Десятилетний Ёжик забрался на холм, сгибаясь под тяжестью мешка с кедровыми орехами. Обычный крестьянский мальчишка с восточных окраин Империи: рваная серая рубаха до колен составляла всю его одежду, а в тёмных кудрявых волосах гребень не бывал никогда. Вот паренёк уже и видел деревню, раскинувшуюся у подножья холма и окружную с трёх сторон густым лесом. Лес был кормильцем и поставщиком дров, не случайно все мужчины в селе были одновременно охотниками и лесорубами. Почва, увы, мало плодоносила, потому земляки Ёжика почти не держали огородов. Однако мальцу было не с чем сравнивать, и он вовсе не считал свою деревню бедной или захолустной. Сейчас, в этот тусклый осенний вечер, всё было по-прежнему. Мать наверняка варит пахучую похлёбку из мяса убитого отцом и старшими братьями вепря, а мужики пошли послушать проповедь отца Северина. Вот уж подлинное блаженство: неизвестно откуда пришедший жрец Творца гуляет по окрестным деревням и рассказывает, что в мире хорошо, а что плохо. И леса не боится проповедник, ходит по нему так, будто с юности был охотником или лесорубом. Даже с холма видно сквозь дым, поднимающийся из печных труб, как мужики толпятся вокруг проповедника на поляне посреди деревни. Село маленькое, дворов десять, потому обозримо от края и до края. Ёжик пожалел, что в поисках кедровых орехов задержался и не успел к началу собрания. Малец мальцом, но уж слишком складно говорит жрец!
Позади Ёжика, на противоположном склоне холма послышалось лошадиное ржание. Мальчишка обернулся и застыл. Совсем неподалёку от него заканчивали подъём четверо конных рыцарей. Из всех имперских дворян Ёжик видел воочию только местного шевалье. Да и тот пару лет назад погиб в стычке с разбойниками. А тут сразу четверо! На миг парнишка даже забыл об отце Северине. Он невольно залюбовался неожиданными гостями.
Во главе маленького отряда на могучем гнедом жеребце ехал высокий, широкоплечий воин в тонкой кольчуге и белом хектене с родовым гербом. Эмблема не свидетельствовала о добродушии своего носителя: орёл, несущий в когтях овцу. Голову всадника прикрывал кольчужный капюшон, делавший воина похожим на пилигрима. Усталое лицо рыцаря обрамляла короткая и аккуратная седая борода, которая, однако, не могла скрыть страшный шрам. Казалось, будто некогда лицо воина, от щеки к щеке кто-то проткнул насквозь. Серые глаза дворянина выдавали возраст: никак не меньше сорока лет. Но назвать рыцаря стариком не посмел бы никто: на поясе всадника висела короткая кривая сабля. Если бы Ёжик жил в каком-нибудь приморском городе, то наверняка понял бы, что перед ним имперский морской пехотинец. Тонкие кольчуги, позволяющие их владельцам держаться наплаву, и короткие абордажные сабли были неизменными атрибутами морской пехоты. Щита у всадника не было, что подтверждало мысль о том, что он принадлежит морю. Зато два его спутника являлись именно тяжеловооруженными кавалеристами. Один из них, комплекцией напоминающий медведя, такой же массивный и тяжеловесный, смотрелся на своём белоснежном жеребце, как на пони. С левой стороны его седла был приторочен щит с изображением оскаленной медвежьей морды, а под правой рукой рыцаря с пояса свисал тяжёлый шестопёр. Лицо здоровяка было скрыто огромной светлой бородой, неряшливо топорщившейся в разные стороны, как и пышная шевелюра. По глазам тоже невозможно было сказать, сколько же лет этому громиле: взгляд был тусклым и безжизненным, словно рыцарь собирается задремать. Третьим всадником оказался моложавый парень атлетического телосложения. Цвет волос его нельзя было разглядеть из-за фигурного шлема, который начинался от плеч, охватывал всю голову всадника, оставляя открытым лишь лицо до бровей, а затем увенчивался декоративным сжатым кулаком. Глубокие карие глаза рыцаря постоянно двигались, словно он старался рассмотреть каждую мелочь. Однако это было не так: под чёрными усами воина постоянно змеилась безразличная усмешка. Судя по всему, это был очень нервный человек. Его рука время от времени опускалась на рукоять, висевшего на поясе, меча, чуть покачивала оружие, и снова возвращалась на луку седла. Плечи рыцаря покрывал тёмно-синий плащ, из-под которого кое-где виднелась обычная толстая кольчуга с посеребрёнными бляхами. Замыкал маленькую процессию обыкновенный арбалетчик-пехотинец, которого кто-то зачем-то посадил в седло. Кольчуга, стальная каска с полями, перчатки из говяжьей кожи, всё это выдавало в нём простого стрелка, военного челядинца. Даже грозный арбалет был приторочен к седлу, как и кожаный колчан с болтами.
