Поздним вечером стоял на остановке. Город по-вечернему пуст, лишь изредка одинокие прохожие торопливо пробегали мимо, да кошки. Жутковато, одним словом.
И вдруг – трах – бах! Кто-то обхватил за шею, да так крепко, что молниеносно сработал инстинкт: шаг вправо, затем бросок через голову. В молодости приемы отрабатывал в спортзале института. Мужчина шлепнулся на газон. Наклонился, смотрю, лицо знакомое...
- Здрасьте вам! Никак, сам Василий Петрович? - опешил я. - Вот так встреча!
Оказывается, пошутить со мной решил не кто-нибудь, а Василий Петрович, бывший председатель райисполкома города.
Василий Петрович стал шарить вокруг себя руками в поисках очков, затем поднялся, подал руку.
- Ай да, Леонид! Будто мешок с мякиной бросил... Ну, отчебучил! И подумать не мог, что ты шуток не понимаешь...
- Извините, Василий Петрович, - стал оправдываться я. - Сами понимаете - город, темнота.
- Эх, ты… - укоризненно сказал он, потирая ушибленный локоть. - Ладно. Помоги отряхнуться пенсионеру.
- Не вопрос, это я мигом! - спустя несколько минут стали обмениваться новостями.
А поговорить было о чем. Свою трудовую биографию он начинал в нашем селе, что расположено на севере Омской области, преподавал в школе после окончания пединститута. Затем уехал в Омск, где занимал высокие посты районного масштаба.
Василий Петрович уселся на скамейку и закурил.
- Твои предки, Викторович, помнится, с Урала?
- Да. Приехали в Сибирь в тридцать втором.
- Наверное, зажиточными были?
- Куда там… - я махнул рукой. – От голода сбежали. Короче, о прошлой жизни вспоминали неохотно. Дедушка рассказывал, что первый год была сплошная маета: жили в колхозном телятнике, с одной стороны от прохода стояли кровати, с правой в стойлах мычали телята...
- Помню, что твой отец работал на тракторе, потом киномехаником…
- Да. Шесть деревней за ним было закреплено. Кинопередвижку возил на лошадке.
Василий Петрович помолчал, потом спросил:
- А еще помню, ты в газете печатался. Журналистом, поди, стал?
- Да, собирался, но однажды познакомился с молодым сотрудником районки. Тот сокрушался, что не везет с темами, не хватает, мол, жизненного опыта.
- И что ты? Не стал поступать, что ли? - он посмотрел на меня в упор.
- Угадали. Заявил родителям, что пойду в технический ВУЗ, мол, хочу познать жизнь во всех ее проявлениях, а уж потом, как получится...
- И познал? - он едко усмехнулся:
- Признаюсь по совести, было трудно переквалифицироваться из гуманитария в технаря...
Василий Петрович хмыкнул:
- Сдается мне, что с мечтой юности не расстался? Печатаешься?
- А то как же! Не сидел сложа руки, несколько книг издал, вот недавно новая вышла. "У Иртыша" называется.
- Надо полагать, о земляках?
- А как же… Большинство героев – реальные, деревенской "закваски".
Он пристально посмотрел на меня и спросил:
- Как там село-то?
- А ничего хорошего, - махнул я рукой. - Акционерное хозяйство давно обанкротилось, маслозавод, МТМ разобрали... Люди, в основном, живут лишь огородом...
- А где работают?
- В том-то и дело, что негде работать. Поля сорняками зарастают, не пашутся. Вон на некоторых полях вместо пшеницы березки уже вымахали толщиной с руку...
- Да - а, трудные времена, - поежился он. - Это, стало быть, последствия перестройки, что ли?
- Выходит, так.
- А какое красивое было село! Всегда удивляли люди. Помню, в Рождество такие лютые морозы, а людям хоть бы хны, частушку запомнил:
- Приезжайте к нам в Паново,
С чемоданом кожаным,
А уедете обратно,
С носом обмороженным...
- А ведь я родился, Василий Петрович, тоже в Рождество, в сорок седьмом…
- Да ну? Ну, даешь… – он недоверчиво посмотрел на меня. И спросил:
- Может это временные трудности,Леонид, а?
Только это сказал, глядь, автобус появился, медленно, с шипением распахнулись двери. Василий Петрович нахлобучил кепку и хлопнул меня по плечу:
- Мда... Ничего, будем надеяться, что все образуется со временем. Такими селами и держится Россия. Ведь мы же - сибиряки!
- Я согласен. По-другому и быть не может.
У автобуса он обернулся и крикнул:
- Кого из старых учителей увидишь, сказывай привет от меня!
На том и расстались. Приехав домой, не мог заснуть, разговор на остановке долго не уходил из головы...
Фото Нины Самохиной