Проснувшись поутру, Вадим Юрьевич посмотрел на часы, без пятнадцати восемь. В голове шумело от выпитого вчера… Кажется, выпили все, что было в доме: шампанское, ликеры, водку, в конце перешли на заначку коньяка и какие-то тещины настойки.
- Фу, гадость какая – вспомнил Вадим Юрьевич, даже сейчас ощутив во рту терпко-сладкий вкус настойки, не то из смородинного, не то из крыжовникова варенья. Все, хватить квасить! Который день все гуляем, пьем и едим, конца и края не видать… Кстати, а какой сегодня день? Вадим Юрьевич стал лихорадочно перебирать в уме даты: значит 31 встреча Нового года, потом 1 января, сам Новый год, а дальше…? Он попытался восстановить в памяти все последующие за Новым годом дни, но не смог. Все они слились в один смутный сгусток времени с дневным пьянством и кошмарными снами по ночам. Погоди, погоди, Вадим Юрьевич стал напрягать память: ночью Рождество отметили, это он хорошо помнил, гостей был полный дом, а дальше? После сна, днем куда-то ходили, а к вечеру, вспомнил, к теще, Маргарите Олеговне. Там вышла неприятная сцена: младший сын, Дениска закапризничал, Вадим Юрьевич накричал, за него заступилась теща, потом встряла жена, за ней тесть и пошло и поехало, как в телесериале: брань, крики, шум, скандал одним словом. По натуре Вадим Юрьевич был миролюбивым человеком, редко вступал в какие-либо интрижки: семейные или рабочие. Но вчера, какой-то сверх чудовищный получился скандал. Оскорбляли все друг друга, не стесняясь в выражениях. И только Дениска удивленно стоял среди ругающихся родителей, бабушки с дедушкой и других теть и дядь, явно радуясь, что хоть так они отвлеклись от безумного питья и еды… Вот маленький, а знает, подлец, как развести взрослых, подумал Вадим Юрьевич и ему стало совсем нехорошо. Как так получилось, почему сорвались? А виной всему пьянство и обжорство: неделю пить и есть, ударит в голову по неволе.
Хватит! Все! Каникулы, отдых! А где отдыхать? На какие шишы. На его зарплату учителя математики и физики, далеко не уедешь, разве к тещи на такси. При воспоминании о теще у Вадима Юрьевича голова разболелась еще больше. Нет, чтобы в Куршавель… Хотя и там та же история: пьют, гуляют, ругаются и дерутся… Но уровень другой, о них говорит и пишет мировая пресса. А мы что? Так, даже и не винтики в государственной машине, как было раньше, а отживающие рудименты русской интеллигенции. Можно, правда было на городскую площадь пойти, но побывав один раз на Дне города, Вадима Юрьевича туда больше не тянуло. Такая же пьянка, с пивом, шампанским льющимся рекой, с одурманенными наркотой парнями и девушками, целующихся в экстазе и непристойно виляющие задами в обтянутых джинсах. И совершенно дикая до безобразия музыка, как молотком бьющая по мозгам…
Управляемый хаос насаждаемый везде, спаивание и одурманивание молодежи шло такими семимильными шагами, что втянуло и их взрослых, казалось бы устойчивых ко всему людей. Даже старики и старушки, они как дети, пустились во все тяжкие… Такое количества пьяных пожилых, как у нас, наверное, нигде не увидишь… Хлеба и зрелищ! Вспомнилось Вадиму Юрьевичу лозунги Древнего Рима. Хлеба на всех не хватает, зато зрелищ – через край. Включил ящик, все пляшут, поют, смеются. И названия то какие: «Кривое зеркало», «Комеди-Клаб», «Наша Раша», «Фабрика звезд», вот и новое шоу появилось с героем-ментом из сериала «Глухарь». Рождество в деревне «Глухово» с полуидиотом в шапке набекрень, сыгравшего роль серьезного мента. Даа,… дела…
Кстати, а не поехать ли мне в деревню к бабушке Полине? Когда мы там были в нашей Голубихе, кажется года два назад. Ну, да, тогда в лесу Дениска первый раз нашел гриб подосиновик. Сколько было радости…
Вадим Юрьевич живо представил осенний лес, зеленый мох с сучьями под ногами, звонкую в сосновой лесу дробь дятла и запах, изумительный запах грибов, ягод, свежести и детства. Слезы навернулись на глазах Вадим Юрьевича. Он пролежал так беззвучно плача еще минут десять пятнадцать, потом тихо встал и вышел из спальни. Быстро умывшись, он нашел в антресоли слежавшийся комуфляжной расцветки зимнюю одежду, в котором когда-то ходил на рыбалку, вязаную толстую шапку, носки. Быстро переоделся и, схватив ключи от машины, спустился по лестнице во двор. Не дай бог жена проснется или теща, тогда все начнется сначала. Почистив машину от снега, которого в этом году выпало, аж за все пять предыдущих бесснежных зим, Вадим Юрьевич сел в холодную машину. Куда? В Голубиху, наверное, не проеду, в такой снег там точно дороги не будет…
Нда… Ехать и не знаешь куда. Наконец, машина прогрелась, и Вадим Юрьевич тронулся, выехав со двора, он не задумываясь, вписался в поток редких машин и плавно поехал за ними. Через полчаса Вадим Юрьевич уже был за городом. Грязная, посыпанная песком дорога, сменилась ровным белым полотном, со снежными сугробами по бокам.
