Замок

Я проснулась, потянулась, погладила живот:
«Привет, Иван, как спалось?»
Детеныш легко пнул меня. Есть контакт! Будем футболистами.
Сегодня воскресенье. Никаких обходов и ранних бесед с главврачом. Можно подольше поваляться, после трех приедет Макс с пакетом винограда.
«Да, малыш, папочка принесет нам вкуснятку. И мы всей семьей погуляем по парку».
Облюбованные нами аллеи кленового парка обвивали бесконечными, затейливыми кольцами старый провинциальный роддом, куда я попала из-за предыдущих неудачных беременностей и благодаря настойчивым рекомендациям моего давнего гинеколога.
Старинное здание дышало спокойным счастьем, уверенностью и благодатью. Даже аккуратный современный ремонт не вносил дисгармонию в общий стиль. Мой ребенок должен родиться здесь — с этой мыслью я подписала контракт на ведение своей беременности. И, поселившись в статусе «на сохранении», ничуть не пожалела.
Профессионализм врачей не отдавал цинизмом, в обходительности обслуживающего персонала не сквозил прямой укор: «Почему мы должны за копейки вам улыбаться?»; сверхчистота, свобода передвижения и право на личное пространство были абсолютными приоритетами этого места. В общем, Иван одобрил мой выбор.
 «Пора вставать».
— Доброе утро, — кивнула мне Надя. Застегнув верхнюю пуговицу халата, соседка накинула на плечо полотенце, взяла зубную пасту, и, щелкнув дверным замком, исчезла в коридоре.
В палату вплыла наша самая любимая нянечка — Таисия Валентиновна. Тетя Тася работала в роддоме с незапамятных времен, став добрым ангелом для тысячи детишек и их мам, для всех у нее находились время и теплота. Улыбаясь мягкими лучистыми морщинками:
— Доброе утро, — она подошла, поставила на тумбочку стакан с разноцветными горошинами таблеток, поправила сбившее одеяло и удалилась.
Я пошарила по тумбочке рукой в поисках очков.
«Надо проверить почту, потом в душ».
Удивительно солнечное утро выдалось. За окном клен приветственно качал желтыми пятипалыми листьями, а хулиганистые золотистые блики путались в его ветках, и паучок деловито плел красивую паутину. Бабье лето — природа подводит итоги, находясь в предвкушении чего-то неизведанного. Как и я.
Когда двадцать лет отдано только карьере, сложно открыться чему-то новому, что грозит перевернуть привычный уклад. Но я хотела ребенка, очень хотела, потому и рискнула в свои тридцать восемь, правда, не планируя бросать работу даже на время декрета, зная — эти две части моей жизни прекрасно поладят, мозаика не разрушится, лишь приобретет более хитрый узор.
Вернулась Надя. В коридоре запахло манкой.
«Ням-ням», — прожурчал Иван.
Он по-мужски уважал манную кашу, а вот его сосед, судя по зеленоватому оттенку лица Надежды, не очень.
Как обычно, после завтрака потекла неспешная беседа ни о чем, сопровождаемая цоканьем Надиных спиц, из-под которых вылезал очередной пушистый шедевр. Да и сама Надя напоминала мягкую пушистую игрушку — низенькая, кругленькая, с большими карими глазами, в которых до сих пор плескались детская доверчивость и наивность. Абсолютно положительный и приятный в общении тип.
Включили телевизор, с экрана сурово смотрела полная с короткими кудряшками дама в белом халате и нравоучительно ведала историю о пятнадцатилетней суррогатной матери.
— Ну, как так можно, — качала головой соседка, — забеременеть и родить за деньги?
— Бизнес. Все просто, кто-то продает, кто-то покупает. Я бы, кстати, тоже купила, если бы не брезгливость.
— Соня, что ты такое говоришь? Я просто поражаюсь тебе.
— А я тебе, — засмеялась я, — точнее твоей силе воли. Девять месяцев носить под сердцем человечка и даже не поинтересоваться его полом. Я бы точно не выдержала.
— Боюсь. Лёня, когда мы с ним еще только встречались, мечтал о сыне. И теперь ждет, машинки ему покупает, пистолеты… Пришлось сказать, что УЗИ показало мальчика. Разве я смогла бы так сделать, если бы знала, что у нас девочка. Не представляю, что будет, если девочка.
— Сама-то кого хочешь?
— Все равно, главное, чтобы здоровым и счастливым был. Ладно, пришло время почитать.
Надя читала только правильную литературу, отлично разбиралась в музыке и ежедневно устраивала в нашей палате часы знакомства с классикой.
— Чтобы дети с самого раннего возраста развивались в атмосфере прекрасного, — поясняла она.
Пока соседка декламировала поэму Лермонтова, я пыталась оценить отчет, присланный ассистентом. Ситуация ох как не нравилась, а тут еще мрачный Михаил Юрьевич с терзаниями о глобальном.
