Командировка на край света

(расшифровка блокнота)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаю вашему вниманию любезно предоставленное мне одним хорошим знакомым М.С. для публикации подробное описание командировки в США и Канаду группы сотрудников Компании, состоявшейся в мае – июне 200… года. Цель командировки: изучение процесса гидрокрекинга (в Компании тогда заканчивалось строительство цеха гидрокрекинга, не имевшего аналогов в России, и вскоре предстоял его пуск).

Основой описания послужили личные впечатления М.С. (он кратко фиксировал события каждого дня в блокноте) и впечатления других участников группы. Так как для руководства написан отдельный отчёт, то здесь почти отсутствует повторение технических вопросов, интересовавших группу в первую очередь.

Считаю необходимым сообщить, что эта поездка была первым выездом М.С. в «дальнее зарубежье». Сейчас, в 2018 году, уже миллионы наших сограждан-современников успели побывать за границей, и многое из здесь описанного им не в диковинку. Но в Америке были немногие, и вряд ли это число будет быстро увеличиваться, так как перелёт стоит пока слишком дорого для праздного любопытства среднего россиянина, для которого единственной реальной возможностью увидеть Америку остаётся командировка. За эту командировку вся группа благодарна Компании.

Предлагаемые записки, созданные изначально лишь для родственников и знакомых, только добавляют некоторые штрихи к уже сложившейся в Интернете мозаичной картине. Они весьма поверхностны, потому что действующим лицам не приходилось в Америке зарабатывать себе на жизнь, но всё же – это взгляд с довольно близкого расстояния.

Слово «негр» в Америке ругательное, но для нас, простых советских людей, чуждых расизма, это привычное обозначение людей определённой расы, которая не хуже других рас.

Разглашать имена участников группы М.С. не счёл нужным – они и так узнают себя сами. Некоторые их слишком яркие выражения, а так же моменты неоднозначного поведения смягчены или вовсе оставлены за рамками.



ПЕРЕЛЁТ ИЗ ПЕРМИ В НЬЮ-ЙОРК

«Через несколько лет путешествие на Марс будет не более сложным, чем перелёт из Москвы в Нью-Йорк»
А.Н.Толстой, «Аэлита»


В двенадцатом часу дня восьмого мая 200… г наша группа, состоящая из восьми технологов и двух переводчиц, собралась в аэропорту Большое Савино. Десятка три родственников провожало нас. Погода была малооблачная и прохладная – плюс десять. Мы прошли пограничный контроль и в двенадцать пятьдесят, точно по расписанию, вылетели на стотридцатидвухместном аэробусе А-319 компании «Lufthansa» («Люфтганза») рейсом на Франкфурт. До Нью-Йорка все события указаны по пермскому времени – часы я перевёл только за океаном.

В салоне пустовало более половины мест. Пассажиров обслуживали две стюардессы (одна из них – мулатка) и один стюард. Сразу после взлёта каждому пассажиру принесли большой сложный бургер с сыром и рыбой, и напитки на выбор: несколько видов немецкого пива, испанские и французские красные и белые вина, виски, соки, минералка.

В час двадцать пять пересекли Вятку, в час сорок слева появилась сильно разлившаяся Волга, и мы пошли параллельно ей в Н.Новгород, где и приземлились в пять минут третьего. Погода хорошая, полным ходом распускаются берёзы (в окрестностях Перми листьев на деревьях ещё нет).

Из самолёта нас не выпустили, разрешили только подышать свежим воздухом у открытой двери и заглянуть одним глазком в кабину пилотов. В Н.Новгороде салон заполнился пассажирами на девяносто процентов. Вылетели в три двенадцать. После взлёта нам дали плотный горячий обед в пластиковой упаковке. К этому времени мы поняли, что напитки можно заказывать в неограниченном количестве и неплохо разогрелись. Вскоре нам объявили, что виски закончилось. Тем не менее, полученной энергии хватило для того, чтобы написать коллективную благодарность обслуживающему персоналу. Потом я узнал, что компания «Lufthansa» вообще славится своим хлебосольством, но и цены её билетов тоже на высоте.

Во Франкфурте приземлились в восемнадцать тридцать пять, только что прошёл дождь, пасмурно. На всех деревьях уже полный лист, но ещё нежно-зелёного цвета, как у нас в начале июня.

Из самолёта в терминал перешли по закрытому переходу. Аэропорт Франкфурта – один из крупнейших в Европе, очень большой по величине. Он состоит из нескольких терминалов, соединенных закрытыми переходами. Курсируют пассажирские электрокары. От терминала, в который мы прибыли, до терминала, из которого предстоял вылет в Нью-Йорк, пришлось идти метров триста, и это считалось близко. Хорошо, что б;льшая часть наших вещей была сдана в багаж в Перми. Во время пересадки багаж ехал отдельно от нас. При себе мы имели только деньги, документы и самое необходимое. Никуда не торопясь, по пути мы зашли в несколько магазинов беспошлинной торговли. Зная, что в Пермь мы должны возвращаться этим же путем, покупать не спешили, только отмечали цены. Мартини – всего пять евро за литр, вдвое дешевле, чем у нас!

Перед входом в нужный терминал пришлось пройти полосу контроля, где людей пропускают через рамку, а вещи – через просветку. На этом контроле всех заставляли снимать куртки и пиджаки, класть их вместе с сумочками в пластмассовые коробки и пропускать через просветку. Некоторым приходилось снимать объёмную обувь (туфли на каблуке). Необходимость снимать пиджак сначала меня удивила, но потом я понял, что даже если не заставляют снимать пиджак, то лучше самому его снять и пропустить через просветку, чем идти в нём через рамку и у рамки демонстрировать содержимое карманов. Дело в том, что многие вещи звенят на рамке, а при просветке вопросов не вызывают. А деньги на командировку нам выдали наличными – по шесть с половиной тысяч долларов каждому! В Перми мне довелось убедиться, что пачка долларов «звенит» на рамке, пришлось выложить её на всеобщее обозрение. Во Франкфурте эта же пачка спокойно прошла просветку, лёжа в кармане снятого пиджака.

Не все прошли франкфуртский контроль гладко. У А.К. забрали складной нож (в Перми его пропустили). Нож положили «на хранение», вернуть его обещали на обратном пути при условии уплаты трёх с половиной евро «за хранение» в течение месяца. У дам положили «на хранение» маникюрные ножницы! Вывод: всё надо сдавать в багаж. Забегая вперед, скажу, что в России в 2005 г вступил в силу закон, ужесточивший проверку при посадке в самолёт. Порядок проверки приблизился к вышеописанному. Причиной усиления мер безопасности были события августа 2004 г.

В аэропорту Франкфурта мы провели три часа, но в Германии мы, по-существу, не были, так как не пересекали германскую границу, а находились в нейтральной зоне аэропорта, даже на открытый воздух ни разу не вышли.

Вылетели из Франкфурта в Нью-Йорк в двадцать один сорок на четырёхсотместном Боинге-747. В нём несколько пассажирских салонов, разделенных хозпомещениями, в которых работают стюарды. Здесь уже трудно подсчитать персонал. Места в салонах расположены по десять в ряд. Через все салоны идут два продольных сквозных прохода. Из десяти мест ряда шесть мест находятся в середине между проходами, по бокам у иллюминаторов – ещё по два места. То есть большинство пассажиров не имеет возможности смотреть в иллюминаторы, а наши места – как раз в середине! Утешают телевизоры, подвешенные к потолку через каждые семь рядов. По телевизорам показывают программы новостей и рекламу. Между новостями и рекламой показывают карты трассы полёта с местонахождением лайнера в данный момент, сводки метеоусловий за бортом и в пункте назначения, высоты и скорости полёта (при наборе высоты после взлёта и при снижении перед посадкой эти сводки показывают непрерывно, обновляя через две-три минуты). Во время взлёта и посадки телевизоры выключают. Слушать звук телевизора можно только через наушники, подключаемые к подлокотнику кресла. Кроме телевизора таким образом можно слушать и несколько радиостанций, выбирая их через пульт на подлокотнике. Наушники выдают, упакованные в полиэтилен, они рассчитаны на один полёт и сделаны непрочно – мои переломились через два часа, после нескольких сниманий-надеваний.

В общем, Боинг-747 – это летающий кинотеатр, в прямом и переносном смысле. С непривычки такое многолюдье действует угнетающе, тем более что полёт предстоит восьмичасовой. Неплохо бы поспать, мы успели утомиться, да и дома уже ночь. Но в иллюминаторы светит Солнце и места для сна при росте свыше метр восемьдесят маловато. Выдали подушки и одеяла, стало ещё теснее. Мне повезло, что место справа оказалось свободно – пустовало не больше пяти процентов мест. В фильме «Брат-2» герои летят в Америку примерно в таких же условиях.

Тем временем, хлебосольство компании «Lufthansa» (мы продолжали быть её клиентами) не позволило нам сильно заскучать. Сначала нам выдали горячие влажные салфетки, которыми мы «вымыли» руки. Потом мы неплохо пообедали, даже лучше, чем при перелёте во Франкфурт. После обеда разношёрстная публика занялась, кто чем. Многие играли в игрушки на мобильных телефонах. Люди посерьёзнее открыли ноутбуки. А мы продолжили дегустацию! Над разговорами довлел шум двигателей, так что тишину мы не нарушали, о других безобразиях не могло быть и речи, но вскоре мы услышали недовольство, высказанное по-русски, и возмущённая леди лет пятидесяти пересела подальше на свободное место. Постепенно сон смаривал нас одного за другим. Конечно, толком поспать не удалось, перемогались кое-как.

В самолётах компании «Lufthansa» запрещено курить в любых помещениях. Курильщикам приходится вместо сигарет запасать к полёту разные препараты.

За два часа до посадки нас накормили бургерами и раздали таможенные декларации, которые мы поочередно заполнили с помощью наших переводчиц. При заходе на посадку я очень хотел увидеть небоскрёбы Манхэттена и бесперестанно крутил головой, не зная, с какой стороны они появятся. Погода стояла облачная, свет дня был неярок – день кончался. Наконец, серые громады, находившиеся на расстоянии примерно десяти километров от нас, показались в левые иллюминаторы, то и дело кем-нибудь заслоняемые. Я надеялся, что вскоре нам посчастливится познакомиться с Манхэттеном получше.



АМЕРИКА

«Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие посёлки на восточных берегах Гудзона, как, например, Клаверак, Киндерхук и даже Покипси, не считались ограждёнными от нападения индейцев»
Д.Ф. Купер, «Зверобой» (пер. с англ. Т. Грица)


Аэропорт им. Д.Ф. Кеннеди

Мы приземлились в нью-йоркском аэропорту им. Д.Ф. Кеннеди Девятого мая в пять пятнадцать утра по уральскому времени. Я в ту же минуту перевёл часы на десять часов назад – восьмое мая здесь ещё не закончилось, было только семь пятнадцать вечера, но уже темнело. Столь ранние майские сумерки напомнили о том, что Нью-Йорк расположен на широте Батуми.

А.К., которому уже довелось побывать в Америке четыре или пять лет назад, при каждом удобном случае предупреждал нас, чтобы мы готовились к неприятностям при общении с американским пограничным контролем. «Особенно противно ведут себя негритянки: им доверили стоять в форме у ворот страны, и они раздуваются от важности! На тебя они смотрят, как на вошь, если ты знаешь по-английски всего десять слов, а они – целую тысячу! Нет, чтобы проверить документы и пропустить, так они ещё вопросы задают – откуда и зачем приехал? Да ещё отвечать требуют без переводчика, специально запутывают. По их понятиям всякий порядочный человек просто обязан говорить по-английски. А протестовать начнёшь, так вообще не пропустят, будешь тогда куковать!»

Эти слова подтверждались тем, что накануне, перед получением виз, американский консул в Екатеринбурге разговаривал с нами через толстое стекло, правда, мы могли пользоваться услугами своей переводчицы. Мой разговор с консулом длился примерно минуты две, но некоторым из нас пришлось объяснять консулу чуть ли не всю технологию, которой мы поехали учиться. Поэтому перед полётом мы постарались выучить несколько шаблонных предложений, и при пересечении американской границы готовились твёрдо «стоять на своём», как Штирлиц.

Мы вышли из лайнера по закрытому переходу и оказались в большом зале паспортного контроля. В нём из переносных металлических ограждений организовано несколько змееобразных очередей, по которым люди продвигаются к ряду кабинок, чем-то напоминающих кассы в супермаркете, но со стеклянным ограждением верхней части. Мы продвигались минут тридцать. Вот и конец очереди. Стоп! За пять метров перед кабинками проведена толстая белая линия, пересекать её без команды запрещено. Командуют ожидаемые нами могучие негритянки, они важно похаживают по свободному пространству и указывают, кому сейчас пересекать белую линию, и к какой кабинке подходить. Видно, что всем придется проходить контроль поодиночке. Начинается!

Переводчицы разделились – одна впереди, другая сзади нашей группы, чтобы во время нашего прохождения быть по обе стороны барьера. Вот некоторых уже вызвали. Пора и мне – негритянка указывает направление, в котором я вижу две свободных кабинки. В одной – белый мужчина, в другой – негритянка. Направляюсь к мужчине. Оказалось – не туда! С ожиданием неприятностей иду к негритянке.

Вопреки ожиданиям, «встреча была коротка». Всё обошлось одними формальностями и общими фразами. Заготовленные шаблоны о том, что мы приглашены фирмой «Тексако», и встречает нас некий Чарли Уилз, мне не понадобились. Другим представилась возможность «поговорить». Они делились впечатлениями в следующем зале, во время получения багажа. В ответ мне нечего было сказать, мои впечатления были ещё впереди.

Наш багаж уже ездил на транспортёре по большому кругу. Каждый узнавал свои сумки и выхватывал их. Заметно, что иностранцы, в основном, используют для багажа не ручные сумки, а большие пластиковые чемоданы на колёсах со складной ручкой.

Получившие багаж собирались в кружок, поджидая отстающих. Немного расслабились. Вдруг появилась женщина в форме с собачонкой на поводке. Собачонка методично обнюхивала все сумки, очевидно, с целью поиска недозволенных предметов. Неожиданно она сделала стойку у одной из моих сумок. Я сообразил, что её привлек батон превосходного сайгатского сервелата, завернутый в тряпицу.

Зная, что продукты питания в Америке значительно дороже, чем в России, многие захватили с собой запас на первое время, чтобы сэкономить валюту для более стоящих покупок. Каждый вёз по литру водки, но не простой, а известных марок, в красивых бутылках, чтобы при случае можно было подарить. Конечно, б;льшую часть водки мы собирались выпить сами, потому что кроме неё у нас были и другие подарки – от Компании. Это были комплекты, в которые входили альбомы заводских фотографий, авторучки, футболки, бейсболки и значки с символикой. Каждому из нас было выдано по одному такому комплекту – для вручения иностранцам, оказавшим содействие нашей разведке. Водку мы собирались дарить от себя лично только особо отличившимся.

Не подозревая ничего плохого, я предъявил сервелат женщине с собакой. Собака на этом успокоилась, обнюхав сумку вторично, больше ничего не учуяла. А женщина, вернув мне колбасу, потребовала мою таможенную декларацию. Взяв её, она поверх всего текста написала маркером крупными буквами «МЕАТ» (мясо). После этого она с милой улыбкой вернула мне декларацию и пошла дальше по залу. Я не сразу понял, что моя декларация превратилась в «волчий билет».

Группа собралась и направилась на таможенный контроль. Но пройти вместе со всеми обычную проверку мне не удалось. С моей декларацией меня сразу отвели на двадцать метров к другому пункту контроля, очевидно, чтобы проверить «с пристрастием». Пункт, к которому меня привели, был совершенно пуст, появления двоих сотрудников мне пришлось ждать минут десять. К этому времени все наши уже исчезли из поля видимости. Им ещё предстояло разыскать посланную за нами машину.

«Сейчас трясти начнут, водку найдут, объём в норме, но в декларации мы решили её не указывать, несмотря на наличие соответствующего параграфа. – Почему? – Да чтоб вот так из-за пустяка в сторону не отводили!» Заполняя анкеты для получения виз, мы уже успели понять, что существуют вопросы, явно требующие отрицательного ответа.

Наконец проверка началась. Я не думал, что в провозе колбасы было что-то предосудительное, предполагая, что меня решили особо проверить из-за того, что колбаса могла использоваться для сбития с толку собаки. Достал сервелат и попытался объяснить, что его почуяла собака – от этого все проблемы. Но у меня беда с английским – я понимаю лучше, чем меня. Мне объяснили, что хотя колбаса и предназначена для собаки(!) пищевые продукты данного вида нельзя ввозить в США и лучше прямо сейчас сдать колбасу американскому государству, не создавая новых проблем. Я согласился, и батон перешёл из рук в руки. В ответ последовал вопрос, есть ли ещё продукты в другой сумке? А там был большой полиэтиленовый пакет с домашними бутербродами!

«Решили развести, как лоха! Скажу, что больше ничего нет, собака ведь в полиэтилене не учуяла. Наверное, раз мне этих ребят ждать пришлось, у них есть дела поважнее, чем сумки с колбасой перетряхать, а если что, скажу, что не понял вопроса». Сумки открывать не стали, пропустили через обычную просветку. Взяв сумки, пошёл к выходу, в котором скрылась группа. Батон сервелата гулко ухнул в металлический контейнер, видимо, специально предназначенный для подобного «мусора».

