Я стоял на «железяках», и продавал какие-то сумасшедшие сгоны и гранбуксы для смесителей. Была зима, было холодно и никому в голову не приходило «осчастливить» меня парой-тройкой целковых. Да я и сам-то понимал – кому эта хрень может понадобиться вдруг посреди зимы, срочно и непонятно зачем…
Так, чай, кофе, смотрим на часы, трали-вали, бесполезные разговоры, я оттягиваю момент, когда я позволю себе собрать всё это холодное и ненужное железо и с чистой совестью пойти домой. Долго время тянется, правая нога совсем замёрзла, кажись, и подошва треснула… Вот, блин!
За моей спиной стоит Валерка. У него сегодня только турецкие мочалки из проволоки, чтобы отскребать сковородки. Целая гора.
- Распродажа, сегодня распродажа! – кричит Валерка. Отдаю за полцены!
А люди проходят мимо и смотрят на нас, словно мы не люди, а фарфоровые статуэтки.
Вдруг вижу картину, от которой начинаю непроизвольно улыбаться. Один всё ещё адекватный мужик тянет на себе деда, а дед «никакой». Про таких говорят "асвальт". Голова упала на грудь, ноги оставляют 2 борозды на снежной дорожке. Оба сопят. Когда адекватный проносил неадекватного мимо Валерки, неадекватный неожиданно схватился рукой за прилавок. Они резко остановились. Дед поднял голову, сгрёб несколько золотистых турецких мочалок до кучи, приложил их к лысому черепу – выглядело здорово, и, улыбаясь, гаркнул:
- Почём шиньон?
Он гордо вскинул голову вверх и сделал губы куриной попкой.
На мгновение его лицо озарилось детской улыбкой.
Все вокруг тоже заулыбались, но он сразу же «потух». Голова упала на грудь, он бросил «шиньон» на прилавок, и его потянули дальше.
Больше я его не видел.