Первым Ёжик заметил черноусый:
- Здорово, малец!
От удивления и смущения мальчишка и рта раскрыть не смог. Зато его посетила идея: срочно бежать, рассказать всем в деревне о неведомых путниках. Парнишка сбросил с плеч мешок с орехами и припустил вниз по склону. Но не тут-то было! Седобородый рыцарь легонько пришпорил коня, и тот одним прыжком настиг Ёжика. Всадник легко, словно пушинку, подхватил мальчишку правой рукой и посадил на переднюю луку седла.
- Мешок подберите, - небрежно бросил через плечо он. Малец же до смерти перепугался: он ещё никогда не ездил верхом. Во всей деревне было не больше трёх лошадей, и обычно их запрягали в телеги, если кто-то ехал продавать дрова вдове покойного шевалье. Но Ёжика пугал не столько конь, сколько соседство с дворянином. Тот понял неловкость момента и произнёс:
- Не дрейфь, парень. Тут все свои. Скажи-ка мне, как тебя зовут?
- Ёжик.
- То-то и видно, сразу в клубок свернулся, - иронично произнёс черноусый, поравнявшись с седым. Поперёк его седла лежал мешок с орехами. Этот рыцарь доверия не внушал. Казалось, он вот-вот скажет какую-нибудь обидную шутку или начнёт выспрашивать о сокровенном. Но его это, похоже, нисколько не смущало:
- Есть здесь постоялый двор или харчевня?
- Ни того, ни другого, - отозвался Ёжик. – Есть замок вдовы нашего шевалье, но это далеко. Вам придётся возвращаться и делать крюк.
- Тогда заночуем в деревне, - принял решение седой. – Не часто я приглашаю домой боевых товарищей. А до дома путь не близкий. Уже и не помню, когда сам там был в последний раз. Потому, думаю, стоит потерпеть одну ночь в сарае или хлеву.
- Потерпим, - отозвался черноусый. – На войне ещё и не такое терпели. Только теперь вот одно я переношу с трудом.
- Что же тебе не нравится, - поинтересовался грубым басом ехавший сзади белокурый бородач с шестопёром. Ответ заставил седого недовольно дёрнуть щекой:
- Общество простолюдина меня очень коробит. Арбалетчик и рыцари – только представьте себе!
- Не каждый арбалетчик спасает мне жизнь, - покачал головой седой. – Только один из них сделал это. Вот я и пригласил его в гости.
- А чего он сам не скажет о себе? Почему ты объясняешь мне о нём, - с всё той же иронической усмешкой взъелся черноусый. – Почему он не приструнит меня, если он такой достойный?
Действительно, арбалетчик никому ничего не говорил и ехал погружённым в свои думы. Но за него снова заступился седой:
- Он просто скромный, в отличие от тебя. Так, хватит болтовни! Ёжик, где мы найдём твоего отца?