По длинному коридору, ярко освещённому лампами дневного света, вышел в зал ожидания, оттуда – на улицу. Уже совсем стемнело. Несколько наших стоят недалеко от выхода. Сумки сложены в кучу. Поиски машины продолжаются.

- Ну чё, отняли колбасу?
- Отняли. А чё ж вы меня там не подождали?
- А нам запретили там ждать.

Внезапно мне стало не по себе. Где мой паспорт? Ищу в карманах – нет. Помню, как отдавал, а как назад забирал – не помню. Всё перепуталось. Поставил сумки в общую кучу. Сказал, что не могу найти паспорт, схожу обратно, пока не поздно.

Быстро иду обратно по тому же коридору. Люди навстречу смотрят на меня с недоумением – видимо, коридор предназначен для движения только в одну сторону, но другого пути я не знаю. У входа в зал контроля меня останавливает охрана. Пытаюсь им объяснить, в чём дело. Сразу говорю, что из России, и что не один, а с группой. Вместе подходим к тому месту, где меня проверяли. Там опять никого нет. Но охрана по радио быстро находит одного из моих проверяльщиков и сотрудника, знающего русский язык. Они, осмотрев пункт проверки, сообщили, что паспорта не нашли, и мне следует поискать его в своих вещах.

Делать нечего, вышел обратно на площадь – а наших уже никого нет! Не успел оглядеть освещённое фонарями пространство, как через несколько секунд подлетел микроавтобус, а в нём – вся наша группа:

- Залезай быстрее!

- Почему без меня уехали?

- Мы не уезжали, здесь машинам нельзя стоять, пришлось по кругу ездить. А ты паспорт нашёл?

- Не нашёл. Где мои сумки? Надо в них поискать.

Меня пропустили назад, где были сложены все сумки, водителю дали команду идти на очередной круг по привокзальной площади.

Одну сумку нашёл быстро – паспорта нет. Другую сумку пришлось вытаскивать с самого низа. Все молчат в ожидании. До выяснения едем по кругу. Кажется, нашёл. Ещё не веря, открываю – мой! Видимо, в спешке затолкал его в сумку, стремясь быстрее покинуть неприятное место. Проверяю, на всякий случай, остальные документы и деньги в карманах – на месте!

Напряжение спало. Водитель выруливает на шоссе. Рассказываю о своих приключениях. Выяснилось, что все продукты, находившиеся в полиэтиленовых пакетах, не были замечены собакой и уцелели. Народ оживленно обсуждает три варианта дальнейшей судьбы сервелата: таможенники съедят его сами; отдадут собакам; выбросят. Тогда я был за второй вариант, но потом, за две недели пребывания в Америке, постепенно склонился к третьему варианту. Разговор о колбасе быстро утих, мерцающие огнями небоскрёбы Манхэттена, виднеющиеся вдалеке, привлекли всеобщее внимание.

Мы ехали по хайвэю, имеющему по пять полос в каждую сторону и разделительный барьер. Все машины шли примерно сто километров в час, плотными потоками, но пробок не было. Сеть дорог густая – нам часто попадались шикарные развязки. Хорошие дороги проведены везде, к любому месту можно подъехать на машине благодаря отличным съездам и заездам.

Был вечер субботы. Огромное количество машин стояло на отстое на выделенных стоянках и просто вдоль междомовых проездов. Охраны нигде не было видно. Когда-то я читал в журнале «За рулём» о том, что широкие слои американского народа любят ездить на больших авто (джипах, пикапах и минивэнах). Первые же наши наблюдения подтвердили это.


«Residence Inn»

До места назначения – города Принстона в штате Нью-Джерси мы ехали примерно два часа. Проехали через два или три пункта «САSН», в которых взимается плата за проезд по дорогам. В этих пунктах количество полос движения увеличено до десяти в каждую сторону. Каждая полоса снабжена будкой, в которой за несколько секунд деньги считываются с кредитной карточки водителя. Заторов почти нет.

В одиннадцатом часу вечера свернули по указателю, приглашающему остановиться в «Residence Inn» – отеле, входящем в сеть с общим названием «Marriott». Здесь нам были забронированы номера.

Мы увидели небольшую группу двухэтажных домов, окружённую темным лесом. Выгрузились у одноэтажного строения с высокой крышей – административного корпуса. Оформлялись в течение часа. Каждому – отдельный номер за сто десять долларов в сутки. В стоимость вошли завтраки и ужины в виде «шведского стола», но только по рабочим дням. Все предпочли заплатить за две недели (всё планируемое время проживания), чтобы сразу отдать деньги и не беспокоиться за них. Наши пачки долларов ощутимо полегчали.

На выданных всем схемах было видно, что отель состоит из десятка зданий, образующих городок, в котором имеются стоянки автомашин, спортплощадка, бассейн и фонтан. Создалось впечатление, что городок имеет приличные размеры, и б;льшая его часть скрывается где-то в темноте за деревьями. Расположили нас в четырёх разных корпусах, не соседствующих друг с другом. Меня и ещё двоих – в самый дальний конец городка. Представил, как придётся сейчас в темноте разыскивать нужный дом. До него, наверное, метров триста! Неужели мы будем жить в нескольких сотнях метров друг от друга? Подождал, пока оформились попутчики, размещённые со мной по соседству.

К счастью, размеры всех объектов, указанных на схеме, оказались небольшими – габаритные размеры городка не превышали ста пятидесяти метров. Между двухэтажными домиками проложены пешеходные дорожки шириной в метр, по бокам которых посажены цветы и экзотические для нас кусты и деревья. На перекрёстках дорожек – скамейки. Свет исходит от фонариков, развешанных по стенам домиков. Всё красиво, чувствуется профессиональная работа дизайнеров. Тишина. По периметру городка – площадки шириной метров пятнадцать, используемые для проезда и стоянки автомашин постояльцев. Дальше вокруг – лес. В общем, жить можно. Правда, погода на широте Батуми оказалась совсем не тёплой – всего девять градусов (цифру нам сообщили в самолёте). Небо пасмурное, хорошо ещё, что дождя нет. Впрочем, листва на деревьях уже матёрая, как у нас в середине июня, значит, в этом году уже было много тепла, а сейчас просто кратковременное похолодание.

В каждом домике – по восемь номеров. Номера закрываются на магнитные замки, для открывания которых постояльцам выдают специальные карточки. Не у всех сразу получилось открыть!

Замки, может быть, и хорошие, но большие раздвижные окна до самого пола (даже на первых этажах) так и пытаются внушить мысль о полном отсутствии здесь краж со взломом. Тем не менее, мы сочли за благо сдать на хранение дежурному администратору б;льшую часть оставшихся денег, эта услуга бесплатная. Администратор запечатал каждую пачку в конверт и положил в отдельную ячейку под замок.

Номер-студия рассчитан на одного – двух человек. Общая площадь – примерно сорок квадратных метров. Гостиная плавно переходит в спальню и кухню. Отдельно отгорожены только совмещённый санузел (шесть кв. м) и гардероб (два кв. м). Мебель: двуспальная кровать, перед телевизором диван со столиком для ног, обеденный стол, кухонный фронт со встроенной техникой. Есть двухкамерный холодильник, электроплита, СВЧ-печь, кофеварка, утюг, фен.

Бачок унитаза находится внизу и на нём горкой лежит набор банных полотенец (на двоих). Картина, описанная в романе В.Набокова «Лолита», за пятьдесят лет нисколько не изменилась!

Для стирки одежды в административном здании отеля предусмотрена отдельная комната, имеющая вход снаружи. Там стоят четыре автоматические стиральные машины и четыре сушилки, все далеко не новые. Машины включаются после «проглатывания» шести четвертьдолларовых монет. Монеты можно выменять у дежурного администратора, у него же можно приобрести разовую порцию порошка – за целый доллар!

Американские электрические розетки сразу стали проблемой для наших владельцев электробритв и мобильных телефонов. Про напряжение сто десять вольт можно не говорить – электробритва и адаптер телефона могут работать на таком напряжении. Главное неудобство – отверстия щелевого типа. Пришлось покупать переходники. Дополнительная деталь каждой розетки – встроенный выключатель. Зачем?

В первую ночь из-за десятичасовой разницы во времени я не мог уснуть до четырёх утра. Хорошо, что вставать надо было только в восемь часов. Через день мы уже вполне приспособились к новому режиму.

Следующим утром в холле административного здания отеля мы встретились с Кеном Т., сотрудником фирмы «A», разработавшей базовый проект процесса нашего цеха. Кену предстояло стать нашим преподавателем. Несмотря на шестидесятидвухлетний возраст, Кен выглядел довольно моложаво. В семидесятые годы он восемь лет проработал в Кувейте, курируя первую в мире установку гидрокрекинга, разработанную при его участии, и постепенно стал одним из ведущих специалистов компании. Родился и вырос Кен в Англии, и понимать его было намного легче, чем американцев, изрядно коверкающих английский язык.

Автомобиль в Америке – предмет первой необходимости. О наличии в Принстоне городских автобусов мы догадались впоследствии, увидев остановки, но график движения, видимо, был такой редкий, что за две недели мы так и не увидели самих автобусов, да и людей на остановках видели редко. Поэтому нам следовало как можно быстрее взять напрокат машины для передвижения. Новые российские водительские удостоверения действительны в Америке. В.В. и А.И. заранее вызвались быть нашими водителями. Кен взял их в свою машину вместе с одной из переводчиц, и они уехали в пункт проката автомобилей. Около часа мы ждали их, прогуливаясь по гостиничному городку. Погода улучшилась, стало припекать. Наконец, прибыли два новеньких семиместных минивэна: «Chevrolet» и «Ford», ведомые нашими коллегами. Кена уже с ними не было – поставив нас на колеса, и снабдив картами Принстона, он удалился догуливать уик-энд.


Принстон

Только увидев карту, мы поняли, что, всё-таки находимся в городе, сильно разбросанном на лесном пространстве десять на десять километров. Первым делом решили посетить супермаркеты, чётко обозначенные на карте. Карта не избавила нас от плутания. Искать нам пришлось не столько сами супермаркеты, сколько пути правильного подъезда к ним. Из-за незнания организации движения пришлось несколько раз возвращаться назад и проезжать по одному и тому же месту.

Многоэтажных зданий в этой местности нет вообще. Большие здания – редкость. Это, в основном, отдельно стоящие супермаркеты и офисы. Жилые одно- и двухэтажные домики собраны в небольшие группы или вовсе стоят поодиночке. Между жилыми местами простираются лесопарковые зоны с довольно густой растительностью, на карте обозначенные, как «PET WALK AREA». Пешеходных дорожек в них нет. Их прорезают обычные асфальтированные автодороги с одной полосой движения в каждую сторону, идущие от главных шоссе к каким-нибудь «хуторам». Эти дороги пустынны, потому что их проложено не по-советски много для данного количества населения.

Можно остановить машину и спокойно любоваться лесом – минимум пятнадцать минут мимо тебя никто не проедет (конечно, не в то время, когда все едут на работу или с работы). Несколько раз мы проезжали реку шириной двадцать метров. На ней мы видели прокат каноэ и стада диких гусей – в каждом по десятку взрослых и выводки. Везде висят предупреждающие знаки «Дикие животные».

Узенькие тротуары имеются только вдоль больших дорог. За день мы видели на них только трёх пешеходов – семью с ребенком в коляске (все азиатской внешности). Много азиатов работает в сфере обслуживания: в супермаркетах, на заправках, в отеле «Residence».

Расстояния здесь измеряются в милях (1,6 километра), температура – в градусах Фаренгейта (точно пересчитать их в градусы Цельсия совсем не просто, нам пришлось выучить, что семьдесят и восемьдесят по Фаренгейту – это соответственно плюс двадцать один и плюс двадцать семь по Цельсию). Бензин на заправках стоит 1,8 доллара за галлон (3,8 литра), дизельное топливо – 1,6 доллара. Цены те же, что и у нас, а для американцев это вообще копейки!

По повторяющимся названиям супермаркетов видно, что они объединены в торговые корпорации. В ходе дальнейших поездок по городам Америки мне запомнились три довольно часто встречающихся названия супермаркетов: «Wal-Mart», «Sears» и «Mall». Последнее из этих названий стало нарицательным – американцы называют супермаркеты «моллами» так же, как мы называем подгузники «памперсами». Возможно, корпорация «Mall» была первой в своём роде, но не исключено, что её название понравилось людям благодаря своей краткости и звучности.

В ходе первой самостоятельной поездки мы побывали в двух супермаркетах – вещевом и продовольственном (в воскресенье нам предстояло самим позаботиться о своем питании, плюс, мы ещё хотели отметить Девятое Мая, как полагается). В вещевых супермаркетах мы надеялись найти пригодные для дальней перевозки промтовары по ценам значительно ниже, чем в России.

В вещевом супермаркете не продают продукты питания, но имеется два или три кафе. По размеру сопоставим с единственным пермским «гипер-Семья». Из-за расположения в один этаж размеры супермаркета составляют сто на триста метров. Потолки высоченные. Вокруг – огромные автостоянки – все покупатели приезжают на машинах. Оттого, что супермаркет расположен не в центре мегаполиса, а в лесопарковой местности, есть возможность не экономить занимаемую площадь (в Перми, посреди города, «гипер-Семью» пришлось строить в четыре этажа). Потом мы убедились, что устройство американских супермаркетов во многом повторяется.

Продовольственный супермаркет, рядом с вещевым, в два-три раза меньше своего соседа. Пиво «Miller» и некоторые другие известные нам марки продавались в нём по приемлемой цене шестьдесят центов за банку 0,35 л, при условии покупки кейса из двенадцати-двадцати банок (больше – дешевле). Для крупных закупок продовольствия созданы все условия – тележку с приобретенными продуктами можно выкатить на автостоянку и выгрузить прямо в свою машину. У входа мы видели, что многие американцы вывозят в тележках по одному-два кейса с пивом и ставят их в свои машины. На улице ведь пить нельзя, а дома – сколько хочешь. Примеры оказались заразительны.

Было заметно, что в Америке Девятое Мая широко не отмечается, но мы не стали теряться – закупили продуктов примерно на сто долларов, приехали в отель и отметили праздник. Водку пили свою, так как в супермаркете она стоила тридцать долларов за литр. Алкогольная продукция в США измеряется всё-таки в литрах, а не в галлонах. Причем ёмкость 0,35 л, указанная выше – не ошибка. Оказывается, это обычная мера для многих марок газировок и пива, продающихся в России в ёмкостях по 0,33 л. Так вот обдуривают нашего брата!

Почти все расчеты за товары проводятся по кредитным карточкам в считанные секунды. Кассирам почти никакой работы. Когда мы платили наличными, то видели, что задаём кассирам серьёзную задачу. В порядке эксперимента мы захватили с собой свои зарплатные карточки «VISA». Но американские терминалы тогда не позволили нам сделать по нашим карточкам ни одного расчёта, и вскоре мы прекратили бесплодные попытки.

Десятого мая начались наши занятия на фирме «A». Фирма занимала несколько помещений на первом этаже четырехэтажного офисного здания, отдельно стоящего в лесопарковой зоне. Занятия продолжались две недели с половины девятого до семнадцати часов, пять дней в неделю. Вёл занятия Кен. Фирма «A» являлась дочерней по отношению к фирме «Тексако», и на занятиях в качестве надзирателя постоянно присутствовал семидесятидвухлетний Джон С. – сотрудник «Тексако», главный разработчик первых процессов гидрокрекинга. Он снимал занятия на видео (для фиксации факта их проведения). Ассистентом Кена был молодой сотрудник «A» Рассел Ш., происходивший из семьи эмигрантов с Украины. Обе переводчицы постоянно находились с нами, но переводили по-очереди – по полдня.

В самом начале занятий нам объявили, что фирма «А» берёт на себя оплату наших обедов в столовой самообслуживания, расположенной в этом же здании. От каждого из нас требуется лишь ставить свою подпись на кассовом чеке и возвращать его кассиру.

«Бесплатные» обеды существенно увеличили нашу покупательную способность. Я даже простил Америке отнятый батон колбасы. Хорошо, если в Канаде дела пойдут таким же образом. Во время первого же обеда все заговорили о более значительных покупках, чем намечали раньше. Но в этот вечер мы решили не ездить в супермаркеты, а посетить центральную часть Принстона.

Центр Принстона – «город» размером два на два километра с застройкой, напоминающей наши коттеджные посёлки, только дома постарше и индивидуальнее. Две основные улицы застроены настоящими «городскими» домами в два-три этажа, с квартирами и магазинами. Больших домов нет, значит, нет и больших магазинов. По сути, имеющиеся вещевые магазины – это бутики, и цены в них в два-три раза выше, чем в супермаркетах в лесопарковой зоне. Раньше я думал, что американцы из «хуторов» раз в неделю приезжают в «город» за покупками. На самом деле оказалось, что и из «города» и из «волости» люди съезжаются в пять-семь супермаркетов в лесопарковой зоне, где дешевле.

Почти все автостоянки в «городе» платные – по пять-восемь долларов в час. На улице просто так машину оставить нельзя. Везде стоят метровые металлические столбики с мини-терминалом вверху. Терминал установлен хозяином земли (владельцем дома напротив) и предназначен для считывания денег с кредитной карты водителя, примерно один доллар в час. Причём в этом случае плата взимается чисто за пользование землёй, а не за охрану – никто не смотрит за тем, чтобы твою машину не угнали или не «стукнули». Наши кредитные карты ничем не могли нам помочь, и немного поколесив, мы нашли бесплатную стоянку около спортивной площадки. Оттуда к главным улицам нам пришлось идти пешком полкилометра. Но нам не всё ли равно, где наблюдать американскую жизнь?

