Прощай, Шохрат!

Kont
(Отрывок из повести)

(Начало http://proza.ru/2010/11/23/343 )
Мы с Щербой спустились почти к подножию холма, ступали осторожно по осыпи. Нам на встречу бежали Лиса, Джон и Дизель.

- Кто? Кого зацепило? – задыхаясь, крикнул Лиса.

- Дурак, что ли? - озлобился я. - Глаза повылазили, снайпер?

Ребята подхватили брезентовый полог с разных концов. Толя уступил своё место Джону и Дизелю, я отдал только один угол Лису.

- Серый, что случилось? – тихо спросил Гена. – И тут же осёкся, заглянув в моё лицо. – Ладно, потом. Всё потом!

Уложили тело возле «нашей» БМП. Кулаков мрачно выслушал доклад, покачал седеющей головой. Я вдруг отчётливо увидел, что не такой уж и молодой наш Николаич. Сколько ему, лет тридцать – тридцать пять уже? И седину тогда впервые углядел в коротких, ёршиком подстриженных волосах, и в усах несколько нитей. Да и морщины углядел на его загорелом лице, там, ближе к ушам. Морщины чётко проступали сквозь тонкий слой пыли и копоти.

- Что с пещерой? - спросил ротный.

- Всё в порядке. Цела пещера, - ответил я, рассказал схему установки растяжек.
- Хорошо. Потом расскажешь мужикам, как и что.

- Николаич, чего это войск столько стянули? Войнушка намечается? – поинтересовался я, закуривая сигарету.

- Да, вони и шума до небес, - поморщился капитан то ли от дыма моего едкого табака сощурил глаза, то ли от шумихи, поднятой вокруг. – Сейчас десантура с пехотой наверх пойдут на прочёсывание, затем блок-посты выставят. Завтра-послезавтра начнётся войсковая операция на Мармоле. Рота наша тоже тут.

- С нами-то что будет? – снова спросил я.

- Поживём – увидим! – поднялся Николаич. - Тут твой старый знакомый появился…

Я закрутил головой, и точно, увидел Татарина, широко шагавшего в нашу сторону.

- Да нет, не этот, - отрицательно качнул подбородком ротный. – Следователь прилетел. Лейтенант. Сейчас к себе дёрнет. Ладно, сиди тут, жди!

Тело Шохрата унесли в тень, под стену дувала. Рядом с ним никого не было. Мне стало обидно. Был жив человек, вокруг него жизнь крутилась, люди вращались, общались, курили вместе, шутили, шли в горы и в бой рядом. Теперь, выходит, никому не нужен Узбек в тревожной дневной суете. Я поднялся, поздоровался с Игорем, и мы вместе присели в том же тенёчке, где лежал Узбек.

Оказалось, что все группы, которые находились на блок-постах, сняли и перебросили сюда, на обеспечение крупной операции. На замену прислали совсем незнакомых бойцов аж из Шинданда. Командованию виднее. Плевать!

Как смог, рассказал Негорюю о крайнем бое. Игорь не перебивал, не успокаивал, когда истеричные нотки всё же прорывались в моём голосе. Казалось, просто не реагировал на рассказ, просто молча слушал и даже не кивал. И это было правильно. Кто знает, как бы я отреагировал на его вопросы, участие или равнодушие.

- Серёга, выпьешь? – протянул мне флягу Игорь.

Я думал, там чай, равнодушно потянулся губами к горлышку, отхлебнул всё же осторожно, может, горячий ещё. Но обжёгся не о высокую температуру, сразу почувствовал во рту тепло спирта. Всё равно сделал крупный глоток и торопливо запил водой из другой фляги, тоже протянутой Татарином.

Уух… - теперь только выдохнул. – Чего ж не предупредил?

- Зачем? – чуть улыбнулся Игорь. – Так ты жахнул без прелюдий и предварительных ласк и всё. А то бы готовился, представлял, как спирт полезет в глотку, запивку готовил, закуску!

Тоже верно! В желудке разрастался тёплый ком, поднимался вверх и мягко стукнул в голове. Стало легче, тело чуть помягчело, мышцы расслабились. Только теперь понял, насколько я был напружинен.

Подбежал Дизель, увидел незнакомого человека, на всякий случай вскинул ладонь к панаме:

- Товарищ сержант, - обратился ко мне. – Там ротный зовёт.

