Когда подавили «Пражскую весну», то в Москву привезли тогдашнего лидера чешской компартии, который пытался создать «социализм с человеческим лицом», Дубчека. По его словам Брежнев был с ним любезен и сказал примерно следующее: «Вы думали, что можно делать все что хочется, а это не так. Я не делаю и пятой части того, что хочу». Чего уж хотел сделать сам Леонид Ильич, мы не знаем, но то, что политик действует всегда в определенных границах, за которые ему не выйти, это действительно так.
И выбор у политика в критических ситуациях обычно не велик. Скажем, Сталин, спасая социализм в 30-е годы, мог усиленно педалировать борьбу с русским шовинизмом или наоборот опереться на русский патриотизм. Репрессивная машина, созданная к этому времени позволяла «окончательно решить национальный вопрос», просто взять и отменить все нации, а всякого кто будет вспоминать о своем происхождении, того расстреливать.
Нет, националистов расстреливали, конечно, «буржуазные националисты» были врагом №1 в СССР. И при Сталине ничего не изменилось в этом смысле. Но я говорю о кардинальном решении национального вопроса – просто взять и ввести одну «национальность» - советский. Это было реально сделать, и на первых порах даже особого сопротивления не было бы. Ко всей той хрени, которая была, добавилась бы еще одна. Ну и что?
Итак, опора на русский патриотизм или отмена наций? Почему вопрос стоял так категорично? СССР должен был приобрести некое новое качество по сравнению с годами нэпа. Во время нэпа человек имел право на не участие, мог жить в своем мире, тогда работа велась с социально активными. Все прочие могли оставаться в стороне от процесса создания нового советского общества. Сталину нужно было объединить и консолидировать общество накануне неизбежной войны. Он должен был иметь не просто 15% «социально активных» и 85% пассивно недовольных, а хотя бы 60% сознательных граждан, для которых СССР был ценностью.
Исходя из этой цели, бороться с русским патриотизмом было невозможно. Национальное чувство во многом тождественно самому человеку, и потому, не сбавляя борьбы с «национализмами», не сбавляя темпов интернационализации народов СССР, Сталин дал зеленый свет и русскому патриотизму. С этим противоречием вошли в мировую войну и благодаря русскому патриотизму победили в этой войне.
После войны у Сталина опять был выбор, вернуться в полной мере к марксистским ценностям интернационального мира, или продолжать использовать русский национализм. И здесь все не так однозначно, как кажется. Советские интернационалисты прекрасно понимали, что получается какое-то странное общество, и не по Марксу и не по Ленину. Прекрасно понимал это и Сталин. Но уже выросло и на войне вкусило вкус победы новое поколение русских, для которых ценности социализма и русского патриотизма были неразделимы.
Именно Великая Отечественная война породила новое общество и новое государство, которое действительно к Марксу и Ленину никакого отношения не имело. В этом государстве ведущая роль объективно принадлежала русскому народу, народу который доказал свою силу в войне. Товарищ Сталин мог начать бороться с русской силой или использовать ее. Товарищ Сталин был не дурак и продолжал использовать ее, правда, уничтожив русских патриотов в верхах партии.
Мне рассказали с ссылкой на родственников руководителя советских служб безопасности Абакумова, что русских патриотов в ЦК КПСС Вознесенского и Кузнецова расстреляли по доносу Хрущева, Маленкова и Берия. Эта троица чувствовала, что Отец народов вполне может их шлепнуть, расчищая путь другим, и якобы пришли к нему втроем и сказали, что Вознесенский и Кузнецов вербовали Хрущева в свою группу, предлагая создать ему русскую партию.
Не знаю, насколько это версия верна. Но Сталин вполне мог бояться такого поворота событий. Во главе спецслужб стоял русский и лично храбрый Абакумов, во главе армии русские маршалы, в руководстве партии была группа русских патриотов – Жданов, Щербаков, Кузнецов и Вознесенский. Да, Абакумов не ладил с военными, но при желании разве трудно наладить эти контакты?
Кстати, по воспоминаниям Микояна Вознесенский даже в личном общении не скрывал своего раздражения по отношению к не русским. Пусть Жданов и Щербаков к этому времени умерли, но Вознесенский фактически руководил экономикой, а Кузнецов курировал спецслужбы.
Вполне возможно, что для Жданова, Щербакова, Вознесенского, Кузнецова Россия была уже ценностью первичной по отношению к социализму. А раз так, то она была и первичной ценностью по отношению к нему, Сталину. В итоге Кузнецов и Вознесенский были расстреляны, а партийная масса воевавших русских, для которых Россия тоже была первична, так и не соединилась потом с русскими патриотами в верхах партии, ибо Хрущев и Брежнев были интернационалистами.