Публика на улицах одета довольно просто – в основном джинсы, шорты, кроссовки и майка (так одеты даже люди почтенного возраста). Американцы «не делают проблем» из одежды и одеваются прилично только для работы и торжественных мероприятий. К простоте одежды располагает и тёплый климат. Зимой спасает личный автомобиль – вышел из дома, прошёл десять метров, сел в разогретую машину (двигатель заранее включён из дома с пульта дистанционного управления), приехал в офис (магазин, кафе), прошёл тридцать метров до двери учреждения. При таком стиле жизни и средней температуре января минус пять вполне можно обойтись без мехов. Для сравнения, наши соотечественники раньше и на обычные прогулки одевались в довольно строгом стиле и уделяли одежде больше внимания, только несколько лет назад комплект «треники, шорты, майка, кроссовки» стал распространяться у нас в среде «среднего класса». Автомобиль берёт на себя не только защитную, но и представительскую функцию одежды. «Встречают по автомобилю» – такой образ мыслей всё шире распространяется и в России.

Почти все машины на дорогах и автостоянках – новые. Видно, «приличные» американцы избавляются от машин старше двух-трёх лет. Такие машины уходят к малообеспеченным: пенсионерам, студентам, безработным, в другие страны (в том числе и в Россию). Российские автожурналы много места уделяют описанию иностранных автомобилей. Тем не менее, находившиеся среди нас усердные читатели этих журналов при виде здешних авто часто удивлялись и восклицали: «Такую модель мы нигде не встречали!» На всех автостоянках (у магазинов, офисов) ближайшие к учреждению места – для инвалидов. Количество мест для инвалидов предусмотрено с хорошим запасом – половина их всегда свободна. Инвалиды нам попадались на глаза гораздо чаще, чем в России, но не оттого, что в Америке больше инвалидов. Просто в Америке им созданы условия для передвижения, а российским инвалидам чаще приходится сидеть по домам.

В Принстоне находится знаменитый университет. Это комплекс красивых старинных зданий из серого камня.

«ПРИНСТОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, США, Принстон (шт. Нью-Джерси), основан в 1746. Крупный учебный и научно-исследовательский центр в области технической и физико-математической аэронавтики и космических исследований. В нач. 90-х гг. св. 6 тыс. студентов»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

Видимо, многие домики попроще сдаются студентам. Кстати, из чего построены дома? Те, что постарше – из кирпича и камня. Многие – не поймёшь из чего (обшивка сайдингом, плиткой «под камень»). Наконец, мы увидели один строящийся дом – дощатый каркас стен обшивался фанерой! Внутри каркаса – утеплитель. После декоративной обшивки этот дом будет повторять стиль своих соседей. У многих домов вывешены американские флаги. Город украшают две церкви – католическая и методистская.

Встретились нам две игровые площадки: для малышей (с игрушечным городком) и для подростков (поле для игры в мяч). Каждая площадка ограждена двухметровой сеткой. Собак туда водить запрещено. Малышей на площадку свозят со всего города на машинах, подростки приезжают сами на велосипедах. Здесь мы и увидели первый раз велосипедистов. Ближе к вечеру выбежали бегуны трусцой – человек десять.

День выдался довольно жаркий – около двадцати восьми градусов. Но воздействию жары мы подвергались только на открытом воздухе. В офисе «A», в номерах отеля «Residence», в магазинах и автомобилях от жары нас защищали кондиционеры, но некоторые неудобства всё же оставались. Ведь индивидуально регулировать охлаждение воздуха возможно только в своём жилье и автомобиле. В общественных местах везде установлены централизованные системы кондиционирования, а они запрограммированы на поддержание температуры примерно двадцать три градуса. Температура нормальная, если постоянно в ней находишься, но если в неё прыгаешь по нескольку раз в день с тридцатиградусной жары, да ещё обдувает со всех сторон – пробирает неприятный холодок, можно простудиться с непривычки. Наверное, такие контрасты дают американцам некоторую закалку, после которой они во время своей мягкой зимы могут без тёплой одежды делать короткие перебежки от дома до автомобиля.

В отель мы вернулись на закате, в восемь часов вечера. Ночью прошёл дождь, но наутро в гостиничном городке нигде не было видно луж. Все водосточные трубы с крыш выведены под землю – в ливневую канализацию.

В это время у меня возникла одна смешная «проблема». Девятое Мая отмечали в моём номере, утром десятого уехали учиться, а на столе осталась гора грязной посуды. Не мыть же самим, когда есть обслуживающий персонал!

Но вечером вся посуда куда-то исчезла. Вспомнилась фраза из «Брата-2»: «Ты «Мойдодыр» читал?!»

Тревогу бить сразу не стал, потому что ужин и завтрак – на Reception, подумал, вдруг завтра негритянка всё вернёт откуда-нибудь с централизованной мойки. Но и назавтра посуда не появилась, а уборка в номере явно была.

Решил обратиться за советом к переводчице Р.Р., она в Америке не впервые, может, тут секрет какой-то? Р.Р. пришла, посмотрела, УДИВИЛАСЬ, и… стала звонить на Reception. Там сказали коротко: «Поищите в посудомоечной машине!»

Да-да, то, что мы при беглом осмотре приняли за духовку (дверца с полупрозрачным окном под электроплитой), оказалось ОБЫЧНОЙ весьма вместительной посудомойкой, и вся вымытая посуда спокойно стояла в ней два дня!

Следующие дни до уикэнда прошли по одному сценарию: завтракаем в отеле, едем на занятия, после занятий – обратно в отель, там переодеваемся, ужинаем и едем по магазинам. А куда ещё успеешь за вечер, если завтра надо рано вставать? За эти дни мы сделали немало нужных покупок. Несколько человек, в том числе и я, приобрели в магазине-складе одинаковые цифровые фотоаппараты «OLIMPUS», привлекшие нас приемлемым на то время соотношением цены (двести долларов) и качества (3,2 МВ, трёхкратный оптический зум-объектив). Мы без сожаления задвинули подальше привезённые с собой фотоаппараты «мыльницы».

Почти все мы приобрели вполне приличные джинсы по цене пятнадцать-тридцать долларов. При покупке одежды нам, людям среднего роста, приходилось искать свои размеры среди «маленьких» – все отделы были завалены огромными штанами, которые мы прикладывали к себе для смеха. У нас за такими размерами надо идти в магазины для полных, имеющиеся только в крупных городах. Дело в том, что большинство американцев в разной степени страдает излишним весом. Ещё бы, ведь продовольственная проблема в Америке решена. Минимальная зарплата в стране – пятьсот долларов в месяц, и за пять долларов каждый может позволить себе плотно поесть в кафе быстрого питания.

Из-за распространённости ожирения даже среди молодёжи красивую белую девушку в небольшом американском городке увидишь чаще в телевизоре, чем просто так в магазине или на улице. Голливуд полностью укомплектован моделями, набранными со всей Америки и из других стран, бюджеты фильмов позволяют найти нужное число красавиц. На телевидении ситуация другая – ведущие новостей представляют собой все возрастные категории от двадцати пяти до семидесяти, причём пропорции численности этих категорий такие же, что и среди обычного населения. Является ли это следствием провозглашённого «равенства», или причина кроется в простом стремлении руководства телеканалов к оправданной экономии? Во всяком случае, такой подход в корне отличается от российского. У нас «Спокойной ночи, малыши» ведёт экс-Мисс Вселенная, рассказывать новости с экрана допускают только моделей не старше тридцати пяти, а для прогнозов погоды вообще отбираются лучшие из лучших.


Рассел

Пришло время подробнее рассказать о Расселе Ш., молодом сотруднике фирмы «A». Он окончил колледж за год до нашего приезда. Ему было десять лет, когда его семья переехала из Киева в США. Рассел не забыл русского языка, но его запас русских слов находился на уровне десятилетнего ребенка – для лучшего изучения английского языка его родители даже в семье старались не говорить по-русски. После колледжа ему пришлось два месяца поработать в не слишком уважаемой «конторе». В США, как и у нас, молодому специалисту непросто сразу устроиться в солидную фирму, хотя людей с высшим образованием у них намного меньше (за образование надо платить).

Очевидно, при приёме Рассела в фирму «A» решающую роль сыграло хоть какое-то знание им трудного русского языка, потому что в то время «A» уже работала в Перми. При пуске нашего цеха представители «A» должны были находиться у нас. Учитывая, что наш гидрокрекинг не был копией своих предшественников, руководство «A» рассчитывало получить на пуске новую ценную информацию. В этих обстоятельствах наличие «своего» переводчика, разбирающегося в технологии процесса, было очень кстати. Понимая это, Рассел с самого начала стремился в общении с нами совершенствовать свой русский язык. Он сопровождал нас в больших и малых поездках, помогал разбираться в обстановке, рассказывая и объясняя нюансы американской общественной жизни.

Рассел любезно делился с нами и некоторыми подробностями своей частной жизни. Он сообщил нам, что получает четыре с половиной тысячи долларов в месяц. Из них налоги поглощают около тысячи долларов, и примерно столько же уходит на квартиру. Итого остаётся две с половиной тысячи в месяц. То есть доллар для него – как рубль для нашего пенсионера, врача или учителя. Представьте, господа пенсионеры, что с вашей пенсией у нас молоко и хлеб стоят по рублю, бензин – пятьдесят копеек, а штаны – пятнадцать рублей. Вот так живут в Америке молодые инженеры. Мы понимали, что новая «Honda Accent 2.0», за несколько месяцев перед тем купленная Расселом в кредит всего за семнадцать тысяч американских «рублей» для него не роскошь, а просто средство передвижения.

Рассел тогда жил в городе Трентоне, столице штата Нью-Джерси, в пятнадцати километрах от офиса фирмы «A». Нам довелось побывать в его квартире. Трентон находится на пути из Принстона в Филадельфию, поэтому перед поездкой в Филадельфию мы договорились встретиться около его дома.

Следуя указателям, мы подъехали к двум двухэтажным доходным домам, имеющим в длину по тридцать метров и стоящим параллельно друг другу на расстоянии сорока-пятидесяти метров. Дома окружены лесом, как в Принстоне, «площадь» между домами вымощена плиткой, в середине «площади» на всю её длину – газон шириной около десяти метров, у домов – отдельные клумбы напротив каждой квартиры. Решёток на окнах нет. Квартиры в домах сдаются внаём. Каждая квартира имеет свой выход на улицу, никаких общих «подъездов» нет. Двери квартир, расположенных друг над другом, находятся рядом. Идущий на первый этаж, открыв дверь, сразу попадает в квартиру. За дверью, ведущей в квартиру второго этажа, сразу начинается индивидуальная лестница на второй этаж. Оказывается, можно организовать неиндивидуальное жильё с минимумом коллективизма. Машину каждый ставит напротив своей квартиры, места хватает с избытком.

Воспользовавшись приглашением хозяина, мы ненадолго вошли внутрь. Квартира расположена на первом этаже и имеет общую площадь примерно сорок-сорок пять квадратных метров. Небольшая прихожая, кухня-гостиная, спальня, гардероб, санузел. Вот такую квартиру в Трентоне можно снять за тысячу долларов в месяц. Шкафов, комодов, тумбочек нет – хозяин не предоставляет, а Рассел не покупает. Да и зачем ему шкафы? Одежды и обуви у него немного – в прихожей на полу стоит толпа кроссовок на все случаи жизни, костюм, джинсы и футболки висят в гардеробе, а в холода его выручает «Honda». Я уже говорил, что автомобиль и мягкий климат позволяют американцам обходиться без зимней одежды. Телевизор и компьютер принадлежат самому Расселу. Мягкая мебель, принадлежащая хозяину, представлена полуторной кроватью и софой. Стульев нет. В те редкие случаи, когда надо принять много гостей, Рассел ведёт их в кафе или ресторан. Хорошо поесть в ресторане стоит всего двадцать-тридцать долларов на человека, зачем самому напрягаться?

В общем, сразу стало видно, что у Рассела нет ничего лишнего. Смена места жительства в поисках лучшей жизни – обычное дело для американской молодёжи, так зачем перевозить с места на место лишние вещи? Дорогие сердцу телевизор и компьютер можно легко погрузить в личный автомобиль – и вперёд!

В описаниях наших разговоров с Расселом я постарался сохранить особенности его русской лексики.

- Рассел, тебе, наверное, нравиться тут жить? Воздух чистый, лес, тишина, птички поют, клумбы, до работы ехать всего пятнадцать минут…

- Место хорошее, но я хочу уехать из Трентона. Тут мне приходится платить очень большой insurance за угон машины.

- Почему?

- Трентон – самый опасный город в Соединённых Штатах, после Ньюарка, пригорода Нью-Йорка.

- С виду этого не скажешь.

- По сводкам insurance-компаний здесь угоняют машин больше, чем в других городах. Из-за этого приходится платить за угон намного больше, чем в Принстоне. Когда я снимал квартиру – этого не знал.

- За угон ты платишь из-за кредита, а есть у вас такая страховка, которую вообще все владельцы машин обязаны платить?

- Обязательный insurance есть. Я езжу первый год на своей машине, и мне пришлось заплатить за это тысячу долларов.

- Почему так много?

- Я ещё считаюсь молодым, неизвестно, что от меня ждать – молодые чаще попадают в аварии. Меньше всех платят люди среднего возраста, больше – старики, больные. Если я хорошо проезжу первый год, то за второй буду платить уже только пятьсот долларов.

- Пятнадцать лет назад нам говорили, что в Америке больше свободы, чем в СССР – в СССР можно водить машину только с восемнадцати лет, а в Америке – с шестнадцати. Тебе – больше двадцати лет. Сколько же платят insurance шестнадцатилетние?

- За первый год надо отдать две тысячи, если всё будет нормально, то за второй год возьмут тысячу.

- Хорошая демократия – можно всё, только плати!

- За машину – это ещё небольшой insurance. Намного больше платят люди, которые сами занимаются своим делом. Но тут всё зависит от профессии. Больше всех платят insurance врачи, вторые за ними – юристы, потом те, кто делают разные услуги людям, например, ремонт…

- А за что они все платят?

- Допустим, ты – врач и сделал что-нибудь не так. На тебя подадут в суд, что ты принёс ущерб здоровью на миллион долларов. В Америке это бывает часто. Если ты проиграешь процесс, где ты возьмешь миллион долларов? Поэтому, все, на кого могут подать большой иск, платят insurance. Частные врачи зарабатывают больше всех, но и insurance платят больше всех.

- Какие врачи платят самый большой insurance?
- Самый большой insurance платят… те, кто детей достаёт.

- Акушеры?

- Да. После родов многие бывают недовольны и идут в суд. Голова у ребёнка, например, не такая, или ещё что – во всём врач виноват. Из-за этого сейчас много матерей… разрезают, чтобы детей достать.
- Кесарево сечение?

- Да. Так меньше опасности для матери и ребенка. Эта операция считается хорошо отработанной и техника сейчас хорошая, поэтому если врач хоть немного сомневается, он обязательно назначит разрезание. Судебный процесс никому не нужен.

- Какую пользу insurance приносит владельцу машины при аварии?

- При любой аварии владелец машины платит пятьсот долларов, за всё остальное платит insurance. Здесь плохо то, что для человека, попавшего в аварию, ежегодные платежи insurance резко возрастают.

- Ты сказал, что хочешь сменить место жительства. Можно ли это сделать быстро?

- Мой контракт с хозяином квартиры заключён на год – так делают почти все. До конца срока осталось полгода, и если я сейчас откажусь от этой квартиры, мне придется заплатить хозяину те же деньги, как если бы я прожил у него весь оставшийся срок. Если хозяин захочет сейчас освободить квартиру – он заплатит мне столько же.

- Условия жёсткие, но справедливые. А если, пока ты живёшь в этой квартире, здесь что-нибудь сломается? Например, выключатель, розетка или водопроводный кран.

- Вопрос сложный. Вообще можно заставить хозяина заплатить за такой ремонт, но он может отказаться, сказать, что виноват жилец. Конечно, я могу подать в суд на хозяина и даже выиграть дело. Но перед обращением в суд я хорошо подумаю – этим я могу сделать себе проблемы в будущем.

- Если проиграешь процесс?

- Проблемы у меня будут, даже если я выиграю дело. Хозяева сдаваемых квартир сначала всегда узнают информацию о будущих жильцах. Существуют базы данных, в которых можно узнать, сидел ли данный человек в тюрьме, нарушал ли сроки выплат долгов, подвергался ли штрафам, подавал ли в суд на хозяев квартир, между прочим. Узнав всё это, хозяин подумает, стоит ли иметь дело с этим человеком. Так что, даже если у меня получится по суду взыскать какие-то деньги с хозяина, мне это может обойтись дороже – мне труднее будет найти следующую квартиру и за неё придется больше платить.

- С квартирным вопросом всё более-менее ясно, а как обстоят дела в Америке с пенсиями для престарелых? У нас в России сейчас идёт пенсионная реформа, людям говорят, что они должны сами накапливать свои пенсии в разных пенсионных фондах, иначе приличной пенсии не получишь. При этом кивают на Америку и другие страны Запада. Там, мол, давно уже такая система, и пенсионеры живут хорошо, ездят по всему миру.

