Босая я прошлёпала на кухню. Фонари за окном ещё кидали рыжий свет на опустевшие улицы. Свет включать не стала. Из графина налила стакан воды. С подоконника послышалось короткое «мяу». Подошла к окну, отодвинула тюль. Муся сидела и смотрела своими сверкающими глазами на меня. В полутьме были только видны её глаза, да смутные очертания тельца. Ведь она чёрная…
Провела рукой по округлой ушастой голове. Ощутила пушистую лоснящуюся шерстку. Делаю это в последнее время нечасто – аллергия у меня. А тут почему-то захотелось. Кошка тут же благодарно начала мурчать, потянулась, а потом потеряла ко мне всякий интерес и отвернулась к окну.
Интересно, что она там видит? Я давно замечала, как она часами может сидеть на подоконнике и пристально смотреть сквозь стекло. Не отрываясь. Думает? Мечтает? Или видит то, чего человек видеть не может? О чём она молчит?
В такт своим мыслям, я задумчиво посмотрела на заснеженные уже заснувшие улицы. И вдруг вспомнила, о чём молчала сама…
Вспомнила, как летом, спасаясь от удушающей жары, сидела на балконе. Ночью. В комнате было душно – всё равно не уснуть. И тогда я шла на балкон.
Сказать по правде, его и балконом-то не назвать… Не назвать даже с натяжкой. Балкон с детства ассоциируется у меня с эдакой кладовой всяких интересных вещей – старых ящиков с игрушками, чёрного чемодана с дедушкиными инструментами, синего стола с крупами и мукой… В детстве я любила там играть и даже ночевать – опять-таки в жару. А здесь…Здесь балкон был лишь для вида. Не знаю, в каком состоянии был архитектор, что соорудил такое… В ширину это «творение» всего сантиметров сорок, длиной – в одно окно… Железные прутья… В общем, на таком «балконе» и умещается-то только небольшой столик и цветы.
Но этим летом мне и этого хватало с лихвой. Когда квартира засыпала, я садилась на этот столик и сидела так, наслаждаясь прохладой, пока не гасили фонари. В траве стрекотали сверчки, изредка слышались гулкие шаги припозднившихся прохожих, тихонько хихикали целующиеся парочки…
И звёзды… Бесконечные звёзды. Красиво и одиноко…
Я думала о тебе… Думала, что возможно, ты вот так тоже смотрел на звёзды. И мне казалось, что небо связывало нас, растворяя километры в своей загадочной глубине и красоте.
В эти минуты мне было хорошо и одновременно грустно. Ещё сильно щемило в груди, и наворачивались слёзы оттого, что ты уехал. Тогда ещё я спасалась в волнах вдохновения. Писала книгу. И переживала всё сначала. Вдруг появлялись воспоминания из прошлого… Я зарывалась с головой в них…
Удивительная штука – человеческая память… Вроде и забываешь, кажется навсегда… А тут, в один момент вспоминаешь всё, и губы в улыбке расплываются, и на душе светло и легко становится… Так я спасалась.
Пальцы стучали по клавиатуре с такой скоростью, словно кто-то шептал мне, что именно писать… Сердце бешено колотилось в груди, дыхание учащалось… Я то, смеялась, набирая смешной эпизод, то плакала. Со стороны, наверное чуднО выглядело… Сижу, без устали за компьютером, что-то печатаю и веду себя, мягко говоря, не совсем адекватно… Но мне было все равно, как это выглядит со стороны. Трудно было меня вырвать из той реальности, которую я создала… Это была моя капсула. Где я жила, дышала… Это был мой акваланг с кислородом…
Сидя на балконе, я много фантазировала, представляла, думала… Мне казалось тогда, что этот год будет бесконечным… Тогда я ещё считала, сколько дней тебя нет рядом…
…Я моргнула, возвращаясь в эту реальность. В реальность, где недавно встретили новый, 2011 год, где лежат снега и за окном «минус», где тебе уже чуть больше трёх месяцев до дома, где «я знаю точно, растает лёд, в тиши полночной иволга запоёт, и рыжею девчонкой, тёплою ото сна, в озябший мир придёт весна!» (с). Я улыбнулась. Нет, всё-таки эта реальность мне нравится больше!
Всё время, что я в задумчивости провела у окна, кошка пристально наблюдала за мной. Мохнатая любимица, словно знала, о чём я думала. Может, она умеет читать мысли? Будто в подтверждение моему предположению, Муся мурлыкнула и кажется, даже улыбнулась. Её глаза хитро сверкнули в темноте, и она мягко спрыгнула на пол. Её чёрное тельце скрылось во тьме, и лишь едва различимый звук мягких подушечек лап о линолеум, дал понять, что кошка покинула кухню.
Фонари погасли. Полпервого ночи.