- Хорошо-то как, вдыхая в приоткрытое окно свежий воздух – порадовался Вадим Юрьевич. Через двадцать километров он стал приходить в себя. Сейчас река, мост, а слева церковь, я же в ней когда-то был. Давно это было, но как вчера вспомнились подробности первого посещения церкви.
Случилось это во время перестройки. Его старшая дочь Лариса, тогда еще ученица третьего класса, украла у подружки какие-то побрякушки не то из золота, не то из серебра. Но не это тогда было важным для Вадима Юрьевича, а сам факт кражи. Его дочь Лариса, которой он ни в чем не отказывал, совершила кражу. Это известие потрясло Вадима Юрьевича, так же как смерть близкого человека. Он сходил к матери потерпевшей, но нет, все было так – украла дочка. Оглушенный, не зная, что делать Вадим Юрьевич остановился тогда у церкви и невольно зашел внутрь. Убогая обстановка изнутри, старушка, торгующая в углу свечами и запах чего-то терпкого, ладана, вспомнил он детское посещение церкви с бабушкой, неприятно поразили его. Остановившись посреди небольшого, но с высоким потолком, зала, где на него взирали серые лики святых, Вадим Юрьевич не знал, что делать.
- Что случилось сын, мой? – послышался голос за его спиной.
Вадим Юрьевич обернулся, перед ним стоял седенький, весь сморщенный и какой-то не очень ухоженный батюшка в черной шапочке, с большим крестом на сутане.
- У меня горе, батюшка…
- Понимаю, понимаю сын, мой. А ты расскажи и полегче будет. Сейчас никого нет, говори, Авдотья, он кивнул на старушку со свечами, глухая тетеря, ничего не слышит. Покайся сын мой, Бог милостив, попроси прощения и он простит…
- Батюшка, но я не верующий.
Старый священник по-доброму улыбнулся.
- Вера к Богу приходит к каждому по-своему. Я недавно отпускал грехи, покаявшемуся коммунисту, первому секретарю райкома, за полчаса до смерти, попросил его окрестить, дать возможность умереть верующим. Вот оно как в жизни бывает, сын мой. Говори, говори, что тебя мучает, я слушаю…
- У меня дочка совершила кражу – решительно выдавил из себя признание Вадим Юрьевич.
- Расскажи, как это случилось? – попросил батюшка.
Вадим Юрьевич рассказал все, как было. Выслушав взволнованный рассказ, мудрый батюшка взял левую руку Вадима Юрьевича в свои ладони и посмотрел ему в глаза:
- Господь покроет ее грех, и ты покрой, прости, она еще ребенок. И впредь смотри, времена лихие наступают, не знаю радоваться или печалится… – батюшка отпустил руку Вадима Юрьевича, перекрестил и тихо сказал: - Иди, с Богом!
И верно, дело о краже дочери быстро утихло. Вадим Юрьевич выплатил компенсацию за украденные вещи и моральный ущерб. В милицию дело не попало, выручили как всегда друзья Вадима Юрьевича. Но долго не утихала боль на душе Вадима Юрьевича. Много лет спустя, когда дочка стала взрослой, и у нее самой появился свой ребенок, Вадим Юрьевич спросил:
- Почему ты тогда это сделала?
Ответ поверг его в шок:
- Чтобы доказать всем, что я не маменькина дочка…
Сейчас, подъезжая к церкви Вадим Юрьевич удивился преображению. Из ветхого, с отбитой штукатуркой здания, с покосившимся крестом, перед ним сияя золотом новенького креста стояла белоснежная и стройная, как молодая девушка, церквушка. Вот что делает любовь и внимание: из дурнушки в прекрасную лебедь-девицу превратился храм… Зайду, поставлю свечки, может батюшку встречу, поблагодарю, решил Вадим Юрьевич. Войдя внутрь храма, Вадим Юрьевич еще больше удивился произошедшей метаморфозе, церковь внутри вся светилась позолотой отреставрированных икон, фресок и новенький иконостас лучился искорками яркого света огней зажженного в люстрах. Только почти такая же пустота, как и пятьнадцать лет спустя напомнило то время. Теперь вместо старушки, за стойкой со свечами и церковной литературой сидела бойкая молодая девица, в белом крепдешиновом платочке на голове.