- Ездят по всему миру только те, кто и без пенсии богат. Они могут и в сорок пять «выйти на пенсию». А пенсия у большинства составляет около тысячи долларов. На неё можно прожить, только если у тебя есть свой дом или родственники, которые могут тебя приютить. Иначе всю пенсию придется отдать за квартиру, или жить в домах для бедных.

- У вас на тысячу долларов можно нормально прожить. Значит, главное – иметь к пенсии свой дом и проблем не будет?

- Этого недостаточно. Нужно иметь ещё хорошее здоровье, ведь чем ты старше и чем больше ты болеешь, тем больше придется тебе платить insurance за медицинское обслуживание, за вождение автомобиля. Сами лекарства тоже стоят немало.

- То есть, кроме дома, в котором живешь, нужно иметь ещё один дом, который сдаешь, и тогда всё «о'кей»?
- Да, нужно иметь ещё один дом, или капитал, который может его заменить. Только люди, заработавшие пенсию в армии, полиции или другой государственной службе, могут обойтись без «лишних» домов. Их пенсии достаточно велики, государство обеспечивает их пожизненным медицинским обслуживанием, а это очень большая льгота. Только заработать это нелегко, войны ведь идут постоянно, преступности хватает, а за безопасную госслужбу мало платят. Некоторые крупные корпорации дают своим бывшим работникам свои пенсии, но для этого надо отработать у них двадцать пять или тридцать лет.

Когда Рассел начинал уж слишком жаловаться на некоторые местные проблемы, мы приводили его в чувство современными российскими реалиями:

- Рассел, ты знаешь о том, что сейчас в России очень распространено воровство электрических проводов?

- То есть как?

- Ну вот, просыпаешься ты утром, а электричества нет – провода срезали и унесли на продажу. Причём снимают провода, как правило, под напряжением, и грабители нередко погибают от удара током.

- Из какого же металла у вас провода делают – из золота, серебра?

- Нет, так же, как и у вас – из алюминия и меди.

- Это же очень дёшево — зачем рисковать?!

Такие беседы мы вели с Расселом во время дальних поездок. В этих поездках Рассел не пользовался своей машиной, а ездил вместе с некурящей половиной нашей группы.

Все наши поездки по городам Америки состоялись в уик-энд, пришедшийся на 14 – 16 мая.


Атлантик-Сити

«АТЛАНТИК-СИТИ (Atlantic City), город на северо-востоке США, шт. Нью-Джерси. 309 тыс. жителей (1988, с пригородами). Морской курорт, центр международного туризма, игорного бизнеса»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

В пятницу четырнадцатого мая наши занятия окончились на час раньше, и мы поехали в Атлантик-Сити, находящийся в ста сорока километрах от Принстона, на берегу Атлантического океана. В сущности, от Принстона до ближайшего побережья океана всего шестьдесят километров, но мы хотели не столько попасть на побережье, сколько увидеть город, знаменитый своими казино.

Чуть больше часа езды по хайвэю – и мы на месте. Наши водители признаются, что не успели ни устать, ни нахватать адреналина. Это у нас, если хочешь ехать сто двадцать – сто тридцать километров в час, приходится решать бесчисленные головоломки по обгону грузовиков с выездом на полосу встречного движения. На хайвэе, имеющем по четыре полосы в каждую сторону и разделительный барьер между полосами встречного движения, каждый может без напряжения ехать со своей скоростью. Развязки и мосты на перекрёстках позволяют избежать лишних помех. Ям нет и в помине. Да и огромные грузовики здесь совсем не тихоходы – они часто шли быстрее нас, сверкая никелированными баками и глушителями. В их выхлопах не было заметно никакого дыма.

Рассел пояснил, что все водители используют хорошие фильтры и катализаторы дожига оксида углерода. Это стоит недёшево, но штраф в пятьсот долларов обходится дороже. Конечно, не следует забывать про качество двигателей и топлива. Американский хайвэй хорошо показан в фильме «Брат-2».

Несмотря на низкую токсичность выхлопов, во многих местах вдоль обочин сооружены глухие ограждения из металлического листа высотой до пяти метров. Они защищают от шума и пыли посёлки, расположенные вплотную к трассе.

В Атлантик-Сити мы сразу проехали в многоэтажный деловой центр, поставили машины на платную стоянку и зашли в первое попавшееся казино. Оно оказалось расположенным на трёх этажах, каждый этаж – огромный зал игровых автоматов размером семьдесят на сто метров. Автоматы в нём стоят сдвоенными рядами. Проходы между рядами – метра по три, достаточно места и игрокам, и проходящим мимо.

В разных автоматах – разная величина одной попытки: пять, двадцать пять центов, один доллар, и так далее. Бросаешь монету, нажимаешь на кнопку и ждёшь чуда. Автоматы берут и ассигнации. Как правило, обычный посетитель вносит крупную ассигнацию в автомат, играющий на мелочь, приобретает сразу много попыток и только жмёт на кнопку. Выигрыш суммируется к счёту игрока, проигрыш вычитается. Автоматы возвращают деньги игроков по первому требованию, но только теми монетами, которые используются для игры. Мелочь можно обменять на ассигнации в обменных пунктах на краю зала. Однако игроки не торопятся забирать деньги. Люди располагаются надолго, с напитками. Казино работает круглосуточно.

В залах стоит жуткая какофония. Каждый автомат издаёт свои звуки и излучает свою иллюминацию. Бегущие строки под потолком приглашают побороться за постоянно растущие джек-поты. Пустует только небольшое число мест. Большинство людей, сидящих у автоматов – пенсионеры. Много инвалидов в колясках. Рассел сказал, что им не хватает впечатлений в повседневной жизни, вот они и приезжают сюда. Жаль, что снимать этот дурдом нельзя – охрана бдит.

Серьёзная публика играет в рулетку в сторонке от общей кучи, но везде можно подойти и просто посмотреть.

Вокруг казино находятся пункты приёма драгоценностей, но нам не пришлось ими пользоваться – мы внесли в казино только мелочь, имевшуюся в наших бумажниках. Один В.В. решил сыграть «по-крупному» и вложил пятидолларовую ассигнацию в автомат, играющий по двадцать пять центов. Его дела сначала пошли хорошо, счёт вырос на доллар, но после десяти попыток положение резко ухудшилось, доллар был потерян. Мы посоветовали ему немедленно забрать все деньги и сменить тактику. Видно, решили мы, этот автомат «любит новичков», вот и следует давать ему враз только один четвертак и немедленно забирать выигрыш. Такой способ принёс В.В. удачу – выигрыш стал расти. Когда автомат вновь «испортился», В.В. покинул его с тремя-четырьмя выигранными долларами.

Мы провели в казино не больше сорока минут, когда вышли на улицу (около восьми вечера) уже начинало темнеть. Пройдя метров пятьсот, мы оказались на набережной океана. Это деревянный тротуар шириной пятнадцать метров. Со стороны материка набережная ограничена почти сплошным рядом двух-четырёхэтажных домов. Первые этажи домов заняты магазинами и кафе, а верхние – номерами отелей. От океана набережную защищает вал из песка, отстоящий на пять метров от ограждения тротуара и возвышающийся над тротуаром на полтора метра. За валом метров на сто простирается пляж, так что океана в сумерки почти не видно. Из песчаного вала через каждые полметра торчат какие-то тоненькие стебельки высотой тридцать сантиметров, посаженные для укрепления песка.

Длина набережной составляет два километра. Мы прошли половину этого расстояния, попутно разглядывая разноцветную публику и исследуя магазины, набитые одеждой и разными туристическими безделушками. Эти магазины не очень вдохновили нас – мелкие покупки (футболки, детская одежда) совершила только треть нашей группы. Большинство товаров стоили дороговато.

Всё-таки, как сильно изменилась ситуация! Вот сейчас мы, «простые советские люди» ходим по американским магазинам с достоинством – мы не богаты, но выставленные товары в принципе нам доступны, ассортимент нас не удивляет, мы не спешим покупать, прикидывая соотношение цены и качества товара. А что было, когда аналогичная группа приезжала в Америку пятнадцать лет назад, когда только-только «стало можно»? Рассказы об этом до сих пор вызывают неприятные ощущения.

Общая высота защитного вала – два с половиной метра, но тротуар на метр выше основания вала, так что между ними имеется «траншея» метровой глубины и шириной пять метров. От тротуара к валу через каждые сто метров переброшены лёгкие мостики. Одним из них мы воспользовались, чтобы выйти к океану. За тот час, который мы ходили по набережной, уже совсем стемнело. Яркое освещение набережной, образуемое светом фонарей и рекламы, почти не проникало за вал, и на пляже было довольно темно. Мы осторожно шли растянутой цепочкой на шум волн, не встречая ни души. Всех опередил В.В., у которого был сегодня счастливый вечер в казино. Пока не подошли дамы, он успел несколько секунд окунуться голышом в полуметровых волнах. По его впечатлению, температура воды была около восемнадцати градусов.

Из-за дневной жары мы были одеты в лёгкие футболки. Неслабый ветерок, постоянно дувший с океана, после заката солнца становился всё холоднее и отнимал у нас всё больше тепла. Сфотографировав друг друга на фоне освещённой панорамы Атлантик-Сити, мы уже собрались возвращаться к машинам, как вдруг из темноты к нам вышла незнакомая девушка и заговорила по-русски. Спросив, кто мы, она сообщила нам, что приехала из Омска и учится здесь. На вопрос, что она делает одна в темноте в таком пустынном месте, девушка ответила, что делает пробежку. Мы попросили её сфотографировать всех нас. Выполнив эту просьбу, она попрощалась и убежала в темноту.

В отель мы возвратились полвторого ночи.


Филадельфия

«ФИЛАДЕЛЬФИЯ (Philadelphia), город на востоке США, шт. Пенсильвания; морской порт в низовьях реки Делавэр; ок. 1,6 млн. жителей (1990), с пригородами 5,9 млн. жителей. Международный аэропорт. Крупный промышленный, торговый, финансовый и культурный центр США. Машиностроение (в т.ч. судостроение), металлообработка, химическая, нефтеперерабатывающая, пищевая, текстильная, швейная, полиграфическая, военная и др. промышленность. Метрополитен. Университеты. Академия изящных искусств. Основан в 1682. В 1790 – 1800 временная столица США. Дома 18 в., связанные с событиями американской революции.»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

В Филадельфию мы поехали в субботу пятнадцатого мая. Б;льшая часть шестидесятикилометрового пути прошла по тому же хайвэю, по которому мы ездили в Атлантик-Сити.

В городе мы поставили машины на подземную стоянку, и пошли гулять по старой центральной части города. Посетили музей, посвящённый войне за независимость, и дом-музей Эдгара По. В музее войны за независимость было многолюдно. В музее По мы были практически одни, после просмотра экспонатов нам показали научно-популярный фильм о жизни Эдгара По. Мы спросили у служащих дома-музея, почему его стены внутри отделаны только тщательно приглаженной светлой штукатуркой? Нам ответили: «Мы пока не знаем, какая отделка была здесь во времена По». Входная плата в обоих музеях отсутствовала.

Индепенденс-холл, в котором была написана Декларация Независимости, мы сразу узнали по его изображению на банкнотах. Внутрь мы заходить не стали, только погуляли по разбитому вокруг парку и сфотографировались у памятника, посвящённого написанию всемирно известной Декларации. Памятник изображает в натуральную величину человека с пером, смотрящего в небо через трубочку свёрнутого листа, поднятую высоко над головой. Надпись на полутораметровом постаменте предельно лаконична: «THE SIGNER» (один из подписавших).

Десятиэтажное здание старой филадельфийской библиотеки находится под охраной государства. Сейчас оно всё сдается под офисы разных фирм. В субботу почти все фирмы были закрыты, но среди обслуживающего персонала здания нашёлся один инженер из Киева, который согласился быть нашим гидом по коридорам библиотеки, сходящимся в большом внутреннем дворе с фонтаном, тропическими растениями в кадках и стеклянной крышей. Нашему гиду на вид было около пятидесяти лет, приехал он шесть лет назад. По его утверждению в Киеве он жил неплохо, но приехал сюда со всей семьей ради будущего детей. Сначала они жили весьма скромно, но когда ему удалось найти эту работу (здесь он отвечает за систему отопления и кондиционирования здания библиотеки), дела пошли нормально. По его словам, главное для эмигранта в Америке – сразу купить машину и не отчаиваться в поисках работы.

К моменту посещения библиотеки мы успели заметить, что в Филадельфии проживает довольно много негров. Мы спросили нашего гида, что он думает по этому поводу. Он сказал, что в Америке наблюдается перемещение негров из «республиканских» южных штатов в «демократические» северные. Причина этого в том, что на Юге ещё сильна старая рабовладельческая закваска, и негласно существуют улицы и скамейки «только для белых». Возможно, Филадельфия выбрана неграми в качестве пункта накопления для преобладания, и результат налицо – мэром Филадельфии недавно избран негр. В основном негры являются бедным слоем населения, но чтобы как-то выделиться, они покупают самые крутые кроссовки за сто-двести долларов и рассекают на мотоциклах «Ямаха» и «Харлей». Одну группу из пяти-шести таких мотоциклистов нам довелось неоднократно видеть на улицах Филадельфии.

Вообще, в Америке, несмотря на доступность крутых мотоциклов, мало мотоциклистов. Осторожные обыватели предпочитают ездить на автомобилях и называют мотоциклистов «донорами органов».

Чтобы подкрепиться, мы решили воспользоваться знаменитыми филадельфийскими бургерами со стейком и грибами, по утверждению Рассела, самыми большими в Америке. Для этого мы пришли в самое известное местное кафе быстрого питания «GENOS», продающее продукцию местной марки. Кухня в нём располагалась в помещении, а столики – на открытом воздухе под навесом здания, построенного в стиле архитектора Корбюзье.

Время было обеденное, и у большого окна раздачи, в котором обслуживалось сразу по три человека, скопилась приличная очередь. Наша группа ещё увеличила её длину. Вначале мы рассматривали меню, потом заметили сделанный прямо на стене кафе портрет офицера, погибшего в Ираке. Надпись на портрете гласила: «Мы чтим его память». Наверное, он имел какое-то отношение к этому кафе. Для нас только осталось непонятным, почему портрет героя расположили всего в полуметре от пола?

Всё посмотрев, я вспомнил, что в девяностом году западные журналисты любили фотографировать очереди в Москве. После моего упоминания об этом в группе нашлось немало желающих сфотографировать американскую очередь «за колбасой». Фотосъёмка скрасила ожидание.

Наконец, каждый из нас получил по знаменитому бургеру и напитку на выбор. Бургер представлял собой белую булку длиной тридцать и диаметром шесть-семь сантиметров, которая была разрезана вдоль. В разрез была натолкана всякая всячина: огурцы, помидоры, мясо, сыр, грибы, приправы. Начинка еле помещалась в булке. Отдельно от раздачи находилась стойка с пятью-шестью соусами, где каждому предлагалось «бесплатно» сдобрить свой бургер, выдавив выбранный соус из стационарно закреплённой ёмкости.

С поглощением бургеров мы справились с трудом. Вкусно, но размер великоват! Завсегдатаи заведения отличались своими внушительными габаритами. Когда мы сидели за столиками, около нас появился молодой негр, вид которого совершенно не гармонировал с окружающим благосостоянием. Он стал попрошайничать, используя жесты, понятные иностранцам. Филадельфия – город контрастов!

Старый центр Филадельфии застроен трёх-пятиэтажными домами, улицы не широки – в основном по одной полосе в каждую сторону. Есть бейсбольные площадки. Везде много зелени. Невдалеке виднелись высотные здания новой деловой части города, но мы не стремились туда попасть. Старый и новый центры города окружены раскинувшимся на многие километры «частным сектором» с шикарными особняками, скромными коттеджами и обширными супермаркетами. Как и в Принстоне, в Филадельфии нам попалась стройка, обнажающая сомнительную сущность американских коттеджей.

Бродя по улицам, мы посетили несколько обувных магазинов: многих из нас интересовали кроссовки. Почти в каждом магазине сразу за входной дверью стояла проволочная корзина кубометрового размера, наполовину заполненная ношеными кроссовками. Человек, купивший новые кроссовки и желающий избавиться от старых, но ещё годных, не выбрасывает их в мусорку, а кладёт в эту корзину. Бедный, придя в магазин, может выбрать себе кроссовки из корзины, заплатив за них не более пяти долларов. Кроссовки доступны каждому, в них ходят и стар и млад.

Нежданно-негаданно мы зашли на улицу, превращённую в самый настоящий рынок мелкой торговли.

Протянутые вдоль улицы тенты спасают от палящего солнца продавцов и товар. Основная доля продаваемых товаров – свежие и замороженные продукты питания. Много зелени, ягод, особенно много морепродуктов (крабы, устрицы, угри, разная рыба), океан ведь всего в шестидесяти километрах. Скоропортящиеся продукты находятся только в охлаждённом или замороженном виде. Для сохранения продуктов все мелкие торговцы используют лёд. Незамороженные продукты лежат на обычном льду, замороженные – на «сухом» льду. Электрических холодильников и морозильников на рыночных точках нет.