- На площади в центре села, - с готовностью пояснил мальчишка. Он перестал бояться и теперь испытывал по поводу своего короткого путешествия с рыцарями небывалый восторг. Вот они какие оказались, эти дворяне. С виду страшные, разговоры непонятные, но по сути ничего плохого они не делают. И чего отец Северин так ругает их во время своих проповедей?
Когда кавалькада въехала в деревню, то прямо у околицы к всадникам бросилась мать Ёжика. Растрёпанная, с плачущими глазами, она, вероятно, решила, что рыцари собираются причинить её младшему сыну вред. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы всё понять. Потому седой наклонился с коня и сразу же развеял все её тревоги:
- Сударыня, Вы прекрасно воспитали сына. Он только покажет нам дорогу к центру села, и я передам его отцу.
- Сударыня…, - насмешливо фыркнул черноусый. – Ты, баба, пока подумай, где ты нас спать положишь. Не на ночь же глядя нам ехать?
И неожиданно рыцарь вытащил из седельной сумы пару серебряных монет. Прежде чем крестьянка успела отказаться, он бросил деньги на мёрзлую землю. Сколько помнил себя Ёжик, в их посёлке не видели денег дороже медных. Потому его мать сразу же принялась возиться в леденеющей к ночи луже, вылавливая монеты одну за другой.
Когда рыцари въехали на поляну, проповедь уже подходила к концу. Пожилой проповедник, одетый в грязную рясу из мешковины, стоял перед тридцатью сидящими кружком мужиками и страстно говорил, потрясая суковатым посохом:
- Когда Творец создал мир, он заповедал людям быть людьми. И только людьми! Волк – это только волк. Медведь – это только медведь. Дуб – только дуб. А человек должен быть только человеком. Но нашлись среди нас плуты и лжецы, которые разделили нас на простолюдинов и дворян. Теперь одни трудятся целыми днями и круглыми годами, а другие бьют баклуши в своих замках, имея всё, что они пожелают. Что это? Нарушение естественного порядка, предопределённого Творцом. Говорю вам – любой дворянин или купец ни кто иной как богохульник и отступник.
- Потише, почтенный, - насмешливо остановил проповедника черноусый. – Если бы не мы, то сейчас на войне уже полегла бы половина этой деревни.
Все обернулись к рыцарям, неодобрительно разглядывая их. Среди слушателей Ёжик узнал своего отца, охотника Жюльена и двух старших братьев, восемнадцатилетнего Жиля и шестнадцатилетнего Бонифация. Все мужики в деревне были худощавыми и жилистыми, все носили кожаную одежду, и все они брились не чаще, чем раз в три дня. Потому для всадников они казались на одно лицо. Но Ёжик узнавал всех и каждого: кряжистый дровосек Гильом, на днях обыгравший отца в кости; сутулый следопыт Пьер, умеющий найти в лесу любого зверя; маленький, подвижный Роже, самый меткий в деревне лучник; здоровяк Ришар, единственный кузнец в округе, и остальные, такие привычные и родные. И эти родственники и соседи сейчас не были настроены радушно. Почувствовал это и седой рыцарь. Он легко спрыгнул с коня и аккуратно поставил на землю мальчишку. Затем, обернувшись к крестьянам, дворянин заговорил:
- Здравствуйте, уважаемые! Прошу прощения за вторжение. Меня зовут шевалье Марк Отважный. Это мои спутники шевалье Артур Молчаливый и маркиз Жерар Лютый, а так же Брандт из Зимовейи. Мы нисколько не стесним вас и щедро заплатим. Нам лишь надо переночевать. Утром мы продолжим путь.
- Куда же вы поедете, - поклонился отец Ёжика, высокий, худощавый охотник в заношенной кожаной куртке. – У нас вокруг только леса да болота.
- В соседней деревне один из парней сказал нам, что отсюда ведёт тропа до самого холма Ворона. А там уже начинаются мои владения.