Письма-указания, письма-согласования, корректировка отчета, гневные письма ассистенту касательно невнимательности заполнили всю первую половину дня. Выстраивая в экселевской ячейке сложную формулу, я услышала испуганный шепот Нади.
— Сонечка, похоже, у меня началось.
— Все в порядке, не переживай, — я встала и направилась к двери. — Сейчас позову тетю Тасю. Помни, как нас учили, делай глубокие вдохи. Скоро все закончится, и вернешься уже настоящей мамо… мамо… ма.
Я ничего не понимала, дергала намертво зафиксировавшуюся ручку, потом впилась пальцами в носик задвижки замка. Подвывания сзади усилились.
«Только без паники».
— Сонечка, что-то случилось? — рваный голос Нади звучал укором.
— Все хорошо, дверь несколько странно ведет себя, — деланное равнодушие не обмануло бы и ребенка.
Костяшки пальцев нервно забарабанили по двери.
— Эй, есть кто-нибудь рядом?
Подстегиваемая усиливавшимся мычанием роженицы, я принялась долбить дверь кулаками, собрав по ту сторону весь воскресный персонал во главе молодым врачом Денисом Кирилловичем. Он недавно окончил институт, краснел при каждом осмотре и вряд ли бывал в подобной нештатной ситуации.
— Софья Павловна, что происходит?
— Надя рожает, замок заклинило, открыть не могу, — я старалась говорить как можно спокойнее.
— Таисия Валентиновна, принесите запасные ключи! Саныча ищите, срочно!!
— Ох-ох, — причитала Надя. — Мы-мыыыы.
— Надежда Васильевна, потерпите, сейчас откроют дверь, все будет хорошо, — на фоне звуков беготни, тревожных голосов и поскребывания в области замка баритон Дениса Кирилловича звучал неубедительно.
Я развернулась, подбежала к Наде, взяла за руку.
— Говори… скажи мне что-нибудь. Надо отвлечься.
— Меня печалит лишь одно:
Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле родной,
И повесть горьких мук моих
Не призовет меж стен глухих
Вниманье скорбное ничье
На имя темное мое…
— Позитивно, — чересчур бодро одобрила я. Похоже, Михаил Юрьевич произвел на детенышей впечатление. Мой замер в легком шоке.
Надя вяло улыбнулась и затихла, но через пару секунд, резко изогнувшись, откинула голову назад и простонала:
— Нееет…
Пятно угрожающе расползалось по постели — отступать некуда.
— Надя, раньше женщины в полях рожали, и ничего. Природу не обманешь. Надо только поднатужиться.
 «Что за чушь ты несешь. Пуповина. Что с ней делать?!»
Я бросилась к ноутбуку и набрала в Яндексе «Что делать с пуповиной при родах». Лучше бы я этого не делала.
«Натяжение пуповины в родах чревато преждевременной отслойкой плаценты».
«Обвитие пуповины вокруг шеи еще не является патологией».
«Почему обвитие пуповины опасно при родах?»
«Если же пуповина туго обвивает шею ребенка, возможно развитие гипоксии и асфиксии».
От напряжения лоб покрылся испариной. Иван затанцевал лезгинку. Не нравится ему. А мне что — очень нравится? Почувствовались знакомые тянущиеся боли внизу живота.
«Даже не думай», — пригрозила я сыну.
Суматоха за дверью усиливалась, мой пульс замедлялся.
Запасные ключи категорически не хотели открывать дверь. А Саныч — завхоз, куда-то испарился.
— Надя, будем рожать.
«Только бы головкой выходил, только бы с пуповиной все нормально было».
— Тужься! — скомандовала я, чувствуя себя Наполеоном при Ватерлоо. Схватив бутылку с минералкой, сполоснула трясущиеся руки.
«Господи, помоги нам… что это за часть тела, голова?»
Нечто серое в шматках слизи и крови появлялось на свет.
«Я сплю, сплю».
Не помню, в какой момент в палату ворвался медперсонал, как кто-то оттеснил меня и вывел в коридор. Опомнилась на лавке в душевой. Иван затих, обиделся, наверно, а, может, также пребывал в аффекте.
В палате ничего не напоминало о случившемся, кроме дырки в двери вместо замка и Саныча, сидевшего на стуле.
— Девочка, у нас девочка, — завхоз бросился ко мне и неловко обнял.
И я заплакала.
Надя родила прекрасную дочку — Сонечку. Ее муж на радостях устроил перед окнами роддома концерт, потом потребовал показать долгожданную дочь, а когда ему отказали, пригрозил ружьем, за что был послан отбывать 15 дней административного ареста.
Мы же с Иваном увиделись спустя сорок девять дней и остались довольны друг другом. Очень хочется, чтобы он стал футболистом… или финансистом… а лучше акушером-гинекологом и просто хорошим человеком.