Вообще лёд широко применяется в Америке – в кафе его норовят положить в любой напиток, кроме вина и пива. Причём лёд в стакане занимает, как правило, одну треть объёма и сильно снижает количество основного напитка (особенно крепкого). Лёд кладут, даже если выбранный вами напиток уже и так достаточно охлаждён в холодильнике. Вскоре мы научились избегать «обмана» с помощью заблаговременно произносимой фразы «No ice!» – «Безо льда!». Впрочем, не исключено, что постоянное употребление талой воды вносит важный вклад в укрепление здоровья американской нации.

В отель на этот раз мы возвратились не поздно. По пути заехали в знакомые принстонские супермаркеты. День опять выдался жаркий, но вечером где-то рядом прогромыхала гроза, и дождь зарядил на всю ночь с небольшими перерывами. Мы провели хороший «пивной» вечерок.


Нью-Йорк

В воскресенье шестнадцатого мая мы поехали посмотреть деловую столицу США. Этой дорогой нам уже довелось проезжать при следовании из аэропорта им. Кеннеди в Принстон, но то было ночью, и Манхэттен мы тогда объехали стороной. Теперь нашей конкретной целью было поближе познакомиться с чудесами градостроительства.

На Манхэттен мы въехали в двенадцатом часу дня по туннелю, проложенному под рекой Hudson, и почти у самого выхода туннеля поставили машины на подземную стоянку. Рассел предупредил нас, что по Манхэттену ездить опасно из-за большого количества машин, да и припарковаться практически негде. Расстояния до интересующих нас объектов не превышали трёх километров, и мы бодро зашагали по широким улицам, кажущимся узкими щелями в каменном массиве.

Не все дома на Манхэттене одинаково высоки. Довольно много пятнадцати-двадцатиэтажных зданий, которые смотрятся «пятиэтажками» рядом с настоящими исполинами. Да что рассказывать, всё было «как в телевизоре» и казалось знакомым.

Чего мы не заметили, так это обещанного советскими пропагандистами смога. Конечно, воздух не как в лесу, но лучше, чем на главных улицах Перми. Основная причина – выполнение уже упомянутых мероприятий по снижению токсичности выхлопов. Немаловажную роль играет и хороший ветерок с океана, небоскрёбы ему не помеха. К тому же, обширные тени от небоскрёбов весьма облегчают жару (повторяю – Нью-Йорк расположен на широте Батуми). На неглавных улицах Манхэттена растут деревья, кроме этого, есть большой Центральный Парк, который мы не посетили. В общем, на взгляд случайного прохожего, улицы Манхэттена оказались гораздо комфортнее, чем я предполагал.

В первую очередь мы достигли Бродвея, прошли по нему метров пятьсот. Много разного народу и торговли, слышится русская речь. В небольших магазинчиках на распродажах новые белые футболки х/б с эмблемами на тему Нью-Йорка продают по десять долларов за четыре штуки – дешевле мы нигде не видели.

Попутно посетив Центральный Вокзал, мы пришли к Эмпайру. Контроль на входе в здание, как в аэропорту: людей пропускают через рамку, вещи – через просветку, только обувь не заставляют снимать. На первом этаже, по пути к кассам, выставлена историческая экспозиция о строительстве Эмпайра. За подъём наверх установлена плата – двенадцать долларов с человека, причём перед кассой посетителей встречают предупредительные плакаты о том, что подъём занимает целый час времени. Это нас не остановило.

Как предупреждали плакаты, так и вышло – час на подъём мы потратили. Б;льшая часть этого времени ушла на стояние в очередях: к кассе за билетами и к лифтам.

Первый лифт (группа параллельных лифтов) поднимает сразу до восьмидесятого этажа всего за одну минуту (я засекал время). Уши закладывает, как в самолёте. На восьмидесятом этаже – снова очередь к следующей группе лифтов. Здесь действует бойкая компания молодых людей в форме с логотипом Эмпайра. Очередь медленно проходит мимо плаката с видом Эмпайра, в четырех метрах от плаката на штативе установлен большой фотоаппарат. Ловкие ребята, создавая страшный шум, но, не выходя за грани психологического воздействия, разбивают очередь на группы по три-четыре человека, наперебой предлагая «показать личико» фотоаппарату и сфотографироваться на память. Сразу платить ничего не нужно, фотографии можно посмотреть и при желании приобрести при спуске вниз. Если кто-то не желает смотреть прямо в объектив, фотографы не расстраиваются, просто по-быстрому снимают, как есть. Явное стремление снять всех наводит на разные мысли.

Следующий лифт за несколько секунд поднял нас на восемьдесят шестой этаж. По всему периметру этого этажа расположена открытая смотровая площадка шириной около пяти метров. Она ограждена бортиком метровой высоты, над которым ещё находится двухметровая негустая металлическая решетка со средним шагом пятнадцать сантиметров. Вся внутренняя часть этажа заполнена магазинчиками, продающими сувениры. Выше имеется ещё несколько этажей меньшего размера, но после событий 11 сентября 2001 г туристов туда не пускают.

Мы вышли на смотровую площадку в тридцать пять минут третьего. Погода отличная, дует приятный ветерок. Большинство других небоскрёбов ниже Эмпайра, поэтому они не закрывают, а только дополняют собой шикарные виды: с одной стороны – Hudson, с другой – East-River, с третьей – выход в океан с еле различимой статуей Свободы на островке. Аэропорты Ла Гардия и им. Кеннеди, на который мы прибыли, тоже находятся в прямой видимости. Публика фотографируется на фоне разных панорам, с беспокойством поглядывая на проходящие невдалеке аэробусы. К бортику пробиться не так-то просто, приходится выжидать, пока кто-нибудь освободит место. На площадке имеется около десятка больших стационарных бинокуляров для наблюдения. Они работают, если бросишь в них пятьдесят центов. Ветровое раскачивание вершины Эмпайра составляет целый метр, оно не заметно для глаз, но ноги кое-что ощущают.

Проведя наверху около часа, занимаем очередь на спуск, и сразу узнаём, что желающие могут свободно спуститься на восьмидесятый этаж по лестнице, и в награду за это попасть там в лифт вне общей очереди. Мы воспользовались этим предложением и в несколько минут очутились на первом этаже.

У Эмпайра мы взяли такси и на трёх машинах поехали в небольшой ресторанчик, где неплохо пообедали за счёт фирмы «A» (благодаря наличию каких-то связей). Такси нам обошлись по четыре с половиной доллара за машину при длине поездки два километра. Из ресторана на стоянку за «своими» машинами мы поехали опять на такси, но тут поездка оказалась длиннее, и нам пришлось заплатить почти по восемь долларов за каждую машину. В общем, из шести машин, которыми мы воспользовались, пять были настоящими известными всем по фильмам нью-йоркскими такси, имеющими жёлтую окраску, защитное ограждение водителя и кассовый аппарат. Шестая из подвёзших нас машин принадлежала обычному «леваку» и не имела вышеперечисленных признаков настоящего такси.

За пользование подземной стоянкой мы отдали по пятнадцать долларов с машины. До темноты оставалось ещё часа три, в центре Нью-Йорка мы уже побывали и теперь стали решать, какую из знаменитых его окраин нам следует посетить для полноты картины. По фильмам нам были известны Гарлем и Брайтон-Бич. Ностальгия возобладала над стремлением к экзотике, и мы взяли направление на Бруклин.

Обогнув Манхэттен по набережной, вдоль южного берега, мы въехали в Бруклин по мосту через Ист-Ривер. Этот район похож на окрестности метро «Университет» в Москве. Много старых массивных зданий и жилых многоэтажек, чем-то похожих на наши семидесятых годов постройки. Довольно много зелени. Мусор лежит тоже в «привычном» количестве. Кстати, видно, что и уборка его идёт постоянно. Дворники складывают мусор в чёрные полиэтиленовые мешки метровой высоты и складывают эти мешки у дорожных проездов. Чёрные мешки, ожидающие вывоза на свалку, часто встречаются вдоль улиц американских городов.

Нам удалось бесплатно поставить машины на одной из небольших улочек, примыкающих к Брайтон-Бич. На знаменитую улицу советских эмигрантов мы вышли в седьмом часу вечера.

Улица Брайтон-Бич находится недалеко от берега океана («Beach» означает «пляж»). Она застроена двух, трёх, четырёхэтажными домами и имеет длину около километра. Здесь всё на русском языке: вывески магазинов и ресторанов, разговорная речь. Только «Жигулей» и «Москвичей» нигде не видно. Магазины в целом уже закрывались, мы заходили в них скорее из любопытства к местной публике. Рассел, который тоже приехал на Брайтон впервые, отведал с лотка «настоящих» вареников и вишнёвых пирожков.

Самым неприятным обстоятельством, портящим всю картину на Брайтон-Бич, является идущее по поверхности метро (Subway). Его стальная эстакада закрывает сверху всю проезжую часть улицы и уродует собой весь вид. При прохождении поездов скрежет стоит ужасный. Уже имея кое-какие впечатления об Америке, прихожу к такому сравнению: приехать в США и жить тут – всё равно что заехать в хорошую квартиру с чёрного входа, да так у этого входа и расположиться. Видимо, тут селились те, кто выехали из СССР без всяких средств, да так и не разбогатели. Более успешные эмигранты не стремятся тут жить, но видно, приезжают потусоваться и «поддержать бедных». Современные звёзды российской эстрады тоже не обходят стороной здешние места – на стенах красуются афиши Ларисы Долиной.

Отличной иллюстрацией к моему рассказу о Брайтон-Бич являются кадры из кинофильма «Брат-2». Они явно сняты с натуры и прекрасно сопоставляются с нашими фотоснимками.

Когда наступили вечерние сумерки, мы сели в машины и выехали из Бруклина. В отель вернулись без происшествий в одиннадцать часов вечера.


Принстон

Наш американский уик-энд закончился, осталось только пять дней занятий, а в субботу уже надо лететь в Канаду.

Несмотря на все поездки, наши машины за неделю нисколько не запылились, ни разу не пришлось их мыть. Это потому что нигде нет грязи или просто натоптанной голой земли. Везде либо твердое покрытие, либо газоны и ограждённые клумбы. Газоны вообще распространены повсеместно, подстрижена и трава на опушках лесов, прилегающих к дорогам. Вдоль дорог мы часто видели «косарей» с газонокосилками. Такое впечатление, что вся местность либо является чьей-то собственностью, либо за кем-то «закреплена» в плане уборки. Это неудивительно, если учесть, что тут нет больших лесов, города и посёлки практически сливаются один с другим и почти везде за деревьями скрываются или жилые дома или владения фирм. Правда, на обочинах всё-таки иногда встречаются окурки и пакеты.

Сельскохозяйственные угодья в штате Нью-Джерси ни разу не попались нам на глаза. Мы узнали специально, и оказалось, что тут их практически нет.

Ещё одна деталь – нигде: ни в казино, ни в музеях, ни в аэропортах, ни на заправках в Америке (а в последствии – и в Канаде) не видели мы платных общественных туалетов. Они везде бесплатные, в них современное оборудование, чистота и порядок.

Во многих местах нам часто попадались важные домохозяйки всех цветов кожи с «лесенками» из трёх-четырёх детей. Всё говорило о том, что американская нация, не исключая белое население, активно размножается. Видя это, некоторые малодетные родители из нашей группы вздыхали: «При такой жизни, конечно, можно детей рожать!» Эти же люди, встречая на каждом шагу американские флаги, вывешенные гражданами на своих домах, восклицали: «Конечно, такую страну как не любить!»

Для нас дни опять потекли однообразно. Вечерами ездили в супермаркеты. Но если в первую неделю мы, в основном, только намечали нужные покупки, то во вторую неделю уже надо было реализовывать планы. Многие понравившиеся товары при подробном рассмотрении оказывались китайского производства.

При покупках товаров неожиданно пришлось решать проблему избавления от ветхих купюр. Оказалось, что большинство долларов, находящихся в обращении в США, имеют очень неприглядный вид. Основная часть американцев уже давно делает все расчёты по карточкам, а наличка используется только бедными слоями населения. Видимо, поэтому произошло негласное снижение стандарта состояния, при котором потрёпанные купюры изымаются из обращения. В первые дни мы расплачивались новенькими сотнями, привезёнными из России, а на сдачу получали затёртые доллары, пятёрки, десятки. Не сразу разобравшись в обстановке, мы успели накопить немало замызганных бумажек, которые в России ни один банк не принял бы по нормальному курсу (только со скидкой «за испорченность»). К тому же, было неизвестно, как посмотрят на такие доллары в Канаде. Пришлось брать процесс под контроль. Перед каждой покупкой мы стремились набрать необходимую сумму с минимумом сдачи, по возможности выручая друг друга. Когда без сдачи было не обойтись, требовали приличные купюры – кассиры всё-таки находили их для настойчивых клиентов. К отъезду из США нам удалось почти полностью избавиться от ветхих долларов.

Меню «шведского стола» в отеле «Residence» мы изучили быстро. Не то было в столовой, оплачиваемой фирмой «A», тамошний ассортимент оказался гораздо шире. Мы явно грешили перееданием, так как стремились успеть попробовать как можно больше из богатого выбора превосходных блюд, свежих фруктов и овощей. Тем не менее, суммы на наших чеках редко превышали десять долларов. Кстати, ещё о «шведском столе». Рассел рассказал, что практичные американцы «используют» его так: в выходной выспятся почти до обеда, и, не завтракая, сразу едут в кафе со «шведским столом», где наедаются вволю. Полученное таким образом слияние завтрака (breakfast) и обеда (lunch) называется «brunch».

Снова о приятном. В холле отеля, где мы за «шведским столом» принимали регламентированные завтраки и ужины, находился автомат для бесплатной выдачи соков и газировки. Соки он выдавал только во время действия «шведского стола», а разные виды колы и спрайта в нём можно было получить абсолютно бесплатно в любое время дня и ночи. Газировка стоит дёшево – пей, сколько хочешь, не жалко! В дополнение к этому каждое утро в номер приносили пачку с десятиграммовым бумажным пакетом неплохого молотого кофе и попкорн. Разумеется, для получения новой порции кофе и попкорна требовалось обеспечить исчезновение с глаз долой выданных накануне пачек.

Наши курильщики взяли с собой из Перми запас лицензионных сигарет западных марок, чтобы не покупать «настоящие» за б;льшую цену. Неделю они крепились, глотая «дым Отечества» после просмотра сигаретных витрин. На вторую неделю, когда запас ещё не был закончен, начались «контрольные закупки» сигарет. Ведь надо же было выяснить, что лучше: «настоящие» Marlboro, Camel, Winston, или «наши подделки». В итоге все дегустаторы сошлись на том, что «настоящие» лучше (цены у них тоже «лучше»!).

Принстонская погода в эти дни ничем не докучала нам. Вот её краткое описание:

17 мая – совсем не жарко, 20-21°С.
18 мая – днём жарковато (25-27°С), вечером прошёл дождь.
19-21 мая – нормальная погода, 23-24°С, без дождей.

Девятнадцатого мая, во время перерыва между занятиями, на стеклянном ограждении заднего входа офиса мы увидели огромную зелёную бабочку с размахом крыльев пятнадцать сантиметров. Бабочка не двигалась, хотя её фотографировали с близкого расстояния. Видимо, ночью она летала, а днём спала. То, что бабочка прилетела сюда, было неудивительно – за офисом в двадцати метрах начинался лес. Удивительным было то, что за весь день бабочку никто не тронул.

Двадцатого мая руководство «A» пригласило нашу группу, а также Кена, Джона и Рассела на прощальный ужин в японский ресторан.

В ресторане нас усадили за два соседних стола, каждый – в форме буквы «П». С внешней стороны «буквы» сидят клиенты, в центре, между «ножками» находится большой металлический лист, подогреваемый снизу мощной газовой горелкой. На этом листе на глазах у клиентов повар готовит заказанные ими горячие блюда.

Сначала повар, с виду похожий на японца, познакомился с каждым из нас и назвал своё имя. Затем он налил на лист немного масла и поджёг его. Когда масло сгорело, он вытер лист, и соорудил на нем небольшую «Фудзияму» с дымным «извержением». После этого священнодействия он вновь очистил лист и приступил, собственно, к приготовлению горячего. Начав одновременно готовить четыре вида блюд для всех своих восьмерых клиентов, заправский кулинар разложил на разных температурных зонах листа сразу все необходимые ингредиенты и, ловко орудуя ножом, быстро перемещал, резал и смешивал их. Только шум стоял! Чтобы развлечь нас, повар ещё усиливал этот шум, без конца крича, как заклинание: «Thank you very much!!» Выкрикивал он и другие шутки, нам непонятные, и предлагал нам кричать «А-а!», а сам в это время кидал в открытые рты маленькие кусочки кабачков. Пританцовывая и изгибаясь в такт своим основным движениям, ни на секунду не отвлекаясь от главного занятия – приготовления пищи, он одновременно разыгрывал целое клоунское представление. За другими столами творилось примерно то же самое. Жар и дым поднимались вверх и поглощались вытяжками, устроенными над каждым столом.

В это время официанты принесли заказанные нами холодные закуски. «Суши» – сырая рыба с рисом оказалась очень вкусной, но мы отважились её заказать, только потому, что на стол заранее было поставлено обильное количество горячего «сакэ». Мы развеселились, и сами стали создавать немало шума. Подыгрывая лихому повару, мы закричали «Thank you very much!» на свой манер – «Сенька, бери мяч!». Повар охотно «перестроился» и начал неплохо воспроизводить русские слова. Его ловкие движения ножом вызывали восхищение.