- Хорошо, иду, - потянул на плечо автомат. – Сержик, очень прошу тебя, посиди тут, с Шохратом!

- Нет, - отказался Дизель. - Кулаков попросил и его принести туда, к вертолётам. Там особист крутиться. Ну и обратным бортом заберёт Шохрата в часть.

Игорь ухватился вместе с нами за полог, по пути подхватил один край Лиса. Вчетвером мы быстро донесли тело к вертушке.

Знакомый лейтенант о чём-то спорил с Кулаковым. Одет он был всё в тоже пэша, хромовые, явно недавно начищенные до блеска сапоги запылились, что, наверняка, раздражало офицера. Он то и дело поглядывал сердито на запылённые сапоги. Николаич это тоже понимал,  несколько раз наступил на носки лейтенантской обуви, вроде бы неуклюже переминаясь на месте. Лейтенант отходил от капитана, пятился от него, пока не упёрся в борт вертушки, такой же пропылённой как мы все, как мир вокруг нас.

Лейтенант увидел меня, с облегчением отошёл от вертолёта, бочком-бочком ускользая от наступающего на него Кулакова.

- Сержант! Эй, сержант! – позвал лейтенант.

Я никак не реагировал на его оклик. Мало ли здесь сержантов. И совсем не обязательно, что особисту понадобился именно я.

- Да сержант же, - почти взвизгнул лейтенант.

Хы, явно не помнит мою фамилию, сейчас начнёт рыться в планшете. Точно! Открыл клапан сумки, ищет нужные бумаги. Не нашёл, потому что поднял голову и снова окликнул:
- Эй, сержант. Тот, который с винтовкой!

Блин, да что ж я с этим «буром» как дурак на ярмарке! Снял с себя винтовку, подал ротному:

- Товарищ капитан, трофей!

Николаич принял винтовку, отстегнул магазин, сунул в свободный карман лифчика, щёлкнул затвором, тихо шепнул:

- Ладно, иди к лейтенанту, хорош комедь ломать! Не боись, нормально всё будет! Только не дёргайся там, делай всё, что прыщ этот захочет!

Я подошёл к следователю и только сейчас увидел, что на кителе офицера погоны с лейтенантскими звёздочками. Вот же долбо… гхм… Мои губы сами по себе стали расплываться в ухмылке, когда увидел на полу вертолёта, прямо у входа его автомат с тремя (!) прикрученными изолентой магазинами. Лейтенант нахмурился, не понимая моей весёлости:

- Сержант, сейчас мы проведём следственное мероприятие – опознание тела!

- Есть, товарищ лейтенант! – чётко по уставному, с отданием чести высшему начальнику ответил я.

- Пройдёмте в вертолёт! – показал рукой лейтенант.

Я послушно влез в уже раскалённый салон вертушки, за мной прогремел каблуками по дюралевой лесенке лейтенант. В нос ударило тяжёлым трупным запахом. Ближе к хвостовой балке, за дополнительным топливным баком жёлтого цвета лежало тело Сопли.

- Это рядовой Сопилкин? – приступил к делу лейтенант.

- Думаю, да, - неопределённо пожал плечами я.

- На чём вы основываетесь? – спросил офицер, занося мои слова в протокол.

- У Сопилкина между указательным и большим пальцами правой руги выколоты две буквы: У и Г.

- Покажите, где именно! – велел лейтенант.

Я шагнул ближе к трупу, автоматом поддел запятнанную кровью тряпку, которой был укрыт Юрка. Обнажилось тело, руки покоились на груди, связанные кем-то сердобольным.

- Вот! – Ткнул я пальцем в еле видную из-за коричневых пятен высохшей, въевшейся в кожу крови, татуировку.

- Я не вижу, товарищ сержант! – теперь уже изгалялся лейтенант. – Смойте кровь!

Я стиснул зубы. Бля, только бы не сорваться. Снял с ремня флягу, оторвал кусок бинта от мотка, валяющегося на скамье вертолёта. Смочил тампон водой, начал оттирать пятна с татуировки. Тело Юрки затвердело, пятно еле-еле оттиралось.

- А вы бы, сержант, спиртом потёрли! – сладким голосом предложил офицер.

Я удивлённо взглянул на него:

- Каким спиртом, товарищ лейтенант?

