На улице был обычный жаркий летний день... Немногочисленные деревья городка опустили свои ветви, отягощенные привявшей листвой, даря засохшей потрескавшейся земле иллюзию тени. Взлохмоченые воробьи полоскали свои серые перья в придорожной пыли, наслаждаясь этим нехитрым процессом. Время уже близилось к полудню, поэтому солнце огненным стражем стояло высоко в небе, опаляя своими безжалостными лучами всех тех, кому не посчастливилось находиться на улице. Что ж большая часть из тех несчастных сама виновата, ведь из прохладных сырых лачуг их вывела не нужда, а простой человеческий порок - любопытство.
Странная эта субстанция - человеческая душа... Как много в ней пороков и противоречий, в ней всегда так переплетаются вера и враждебные бунтующие нотки язычества, смешиваемые Бога и Дьявола в своих мыслях, меняя поклонения и предпочтения. Как привычно для нее упрекать в мыслях голодного нищего, укравшего ломоть хлеба у торговца для того чтобы не умереть с голоду, попутно пополняя свое хранилище незаконным серебром. Или ругая в сердцах неверного жене царя, коллекционирующего фавориток, ночами следить за безмолвным звездным небом с симпатичными пуританками на сеновале. Так часто со слезами жалости на глазах любопытно наслаждаться чужой болью...
Вот и сегодня на пыльной городской площади постепенно начал собираться народ, вечно жаждущий зрелищ, независимо что это за развлечения - бродячие ли артисты наведались в город, завлекая поющим менестрелем и танцующим огромным дрессированным медведем в ярком наряде, или прибыл караван с заграничными торговцами, громко выкрикивающими сладкие речи о своем товаре, или же это просто казнь и кто то из несчастных расстанется со своей никчемной жизнью... Все равно...Лишь бы хоть какое то разнообразие в скучной замкнутой жизни городка.
Очень скоро площадь стала напоминать кишащий насекомыми муравейник, или скорее пчелиный жужжащий улей, разноголосо разъясняющий кому же сегодня не посчастливилось стать главным героем праздника и украсить своей смертью театральную сцену эшафота. Томиться, истекая потом от безжалостно палящего солнца, пришлось недолго. Вот уже загремели барабаны, выстукивая устрашающую дробь, предвещающую о скором прибытии актера-смертника, отражающуюся в каждом сердце мимолетным страхом, который вспыхнув тут же угас. Чего бояться ? Ведь с ними то все в порядке, а тот, кому суждено умереть сегодня, сам во всем виноват. Публика занервничала, толпясь и давя друг друга, вытягивая шеи, чтобы лучше рассмотреть сквозь жестокий кортеж приговоренного. Кортеж тот сегодня состоял из четырех широкоплечих стражей в черных одеяниях и невысокого пухлого монаха в длинной серой рясе и такой же шапочке, прикрывающей плешивую голову. В его центре с трудом перебирая босыми ногами шла хрупкая девушка в грязных зеленоватых лохмотьях, которые по видимому раньше были платьем. Кровоточащими от грубых веревок, спутывающих и раздирающих нежную кожу запястий, руками она прикрывала грудь. Рыжие длинные волосы грязными спиралевидными струпьями покоились на острых плечах, перепачканное бледное лицо с тонкими губами, украшенными яркими кровоподтеками было устремлено в толпу, ее зеленые глаза светящимися изумрудами просвечивали собравшихся - она будто искала взглядом кого то ...
Ступать по горячим камням дороги уже избитыми ногами ей было больно, но она наслаждалась этой болью, так же как и наслаждалась слепящими глаза солнечными зайчиками, отражающимися от окон близлежащих мастерских, или гулким карканьем ворон, умостившихся на пустых позорных столбах и любопытно посматривающих вниз на людей... Она наслаждалась еле-уловимым запахом розовых садов, украшающих дома священнослужителей, расположенных не так далеко от площади, и даже шелестящим разноголосым шепотом, пронесшим по толпе слово * ведьма*. Девушка знала, что жить ей осталось совсем не долго... Вот уже стихла барабанная дробь... вот священник, нервно перебирая в руках четки, торжественно оглашает приговор, радуясь в своем светлом сердце, что очень скоро освободит из порочного тела еще одну душу... вот уже ее заводят на помост, заботливо помогая преодолеть плохо оструганные деревянные ступени... привязывают чистыми желтоватыми веревками к столбу... обкладывают ее ноги со всех сторон сухими дровами...Она слышит и чувствует все, и наслаждается всем... Лишь взгляд ее все так же пронзительно скользит по телам и лицам своих зрителей, ища одного, самого главного, того, которого хотела бы видеть сейчас... последний раз в своей жизни.