Наконец, все горячие блюда были приготовлены и поданы, повар откланялся, а мы вплотную занялись стейками, лобстерами и креветками. Тут подоспело и вино. Зазвучали официальные тосты. В.В., как руководитель группы, вручил фирмачам подарочные комплекты от Компании.

Вечер завершился хорошо – наши водители, успевшие пропустить «по маленькой», благополучно довезли нас до отеля. Фирмачи тоже соблюли установленную норму и разъехались на своих авто. Информация о том, что в этом ресторане под видом японцев «выступают» вездесущие китайцы, нисколько не испортила наших впечатлений.

В пятницу двадцать первого мая завершились последние занятия, и вечером мы занялись подготовкой к завтрашнему перелёту в Канаду. Там нам предстояло прожить две недели в городе Ллойдминстер провинции Альберта и на местном нефтеперерабатывающем заводе ознакомиться с действующей установкой гидрокрекинга. Если об Америке мы предварительно кое-что знали, то тут перед нами была полная неизвестность. Рассел пытался просветить нас такими словами: «Ллойдминстер – это деревня, там север и холодно». Говорил он это с унынием, так как ему предстояло вместе с Кеном сопровождать нас в Канаде.

В то, что Ллойдминстер – «деревня», мы ещё верили – его можно найти не на всякой карте. Но какой там «север»? Это же на широте Самары!

Кен и наши водители поехали сдавать машины. Л.З., Г.Ю., и О.З. поехали с ними, чтобы перед сдачей машин высадиться у группы принстонских супермаркетов для совершения уже намеченных покупок. После сдачи машин Кен привез водителей в отель. За обе машины, в общем, было заплачено почти две тысячи долларов. Немалую часть этой суммы составил уже известный нам insurance, ведь отдать машину иностранцу – большой риск, неизвестно, каких сюрпризов от него можно ожидать.

Тройка запоздалых покупателей пробыла в супермаркетах до самого их закрытия – до девяти часов. Для вызова такси они прибегли к помощи примеченной накануне русской продавщицы, которая любезно предоставила соотечественникам телефон и местный справочник, но сама отказалась отвезти их даже за двадцатку. В итоге они прикатили в отель аж на микроавтобусе, водителем которого был человек явно индусского происхождения. Других попутчиков не было. Индус взял за услуги сорок пять долларов и выдал чеки. Л.З. пояснила нам схему расчётов: если бы эту поездку совершил один пассажир, с него взяли бы пятнадцать долларов. Это в нью-йоркских такси (как и в российских) расчет идет за целую машину, и клиентам выгодно её заполнение. В принстонских такси другой порядок – цена поездки зависит от расстояния, времени суток и числа пассажиров. Почти как в междугородном автобусе, только цены совсем не автобусные. Привезти вечерком из магазина одного себя любимого на целом микроавтобусе за пятнадцать долларов – недёшево, но за удовольствие надо платить. А каково десятерым за пять километров по «деревне» выложить сто пятьдесят долларов? Наверное, в таком случае следует заказывать каждому по машине, чтобы уж не зря деньги отдавать!

У нас на руках были авиационные билеты до Торонто и оттуда – до Эдмонтона (столицы провинции Альберта). Наш вылет в Торонто должен был состояться в шесть утра двадцать второго мая. Для доставки нас в аэропорт Кен заказал машину к половине четвёртого.

Рассчитываться за гостиницу мы пришли в половине третьего. Дело затянулось – в некоторые счета включили несуществовавшие телефонные разговоры на три-четыре доллара, а в одном счёте «забыли» учесть пятьдесят долларов, внесённые авансом. Ко всему прочему, одна из ячеек со сданными на хранение деньгами не захотела открываться. Мне вспомнилась цитата из Г. Климова о том, что американские служащие – почти сплошь мелкие жулики. Мысленно я хвалил себя за то, что не давал никаких авансов и забрал деньги из ячейки семь часов назад.

Все проблемы решились в нашу пользу только к четырём утра. А где же такси, заказанное Кеном? Мы разбудили его по телефону, но он ничем не смог помочь. Пришлось вызывать такси самим. На вызов приехал уже «знакомый» индус, на том же микроавтобусе. Мы выехали без двадцати пять. Учитывая затраты времени на прохождение контроля и сдачу багажа, на дорогу до аэропорта у нас оставалось не более сорока минут. Попасть за это время в аэропорт имени Кеннеди, находящийся в ста двадцати километрах, было реально только для героя фильма «Такси», но не для полностью загруженного микроавтобуса, далеко не нового. Преимущества хайвэя во многом скрадывала темнота.

Выручило нас неожиданное открытие. Во время вынужденного бездействия мы успели внимательно рассмотреть свои билеты и обнаружили, что в них пунктом вылета значится не Нью-Йорк, а Ньюарк, пригород Нью-Йорка, по словам Рассела «самый опасный город США», расположенный как раз в сторону Принстона, всего в шестидесяти километрах от нас! Сходство названий поначалу смутило. Может, опечатка? Но где же тогда аббревиатура «JFK» (Джон Фицджеральд Кеннеди), имеющаяся на билетах, по которым мы прилетели в Нью-Йорк? В общем, хорошо, что вышла задержка, а то упороли бы в «JFK» и не факт, что успели бы вернуться в Ньюарк!

Мы прибыли в аэропорт Ньюарка двадцать минут шестого. Светало медленно – всё небо затянули облака. Сомнения ещё одолевали нас, но другого выхода у нас уже не было, до вылета оставалось сорок минут. Пять минут ушло на выгрузку и расчёт с индусом. Мы заплатили ему по сорок долларов с человека, а он выдал чеки каждому отдельно. Из-за нашего цейтнота у парня выдалась удачная поездка.

Осмотрев табло, мы быстро нашли свой рейс. Перед посадкой нам не пришлось проходить пограничный контроль и заполнять декларации, видимо, Канада для американцев – не заграница. Пройдя обычную регистрацию и сдав багаж, мы подошли к контролю на посадку за двадцать минут до вылета.

Рано радовались – контроль перед посадкой в самолёт оказался очень строгим. Снимали ремни и обувь, проходили рамку, вещи пропускали через просветку. Снова возникали проблемы с несданными в багаж мелочами.

Но основным «камнем преткновения» стала роликовая доска, купленная Р.Р. в Принстоне. Придирчивая негритянка заявила Р.Р., что доска должна быть задекларирована. До вылета оставались считанные минуты. Р.Р. быстрым шагом кинулась обратно. Вся группа уже прошла проверку и растянулась на двести метров от пункта контроля до выхода к самолёту парными «патрулями», каждый в пределах видимости соседних. Вскоре раскрасневшаяся и возбуждённая Р.Р. вернулась в сопровождении сотрудницы таможни, которая не без труда объяснила негритянке-контролёрше, что декларирование для роликовой доски необязательно.

Мы заняли места в самолёте, когда назначенное время вылета уже истекло. Тут кто-то вспомнил, что мы так и не познакомились с таинственным Чарли Уилзом, который по нашей «легенде» должен был принимать нас в этой стране. Его личность осталась для нас загадкой.

Лайнер взлетел и стал пробивать многослойную облачность.
Гуд бай, Америка!

______________________

Возможно, Голливуд и приукрашивает жизнь простых американцев, но я, как простой россиянин, этого не заметил. По моему мнению, американский народ по уровню потребления «страшно далёк» от российского. Теперь я понимаю, почему люди едут в Америку жить и зарабатывать деньги.



КАНАДА

«По праву первого племя черноногих выбрало себе земли, омываемые водами реки Северная Саскетчеван и её притоками»
Д.У. Шульц, «Голодная зима» (Пер. Ю. Добрынина)


Перелёт в Эдмонтон

Перелёт из Ньюарка в Торонто занял всего один час. Самолёт только успел набрать высоту и выйти из облаков, как уже начал снижение и вновь погрузился в белую пелену. Эта пелена простиралась почти до самой земли, из-за неё мы не увидели озеро Онтарио.

Несмотря на краткость полёта, компания «Lufthansa» всё же успела выдать каждому запаянный в полиэтилен бургер и стаканчик напитка на выбор. Самолёт уже снижался, и мы не стали распечатывать бургеры, а положили их в сумки – про запас.

Во время приземления сыпал мелкий дождик (под таким за час не промокнешь). Самолёт подрулил к закрытому переходу, по которому мы прошли в терминал аэропорта. До вылета в Эдмонтон оставалось всего полтора часа. Мы получили свой багаж и подошли с ним к пункту таможенного контроля. Там была немалая очередь – всех досматривали. Мы предъявили свои эдмонтонские билеты одной из сотрудниц. Она, проверив наши документы, «вошла в положение» и вне очереди отправила нас через «зелёный коридор», пройдя который, мы сдали багаж, и немного побродив по аэропорту, заняли свои места в самолёте.

Но командир корабля вовсе не торопился выезжать на полосу. Только выждав ещё минут десять, он поехал к началу полосы, но на полпути опять остановился. Неполадки? Нет, просто на взлёт выстроилась очередь из четырёх самолётов, и мы встали в её конец. В промежутках между взлётами на эту же полосу, но с другой стороны, приземлялись лайнеры, ждущие в небе своей очереди на посадку. Такие же картины мы наблюдали в Нью-Йорке и Франкфурте – крупных пунктах пересечения воздушных трасс.

Наш взлёт состоялся в девять пятнадцать – на полчаса позже намеченного. За два часа нашего пребывания в Торонто нижний край облачности поднялся до пятисот метров. Благодаря этому, я смог сделать неплохие фотоснимки окрестностей аэропорта: шикарных развязок на пересечении многополосных шоссе и десяти-двенадцатиэтажных отелей, отделённых друг от друга двухсотметровыми пространствами автостоянок и газонов. Быстрый подъём самолёта прервал наблюдение – мы опять попали в облака, и вышли из них, только набрав высоту для горизонтального полёта.

На этот раз мы стали клиентами авиакомпании «Air Canada» (марку самолёта узнать не успел, но мест примерно сто двадцать). Разница в обслуживании быстро дала себя знать. Стюардессы повезли по салону напитки, но получить их можно было, лишь заплатив пять долларов за стаканчик, независимо от вида напитка. Количество страдающих жаждой сразу уменьшилось.

Слева и справа от прохода под потолком располагались плоские ЖК телевизоры. Шарнирные крепления прижимали их экранами к потолку во время взлёта и посадки и открывали в спокойном полёте. Один телевизор приходился на двенадцать мест. Слышать звук можно было через выданные наушники. Новости на английском и французском языках ненадолго заинтересовали нас. Мы утомились и скоро задремали. На третьем часу полёта нас разбудили и накормили горячим обедом в пластиковой упаковке. Этот обед был скромнее люфтганзовского.

По мере нашего продвижения на запад верхний край облачности постепенно уходил вниз, за час до посадки в облаках появились разрывы, но землю удалось хорошо рассмотреть только при снижении на подлёте к аэропорту Эдмонтона. Внизу показалась плоская равнина, расчерченная на квадраты ферм. До самого горизонта – никаких лесов, только рощицы вокруг фермерских домиков. Средний размер ферм – три-четыре квадратных километра. Половина земли недавно вспахана, другая половина – зеленеет.

Постепенно снижаясь, мы пересекли реку Северный Саскетчеван, затем три минуты рассматривали обширный частный сектор пригородной зоны Эдмонтона, и в половине второго по нью-йоркскому времени совершили посадку в эдмонтонском аэропорту. Перевели часы на местное время – на два часа назад. Разница с уральским временем увеличилась до двенадцати часов.

За бортом облачно, плюс двенадцать, сыплет такой же дождик, как и в Торонто. Наверное, этот дождик идёт по всей Канаде.


Эдмонтон

«ЭДМОНТОН (Edmonton), город на юго-западе Канады, адм. ц. пров. Альберта. 618 тыс. жителей (1991). Нефтепереработка, нефтегазохимия. Университет.
ЭДМОНТОН ОЙЛЕРЗ (Edmonton Oilers, «Нефтяники из Эдмонтона»), канадский клуб из Национальной хоккейной лиги (НХЛ)»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

Итак, мы прибыли в Эдмонтон в субботу 22 мая, в одиннадцать тридцать по местному времени. Самолёт подрулил к закрытому переходу, по нему мы прошли в здание аэровокзала, сопоставимого по размеру с большесавинским. Получив багаж, мы вышли на привокзальную площадь и начали ориентироваться.

Здесь нас никто не встречал, даже Чарли Уилз. Незадолго до нашего отлёта из США выяснилось, что наш первый канадский понедельник двадцать четвёртое мая является в Канаде праздничным выходным днём. Поэтому Кен и Рассел решили отложить свой вылет на один день и собирались прибыть только в воскресенье. Чтобы мы могли взять напрокат машины и добраться на них до Ллойдминстера, нам в помощь выслали сотрудника «Тексако» Фреда Б., который вместо Джона С. должен был далее надзирать за нашей подготовкой. Прилёт Фреда в Эдмонтон ожидался через четыре часа.

Помня нелестные высказывания Рассела о Ллойдминстере, мы решили на один день задержаться в Эдмонтоне, это всё-таки «областной центр». Требовалось только найти гостиницу. Рядом с выходом из аэровокзала мы обнаружили столб с табличкой, обозначающий автобусную остановку. У прохожих удалось узнать, что тут можно сесть на автобус, курсирующий по кольцевому маршруту в окрестностях аэропорта, причём проезд абсолютно бесплатный, а одной из остановок является отель под названием «Airport» (Аэропорт). Судя по графику движения на табличке, ближайший рейс автобуса ожидался через час.

Чтобы не мокнуть под дождиком, мы вернулись в здание аэровокзала. К тому же, нам ещё нужно было обменять американские доллары на канадские, а обменный пункт находился на втором этаже аэровокзала. По информации с зарубежных курортов мы знали, что в аэропортах самый невыгодный для туриста курс обмена местной валюты. Вдобавок, домой нам следовало привезти только американские доллары, а при обратном обмене были неизбежны потери на «вилке» обменного курса. Поэтому каждый из нас приобрёл не более полутора тысяч канадских «рублей», исходя из предположения, что именно такая сумма понадобится для оплаты двух недель в гостиницах и вообще на первое время. Курс обмена составил: за один американский доллар – 1,31 канадского доллара. То есть один канадский доллар стоил тогда примерно двадцать два наших рубля. Получив купюры с портретом королевы Великобритании Елизаветы II (официальной главы Канады), мы были готовы продолжить путешествие.

Автобус подошёл вовремя, мы погрузились и поехали. Пассажиров было немного – кресел всем хватило. Шоссе десятиметровой ширины, не имеющее разметки, шло через поля, жилья вблизи аэропорта было немного, остановки редки. Минут через пятнадцать мы подъехали к двухэтажному отелю. Водитель сказал, что это и есть «Airport».

Над входом отеля возвышались четыре флагштока, поставленные в один ряд: на втором слева развевался канадский флаг с кленовым листом, на крайнем справа – американский звездно-полосатый. На канадском флаге правая красная полоса была почти совсем оторвана и болталась отдельным лоскутом, американский просто пошёл бахромой по краям; с двух пустующих флагштоков флаги, видимо, совсем оборвало.

Тем не менее, внутри отель оказался довольно приличным. Нас всех расселили на втором этаже. За сто семь долларов (здесь и далее – канадские доллары, которые мы почти сразу стали называть «рублями») каждый из нас получил номер общей площадью метров двадцать пять с прихожей, совмещённым санузлом, платяным шкафом, двуспальной кроватью, парой кресел, холодильником, телевизором и кофеваркой, но без кухни.

Я сразу обратил внимание, что в номере довольно прохладно. На стене был расположен регулятор электрического отопления, на нём кто-то установил задание на пятнадцать градусов Цельсия (в Канаде градусы, километры, литры, электророзетки – всё как в России). Пришлось увеличить задание до двадцати пяти градусов, и из полуметровой решётки в потолке пошёл тёплый воздух. Порядок!

В общем, устроились, теперь надо подкрепиться. Будучи постояльцами отеля, мы имели право один раз в день пользоваться «бесплатным» завтраком в виде шведского стола в буфете отеля. Но завтрак ожидался только завтра, а сейчас надо было раскошелиться. Вдвоём с А.Д мы первыми двинули в буфет. Официантка предложила нам меню. Оно не было слишком разнообразным и сложным для понимания. Мы выбрали два варианта «фермерского завтрака», отличающиеся друг от друга соотношением количеств жареных яиц, сосисок, бекона, картошки и помидоров. Плотно «позавтракав», мы оставили в буфете по десять долларов. Тем временем к буфету стали подходить другие проголодавшиеся члены нашей группы. Среди мужчин «фермерские завтраки» пошли на ура. Дамы «пили кофе».

Пришло время ехать встречать Фреда. Наши водители и переводчицы уехали в аэропорт на том же бесплатном автобусе. В составе водителей произошли изменения: А.И. уступил О.З. возможность «порулить». В.В. продолжал оставаться в обойме. Через два часа к отелю подкатила процессия из трёх машин: наши ехали на двух одинаковых минивэнах «Ford», Фред взял для себя обычную легковушку (марку уже не помню).

Фред, полноватый мужчина в возрасте около пятидесяти лет, тоже остановился в отеле «Airport». Он, как и мы, не торопился в Ллойдминстер.