- Есть такое дело, - согласился Жюльен. Холм Ворона находился почти, что в двух днях пути от села. Зато там заканчивался лен покойного хозяина деревни, и начинались владения неизвестного дворянина. Судя по всему, теперь этот рыцарь уже был известен и стоял перед крестьянами. Потому охотник только и сказал:
- Прошу вас следовать за моим младшим сыном в мой дом. Там вы найдёте ночлег, а вот с едой туго.
- У нас своё, - пожал плечами белокурый рыцарь, который, вероятно, был Артуром Молчаливым. – Но всё равно спасибо.
Этот вечер запомнился Ёжику на всю жизнь. Чтобы не стеснять благородных гостей, братья ушли ночевать к дровосеку Гильому. Туда же пошёл и проповедник Северин, дабы развлечь их беседой. Отец и мать же остались с дворянами. Те не надоедали хозяевам, просто ели вяленое мясо и хлеб, вынутые из седельных сумм и в полголоса переговаривались, греясь у печи. Ёжик, привычно забравшись на лежанку, с интересом разглядывал гостей. По виду все они были людьми неслабыми физически. Любой охотник или дровосек уступал им и комплекцией, и некой непостижимой грацией. Движения рыцарей отличались какой-то удивительной плавностью, будто даже шевеля пальцем, они точно знали, какой цели этим хотят добиться и почему палец надо согнуть именно так, а не иначе. А вот разговоры их были непонятными: чужие имена, незнакомые выражения, названия городов и кораблей, о которых в деревне Ёжика никто никогда не слышал. Беседовали, правда, в основном шевалье Марк и маркиз Жерар, тот самый желчный черноусый рыцарь. Иногда в их разговор вставлял слово арбалетчик, когда ему это разрешали. Шевалье Артур всё больше молчал, бесстрастно глядя на огонь. Готовясь ко сну, воины сняли доспехи, оставшись в одних исподних рубахах. Даже сквозь ткань мальчишка видел на их телах глубокие шрамы. Особенно отличались этим Марк Отважный и Артур Молчаливый. Казалось, что на них буквально нет живого места. «Странные люди», - решил, засыпая, Ёжик. – «Какие-то они ненастоящие. Сложно представить, чтобы кто-нибудь из них колол дрова. А Артур Молчаливый…велика фигура, да дура. На что он нужен, если даже и рассказать историю не умеет? Чем он занимается долгими зимними вечерами?». Уже вытягиваясь на лавке, Лютый спросил кого-то:
- Ты седельные сумы с трофеями в дом занёс?
- Нет, оставил в сарае, - отозвался арбалетчик Брандт. – Да крестьяне здесь – четные люди. Не обворуют, не волнуйся.
- Если хоть что-нибудь пропадёт, ты мне за это ответишь, - серьёзно сказал Жерар. – А теперь закрой печку, чтобы не светило!
****************
Уже в предрассветных сумерках рыцари седлали коней. Отец с братьями уже ушли на охоту, а мать собиралась кормить скот, состоящий из трёх овец. Она велела:
- Ёжик, проводи господ до тропы и обязательно покажи им Дерево Удачи. Отец сказал, чтобы ты это сделал. А когда вернёшься, вычистишь хлев.
- Да, мать, - без капризов согласился парень. Показать дворянам Дерево Удачи? Это же замечательная идея! Неподалёку от села, прямо возле нужной рыцарям тропы рос раскидистый дуб. Никто не знал, сколько ему лет, но самые глубокие старики помнили это дерево именно таким, каким оно было теперь. Согласно поверью, если закопать под корнями этого дуба лоскут или хотя бы клочок своей одежды, то непременно сбудется самое заветное желание. Один из старших братьев Ёжика, Жиль, пару лет назад попробовал, загадав встретить медведя и одолеть его. Уже через пару месяцев он действительно нарвался на медведя, серьёзно ранил его, но убить не смог.
Теперь, выезжая из деревни на одном коне с Марком Отважным, мальчик охотно рассказывал дворянам о Дереве Удачи. История их заинтересовала. Вечно желчный Жерар предположил:
- Если я закопаю под корнями обрывок своего рукава и загадаю, чтобы в погребах Отважного нашлось моё любимое вино, то оно наверняка найдётся.
