Перед воротами я несколько раз бибикнул. Через минуту металлические створы медленно распахнулись. Нельзя сказать, что у меня был какой-то особенный пропуск. Просто сторож на въезде был до невозможности деятельным субъектом и старался при каждом удобном случае что-то закрыть.
Подрулил к административному зданию. Здесь на меня набросилась собака породы «бешеный урод». И залаяла так, будто мы с ней женаты сто лет. На эту оранжевую дуру проще не обращать внимания, тогда она заткнётся сама.
На крыльце появился сонный завхоз Петя. Увидев меня, заметно оживился, пинком отогнал псину. Я выбрался из машины, открыл заднюю дверь. На сиденье стояли две кубические коробки, в багажнике имелась ещё пара прямоугольных.
- Это и есть компьютеры? – спросил Петя.
Для начала девяностых этот вопрос был совершенно уместен: никто толком не знал, что это, а стоили они примерно как новенький автомобиль. Основными потребителями оргтехники являлись финансовые учреждения и различные госструктуры. Но если первые приобретали компы как бы по делу, для вторых компьютер играл роль престижного антуража наравне со служебной новенькой «Волгой» и радиотелефоном «Алтай». Неудивительно, что хозяин кабинета, где обитало новомодное чудо, едва ли умел его включать – не требовалось. Даже в бухгалтериях компьютерная техника приживалась с величайшим трудом: матёрые тётки с сорокалетним стажем искренне ненавидели её, предпочитая клавиатуре кнопочки калькулятора, а зачастую и просто костяшки ручных счёт.
- Дорогущие… - нахмурился завхоз. – Нужно их в склад закрыть, а то мало ли…
Мы перетащили коробки в тесную зарешеченную комнатушку. Петя тщательно запер два мощных замка и повёл меня в свой кабинет: подписывать документы. Завершив необходимые формальности, я выложил завхозу пухлую пачку денег.
И опять же ничего необычного. На прогрессе тогда не наживался только ленивый. Выделяемый денежный поток растекался двумя могучими руслами: тем, кто мог провернуть поставку компьютеров, и тем, кто способен напичкать железо соответствующим программным обеспечением. Последние участники рынка назывались «программистами» и поднимали невероятные бабки, поскольку до наступления эпохи Windows запуск каждого компьютера считался чуть ли не подвигом. А под каждую задачу (считать, писать, каталогизировать) писалась индивидуальная программа.
Вообще в этой сделке зарабатывали абсолютно все участники. Естественно, зарабатывал продавец. Следует отметить, что самые первые компьютеры поступали в страну не совсем тем, чем декларировались. Поначалу работал принцип, который успешно применяли колонизаторы в работе с туземцами: за кордон отправлялось сырье (цветной металл), а оттуда – бусы, то есть компьютерная техника. Чистый бартер. Причем на тот момент было удобнее ввозить компы в виде программного обеспечения, то есть импортёр приобретал как бы некую программу, а железо прилагалось вроде как бесплатным бонусом. Поступив в столицу, «бонус» расползался по крупным сбытовым фирмам, оттуда уже раскупался конечными клиентами. Много ли народу поднялось на этой теме? Да практически все нынешние олигархи.
Покупатель, между прочим, тоже зарабатывал. Технически это выглядело так: с представителем покупателя обсуждался размер личного «отката», цифра перетиралась с продавцом, а поскольку тот был не первый день замужем, то соглашался задрать стоимость изделия и скорректировать финансовые документы на сию сумму. Получив товар, посредник получал и пачку банкнот: комиссионные и «откатные». И все были довольны…
- А хочешь на нашего программиста посмотреть? – вдруг спросил Петя.
- У вас есть программист? – удивился я. – Откуда?
- В нашем ведомстве, если как следует покопаться, ещё не то отыскать можно…
Мы прошли по коридору до самого конца. Петя осторожно приоткрыл дверь. Обстановка напоминала одновременно «красный уголок» и кабинет следователя НКВД: зелёное сукно на письменном столе, массивная лампа, плакат в духе «Ты записался добровольцем?» Завершали картину металлическая кровать армейского образца и багровое полотно знамени в углу.
За столом что-то печатал на компьютере пожилой полный мужчина. Увидев нас, неохотно оторвался от своего занятия:
- Что?
- Наш поставщик, - ляпнул завхоз. – Хотел с вами познакомиться, узнать, всё ли у вас хорошо…
- Поставщик?
Петя вытолкнул меня вперёд:
- Вот он!
Толстяк прищурился:
- Так, так… Капиталист, значит. На святом наживаешься?
Я пожал плечами. Разумеется, я зарабатывал. Поднять в такой сделке процентов двадцать-тридцать считалось нормой, и вообще можно было сколотить капитал. Но и ответственность была будь здоров. По сути, именно я и держал сделку: выбивал деньги, следил, чтобы они ушли именно на счет продавца, следил, чтобы продавец не кинул, а нормально отгрузил товар. Именно посредник контролировал движение товара и вообще брал на себя все риски по сделке, коих было хоть пруд пруди: запросто мог кинуть продавец – получить деньги, обналичить и свалить в неизвестном направлении; могли надуть с товаром, всучив вместо нормального компьютера «пустышку», где, по сути, имелся только корпус; груз запросто могли отобрать бандиты. По большому счету, даже при наличии каких-то бумаг и договоров все гарантии звучали «чисто на словах».
- Он нормальный бизнесмен! – заступился завхоз. – Честный парень!