В семь часов вечера шесть человек (в том числе и я) выехали на машине В.В. осмотреть центр Эдмонтона. Дождик давно кончился, ветерок успел высушить асфальт, но небо оставалось облачным. Сверяясь по карте и указателям, мы миновали поля со слабыми всходами и углубились в пригород. В пригороде среди индивидуальной застройки разбросаны такие же супермаркеты, как в Америке, и с теми же названиями. Через двадцать минут после выезда из отеля мы подъехали к реке Северный Саскетчеван.

Ширина реки в этом месте составляет не более ста метров. На другом берегу возвышаются высотные здания искомого нами делового центра. Берега реки крутые, обустроены минимально. Вместо прогулочной набережной служит естественная терраса шириной метров сто, она покрыта лужайками и отдельными рощицами. Высотки стоят в полукилометре от реки. Пространство между ними и террасой занято индивидуальными домами. На подъездах к мосту шоссе идёт серпантином из-за крутизны склонов.

Мы проехали мост и поднялись на противоположный берег. Размеры эдмонтонского делового центра составляют примерно полтора на полтора километра. На этом пространстве находится десяток улиц, их планировка прямоугольная. Застройка, в основном, десяти-двадцатиэтажная, несколько зданий высотой тридцать-тридцать пять этажей возвышаются над общей массой. Архитектура зданий индивидуальна, имеет свою строгую красоту, оживляемую обилием зеркальных окон. Светящаяся реклама есть, но без избытка. Прохожие и автомобили наблюдаются только у развлекательных заведений, а обширные участки улиц совсем пустынны. Суббота! Видимо, жизнь здесь кипит только по рабочим дням. В выходные фирмы не работают, работники из пригорода не приезжают, а постоянных жителей тут почти нет. Мы останавливались в понравившихся местах, фотографировались, в полном одиночестве ходили по прекрасным плиточным тротуарам, обсаженным деревцами с максимальной высотой семь-восемь метров.

За час мы исколесили весь центр города и той же дорогой приехали обратно в отель. Надо было поужинать. Буфет закрылся ещё в пять вечера. Мы пошли на заправку, расположенную в ста метрах от отеля. Там находился небольшой продовольственный магазин. В нём мы закупили всё необходимое и в отеле отметили наше прибытие в Канаду. Тут пригодились и бургеры, выданные компанией «Lufthansa» при перелёте из Ньюарка в Торонто.

Отопительная система, включенная днём, к вечеру успела нагреть воздух в моём номере только до девятнадцати градусов. В ванной  обнаружилась инфракрасная лампа, сблокированная со светильником на потолке. Освещение и нагрев управлялись от одного выключателя с двумя клавишами. Инфракрасное излучение практически не нагревает воздух, но спасает от холода, так как нагревает поверхности твёрдых предметов и кожу человека – сверху на плечи пошло тепло, но ноги его уже практически не ощущали.

На следующее утро небо полностью прояснилось, и лучи восходящего солнца осветили всё вокруг, обещая погожий день. Мы не торопились с отъездом: выспались, сделали по мобильной связи краткие звонки домой, позавтракали в буфете за «шведским столом», который после Америки показался нам весьма скудным.

За завтраком некоторые заговорили, что надо было лучше задержаться ещё на полтора дня в Принстоне – прокатились бы по хайвэю до Вашингтона! Упрёки адресовали переводчицам, те «переводили стрелки» на отдел внешних связей, который бронировал билеты.

Погрузились в машины и выехали только в двенадцатом часу дня.


Трансканадский Хайвэй

Путь впереди лежал неблизкий – триста сорок километров по хайвэю почти точно на восток с небольшим отклонением к югу. По сути, нам предстояло возвратиться назад по направлению к Торонто, преодолев седьмую часть расстояния до этого города. Фред ехал во главе колонны, указывая дорогу. Сначала наш путь пролегал по обычной дороге, имеющей по две полосы в каждую сторону без разделительного барьера. Мы двигались минут двадцать со скоростью шестьдесят километров в час. Группы домиков быстро закончились, и вдоль дороги сплошной вереницей потянулись поля для игры в гольф. Около них на лужайках стояли десятки автомобилей – игроки прибыли на своих машинах.

Миновав пригород, мы выехали на хайвэй, имеющий по три полосы в каждую сторону, асфальтированные обочины и пятнадцатиметровое разделительное пространство между встречными потоками. Вскоре из указателей мы узнали, что этот хайвэй называется «TRANS CANADA YELLOWHEAD HIGHWAY». Он начинается в Виннипеге, столице провинции Манитоба, и идёт к западной границе этой провинции, затем пересекает с востока на запад ещё три провинции – Саскетчеван, Альберту, Британскую Колумбию. Трасса хайвэя заканчивается в городке Принс Руперт на берегу Тихого океана, в двух с половиной тысячах километров от Виннипега. Это основная автомобильная артерия западной половины Канады.

Дорожные знаки разрешали движение по хайвэю с максимальной скоростью сто тридцать километров в час, и Фред вёл нашу колонну именно с такой скоростью. Несмотря на это, многие машины опережали нас, двигаясь быстрее на двадцать-тридцать километров в час. Мы тоже считали, что по такой хорошей дороге, почти совсем прямой, можно ехать и побыстрее, но мы были не у себя дома.

Фред выдерживал разрешённую скорость очень точно, а В.В. никак не мог к нему приспособиться. Дистанция между нашими машинами то увеличивалась, то уменьшалась, и это утомляло В.В. Прошло полчаса, прежде чем я предположил, что Фред пользуется круиз-контролем, позволяющим строго выдерживать заданную скорость. Л.З. достала из бардачка инструкцию к нашему автомобилю и нашла в ней описание этой функции. Зачитывание по-русски нужной главы инструкции продолжалось до тех пор, пока В.В. не освоил пользование программой. Подстроив затем свою скорость к скорости Фреда, В.В. включил круиз-контроль и, убрав ногу с педали газа, получил возможность немного расслабиться.

Мы размеренно катили по прекрасной дороге со скоростью сто тридцать километров в час и рассматривали равнины провинции Альберта, освещённые майским солнцем. Вчера мы видели эти же равнины сквозь дымку облаков.

Раньше здесь была прерия, паслись стада бизонов, на которых охотились индейцы. Сейчас по обеим сторонам хайвэя сплошные поля. Они разгорожены сеткой на отдельные загоны для планомерного выпаса скота. В этих загонах без всяких пастухов пасутся стада коров по двадцать-тридцать голов. Местность ровная, холмы сильно сглажены. Лесов нет, но вокруг фермерских домиков растут небольшие кленово-осиновые рощицы, в которых иногда встречаются берёзы и темнохвойные деревья. Видимо, рощицы посажены самими фермерами. Высота деревьев не более двенадцати метров. На трети деревьев листвы ещё нет, остальные только начинают зеленеть. Всходы на полях тоже жидкие, и это двадцать третьего мая! В общем, тут нет буйства зелени, как в штате Нью-Джерси, да и уже выросшая зелень какая-то бледная. Во впадинах на полях кое-где стоят двадцатиметровые озёра талой воды метровой глубины. В них плещутся дикие утки и гуси. Для широты Самары тепла как-то маловато! Может, просто весна нынче запоздала? Этот вопрос мы решили при удобном случае задать местным жителям. А пока оставалось только радоваться тому, что свитеры и куртки не зря были взяты в дорогу.

Ещё на пути в Канаду мы строили разные прогнозы насчёт уровня благоустройства провинции Альберта, и вот почему. Наблюдая в Америке высокий уровень благоустройства территории, мы часто строили догадки по вопросу: «Везде ли у них так круто?». На собственном опыте мы убедились, что в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Пенсильвания с дорогами и остальной инфраструктурой всё в порядке. Но ведь эти штаты входят в наиболее развитый северо-восточный регион страны, по плотности населения сопоставимый с Западной Европой. Можно ли по этим местностям судить о том, как обстоят дела на Диком Западе? Увидеть воочию американский Запад у нас не было возможности, но мы решили сделать предположение на основании наблюдений в Канаде. Развитие США и Канады шло параллельно с востока на запад примерно в одно и то же время. Если канадский Запад хорошо обустроен, то можно надеяться, что в американских штатах, находящихся по соседству, картина не хуже. Если же в Западной Канаде мы увидим бездорожье, то сделаем вывод, что при плотности населения четыре человека на квадратный километр просто невозможно как следует обустроить территорию. В этом случае по Западу США вопрос останется открытым.

Трансканадский Хайвэй очень нам понравился, он полностью соответствовал тому, что мы видели на северо-востоке США. Нет только шикарных развязок, везде обычные перекрёстки, но зато и потоки машин намного меньше, без развязок вполне можно обойтись. Стрижкой газонов вдоль обочин тут себя никто не утомляет, да и необходимости в этом нет – как я уже писал, трава здесь растёт не сильно. Даже если допустить, что провинцию Альберта пересекает всего одна такая дорога, это всё равно просто замечательно, потому что на всем среднем Урале, имеющем вчетверо б;льшую плотность населения, вообще нет дорог, подобных этой.

Огромные грузовики, часто обгонявшие нас, были нам знакомы по Америке – такие же блестящие никелем гиганты с красными кабинами. Легковые автомобили тут в целом попроще, приличное количество машин не новых, которых в США мы почти не видели. Много больших пикапов, широких, с высокой посадкой. В кузовах этих пикапов канадцы возят всё: сельхозпродукцию, собак (они сидят тихо), лодки, минитракторы. Часто кузов пикапа вообще разобран, и на его месте прицеплен передвижной дом-полуприцеп.

Частные домики, по сравнению с американскими, менее затейливы, но более колоритны. Основательность их постройки является дополнительным доказательством суровости местного климата. Жилые постройки почти везде расположены не ближе ста метров от Хайвэя, может, поэтому вдоль него мы нигде не встретили огромных стальных защитных щитов, характерных для американских скоростных шоссе.

В общем, можно сделать такой вывод: располагая ресурсами, явно меньшими американских, канадцы добились немалых успехов в благоустройстве своей жизни. При решении своих проблем они сосредоточивают усилия на главных приоритетах, не зацикливаясь на мелочах.

Канадские пейзажи притягивали нас своей скромностью и простотой, наши глаза отдыхали от американской вычурности, и настойчиво возникало какое-то сравнение… Вот обсуждения достопримечательностей затихли. Напряжённое молчание скрывало под собой размышления на тему «Кто виноват?» Всем вдруг стало ясно, что природные условия, на которые постоянно кивали наши правители, на самом деле не являются причиной низкого уровня жизни в России. Мнение большинства внезапно прорвалось восклицанием: «Если бы не революция, мы бы сейчас так же жили!» Виновный, как всегда, был найден.

Через два часа пути мы сделали остановку на одной из заправок. «Шведский стол» в отеле «Airport» был довольно скуден, поэтому наша остановка скорее была продиктована необходимостью подкрепиться пищей. Подробно опишу эту АЗС, как типичную для США и Канады.

Пластиковые карты практически освободили заправщицу от её основной работы. Водитель подъезжает к колонке, вставляет в неё карточку, набирает на дисплее необходимое количество литров и заправляется. Заправщице остаётся только присматривать из окна. Чтобы она не скучала, её нагрузили дополнительными функциями. Здание заправки имеет значительную величину (примерно двести квадратных метров) и представляет собой торговый зал самообслуживания, в котором продаются продукты питания и разные предметы первой необходимости (мыло, сигареты, бритвенные станки, памперсы и тому подобное). Заправщица является кассиром в этом магазине. Она сидит у выхода и рассчитывает покупателей, в перерывах наблюдая за заправкой через окно. «Карточная система» помогает заправщице и на втором «фронте». Редким водителям, желающим заправиться за наличные, приходится для расчёта входить в помещение торгового зала.

Мы набрали замороженных бургеров, тут же разогрели их в микроволновке и съели, запив кофе, соками и колой (кто чем хотел). В.В. обучил О.З. пользованию круиз-контролем, и мы продолжили путь на восток.

Параллельно Хайвэю проходит линия неэлектрифицированной железной дороги. Она то приближается к Хайвэю, то отдаляется от него так, что пропадает из поля зрения. Мы видели три товарняка и ни одного пассажирского. Проехали мимо зернового элеватора, расположенного между железной дорогой и Хайвэем в одном из мест их сближения.

За всю дорогу мы миновали только три небольших посёлка, по сотне домов в каждом. Наконец, на четвёртом часу пути резкое увеличение плотности рекламных щитов указало на приближение к более крупному населённому пункту. Вот по обеим сторонам дороги потянулась плотная коттеджная застройка. Мелькнула знакомая вывеска «McDonald’s». Не сворачивая с Хайвэя, мы проехали по жилой зоне примерно полтора километра и вслед за Фредом повернули к одиноко возвышающемуся шестиэтажному отелю «Wayside». Так состоялось наше прибытие в Ллойдминстер.


Ллойдминстер

На устройство в отеле ушёл час времени. Как и ожидалось, главной проблемой стал расчёт наличными деньгами, весьма затруднительный для дежурного администратора. Нас расселили по трём этажам. За сто три доллара в день каждый получил номер общей площадью около двадцати метров, с прихожей, совмещённым санузлом, платяным шкафом, двуспальной кроватью, парой кресел и кофеваркой. Холодильник отсутствовал, и взамен его клиентам предлагалось пользоваться двумя генераторами пищевого льда: один – на втором этаже, другой – на пятом. Неприятным сюрпризом оказалось то, что в стоимость номера не входило никакое питание.

Шестнадцатиградусная температура в номере частично компенсировала отсутствие холодильника. Индивидуальный регулятор температуры, находящийся на стене, не действовал. Инфракрасной лампы в ванной не было. Судя по периодически вырывавшимся из вентиляционной решетки порциям тёплого воздуха, в здании имелась общая система регулировки отопления, настроенная на весьма экономичный режим. Солнце, ярко светившее в окно, обещало скорое решение отопительной проблемы, и я решил для себя, что беспокоиться по этому поводу не следует.

По всему выходило, что за те же деньги мы получили более скромные номера, чем в отеле «Airport». Правда, в «Wayside» мы могли бесплатно пользоваться бассейном, но только по утрам, после того, как ночные пловцы вдоволь нарезвятся за отдельную плату. Размер бассейна составлял пятьдесят квадратных метров.

Поскольку бесплатно кормить нас здесь никто не собирался, сразу после заселения мы пошли ужинать в небольшой ресторан, находящийся по соседству с отелем. Около ресторана наше внимание привлекло двухэтажное здание с вывеской «NIGHT CLUB» (ночной клуб). Клуб открывался только в девять вечера, и его посещение пришлось немного отложить.

В ресторане после перевода и изучения меню мы заказали то, что показалось дешевле и сытнее. С этой точки зрения лучшим из напитков является водка, но в меню её не оказалось, зато список разных водочных коктейлей протянулся на целую страницу. На пробу заказали коктейль с апельсиновым соком, но «основной жидкости» в нём было так мало, что цена совсем не соответствовала «качеству». Пришлось обратиться к официанткам с конкретным предложением – за сходную цену вынести главный ингредиент коктейлей в чистом виде. Посовещавшись, они выполнили эту просьбу, и мы смогли, наконец, немного согреться. Ужин обошёлся в двадцать-двадцать пять долларов на человека.

«NIGHT CLUB» оказался вполне благопристойным заведением. Основная публика – молодёжь, много «тинэйджеров». Посетители развлекаются танцами и игрой в бильярд. В три часа ночи – отбой. В общем, местный вариант дискотеки. А мы то думали! Но и тут нашлись знающие люди, сообщившие, что в Ллойдминстере тоже есть взрослые развлечения, и можно объехать несколько конспиративных квартир на выбор.

На следующее утро мы позавтракали в буфете отеля. Официантки подали комплекс, напоминающий «фермерский завтрак» и стоящий девять долларов. Дополнительно к комплексу бесплатно предлагались соки, кофе, фрукты и йогурты, выставленные на небольшом «шведском столе».

Переводчицы попытались узнать у обслуживающего персонала, почему сегодня нерабочий понедельник, как называется нынешний великий праздник? «Victory Day» (День Победы) – последовал ответ. Но когда и над кем была одержана эта победа, никто не знал. Приехавшие накануне Кен и Рассел тоже пришли в буфет. Кен не намерен был зря терять время из-за неизвестного праздника и надеялся, что в этот день удастся провести хотя бы организационные мероприятия.

Кен и Рассел взяли для себя в Эдмонтоне по отдельному авто. В десятом часу утра наша колонна в составе четырёх машин вырулила на Трансканадский Хайвэй, служащий здесь вместо главной улицы. Проехав километр в восточном направлении, мы увидели красочно оформленный столб десятиметровой высоты, стоящий посреди пересечения Хайвэя с одной из улиц городка.

Столб обозначал границу между провинциями Альберта и Саскетчеван. Эта граница на всём своём протяжении проходит по сто десятому меридиану западной долготы. Мы пересекли границу и продолжили путь в прежнем направлении. Жилая зона Ллойдминстера закончилась через полкилометра после столба, и по обеим сторонам Хайвэя потянулись поля провинции Саскетчеван, ничем не отличающиеся от полей провинции Альберта.

Проехав на восток ещё пять километров, мы последовали направлению указателя «H… OIL» и свернули с Хайвэя направо, туда, где вдали уже показались характерные очертания нефтеперерабатывающего завода. Дорога привела нас прямо к центральной проходной, расположенной в большом трёхэтажном административном здании. Рядом находилась стоянка, на которой отдыхало десятка три машин и несколько крутых мотоциклов, принадлежащих работникам завода.

