"Прощай, немытая Россия…"
Мало кто понимает, насколько повседневное растворение во времени отличается от присутствия в пространстве. В пространстве просто: сейчас ты здесь, а через полчаса – вытряхиваешься из пропотевшего вагона на станции «Добрынинская». Спустя двадцать минут – ты в подвале сталинского дома, стоящего вдоль Люсиновской. Ты пьешь вкусный чай «Бодрость», закусывая дешёвой карамелью, в дальней комнате Опорного Пункта Дружинников, нелегально сдающегося в аренду. Подвальное помещение - офис брокерской фирмы БК271. Это круто. Это завидная зарплата и тревожный аромат свободы.
Свободы, которой не досталось твоим родителям. А тебе фортуна улыбнулась. Ты – вольный бизнесмен. Дефицитный чай «Бодрость», датская тушенка, китайский пуховик, друзья-брокеры. Через год брокерская фирма начнет разваливаться. Ты с трудом дожмешь зарплату из хранящей насмерть казну бухгалтерши. Потом окончательно пропадет хозяин…
…Ты перемещаешься в объемном до скульптурной осязаемости пространстве событий, а годы зачарованно плещутся, ударяя волнами в чрезмерно женскую фигуру прозрачного Времени, и – медленно стоят. Песчинки событий с мягким шелестом сыплются в стеклянных равнодушных часах, презрительно шокирующих тонкой талией, обтекаемым верхом (грудь) и симметричным низом (бедра)…
Наступает коварный миг – квант подлого времени сдвигается на десять лет - и ты сходишь с верхней ступеньки эскалатора на «Добрынинской». Выбросив тебя на вестибюльную сушу, эскалатор-волна насмешливо утекает под мраморную твердь: он родственник Времени. Всегда течет и никогда не возвращается.
Поток настойчивых лет выносит тебя на нешумную Люсиновскую. Ты оказываешься перед длинным бежевого цвета домом, в подвале которого, с дальнего торца, в прошлой жизни базировалась брокерская фирма БК271, участник Российской Оборотно-Финансовой Биржи. Безжалостный разряд памяти рвёт мозг, словно ножницы киноленту: время не сдвинулось. Время медленно поворачивается к тебе лицом. Ты никуда не уезжал. Не менял места работы. Не уходил от кредиторов и не прятался от бандитов. У тебя еще нет мобилы и машины. Ты брокер.
…Первая биржа России.
Президент Кирилл Лесовой. Вальяжно живет на липких страницах глянцевых журналов, лениво царит в телевизионных программах, плотно окружен туманом «Мальборо» и заграничным воздухом дорогого парфюма.
Вице-президент Елена Хиромато. Вездесущая бизнес-леди с кошачьей походкой и голосом, тянущимся наподобие молочной ириски. Умные жесткие глаза японки на дне колодцев модных линз. Аккуратная улыбка в границах гарантированного отсутствия морщин.
Российская постсоветская свобода. Российские бизнесмены и бизнесвумены.
Лесового за глаза зовут Дармовой. Хиромато за глаза не зовут никак. Биржа стартует ненастным ноябрьским утром в гулком аристократическом пространстве Политехнического музея. Ошалелые привидения поэтов и очкастых лекторов бесшумными тенями льнут к историческим стенам, испуганно наблюдая новую Россию девяностых. На Бирже официально запрещают обращение «товарищи».
Торги отворяет вихрастый маклер Миша Живчик – стареющий мальчик с непрерывно обновляющейся улыбкой. Миша элегантно ударяет в солидный медный гонг. Первые продажи числом в семь позиций запомнятся диким ростом цен: в понедельник туфли мужские (одна пара) будут проданы за 40 рублей, в среду эти же туфли уйдут за 90 рублей. Через неделю эти же туфли (!) будут перепроданы за 140 рублей.
К весне Биржа переедет в наспех опустошенный зал Главпочтамта, на Мясницкую. Без отопления, без нормальных туалетов, но с мраморными полами и старинной лепниной. Гонг отменят: не до церемоний. Дармовой закатит купеческий банкет в старинном ресторане «Прага», что в изголовье Арбата. На заёмные деньги. Соберутся худые еще миллионеры, банкиры - нервно оглядывающиеся, словно в розыске, и голодные корреспонденты программы «Время». «Прага» будет гудеть всю ночь напролёт.