- Ладно врать-то, Петька… Так бы и сказал: любопытно, мол, Илья Владимирович, чем вы тут занимаетесь. А то – «всё ли хорошо». Кто же тебе поверит?
- Хорошо, хорошо! Действительно, чертовски интересно!
Программист сделал приглашающий жест. Я убрал со стула толстенный учебник по «Фокс Про», осторожно присел и покосился на стопку толстых тетрадей с прошнурованными и пронумерованными листами. На переплёте каждой из них было выведено красным фломастером: ООО «Ленинский щит».
- Вот скажите, молодой человек… Сколько у нас в городе памятников Владимиру Ильичу Ленину?
Я подумал, неуверенно предположил:
- Может… три?
- Семнадцать! – опроверг гипотезу Илья Владимирович. – Два – в граните, три – в бронзе, остальные – гипс.
- Много ведь!
- Много. А прикинь, сколько по стране?
Я прикинул: выходило порядочно.
- И за всем этим глаз да глаз. Правда, инциденты нечасто бывают. В основном мелкое хулиганство, редко – идейный вандализм. Но бывает и круто: однажды вообще взорвали памятник, одни ноги, блин, остались, и надпись красным фломастером: «Город, вздрогни, я вернулся». Подписался ведь ещё подлец - «Зорро».
- Нашли?
- Нет, конечно, где его сыщешь… Ещё, помню, случай был: в одном городке бронзовый вождь стоял с вытянутой рукой, а в другой держал кепку. И однажды к его руке привязали толстую палку, будто Ленин на площади рыбачит. В другой раз горожане утром увидели вождя в черных семейных трусах. Менты попытались сорвать трусы палками, но материал оказался прочным, а трусы прикрутили проволокой. Еще надевали на голову Ильича шапку, потом какую-то корзину. В общем, потешались паразиты.
Он пододвинул одну из тетрадей:
- Вот, сам посмотри.
Я открыл пухлый талмуд. С первой же страницы строго глянул бронзовый Владимир Ильич. Правую руку вождь держал так, будто увидел Гитлера и решил его традиционно поприветствовать. Под фотографией располагалась аккуратно расчерченная таблица. Там отражались все показатели: место расположения, характер материала (мрамор, гранит, бронза, гипс), геометрические параметры, степень разрушений.
- Данные я забиваю в специальную программу, которую, кстати, сам и написал. Это целая система, поскольку памятники по стране расположены не хаотично, а в определённом порядке. Учтено всё, даже расположение вскинутой руки. И если на эти памятники смотреть из космоса, рисунок будет напоминать сеть, сплетённую из колючей проволоки. По сути – энергетический экран. Или, как мы его называем, «Ленинский щит».
- Вы серьёзно?
- А то! И финансирование, - Илья Владимирович назидательно ткнул пальцем в потолок, – идёт, между прочим, с самого верха! Понял, нет?
Лицо его в этот момент выглядело таким напряженным, что мне стало немного не по себе. В разговор неожиданно вмешался завхоз:
- Пойдём, не надо мешать…
И потянул меня за рукав. Мы оба, нелепо пятясь, вышли за дверь.
- Он что, всерьёз толкует про этот энергетический экран?
- Да нет… - скороговоркой ответил Петя. – Ты же знаешь специфику нашего заведения: у нас тут вечно то поля торсионные колобродят, то снежные люди шляются…
Он проводил меня до машины. Выкурили по прощальной сигарете, и я поехал обратно. Миновав ворота, не удержался, оглянулся. Скользнул взглядом по табличке «Психоневрологический интернат №6».
Эпоха «диких компов» продолжалась ещё примерно года три. Потом появились более или менее централизованные поставки техники в регионы, появилась первая Windows 3.1, первые магазины, конкуренция, рынок… Любой желающий мог купить толстенный «Пульс цен» и выбрать что нужно. Посредники, безусловно, отмерли как класс. Которые поумней, обросли собственными магазинами. Многие просто-напросто вернулись на завод. Или сели на стакан. А откаты… Они перешли на другой уровень, как в компьютерной игре…
Я же занялся строительством информационных сетей. И вот однажды, будучи в командировке в одном из областных городов, после работы решил сходить в парк, прогуляться и немного развеяться.
Была дивная ранняя осень. Я гулял по аллеям, дышал чистым провинциальным воздухом. Остановился, рассматривая памятник Ленину. Плечи гранитного Ильича были так щедро загажены голубиным помётом, что напоминали погоны каких-то птичьих войск. Прищурившись, вождь смотрел вдаль, на помойку, где копошилась стая подчинённых.
В этот момент кто-то деликатно тронул за локоть:
- Интересуетесь предметами культа?
Я оглянулся и увидел сутулую фигуру милиционера. В голову пришла шальная мысль.
- Ленинский щит, - вдруг произнёс я.
Мент тотчас взял под козырёк, отошёл в сторону. Я снова взглянул на стаю голубей, и на секунду показалось, как чинно прошествовала группа мальчиков в белоснежных рубашках, красных пилотках и галстуках. Все вместе они бережно нёсли большой барабан.
- Пионеры? Откуда?
Во рту вдруг появился сладковатый вкус портвейна «три семёрки», в ноздри ударила знакомая кислятина сигарет «БАМ». Меня невыносимо потянуло в компанию корешей на лавочку парка, накатить для «духовности», сбацать на гитаре…
Приступ ностальгии длился всего лишь секунду. Или две. Не больше. Наваждение вместе с пионерами растворилось в глубине парка. Я поднял воротник куртки, зябко поёжился и зашагал дальше.