- Или весь выпили? – поинтересовался следователь.

Тьфу ты, забыл совсем! Вот ведь удружил Татарин. Я ничего не ответил лейтенанту, налил воды на руку Юрки прямо из фляги и упрямо тёр место татуировки. Круг на руке пожелтел, кожа очистилась, ярко выступили дурацкие У и Г.

Лейтенант достал откуда-то ФЭД, проскрипел кожаным чехлом, настроил диафрагму, попросил меня отойти в сторону, защёлкал фотоаппаратом, снимая крупным планом руку Сопли.
- Что означают эти буквы? – опять начал расспросы лейтенант.

Я рассказал, что знал, о происхождении наколки.

- Вы не ошибаетесь? – интересовался офицер. – Мржет быть, что это какой-нибудь Углов Дмитрий или Ульян Домодедов?

- Может быть! – согласился я. – Только очень похоже на то, что колол себе Сопля… Простите, Сопилкин!

- Хорошо. Подпишите тут и тут. Далеко не уходите. Пригласите всех, кто был тогда с вами на блок-посту, - велел мне капитан, заглянул в блокнот. - Там были Лисяк, Мальцев и Рахимов, ну и вы, сержант Дацко.

- Так точно, товарищ лейтенант. Сейчас позову всех. Только рядовой Рахимов не сможет быть!

- Это ещё почему? – возмутился лейтенант.

Я взглянул на циферблат своих трофейных часов:

- Три часа назад, рядовой Рахимов погиб в бою с моджахедами! Его труп по вашему указанию перенесён к вертолёту,– козырнул и вышел из вертолёта.

- Ах, да! – смутился следователь. – Извините!

Мне казалось, что после боя у пещеры прошло минимум часов десять-двенадцать, а всего-то три часа минуло!

Никого разыскивать не пришлось. Ребята топтались тут же.

- Чего там? – спросил Лиса, пережёвывая спичку.

- Нормально, - махнул я рукой. – Лёха, иди!

Около часа продолжался допрос. Затем лейтенант вновь позвал всех в вертолёт.

- Значит так, маловато доказательств, что это именно Сопилкин. Почему-то только рядовой Мальцев показал, что на теле убитого, в области левого бедра над коленом есть ещё одна наколка, с указанием группы крови, - заговорил лейтенант. – Кто-нибудь может подтвердить это?

Вот же чёрт, забыл я про эту дурость Сопли. Верно! Я ещё удивлялся, на фига Юрка там наколол группу крови. Обычно желающие кололи под левой грудью
.
- Так точно, товарищ лейтенант! Была у него такая наколка. Забыл. Виноват, - переступил я с ноги на ногу.

- Отлично! – повеселел следователь. – Раздевайте труп, - велел он нам.

Мы растерянно запереглядывались. Мы что, похоронная команда? Парни зароптали.

- Делаем, мужики! – приказал я, помня предупреждение ротного.

Снять широкие штаны с Юрки оказалось делом простым, просто разрезали верёвку, на которой они держались, приподняли тело и стянули шаровары. В нос резануло сильным трупным запахом и вонью экскриментов.

- Бля, он ещё и обосрался, - сглатывая комок тошноты, ругнулся Малец.

- Верхнюю часть одежды тоже снимайте! – приказал лейтенант. – Может, у него ещё что-то есть. Ну, там, родимые пятна или ещё что.

- Мы что, рассматривали Соплю, что ли? – злился я про себя.

С гимнастёркой пришлось повозиться, Никак не хотела слезать с непослушного негнущегося тела. Пошли по линии наименьшего сопротивления, разрезали куртку по швам, искромсали рукава, выбросили из вертушки тряпки.

Лейтенант нервничал, настаивал, чтобы вещественные доказательства были целыми, потом махнул рукой, увидев наши белые от ярости глаза.

Есть. Над левым коленом синели буквы с группой крови и резус-фактором Сопли. Лейтенант вновь защёлкал затвором ФЭДа. Затем вновь начал опрашивать нас по очереди, занося показания в протокол. Длилось это долго и томительно, почти целый час.

- Сержант! – позвал из вертолёта лейтенант. – Пригласите капитана!