Оставшиеся деньги ухнут в начальную аренду помпезного зала на Мясницкой. Внезапно на Биржу повалит народ. Трогательное шоу с гонгом и малиновыми пиджаками неожиданных для самих себя российских капиталистов в считанные месяцы обретет черты биржевого механизма. В это поверят директора брошенных на произвол заводов и мелкие уличные спекулянты, вчерашние школьники и безработные секретари парткомов. Разорванная по швам страна, беспомощно шаря посохом обманутого инвалида, по-детски доверчиво пошлет туляков и нижегородцев, свердловчан и омичей в Москву – в Москву! Там есть, говорят, Биржа, там можно купить все…
А в магазинах нет сахара и сигарет, водка продается по талонам, за стиральным порошком километровые очереди, холодильники – по записи на ночь… В не отапливаемом зале Биржи жарко от дыхания толпы, чутко выхватывающей окрики бодрого маклера. Лес, черный прокат, машины, вертолеты, конфеты «Кара-Кум», детское белье, бензин, соль, пшеница, запчасти, первые компьютеры, бетономешалки, КАМазы…
Лихорадочное колесо перемен отбросило Пир в банкетную «Прагу». На Мясницкой рулила Чума…
…Второй этаж Биржи. По узкому балкону с чугунными затейливыми перилами плавно курсирует Дармовой. Неизменно в зыбких слоях чарующего тумана настоящего «Мальборо». Президент первой Российской постсоветской Биржи выгуливает галдящих разноцветных капиталистов Запада. Зверинец российской торговли «по-взрослому». Посетители и Хозяин. Учителя и аборигены. Экскурсии за стеклом. Гламурное кино, спонсированное подыхающей страной…
Густую биржевую толпу, тесно сбитую, утратившую право на индивидуальность, хлыстом полосует микрофонный клич Миши Живчика:
- Сахар с поставкой в Новороссийск! Сорок два! Сорок три! Двести семьдесят первая! В углу, рядом с буфетом…
Или:
- Позиция сто два. Раздел «Металлы». Прокат. Объявлена цена семьдесят пять! Контора девяносто шесть! Покупатель справа, двадцать четвертая…
Миша будет недолго протыкать указательным пальцем насыщенный цифрами воздух. Живчик ловко нырнет с маклерского мостика в Операционный зал Биржи – в гущу телефонов и только что появляющихся факсов. Энергичный указательный палец зажмет золотую авторучку, столбики телефонов будут заполнять толстый блокнот за неделю.
…Сегодня солнечный Миша мирно дает интервью в Париже, надежно укрывшись от обвинений сибирского губернатора Дулеева и братьев Темных. Жизнь быстротечна. Пара биржевых лет – и Живчик-маклер обернулся Живчиком-алюминиевым магнатом. Не обошлось без определенных усилий. Не всегда, правда, законных. Ну, так на то он и Миша Живчик… Время обстоятельно засыпало песком раскаленное прошлое Живчика. Интерпол, в конце концов, отстал от Миши. Немалые активы, прожигающие руки насквозь, удачно и вовремя проданы. Пространство ограбленной России оперативно обернулось для Живчика безмятежным Парижем.
…Россия девяностых – только стекло, в котором течет время. Настоящее, бесповоротное, могучее Время, как эскалатор, неотвратимо вывезло своих любопытных экскурсантов к другим берегам. Париж, Магадан, кладбище…
…Новоявленные биржевые сотрудники – операционистки, брокеры, компьютерщики – в прошлом инженеры, программисты, учителя… Бывшие сослуживцы завидуют такой карьере и такой зарплате. Между тем зарплату удачливым карьеристам, помимо купюр, принудительно выдают безвкусно оформленными кассетами юного, никому не известного Алексея Гурина. Мальчик обнаружил певческий талант. И заботливый папа, вице-президент Биржи, решил: талант необходимо развивать. Начали с сотрудников Биржи. Продвижение юного певца удалось: «Мальчик-трудяга» зазвучал скоро и на радио «Свояк», и на «Европа прусь», и в ресторанах, и на дискотеках… Бизнес.