- Оно и без закапывания найдётся, - усмехнулся шевалье. – Для такого знатного и желанного гостя найдётся всё. А если не найдётся, то я достану на стороне.
- А я загадаю, чтобы рано или поздно меня посвятили в рыцари, - мечтательно вздохнул Брандт из Зимовейи. Прежде, чем кто-нибудь из шевалье успел обнадёжить или приструнить его, в седле обернулся маркиз:
- Пока я жив, этого не будет. Ты даже в седле держишься, как крестьянин.
- Не правда, - обиженно протянул арбалетчик. – Мой отец был одним из зимовейских оружейников. Так что я на коне сижу не как крестьянин, а как сын оружейника.
- Если твой папаша оружейник, то чего же он тебе меч нормальный не подарил, - продолжал издеваться Лютый, ткнув пальцев в короткий широкий клинок, висевший на поясном ремне стрелка. На взгляд Ёжика, это был солидный охотничий нож, но у бывалого воина это оружие вызывало смех. Однако теперь тропа поравнялась с поляной, на которой росло пресловутое Дерево Удачи, и мальчишка предупредил дворян об этом. Те сразу же направили коней именно туда, и уже через минуту созерцали удивительное зрелище.
Посреди поляны высился могучий, больше двух обхватов толщиной дуб. Его раскидистая крона вполне могла заменить заблудившемуся охотнику шалаш. Кора была настолько морщинистой, что в трещины вполне пролезал палец взрослого человека. В это время года листьев на дереве не осталось, но всё равно оно казалось величественным. Рыцари моментально спешились и приблизились к дубу. Стоявший рядом с Ёжиком Марк спросил:
- Скажи-ка, мальчик, где копать?
Прежде, чем Ёжик успел ответить, из леса донёсся знакомый вибрирующий звук. Так пела только одна тетива в деревне: тетива на луке Жюльена, отца мальчишки. И в тот же миг стрела вонзилась в горло Брандта из Зимовейи. Стреляли, вероятно, с близкого расстояния, потому что от удара арбалетчик отлетел на добрый фут. Упав на мёрзлую землю, он тихо хрюкнул, пытаясь ухватить древко стрелы руками. В тот же миг зазвенели другие тетивы, и на опешивших воинов обрушился настоящий ливень стрел. Но их сложно было удивить внезапным нападением. Молчаливый мигом снял с поясного ремня шестопёр, озираясь в поисках противника. Лютый одним прыжком оказался возле своего коня. Отважный молниеносно выхватил из ножен абордажную саблю. Однако на стороне нападавших был фактор внезапности. Едва Жерар сунул ногу в стремя, как стрела пробила его задранное бедро. Ещё две вонзились в бок лошади, которая нелепо прыгнула в сторону и свалилась. Одна из стрел ударила Марка в левое плечо, пришпиливая руку в боку. Сильным рывком обломив древко, шевалье недовольно буркнул:
- Снова-здорово!
- Под знамя Империи, - вторил ему маркиз, выхватывая меч. Шевалье Артур укрылся от выпущенной в него стрелы за стволом Дерева Удачи, а теперь он снова выскочил на поляну, толкнув Ёжика на землю. Распластавшись за умирающим конём Лютого, мальчишка заметил перемену, произошедшую с Молчаливым. Из его глаз пропало мечтательное безразличие, теперь они горели звериной яростью. Это был вовсе даже не человек, а разъярённый медведь-шатун, которых боялись даже бывалые охотники. Было бы странно, если бы этот рыцарь рассказывал истории на сон грядущий. Его предназначение заключалось, видимо, именно в зверином бешенстве.