- Две свечи по десять - подал деньги Вадим Юрьевич. Сдачу он переложил в кружку для пожертвований. – А батюшка, где? – спросил Вадим Юрьевич.
- Служба закончилась, отдыхать пошел, а вам, что-то надо? Я позову…
- Я хотел его поблагодарить, но если его нет, не стоит тревожить…
- А вот он идет, видно, что-то забыл – вдруг тихо проговорила девица и опустила глаза.
Вошел высокий, статный, молодой батюшка. Вьющиеся черные кудри и такая же окладистая борода, с ярко-красными губами и румянцем на лице, выдавали в нем молодость и неукротимое желание что-то поминутно делать.
- Авдотьюшка, обедать пора, проходи в трапезную и Андрея позови, я сейчас псалтырь захвачу, оставил после службы и тоже буду.
Авдотьюшка поклонилась в пояс, и как-то покраснев, пролепетала:
- Слушаюсь, отец Михаил, будем вместе с Андреем.
- Вы, что-то хотите? - спросил Вадима Юрьевича батюшка.
- Нет!
- Просто я когда-то давно посещал вашу церковь, тогда батюшкой был пожилой человек.
- А батюшка Арсений. Он уже отошел в мир иной, больше чем год назад... Теперь вот я руковожу приходом…
- Церковь не узнать, похорошела – сделал комплимент Вадим Юрьевич.
- С божьей помощью прихожане пошли в храм, а с ними деньги и пожертвования... Строим, ремонтируем… Церковь то старинная, семнадцатого века, как же ей захудалой быть. Вот и трудимся по мере сил – и батюшка перекрестился на образ Иисуса Христа, прочитав какую-то короткую молитвочку. – А вы знакомы были с Арсением-то?
- Да! Совет он мне дал и сильно помог мне в критическую минуту…
- В этом он провидцем был. А вы заходите почаще в обитель нашу, и на могилку батюшке Арсению можете сходить. Она в нашем садике, с той стороны храма. Сейчас снега много, весной на Пасху приезжайте, вместе сходим, поклонимся.
- Спасибо, отец Михаил, я обязательно приеду.
- Жду!
Вадим Юрьевич направился к выходу.
- Езжайте с миром! С Рождеством Христовым, с радостью и светлым праздником – перекрестил священник Вадима Юрьевича. А что свечи-то держите в руке, забыли поставить? – неожиданно спросил отец Михаил.
- Ах, да! Извините… Воспоминания, разволновался. Пойду поставлю – Вадим Юрьевич развернулся и пошел к алтарю, остановившись перед иконой Божьей матери с младенцем на руке и зажег одну из свечей от лампадки. Поставив свечу Вадим Юрьевич долго, долго всматривался в лик Богородицы, пытаясь найти на ее лице беспокойствие и тревогу за будущее ребенка. Но ничего, кроме радости и тихого женского счастья, лик ее не излучал. Чудо какое-то, будто она не чувствует, что через тридцать три года, сын ее умрет в страшных муках. Но нет, ничего такого на ее лице не было: ни тени тревоги и сомнения. Хорошо-то как перед ней стоять. Все мирские дела куда-то уходят прочь… И тут Вадим Юрьевич вопреки самому себе впервые неумело перекрестился и мысленно стал просить прощения у Божьей матери за все плохое, что он совершил.
- Ты ведь поймешь меня, как отца, шептал Вадим Юрьевич, я не прав, не уделял внимания младшему сыну, отсюда его реакция, прости меня Божья матерь, я исправлюсь. Прости и мою жену, тещу, это они из-за меня такими стали... И он еще долго, долго тихо полушепотом разговаривал с иконой Святой Богородицы. Наконец, выговорившись, пошел к другой огромной иконе, где на кресте был распят Иисус Христос, зажег вторую свечу и поклонившись, закрепил ее в подсвечнике. За упокой своих близких: отца, матери, брата и сестры. Постояв со склоненной головой какое-то время, Вадим Юрьевич тихо вышел из храма. В автомобиле было тепло и уютно, на душе у Вадима Юрьевича тоже потеплело, словно льдинки растаяли на сердце, и он уже иначе смотрел на божий мир: без озлобления и отчаяния.
- А куда же я все таки еду? – задал он сам себе вопрос. В Голубиху… Куда же еще! В свое счастливое детство, к бабушке Полине. По дороге в несуществующее детство он не торопился. Туда нельзя ни опоздать, ни приехать раньше, можно лишь только вспоминать. И Вадим Юрьевич вспоминал свои беззаботные детские годы, друзей, речку с раками, ночные походы на озеро Игорь, мягкую траву у дома и заплакал… Когда слезы совсем затеняли глаза и нельзя было видеть дорогу, он выходил из машины и ходил вокруг нее. В одном месте Вадим Юрьевич увидел магазинчик, зашел, чтобы отвлечься. Его встретила приветливая женщина в теплой цигейковой безрукавке и валенках на ногах.