Я пошёл разыскивать Кулакова. Угу, попробуй тут найти нужного человек в хаосе бронемашин, чужих людей, разрушенных дувалов. Увидел Кулакова, разговаривающего с незнакомым офицером, рядом с ними стоял Джон. Потом  узнал, что и вся мотоманевренная группа пограничников, откуда был и БМП Игоря, пришла сюда. Пришлось подойти к Николаичу, откозырять и сообщить о приглашении следователя.

- Да, сейчас, минутку, - ответил ротный. – Подожди, сейчас пойдём.

Командир мангруппы отпустил Джона:

- Синицын, свободен! Проверь машину, пока время есть.

Игорь попросил сигарету:

- Уф, задрал старлей! Зануда страшный. Не то, что ваш капитан! – позавидовал Джон.

К вертолёту мы шли вместе с Николаичем. Я коротко рассказал, что произошло в вертушке, какие новые улики обнаружились по делу.

- Знаешь, Серёга, - раздумывал ротный. – Наверное, лейтенант затребует, чтобы мы вернулись в полк. – Докурил сигарету, отщёлкнул в сторону. – Ладно, посмотрим, что к чему. Они же, если вцепятся… эх… - удручённо сплюнул на землю.

Вопреки предсказаниям капитана лейтенант сообщил, что следствию всё понятно, им установлено, что рядовой Сопилкин действительно перешёл на сторону моджахедов, самостоятельно оставил пост, унёс с собой доверенное оружие – автомат и был убит во вчерашнем бою.

- Это тело можете забрать и закопать, - брезгливо показал на труп. – Следствию он не нужен. Всё задокументировано, - погладил ладонью рыжий футляр фотоаппарата.

Мы с парнями напряглись: ни хрена себе, мы что, похоронная команда? Кулаков выгнал нас из «восьмёрки»:

- Ну-ка, хлопцы, покурите на улице!

Мда, хлопцы! Ой, бедный-бедный лейтенант! Если уж Кулак заговорил таким тоном, держись, братан!

Мы обошли вертолёт, сели на землю с другого, противоположенного от входа борта, с наслаждением слушали голос ротного:

- Лейтенант, ты ничего не перепутал? Тебе что, не ясно, что моя группа не занимается похоронами? Пойми, крыса, мы – воюем! В отличие от тебя! – Кулак даже плюнул на пол вертолёта, и я понял, куда Николаич целился. Конечно, в дурацкий, с тремя магазинами, автомат летёхи.

- Бля, сучонок, - бесновался Кулаков. – Преступление раскрыл! Парни мои тебе звёздную дорожку на погонах открыли? А хера не хочешь?!!

- Товарищ капитан, - возмутился лейтенант. – Что вы себе позволяете? Я – офицер следственных…

- Да пошёл ты, офицер! – всё ещё ярился кулаков, и я представил себе, как топорщятся от возмущения его знаменитые усы. – Ты, заморыш, ногтя моего самого распоследнего солдата из роты не стоишь! Ты что, думаешь, нагнул нас? Ха, грёбаная тётя, отдохни на пляже!

Ого, явно Николаич вошёл в раж!

- Ты что, падла, решил, мол, дали слабину мы, дай-ка я вас размажу?! Да хер тебе на всё рыло! – и я опять представил, как Кулаков суёт в лицо опешившего следователя кукиш.

- Парни, ну-ка, линяем отсюда, - предложил я ребятам. – Командир во гневе суров и непредсказуем!

Мы отошли на приличное расстояние от вертушки. Ага, нормально, не слышно отчётливо слов, но зато шум оттуда достаточно серьёзный.

Вскоре показался Кулаков. Шёл быстрым, размашистым шагом.

- Сержант Дацко, ко мне! – почти выкрикнул рассерженным голосом ротный.

Я моментально приблизился, не хватало злить командира в такой момент!

        - Проверить снаряжение! – ещё в запале говорил Николаич. – С тобой идут Малец, Лиса, Дизель.

        Я молча слушал, ничего не спрашивая и не уточняя.

        - Блок-пост – пещера! – уточнил ротный. – Загрузите в вертолёт Рахимова. Твою мать, - коснулся рукой усов. – Какого парня потеряли! – обмяк как-то сразу. - Жалко Узбека! – вздохнул протяжно. – Ладно, Конт, действуй! Постараюсь уладить тут.

