Не было ничего: ни боли, ни длинного туннеля, ни света в конце его…
Она медленно, едва переставляя ноги, брела по пустому заснеженному полю. Мир вокруг тоже был пуст: ни звука, ни холода, ни времени, ни радости или печали…
Полураздетая, босая, Она брела и брела, не выбирая дороги, сама не понимая – куда. Да и не было её, этой дороги. Пустыня, мёртвая,тускло поблескивающая в скупом свете далёкой луны, пустыня. Ни одного следочка, кроме протоптанной Ею борозды. Это был Её след, Её – и только. Не было чувств, они умерли, единственное, что Она могла – видеть, и то как бы со стороны…
Откуда, куда и зачем шла, Она не знала: память тоже умерла. В один миг Она потеряла всё: мысли, чувства, прошлое, настоящее. Только это белое поле, ледяное безмолвие, равнодушный свет блеклой луны и единственный след на снегу. Её след…
И даже появившаяся рядом, непонятно откуда, тёмная сгорбленная Тень в длинном чёрном балахоне, ничего не изменила. Она, эта Тень, то тянулась сбоку (не оставляя следа!), то чуть отставала, то забегала немного вперёд. И, наклоняя голову, скрытую под капюшоном, внимательно присматривалась к Ней, словно прицениваясь к выбранной жертве.
Как долго сопровождала Её Тень, Она не знала: ощущение времени тоже было утеряно…
И вдруг… Тень отпрянула в сторону. В раздумье остановилась, постепенно отстала от бредущей по полю и, наконец, затерялась где-то там, за спиной…
И появились звуки: шорохи, попискивание, слабое гудение. И доносящийся откуда-то издалека тихий детский плач: «Мама, мамочка, вернись! Не уходи!..». И тепло маленькой детской ручки, сжимающей Её ледяные пальцы…
Она не ушла. Вернулась…