Верблюд был очень добрым. Жираф был очень злым. Верблюд работал, а Жираф жрал. Верблюд плевался, но плевался мягко, задушевно и лишь на себя. Других верблюдов он очень любил. И жирафов очень любил. А Жираф не любил жирафов, потому что они пытались занять его место, а верблюдов презирал как дешёвую скотину в хозяйстве. Верблюд плевался на себя и работал, а Жираф бодался с луной и, почитая себя за центр вселенной, гордился своей несказанной властью. Верблюд говорил себе: «Эх, Верблюд. На то твоя доля верблюжья, чтоб таскать на себе бремя царства жирафьего.» Это успокаивало Верблюда. Но ещё больше это успокаивало Жирафа.
Меж тем шло время, дел и смыслов Верблюжьих становилось всё больше, а дел и смыслов Жирафьих всё меньше. Верблюда становилось всё меньше, а Жирафа всё больше. И в один прекрасный день все увидели, что нет ни Верблюда, ни Жирафа. А на их месте – Верраф и Жирблюд.
Верраф был суров, и с ледяным спокойствием взирал на своё уходящее постылое бытие, когда потеряв доброту к жирафам он стал Веррафом. А Жирблюд вспоминал те золотые времена, которые не преминули закончиться тогда, когда Верблюд воспылал к нему ненавистью. Жирблюд любил Жирблюдов и ненавидел Веррафов. Верраф любил Веррафов и ненавидел Жирблюдов. Так и жили.
Верраф всё больше и больше хотел встать, переродиться, вдохнуть свежий воздух свободной грудью. Он чувствовал запах огня и привкус ночного зарева над ещё не засеянными лесами, которые поднимались из глубин будущего. А Жирблюд жрал. Жирблюд уже не бодался с луной, но братался с жирблюдами, потому что где-то в прорастающих из брошенных полей лесах вызревала железная армия Веррафа, готовая в любой момент покончить с Жирблюдом и его жирблюдским царством.
Жирблюд собрал жирблюдов в жирблюдье стадо, и стали они жрать ещё больше, нежели раньше, прикрываясь силою вещей, созданных не ими. И стали они травить Веррафов. И скорбь великая вознеслась над землёю их. Жирблюдье царство смеялось и пировало, торжествуя над своей победою и восхваляя свою силу, рождённую не ими. И сила эта исчезла...
Верраф встал и крикнул: «Уходи!» И миллионы облачённых в кожаные плащи веррафов встали и крикнули: «Уходите!»
И небо взорвалось ядовитыми пятнами зарева над буйным молодым лесом, и асфальт покрылся ржавыми язвами жирблюдьей агонии. И не стало Жирблюда.
И как только Жирблюда не стало совсем, совсем не стало и Веррафа.
А вместо него родился кто-то самодостаточный, могучий и справедливый в своей очистительной любви, и, взмахнув миллионами крыл, воспарил над землёю, приготовленной для новой жизни...