Из-за покрытых инеем кустов выскочили дровосек Гильом и кузнец Ришар, вооружённые соответственно топором и молотом. Со стороны дороги бежали следопыт Пьер и старшие братья Ёжика. Чуть поодаль из-за деревьев высунулись Жюльен и Роже с натянутыми луками. С их стороны уже спешили несколько мужиков с охотничьими ножами в руках. Нападавшие не понимали, что этим самым мешают стрелкам довершить расправу с рыцарями. Но всё равно их было много, и они пылали непонятной ненавистью к дворянам. Для Ёжика было непостижимо, что заставило отца и братьев напасть на путников.
Восемнадцатилетний Жиль метил рогатиной в живот шевалье Марка, но Отважный поймал его оружие за древко. Рыцарь занёс для удара свою саблю, когда ему на плечи сзади прыгнул шестнадцатилетний Бонифаций и ловко, словно раненному оленю, рассек горло охотничьим ножом. На хектен хлынула кровь, рыцарь захрипел, выпустил рогатину из левой руки, но тут же стряхнул с себя юношу. Шатаясь, озираясь мутными, полными предчувствия смерти глазами, шевалье обрушил саблю на примерявшегося для второго удара Жиля. Клинок с хрустом и чавканьем перерубил ключицу молодого охотника и прошёл через левое лёгкое. С воплем отчаяния Бонифаций вскочил и пырнул рыцаря ножом в бок. Кольчуга выдержала удар, но потеря крови из перерезанного горла была слишком велика. Шевалье повалился в натёкшую из него же лужу, где несколько секунд в агонии дрыгал ногами.
Раненный в ногу маркиз обернулся к атакующим мужикам. Их охотничьи ножи не могли соперничать ни в длине, ни в остроте с его мечом. Первым взмахом рыцарь очертил дугу, заставив нападавших отскочить. Затем он заковылял к ним сам. Один из троих нападавших попытался прыгнуть на воина, занося нож. Клинок поймал его в полёте, рассекая охотнику живот и вырывая наружу его внутренности. Вместо того чтобы завершить бросок, мужик упал к ногам Лютого, тщетно пытаясь запихнуть вываливающиеся кишки обратно и тихонько поскуливая. Казалось, он просит у господина прощения за свою дерзость.
- В сторону, ребята, - крикнул отец Ёжика. Оба охотника сразу же расступились, открывая Жюльену и Роже сектор обстрела. Щит рыцаря остался притороченным к седлу убитого коня, потому Жерар резко сдёрнул с себя плащ и парой рывков намотал на левую руку. Параллельно с этим он на одной ноге умудрился отскочить в сторону, вынуждая лучников изменить прицел. И всё же две стрелы почти сразу полетели в него. Одну воин поймал рукой, завёрнутой в плащ. Остриё рассекло и ткань, и кольчугу, но засело в предплечье совсем неглубоко. Зато вторая стрела пробила кольчугу, вошла точно между рёбер и пронзила правое лёгкое дворянина. От боли тот побледнел и раскрыл рот. В тот же миг на его шлем обрушилась кувалда кузнеца Ришара. Фигурный кулак на макушке шлема смялся, маркиз от удара присел, но при этом тут же перехватил меч и наугад совершил выпад под свою правую руку. Остриё вскользь задело бок кузнеца, но тот испугался и отскочил. В тот же миг оба охотника бросились на оседающего рыцаря и повалили его на землю. Их ножи вонзились в горло Лютого, а подоспевший дровосек Гильом пару раз приложился топором к лицу поверженного противника. Пришедший в себя кузнец принялся молотом плющить и мять шлем, выдержавший его первый удар.