…А по кипящему залу Биржи бодро разгуливает Главный юрист – Феликс Зигмундович (ах нет, не совпало!) Маслов. Правая рука Дармового, неизменно веселый друг всех брокеров – человек-праздник! Феликс Маслов радостно удивляется открытию Клиринговой Палаты на Бирже, азартно впивается близоруким взглядом в экраны новомодных компьютеров ХТ-286, добросовестно вникает в споры участников биржевых торгов. Примерно так:
- Феликс Зигмундович! Вот договор, здесь написано: оплата в течение месяца, я кругляк поставил еще в марте, оплаты нет до сих пор. Я требую неустойку и, наконец, когда же будет перечислена вся сумма?!
- А вы что скажете, господин брокер?
- У меня сейчас свободных денег нет, а покупатель товар уже забрал, денег мне самому не заплатил! Я не знаю, когда смогу оплатить поставку!
Перепалка двух брокеров сверкает и искрится наподобие коротящего провода. Напряженный разговор циклично меняет форму от яростного монолога до мучительного диалога. Маслов аккуратно берет оба экземпляра договора и внимательно вчитывается в текст, пока противники петушатся, накаляя обстановку. Вчитывается Феликс Зигмундович недолго. Маслов аккуратно соединяет листки в ровный прямоугольник и резко рвет договора сначала на две, потом на четыре части, затем – мельче и мельче. Ответчик мягко выскальзывает из спора и, счастливый, исчезает в биржевой толпе. Истец, покрывшись бурыми пятнами, замолкает, набухает, и… застывает в драматическом недоумении. Главный юрист спокойно и радостно продолжает вояж по Бирже. Бизнес.
…Придет время и сияющий Маслов сменит томного Дармового. Феликс Маслов станет Президентом РОФБ, когда Кирилл Лесовой, многократно покрыв все расходы на банкет в «Праге» и не только, возглавит несколько банков, уйдет в политику и весьма прибыльные чеченские разборки.
Спустя два года Феликс Маслов внезапно исчезнет. К этому моменту цена биржевой акции достигнет трехсот тысяч долларов. Отсутствие Маслова на работе заметят только через три дня. Пустая квартира. Молчащие телефоны. Двумя днями позже станет понятно, что Маслова нет и в стране. А в сейфах Клиринговой Палаты вместо векселей, обеспечивающих проведение сделок под залог, лежат красивые ксерокопии с автографами Маслова. Срочно собравшиеся акционеры не досчитаются долларовых сумм с астрономическими нулями. Бизнес.
…А Время с прищуром изучает тебя. Ты брокер. Ты помнишь, как появился «Роял» в литровых бутылках – пока еще стеклянных – и Димон из триста второй конторы в перерыве притащил этот пузырь, чеканно обосновав выгоду («пять с половиной поллитровок получается!»). Потом вы уговорили девчонок из Оперзала, они выдали четыре стакана (пластиковых стаканчиков еще не было в природе). И в свежеоткрытом туалете, разбавляя спирт водой из-под крана, ты, Димон, Андрюха Авдеев и Сергей Иваныч отведали польское чудо, которое через полгода завоюет великую страну, положив немало народу. После дегустации нетвердо отправились на торговую сессию. Только чтоб вовремя слегка махнуть ярко-красной блестящей карточкой на призыв маклера. Димон из туалета не вышел. До самого вечера.
Ты помнишь, как на Люсиновской, в подвальном помещении, арендованном у районных дружинников, собирались поздним вечером брокеры. Хозяин, Владимир Сергеевич Глебов – бывший зам.директора Челябинского машиностроительного завода-гиганта – выдавал редкую, но все же спасающую зарплату. Во дворе сыто урчал блестящий «мерин» - очередное приобретение шефа. Около элитного авто угрюмо перетаптывались головогрудые охранники с изумительными фамилиями, не требующими разработки погремух – Кульков и Конючко. Глебов, устало выслушав доклад главбуха, подписывал, не глядя, пачку платежек и исчезал в интенсивной московской ночи.