Но никак не может найти его глазами, потому что он, затерявшийся в толпе,кутаясь в однотонный серый плащ, прячет под глубоко спущенным капюшоном свой стыдливо-напуганный взгляд. Он любил ее всем сердцем, да и сейчас любит больше жизни... хотя... зачем врать самому себе, жизнь он любит больше. И именно поэтому, мысленно строя картины героического спасения любимой из рук инквизиции и сражения с языками пламени, на самом деле всего лишь прячется за спинами горожан. Ему жаль ее до слез... и на самом деле по его небритым щекам стекают горячие потоки слез... но что он может изменить?..чем он может ей помочь?..тем, что сам погибнет?..это было бы глупо и бессмысленно. Она ведь не желает его смерти, вон и на жестоких допросах имени его не назвала, так зачем же расстраивать ее сейчас нелепым геройством?
Он стиснув зубы наблюдал за высоким палачем с обнаженной волосатой грудью и скрытым под *маской* лицом, который внешне внимательно слушал приговор, срывающийся с уст
священнослужителя, но во всех его движениях скользило безграничное равнодушие к происходящему. Убийство для исполнителя приговора было просто его работой, причем хорошо оплачиваемой работой. Поэтому свое дело он всегда выполнял старательно, с некой даже театральной наигранной торжественностью, а вот сама жертва драмы ему была глубоко безразлична.
Вот наконец священник произнес последние слова, отдавшиеся эхом и рассыпавшиеся словно медные монеты в толпу зевак :* Приговаривается к сожжению на костре*, - тут же слова подхватила толпа словно долгожданную милостыню и зашумела в знак благодарности. Благодетель кивнул палачу и тот медлительно вонзил горящий факел, поданный одним из черных участников кортежа, в середину сложенной пирамиды дров.
Огонь вспыхнул мгновенно, язычки его быстро поползли по щиколоткам девушки , поднимаясь все выше, сменяя грязные рваные лохмотья платья ярко-красным одеяниям. Потрескивание дров заглушало частые вскрикивания завороженной толпы, ведьма же по прежнему не проронила ни звука, что немного расстраивало зрителя. Снопы искр разлетаясь в стороны, причудливо извивались , повинуясь странному налетевшему ветерку, который по всем законам природы должен был еще сильнее разжечь костер.
Может быть так бы и произошло, но ясное небо в одно мгновение потемнело и на землю невиданным потоком хлынул дождь, смывая всю грязь с городской дороги и пытаясь разогнать толпу. Но прогнать зрителей было не просто, тем более сейчас, когда в спектакле появилась интрига - костер начал угасать, а девушка все еще была жива...
Дождь закончился также внезапно, как и начался... Пламя костра потухнуть не успело, но от ног приговоренной отступило. Промокшие горожане безмолвно застыли в ожидании... Ждать пришлось не долго - священник, снимая мокрую серую шапочку с головы что то шепнул палачу, и тот повинуясь зачерпнул несколько раз деревянным ковшом густую жидкость с заботливо подставленного помощником бочонка и плеснул на уже обожженное тело девушки и на промокшие дрова... Тут же пламя вспыхнуло с новой силой, окутывая своим плащем всю героиню, поднимая волосы, заставляя их развеваться огненным флагом, играя вновь разлетающимися искрами и даря аромат жженой плоти... Публика была довольна, не зря пришлось терпеть эту жару, и дышать пылью, и мокнуть под дождем. Уставшие зрители принялись расходится, бросая последние рассеянные взгляды на пылающий эшафот. Вся картина там была огненно-красной, только в центре самого столба засветились два зеленых огонька, устремленные вдаль...
Одна лишь мужская фигурка, укутанная в мокрый серый плащ, все так же участливо следившая за столбом огня, съежилась под этим гипнотическим изумрудным свечением, проникаемым глубоко в душу. Он чувствовал, что это ее глаза... она наконец нашла его в толпе. Какой то сверхъестественный страх пронзил его, приковывая без движения на дороге, лишая последних сил, заставляя сердце выстукивать дробь, подобную той, барабанной...
Вдруг зеленые огни отделились от пламени и стали приближаться. В глазах парня потемнело..неужели он сходит с ума?.. Белоснежного пера голубка подлетела к нему, сделала над его головой три круга, уронив на его протянутую ладонь обрывок зеленой ткани и поднялась в небеса, летя навстречу вновь ярко сияющему солнцу...
А он упал на колени и сжимая обгорелый лоскуток платья любимой зарыдал...
2010г.