, чтобы к ним вели столь отлогие склоны."
Дени Дидро «Монахиня»
>
> Что образ, как и лик мой строг?
> Что в чёрной рясе моё тело...
>
> ...Отвернулся монах и, сминая травы хмельные, которые просто светились, наполненные полуночной росой, решительно пошел прочь. Горестно смотрела монашка, как тает в призрачном тумане его темный силуэт, вздохнула и откинула капюшон; рассыпались пряди золотые, когда наклонившись, сорвала травинку. Задумчиво прикусила тонкий стебелек, поморщилась вкусу горькому, досадливо взмахнула головой, но глаза блеснули лукаво: «Держи перед собой слова благочестивые, словно шпагу, тебе пригодится, монах!». Поднесла ладошки к губам, улыбнулась светло и дунула вслед!
>
> Оставшись на призрачном лугу только с месяцем, укоризненно лившим серебряный свет, скинула надоедливую хламиду, выпрямилась гордо, раскинула руки аки птица.
>
> Взлетела, звонко смеясь : «Ах, монах, а знаешь, как сладостны мои объятия! Как яростны!
>
> Как нежны и загадочны!».
>
> Торжествующей Евой пала в мерцающие звезды, заглянула в темно-синие и бездонные очи Бога, и было там великое прощение. Ахнула испуганно, насколько огромен и не понятен для живущих был сей лик, но что может быть хуже, чем мир без любви? И уже успокоенно поспешила к земле, в ее родное лоно. С наслаждением -в траву пахучую, словно в родник прохладный, мечтательно прикрыв зелень своих очей: «Эй, монах, у тебя есть другой посох, что природой дан и... предназначен для меня. А ты отказываешься! Боишься? Гнева Божьего? Иль виной твоя трусость людская?» Скрестила она руки на груди, пытаясь унять стук сердца, вздохнула обреченно и покорно.
>
> Камо грядеши! А сверху, сквозь ее слезы прозрачные, смотрел на грешную землю необъятный глаз вечности. Утерев ладошкой глаза, она ответно, упорно глядела в бездонность, а в разуме, продолжая убеждать любимого, плыли, словно лебеди-птицы, слова:«Смотри! Как велик мир! И куда ты спешишь? Весь все равно не обойдешь! Зачем тебе новые и новые дали? Что ищешь? Зачем говоришь и говоришь одно и тоже? Изрекая истины, каждый становится тенью! Как можно идти вперед и вперед? Неужто неизвестно тебе, что земля круглая, словно кольцо! А кольцо - это символ. Символ - жизни! Мы приходим из тьмы, туда и возвращаемся. Значит, надобно в пути почаще останавливаться. Смотреть в даль да в небеса, ставить вешки. И они - вехи - продлят жизнь - разнесут наш мир, что несём мы в себе по всему свету. Ты, монах, так и не узнаешь меня. Только сколько не изрекай, не ищи, именно меня никогда не забудешь! Я следую за тобой в душе, в которой сверкающей радугой-мостом раскинулась моя любовь настоящая, обыкновенная, связывая нас незримой нитью, той, что в народе называют нежной жалостью. А когда захочешь, обязательно захочешь обернуться, я буду живой. А ты, ты родной, станешь тенью!»- она, от такого обещания неизбежного, приподнялась с пахучего ложа, поискала, не глядя, нежно лаская руками травы, свою хламиду. Накинула ее, тяжелую, полную влаги, на голые озябшие плечи, расставила босые ноги, уперла руки в бока и, нарушая зыбкую тишину ночи, громко крикнула: «До встречи, родной! Меня не сломили ученья монашеские! Я сильная! И подожду...» Выкрикнув же, гордо и решительно зашагала в обитель, куда добровольно ради него заключила себя, но осталась свободной.....