       Под обиженное сопение лейтенанта мы втащили всё на том же брезенте тело Шохрата. Положили туда, где совсем недавно лежал Сопля. Постояли, согнувшись, над товарищем, стянули с голов панамы. Как-то неловко было прощаться перед следователем.

- Товарищ лейтенант, - обратился я к нему. - Вы не могли бы  выйти на минутку? Проститься хотим, - извиняющимся тоном продолжил я.

- Да, да, конечно, - закивал офицер. Подобрал с пола свой дурацкий трёхмагазинный автомат и, запнувшись на лесенке, вышел под солнце.

Мы стояли молча. Малец опустился на колени перед Шохратом, ткнулся лбом в грудь убитого, что-то прошептал, встал на ноги и вышел, сжав до тонкой полоски губы.

Лиса тоже опустился на колени, поправил рукой складки гимнастёрки под ремнём, встал, отвернулся от меня, блеснув мокрыми глазами, и вылез из вертолёта.

А я и не знал, как и что нужно делать в такие минуты. Правда. Как говаривал ротный: «Да чтоб я сдох!» Блин, что ж всякая херня в башку лезет-то!

- Шохрат, братишка, прости! – вижу как в замедленной съёмке последние секунды жизни Узбека. – Я же звал, кричал тебе! Да что ж ты ни хрена не слышал?! – беззвучно пытаюсь хоть как-то оправдаться. Касаюсь кончиками пальцев холодных, твёрдых, мёртвых щёк Шохрата.

Кто-то из наших заботливо отмыл от крови лицо Узбека, не хватило только терпения смыть следы потёков на шее, впадинке под кадыком.

Тупо сижу и так же тупо смотрю на лицо боевого товарища, никак не могу поверить, ЧТО ШОХРАТА БОЛЬШЕ НЕТ! Нет! И никогда не будет!

- Прости! Прости, брат! – вновь вижу, как округлое, рассечённое тело гранаты катится вниз. Я понимаю, что Уэбек, бабай грёбаный, не успевает даже увернуться от удара в грудь, не то, что скрыться в спасительном зеве пещеры…

- Шохрат, братишка, - сдерживаю слёзы. – Ты, это, не скучай… Мы… встретимся. Обязательно встретимся. – Стою на коленях перед телом Узбека. Слёзы катятся, вытираю их жёсткой панамой.

- Дацко! Прекратить! – слышу над собой голос Кулакова. – Иди. Вертушка взлетает.

И правда, слышу, как винты вертолёта начинают могучую песню ветра. Вот-вот двинутся на взлёт. С удивлением вижу, что лейтенант-допросник уже сидит напротив допбака, сжимает уверенно пижонский, штабной автомат, вопросительно смотрит на Кулакова.

       - Давай, Серый! Давай! – давит мне на плечи Николаич. – Всё. Пошли. Воевать дальше надо…

       Я не знаю, я не понимаю, что нужно делать дальше. Цепляюсь взглядом за чужое, потустороннее лицо Узбека:

       - Товарищ лейтенант! - ору, пытаясь перекричать звук двигателей вертушки. – Шохрата отправят домой в этой форме, переодевать не будут?

       - Не знаю, - разводит руками следак. – Наверное, - всё же добавляет он, - как есть! Чего тут?! – растерянно смотрит на меня, добавляет даже извиняющимся голосом. - Я – прослежу!

       - Лады, - лихорадочно думаю я. - Лады, твою мать! – шарю пальцами по лифчику, по карманам. – Не успеваю!!! – в отчаянии ору про себя, - НЕ УСПЕВАЮ!!!

       - А что, собственно, я ищу? - уже как-то вяло задаю себе вопрос, и пальцы услужливо натыкаются в правом кармане гимнастёрки на мягкий пакетик из целлофана.

        - На, братишка, Конт, - смеётся, как обычно во весь рот, Шохрат. – На, товарищ по вкусовым пристрастиям, - улыбается Узбек. – Мало ли, сам захочешь что-то сварить. Вот, бросишь моих приправок!

        - Вот, братуха! Вот, Шохратик!  - судорожно выдёргиваю подарок Узбека, пакетик с приправами, сую ему в боковой карман гимнастёрки. – Братуха! Помнюуууууу! – уже кричу во весь голос, выталкиваемый летунами. Успеваю заметить только плотно сжатые губы лейтенанта, следователя по хрен знает какому делу…