А ты, Андрюха Авдеев, Сергей Иваныч, секретарша Катенька и бухгалтер Зифа коротали вечер, согреваясь дефицитным растворимым кофе и бутербродами с гуманитарной тушенкой. Зима девяносто второго. Холодная и голодная. Согревшись, по очереди бегали орошать дворовые сугробы темной Люсиновской. Глебов, меняя иномарку раз в месяц, забывал оплачивать аренду подвального помещения. Хозяин помещения - хромой полковник в отставке, в отместку заколотил туалет. Брокерская контора БК271 работала в любых условиях. Бизнес.
…Обычный летний день. Андрюха Авдеев отправился перекусить в гастроном рядом с Биржей и напоролся на перестрелку. Торговля оружием посреди бела дня, в тесных переулках Мясницкой, предстала комедийным гэгом. Сюжет криминальной мизансцены был короток и безыскусен. Покупатель получил пистолет из рук Продавца. Но не захотел расплачиваться, а бросился наутек. Продавец, возмущенный коварством партнера по сделке, ринулся за обидчиком. Вооруженный Покупатель додумался отстреливаться от Продавца, но был схвачен героическим милиционером, заодно был арестован и Продавец. Милиционер тоже слегка пострелял. Пули отрикошетили от исторических подоконников и перекрытий и - успокоились. Будни августа девяносто первого. Нормальная, почти биржевая сделка.
Немного оставалось до девятнадцатого числа. В это день ты пришел на Биржу задолго до торгов. К знакомым компьютерщикам, чтобы изучить модем – хитрую штуку, которая может передавать изображение прямо на матричный принтер «Epson». Резко обрушившаяся тишина заставила выйти из леса компьютерных кабинок в Операционный зал. На месте маклера стоял Дармовой. Он тихим ленивым голосом призывал к сопротивлению и борьбе. Лица брокеров были напряжены и недоверчивы. Не поверив шепоту, змеившемуся по воздуху – «Солдаты…» - ты вышел на Мясницкую. Справа – от Уланского переулка – и влево, теряясь в извилинах улицы, протекающей к Лубянке, стояли мрачные динозавры БМП-шек с настороженными солдатами на броне. Дым стелился, как от неизменной сигареты «Мальборо» Лесового – слоями, волнами… Собираясь от двигателей десятков мрачных машин, густой чад плыл, сбиваясь в огромные, протяженные пласты и упругие клубы… От дыма было черно и страшно.
В считанные часы на Бирже сшили стометровый триколор. Словно свадебный шлейф невесты понесли брокеры-пажи нескончаемый флаг. Трехцветный дракон на сотнях ног извивался вдоль Мясницкой по направлению к Лубянке. Взбудораженные брокеры обходили набыченные БМП и бронзовели от собственной гражданской позиции. Никто не знал, чем закончится завтрашний день, но все хотели защитить свое право на свободу.
…Сорок миллионов долларов, в виде жидкой пачки вексельных копий, обнаруженных после исчезновения Феликса Маслова, подтвердили высокую цену этой свободы. Пыльный, загаженный плевками и окурками, триколор долго потом валялся в углу Операционного Зала. Невеста выжила, поруганию не подверглась. Но таскать за ней символ чистоты и непорочности желающих больше не нашлось…
Биржа, талантливо разведенная новыми русскими режиссерами, обреченно сыграла роль Мавра. И Мавр, славно исполнив свое дело - разорив новых русских калибром поменьше, научив процессу разорения в масштабах упившейся «Роялом» страны - обрел право уйти.
Исчез Маслов.
Отошел в сторону Дармовой.
В окружении мускулистых юных губернаторов и вице-премьеров открыла политику «Славного дела» русская японка Елена Хиромато.
Лакированная этикетка локомотива российской торговли обернулась предтечей, фотонегативом судеб великих бизнесменов.
…Совсем недавно ты узнал, что в километре от офиса БК271, в те же годы, в одном из академических институтов арендовал этаж начинающий предприниматель Михаил Хорошовский. Кто не в Париж – тот в Магадан. Бизнес.