На поляне раздался звериный рёв. Едва Артур Молчаливый толкнул Ёжика на землю, как на него бросились четверо мужиков с ножами и рогатинами. Они правильно рассчитали, что шевалье является опасным противником, и потому его следует нейтрализовать в первую очередь. Но справиться с бывалым воином без помощи стрелков они не смогли. Рванувшегося в атаку Пьера-следопыта Артур поймал за древко рогатины, которое сразу же переломил. Прежде, чем охотник успел сориентироваться, оба зуба его незатейливого оружия проткнули кожаную куртку и оказались у него в животе. Остальные мужики отпрянули, не замечая, что освобождают рыцарю место для размаха. Шестопёр тут же пришёл в движение. От первого удара пожилой охотник с ножом отлетел в сторону, словно мячик. Второй удар легко расплющил голову молодого парня с рогатиной. Оставшийся мужик побежал в лес, пожалев, что вообще принял участие в данном мероприятии. Одним прыжком оказался шевалье возле толпы, рвущей на клочки уже мёртвого маркиза. От удара шестопёра рёбра лесоруба Гильома хрустнули и смялись, пронзая своими обломками лёгкие. Сзади на шевалье бросился Бонифаций и точным движением подрезал ему жилы на левой ноге. Рыцарь тяжело обернулся и занёс своё оружие над юношей, оторопевшим от страха. В этот момент в спину дворянина вонзились две стрелы. Артур охнул, оскалив неожиданно окровавленные зубы. Бонифаций отскочил и побежал прятаться за дерево. Здравый смысл подсказал ему, что связываться с этим медведем в человеческом образе, по меньшей мере, неразумно. Подскочивший к рыцарю сзади кузнец Ришар обрушил молот на его правое плечо. Кости с треском сломались, сделав дальнейшее применение шестопёра невозможным. Шевалье взревел, словно раненый медведь, развернулся на каблуках и схватил левой рукой кузнеца за горло. Кузнец ростом едва доставал до плеча рыцарю, потому тот поднял его к своему лицу и изо всех своих нечеловеческих сил сдавил ему шею. Хрустели хрящи, хрипел Ришар, а Молчаливый всё душил и душил его. Кто-то из крестьян ударил воина ножом в спину, но клинок не пробил кольчугу. Наконец, дворянин отбросил бездыханного кузнеца прямо на двоих охотников, кинувшихся на рыцаря с ножами. Оба мужика упали, увлекаемые телом. В тот же миг выпущенные Жюльеном и Роже стрелы попали рыцарю точно в глаза. Шевалье опрокинулся навзничь, даже после смерти оскалив зубы, хорошо заметные в окровавленной бороде.
Уцелевшие охотники и дровосеки тут же бросились потрошить седельные сумы господских коней. Ёжик отчётливо видел, как его отец восторженно перекладывает из руки в руку золотые монеты, а Бонифаций, забыв о гибели старшего брата, прыгает по поляне, размахивая толстой серебряной цепью. Подошедший отец Северин тоже хотел порыться в вещах убитых, но кто-то недвусмысленно показал ему нож. Проповедник засеменил прочь, что-то недовольно бормоча.
Ёжик никак не мог заставить себя подняться с земли. Произошедшая схватка оказалась скоротечной и кровавой, но что-то в ней неуловимо подействовало на мальчика. Продолжая лежать на промёрзшей земле, он пристально вглядывался в перекошенное лицо убитого арбалетчика. Раз за разом парень пытался отвести взгляд, но у него не получалось. Наконец, он оторвал от рукава своей рубахи небольшой клочок и кое-как просунул его под один из корней Дерева Удачи. Он прошептал:
- Хочу стать рыцарем. Чем скорее, тем лучше.
****************
Вечером Жюльен, уставший после утреннего боя и дневного рытья могил, с наслаждением млел возле натопленной печи. Чувствуя себя богачом, он даже позволил себе выпить кружку вина, чего раньше делал только по большим праздникам.
- Вот, сынки, теперь мы богаты, - важно сказал он. – Мы можем купить много овец. А можем вообще перебраться отсюда в город и заняться торговлей. Мне-то оно уже и не надо, а вот вам в самый раз. Кем ты хочешь быть теперь, Бонифаций?
- Охотником, отец, - заулыбался парень, которому сегодня впервые в жизни налили вина. – Не для того, я сегодня убил этих людей, чтобы куда ещё идти.