- Чем торгуете? – спросил по инерции Вадим Юрьевич.
- Всем, чем обычно… Но у нас есть сюрприз для покупателей, вот направо, тут старинные вещи. Соседи по деревни собрали, хотели в утиль сдавать, а хозяин смекнул, что можно их отреставрировать и продавать, как антиквариат. Вот видите, сколько старинных самоваров. Вот эти тульские, с медалями, показала женщина на блестящие золотом самовары, один 1897 года, а второй 1901 года, где теперь еще такие купишь? Разве, что в музее, а у нас они в свободной продаже. Первый-то - сорок тысяч, а второй -тридцать… Не дорого. Китайцы уже наловчились, делают самовары и под тульские тоже. У меня несколько штук есть, вот они по пять, семь тысяч. Но кто брал, через полгода приходят с жалобами, прогорают быстро. Качество железной трубы, вот этой, она показала внутрь самовара, плохое. Наши-то века служат, мастера были: Тихоновы, Смирновы, так по фамилиям и различают самовары. А вот тальянка, наша настоящая, русская… Граммофон с пластинками, чудо, а не музыка. Я летом запускаю, люблю песни Вертинского, так поверите, вся округа собирается послушать… Ну, что еще? Утварь разная: ручки, старинные замки, серпы, вот два колеса от телеги. Им теперь принято дом украшать у новых русских. Мол, сами из нищеты выбрались, смотрите детки, на чем ездили предки наши, а теперь вот «Мерседесы»… Тьфу ты – сплюнула женщина. Один такой остановился, зашел золотой крест на полкило и цепь на шее, как у нас на колодце, куда ведро крепим… Продай мне две иконы, а я посмотрела на него и не продала. Говорю, цены на них еще нет. А он мне: любую назови, мне они понравились, хочу такие. А я за свое: не мои, хозяин цену не выставил, не могу без цены. Так и не продала нахалу…
- Зачем ему иконы?
- Измываться… Потом батюшка пришел, купил для храма.
Женщина еще долго рассказывала редкому посетителю о дорогих ее сердцу товарах, так и не предложив ничего из второй половины магазинчика, где лежали обычные заморские шоколадки, водка, да закуски в вакуумных упаковках, неизвестно из чего приготовленных...
- Хлеб у нас настоящий, свою пекарню еще не разрушили. Возьмите буханку белого и черного, не пожалеете. Свежий и два дня не черствеет – тараторила женщина.
Вадим Юрьевич купил хлеб, из старых вещей выбор остановил на перочинном ножичке, любимом увлечении его детства.
До Голубихи Вадим Юрьевич все таки доехал. К его удивлению, дорога была прочищена почти до самой деревни, только между домами виляла небольшая дорожка. Видно, трактору было не развернуться среди десятка домиков, в беспорядке раскинутых на крутом берегу озера, где стояла деревенька его детства. У дома бабушки Поли снег был не расчищен.
- Не случилось, ли что? – подумал Вадим Юрьевич.
Из соседнего домика вышла уже немолодая женщина.
- Вы к Полине Сергеевне? Так ее нет. Она в Ленинград, к дочери уехала еще с осени. Попросила меня приглядывать за домом. А вы кто ей будете?
Вадим Юрьевич посмотрел на женщину.
- Внук, хотел навестить, да вот не застал… - растерянно проговорил он.
- А вы заходите ко мне, чего зябнуть-то. Чаю попьем, а если хотите, можете у меня переночевать. Места хватит.
- Спасибо, я на машине, поеду назад. Не судьба, видно…
- Ну, как знаете, а то оставайтесь.
Вадим Юрьевич попрощался и пошел к машине. На обратном пути Вадим Юрьевич был сосредоточен, нигде не останавливался и въехал в город ночью. Дома он первым делом зашел в спальню к сыну, присел у изголовья кроватки, погладил его густые русые волосы. Потом достал из кармана перочинный ножичек, положил на тумбочку рядом с игрушками из «Лего».
- От себя не убежишь, а стоит ли убегать? – подумал Вадим Юрьевич, уже входя в спальню к жене. Ночью ему приснилось его далекое детство, мама, папа. Молодые, красивые они целовали и подкидывали его на руках, и он визжал от радости и смеялся…
Утром жена сказала, что он во сне громко плакал, звал кого-то. Она уж подумала, не бредит ли от температуры, но голова не горячая. Пыталась разбудить, но никак. Так до утра и промучилась.
- Что с тобой случилось, Вадим?
- Извини, я действительно приболел, но к утру выздоровел – и Вадим Юрье впервые за долгое время поцеловал жену.