- Молодец! Ты пошёл, явно, в меня, - умилённо протянул отец. – А ты, Ёжик, кем хочешь стать?
Мальчишка призадумался. Он молчал около минуты, перебирая в голове пару-тройку вариантов. Потом сказал:
- Деньги тут не помогут. Даже если их много.
- Так кем же ты хочешь стать?
- Рыцарем, отец.
Отец и брат разразились хохотом. Даже мать, шившая на лавке Ёжику тёплые штаны к зиме, не сдержала улыбки. Отсмеявшись, Жюльен сказал:
- Ты всё ещё очень маленький. Эта вся сволочь великородная ничего не стоит. Ну, может быть, тех денег, которые мы с них забрали. Бери пример со своего брата.
- Отец! Сегодня погиб Жиль.
- Верно. И ещё куча народу тоже, - махнул рукой охотник. – Но это не важно. Мы ведь теперь настоящие богатеи! Хоть, правда, и отца Северина выгнали.
*****************
Из деревни поднимались к небу столбы дыма от пылающих домов. На поляне, где ещё неделю назад бродячий проповедник смущал крестьян, теперь высилась длинная виселица. На ней немо и страшно раскачивались Жюльен, Бонифаций, Роже и ещё несколько мужиков. Женщины и малышня жалобно причитали, сгибаясь под тяжестью пожитков. Ходившие по дворам пешие воины бросали в уцелевшие дома и сараи горящие факелы. Сидевший на кауром жеребце шевалье Морис Топор, брат покойного владельца этих земель, молодой рыцарь в посеребрённой кольчуге, говорил одному из своих бойцов:
- Не успел я вернуться с войны, как узнал, что старший брат мой умер. Значит, это теперь мой лен. Не успел приехать, как узнаю, что обнаглевшая челядь рыцарей убивать вздумала. Хорошо, что отец Северин донёс во время, а то бы ушли от возмездия негодяи…. И что, думаешь, сюрпризы кончились?
- Я думаю, Ваше Превосходительство, что они только начинаются, - почтительно ответил здоровяк в начищенной каске и с огромной секирой.- Теперь же надо хозяйство поднимать.
- За этим дело не станет, - на тонком, с правильными чертами лице дворянина появилось задорное выражение.- Этих хамов я выгоняю, как видишь. Не нужны мне такие подлецы! Пусть идут к другому сеньору. А вот помнишь, мы в последние дни войны из плена освободили двести невольников нашей веры? Их я планирую сюда поселить. Пусть лес рубят да дичь отстреливают. Всё равно я охотиться не мастак.
- Ваше Превосходительство, мы подожгли все дома, - подошёл пожилой пехотинец с коротким мечом на поясе. – Можем уходить.
- Пожалуй, что так, – согласился рыцарь. – Собирай людей да пошли потихоньку в замок. Обед стынет, как-никак. Ну, а ты чего?
Последняя фраза была адресована стоявшему у стремени дворянина Ёжику. Мать всё-таки успела сшить ему тёплые штаны, что было очень кстати в виду наступивших холодов. Ещё неделю назад он запоздало собирал кедровые орехи, а сегодня уже успел осиротеть. Но кое в чём ему очень повезло.
- Знаешь, пацанчик, возьму я тебя оруженосцем, - продолжил шевалье. – И сироту не хочется бросать, и проверить хочу: можно ли из сына скотов вырастить достойного человека. Если хорошо мне служить будешь, то к восемнадцати годам я, так уж и быть, посвящу тебя в рыцари. Как, говоришь, тебя зовут?
- Ёжик.
- Стыдно будущему рыцарю с таким именем жить. С сего дня нарекаю тебя Евгением.
Рассказ не имеет никаких параллелей с реальной историей какой-либо страны или культуры. Это не более чем попытка развлечь поклонников жанра фэнтэзи. Если она не удалась, не ругайте автора слишком сурово. Если честно, я вообще этот жанр терпеть не могу.