Оставив машины на стоянке, мы прошли в проходную и обратились к двум рослым дамам в униформе, сидящим сбоку от прохода в большом «аквариуме». Дамы являлись контролёрами, дополнительно выполняющими обязанности бюро пропусков. Они сверили наши паспорта сначала со своим списком, затем с нашими физиономиями, и выдали каждому пропуск – магнитную карточку. Тут же находились автоматические турникеты. С помощью карточек мы прошли через них и оказались в холле.

Высота холла равнялась высоте всего здания – три этажа. Солнечные лучи освещали всё пространство сквозь стеклянную крышу. В самом центре холла на почётном месте располагался макет завода размером десять на десять метров, выполненный в масштабе один к ста. На втором и третьем этажах периметр холла опоясывали галереи трёхметровой ширины. В холл выходили двери почти всех помещений здания.

Кроме нас в холле не было видно ни души – мы ведь приехали в выходной. Американцы пригласили нас на второй этаж и привели в комнату, предназначенную для теоретических занятий. Там нас уже ждал лысоватый человек лет пятидесяти и ростом метр восемьдесят. Он представился Джерри А. Точно перевести его должность на русский нам не удалось, так как мы не смогли подобрать ей наш аналог. Основными его обязанностями были: поддержание нормальной работы двух установок гидрокрекинга и совершенствование их технологических процессов. Но Джерри не являлся начальником установки или цеха в нашем понимании, так как не отвечал за обучение персонала и разные инструктажи. Он был только техническим руководителем двух установок.

В качестве вступления Джерри сообщил, что рад познакомиться с известными в городе людьми – весь Ллойдминстер уже полнился слухами о том, как лихо русские пьют чистую водку! Хотя мы выпили-то где-то всего по двести граммов…

Джерри выразил удовлетворение тем, что на этот раз учиться сюда приехали люди, которым предстоит непосредственно вести технологический режим на установке гидрокрекинга. Например, перед пуском гидрокрекинга в Мексике на «H… OIL» приехали только руководители предприятия, а операторов не было вообще! Разве это правильный подход? Конечно, руководители предприятия играют на пуске важную роль, но когда проектирование и строительство окончены, ключ к успеху переходит в руки операторов, и хорошо, если они знакомы с опытом практической эксплуатации похожих объектов. А здесь, на «H… OIL», есть чему поучиться – завод пущен в эксплуатацию в девяносто втором году, он ещё достаточно современен, но и опыта накоплено уже немало. В общем, если мы и дальше не будем стесняться спрашивать о том, что нас интересует, то полученная информация поможет нам избежать на пуске многих неприятностей, от которых мексиканцы вдоволь настрадались.

После знакомства с нами Джерри показал нам схему предприятия и кратко рассказал о назначении каждой установки. Затем, отвечая на наши вопросы, он объяснил, что название фирмы «H… OIL» произошло от названия породы североамериканских ездовых собак. Портрет такой собаки составляет основу логотипа фирмы и присутствует на спецодежде, фирменных значках и рекламных плакатах.

Насчёт погоды Джерри сказал, что в этом году ВСЁ ИДЁТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ, весна нисколько не запоздала, просто климат здесь холодный – зимой тридцатиградусные морозы совсем не редкость. Снег сошёл УЖЕ ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД, но зелень всё равно растёт плохо из-за недостатка влаги – ветер очень сушит землю, а единственный за это время дождик (который встретил нас при прилёте) был слишком слаб и непродолжителен.

«Восточная Канада, широко открытая Ледовитому океану, расчленённая на многочисленные острова, с глубоко вдающимся на юг обширным Гудзоновым заливом, постоянно подвержена мощным вторжениям арктических воздушных масс. В результате тундровая зона со скудной растительностью и вечной мерзлотой формируется уже на 55-57° северной широты, то есть на широте Москвы. В центральной предгорной части страны на тех же широтах располагаются канадские степи, а на Тихоокеанском побережье, защищённом горной системой Кордильер, практически не бывает зимы, и на склонах гор развиваются высокоствольные «береговые леса» в которых отдельные деревья достигают 40-60, а иногда и 90 м высоты. Это знаменитые ситхинская ель, дугласова пихта, западный гемлок и др.»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

Ответив на вопросы, Джерри перешёл к плану действий на ближайшее время. Прежде всего, нам необходимо было получить спецодежду. Фирма «H… OIL» взяла на себя предоставление нам во временное пользование комбинезонов, касок, противогазов и защитных очков. О приобретении специальных защитных ботинок мы должны были позаботиться самостоятельно, то есть купить их в магазине. Джерри пояснил, что работники «H… OIL» обеспечиваются спецодеждой на таких же условиях, причём фирма возмещает работникам затраты на ботинки по определённому нормативу. Наши затраты возмещались отправившей нас Компанией, и приобретение нами ботинок было заранее предусмотрено.

Выдача спецодежды производилась только в рабочие дни, поэтому после беседы с Джерри мы вернулись в провинцию Альберта и отправились в магазины на поиски ботинок.

Не такая уж деревня этот Ллойдминстер! Целых три крупных торговых центра, не уступающих принстонским, расположены прямо в центре городка, вдоль Хайвэя. Для двадцатитысячного населения это очень даже немало. Масса мелких специализированных магазинов дополняет картину товарного изобилия.

Защитные ботинки, в которых разрешается ходить по технологическим установкам фирмы «H… OIL», должны отвечать нескольким требованиям. Главные из них: стальной вкладыш в носочной части и высота не менее одиннадцати дюймов. Но никаких документов, содержащих все требования в письменном виде, нам не выдали. Нам следовало просто заходить в обувные отделы, произносить волшебное в этих местах слово «H… OIL» и полагаться на честность и компетентность продавцов.

При виде нас продавцы быстро понимали, с кем имеют дело, а услышав магическое слово, тут же показывали необходимый нам товар, множество фасонов которого сильно усложняло выбор. Защитные ботинки (все – канадского производства) стоили немалых денег – от ста до ста пятидесяти долларов и имели вполне приличный внешний вид. Поэтому при выборе покупки мы, главным образом, оценивали возможность её использования в мирных целях после завершения командировки. Наконец, после посещения трёх магазинов, все приобрели подходящие ботинки.

Вторник двадцать пятое мая начался с раннего девятидолларового завтрака в буфете отеля. В семь тридцать, захватив с собой ботинки, мы уже выехали на завод и через пятнадцать минут были там. В это время жидкая цепочка сотрудников как раз шла через проходную. Люди любезно кивали охранницам, затем, не доставая пропуска из сумки, проводили ею по чувствительному элементу и проходили через турникет. Джерри встретил нас сразу за проходной. С его помощью мы получили всю необходимую спецодежду и личные шкафы в раздевалке. После этого Джерри представил нам своего помощника – оператора Роба Лапшина, молодого человека лет двадцати восьми.

Среди предков Роба были российские эмигранты, приехавшие в Канаду сто лет назад. Конечно, русский язык Роб не знал. Он проработал здесь шесть лет полевым оператором на установке гидрокрекинга и недавно сдал экзамен на право управления процессом из центрального пункта управления. Специально к нашему приезду Роб был выведен из смены, чтобы сопровождать нас по установкам гидрокрекинга.

Мы разбились на две группы по пять человек, в каждой группе – переводчица. Одна группа переоделась и отправилась вместе с Робом по установкам, другая осталась с Джерри и американцами в учебном классе для изучения устройства местного оборудования. Фред начал было настраивать видеокамеру, но Джерри не разрешил ему вести съёмку. Нам тоже не разрешили нигде снимать. Потом мне удалось, дождавшись благоприятного солнечного освещения, тайком от рослых охранниц без вспышки снять макет предприятия в холле.

Погода на улице не становилась ни теплее, ни холоднее – она оставалась стабильно прохладной. Дневная температура находилась на уровне пятнадцати градусов. Постоянный ветер гнал над прерией небольшие облака, покрывавшие всё небо частой рябью. Облака ежеминутно то открывали, то закрывали солнце. Ветер особенно сильно ощущался на верхних отметках установок. Там он безраздельно господствовал, завывая в металлоконструкциях. Приходилось надевать под комбинезон всё, что есть тёплого.

Защитные очки нам выдали неспроста – их ношение является обязательным для всех, кто находится на технологических установках. Надо признать, что качество очков было очень хорошим. Достаточный размер и прозрачность защитных стёкол позволяли носить под ними обычные диоптрийные очки, желание снять «лишние» стёкла возникало, только когда нужно было лучше рассмотреть какой-нибудь очень удалённый предмет.

Курить запрещено на всей территории предприятия. На территориях российских химических, нефтехимических и нефтеперерабатывающих заводов, где мне довелось побывать, тоже запрещено курить, но там выделены места для курения. А на «H… OIL», чтобы покурить, нужно выходить за проходную. И это притом, что на всю территорию размером километр на километр предусмотрена только одна проходная (через которую ходили мы).

Борьба с курением? Ничуть не бывало! На каждой установке имеется старенький пикап. Вот на этих пикапах полевые операторы и ездят покурить. Хотя пикапы используются в основном для перекуров, предназначены они не только для этого – существуют ведь и другие производственные потребности (перевозка инструмента и оборудования, доставка проб в заводскую лабораторию). Разумеется, весь автотранспорт, передвигающийся по территории, оборудован искрогасителями.

Такие строгие меры безопасности на «H... OIL» объясняются не тем, что это предприятие опаснее российских аналогов. Просто в системе, где рейтинг предприятия влияет на тарифы страховых (insurance) компаний, даже лёгкий несчастный случай обходится предприятию очень дорого. Поэтому фирмы стремятся обеспечить как можно лучшую защиту своих работников. Работники, в свою очередь, тоже немало заинтересованы в применении средств защиты. Ведь в договоре страхования от несчастного случая на рабочем месте учитываются все средства защиты, которые предприятие должно выдать работнику, и работник обязан применять их по назначению.

Страховая компания может отказать в выплате, если выяснит, что основной причиной травмирования работника явилось неприменение им средств защиты, прописанных в договоре. Приведу пример, который я наблюдал через три месяца после этой командировки, когда американцы приехали к нам на пуск. Почтенному Джону С. из-за большого размера ноги не смогли сразу подобрать ботинки со стальным носком и предложили обычные рабочие ботинки. Джон категорически отказался от такой замены и не выходил на установку, пока нужные ботинки не были ему доставлены.

Обе наши группы встретились, когда подошло время обеда. Приглашения на бесплатный обед мы не получили, нам просто указали на столовую, расположенную на первом этаже и имевшую вход прямо из центрального холла (с макетом предприятия).

Мы вошли в большой обеденный зал, за которым через широкий проём виднелось подсобное помещение. В подсобном помещении находилось следующее оборудование: пять высоких бытовых холодильников, полтора десятка микроволновых печей, пять раковин для мытья посуды, один автомат для продажи прохладительных напитков, два автомата для продажи замороженных бургеров, один автомат для БЕСПЛАТНОЙ выдачи кофе и какао (сливки и сахар – по выбору). Почти весь оставшийся периметр подсобного помещения занимали рабочие столы и навесные шкафы. Рядом с кофейным автоматом – штабель одноразовых стаканчиков, ложечек и салфеток. Кругом чистота и порядок, но никакого обслуживающего персонала не видно.

Поскольку мы не запаслись продуктами заранее, нам пришлось купить замороженные бургеры в автоматах и воспользоваться бесплатной раздачей кофе. Микроволновки разогрели бургеры за пять минут. Бургеры, стоившие три доллара и более, оказались вполне приличными, а стоившие два доллара – так себе.

Практически одновременно с нами в столовую пришла обедать группа рабочих, человек пятнадцать, по виду – ремонтная бригада. Они подошли к холодильникам, взяли оттуда свои обеды и разогрели их в микроволновках. Затем, застелив столы салфетками, рабочие уселись обедать. Те, кто постарше (наверное, женатые), ели пищу, явно приготовленную дома. Молодёжь уплетала комплекты вторых блюд, купленные в супермаркете.

Пообедав, каждый рабочий собрал свой мусор в салфетки, вытер чистой салфеткой свой участок стола и выбросил мусор в пластмассовый контейнер. Вот так – обед закончен, а чистота и порядок нисколько не пострадали! Нам осталось только последовать хорошему примеру. Потом мы узнали, что здесь всё-таки есть уборщики, наводящие порядок во всём этом здании, но они работают только во вторую смену, чтобы не мешать дневному персоналу.

После обеда наши раздельные группы поменялись между собой: побывавшие на установках пошли заниматься в помещение и наоборот, люди, полдня занимавшиеся в классе, вышли на свежий воздух.

Вечером сразу заехали в местный продовольственный супермаркет, находящийся рядом с отелем «Wayside». Надо было приготовиться к завтрашнему обеду, да и на ужин что-нибудь раздобыть. Не каждый же день ходить в ресторан! Тем более что оставшиеся деньги каждый уже успел распределить для нужных покупок домой.

Ассортимент в «деревенском» супермаркете оказался не меньше, чем в Принстоне – есть всё, вплоть до экзотики. Но и беда та же, что и в Америке – нет нормального молока, есть только порошковое. Самое жирное «SUPERFAT» – имеет всего лишь два процента жирности и стоит «рубль семьдесят» за литр, как банка пива. Поэтому пришлось обходиться пивом и кофе. С кофе вообще не было проблем – каждое утро в номере появлялась новая одноразовая упаковка. На «H… OIL» кофе вообще можно было пить без ограничения, ещё один автомат бесплатного кофе и какао оказался недалеко от класса, где шли наши занятия.

Во время кассовых расчётов мы почти не сталкивались с проблемой ветхих купюр. В этом плане Канада разительно отличается от США. Несмотря на распространённость в Канаде «карточной системы», канадские денежные купюры поддерживаются в довольно неплохом состоянии (на уровне российских). Видимо здесь ещё немалая часть населения пользуется наличными деньгами и есть смысл поддерживать их в опрятном виде.

Так прошло два дня. Мы завтракали в отеле, ехали на завод, там по очереди осматривали установки гидрокрекинга и занимались в классе. Обедали в столовой, ужинали в «McDonald’s».

Но вечером в среду мы, предварительно посоветовавшись друг с другом, высказали Кену недовольство программой учебного процесса.

За два дня мы ещё не побывали в центральном пункте управления (ЦПУ), на установках гидрокрекинга нам ни разу не показали ежесуточно проводимую выгрузку и загрузку катализатора, да и вообще нас интересуют не только установки гидрокрекинга! Познакомиться с технологическими решениями и опытом эксплуатации установки производства водорода, установок гидроочистки дизельного топлива и тяжёлого бензина не менее важно для нас, так как аналогичные установки нам предстоит пускать на своём комплексе. Конечно, мы понимаем, что фирма «A» не отвечает за пуск этих установок, но от их стабильной работы зависит общий успех. Ведь гидрокрекинг не удастся благополучно пустить, если не будет стабильной подачи водорода, а на пуске «водородки» тоже предвидится немало проблем. Надо срочно договориться с местным руководством о расширении программы обучения. Что касается времени, то мы люди опытные, понимаем всё быстро, а многое нам и не нужно объяснять – и так знаем.

Переводчицы совместными усилиями постарались как можно лучше довести эти тезисы до Кена. Во время их речи Кен кивал головой, а потом несколько минут, перебирая свои бумаги, бормотал: «O'кей, o'кей…».

Наконец, собравшись с мыслями, Кен объявил, что согласен с нашими доводами, и уже сегодня наши группы будут по полдня находиться в ЦПУ и наблюдать за ведением технологического режима установок гидрокрекинга. Что касается других установок, то тут требуются дополнительные согласования, но к вечеру он постарается это уладить.

Затем выступил Джерри. Он пригласил одну из групп задержаться вечером часа на три, чтобы посмотреть процесс выгрузки катализатора из реактора. Другой группе было предложено приехать завтра к шести утра и посмотреть загрузку свежего катализатора в реактор. В пятницу – всё наоборот, чтобы все увидели и выгрузку и загрузку, проводимые в разное время суток. Конечно, мы приняли приглашение и к вечеру пятницы основательно изучили операции загрузки-выгрузки, управляемые из ЦПУ. Кроме того, Джерри привёл нас понаблюдать, как водитель автобункера выгружает пневмотранспортом только что привезённый свежий катализатор в стационарный бункер на установке.

Я привожу эти технические детали лишь для того, чтобы сообщить, что американцы из фирмы «A» ко всему этому допущены не были. Нисколько не смущаясь, Джерри пояснил это так: «За двенадцать лет нами самими сделано немало изменений, американцы заметят что-нибудь интересное и будут потом другим продавать, как своё». Фактически мы стали общаться с канадцами напрямую. Джерри согласовал со своим руководством посещение нами на следующей неделе других необходимых нам установок.

О причинах такого особого отношения к нашей группе можно было только догадываться. Американцы сочли за благо не встревать. Время от времени они только интересовались, всё ли в порядке, довольны ли мы?

Да, к концу недели мы были весьма довольны собой, и решили, что вправе устроить себе хороший уик-энд. Рассел предложил (сначала в узком кругу) съездить в Скалистые горы, в Национальный парк Джаспер.

И почти сразу у Г.Ю. возникла здравая идея, что ехать отдыхать надо не просто так за свои, а нужно, учтя ещё слабое развитие Интернета, обозначить целью (для отчёта) осмотр находящейся именно в Джаспере действующей модели эбулированного (псевдоожиженного) слоя катализатора установки гидрокрекинга.

Далее мне и А.К. удалось (не без труда) убедить В.В. (старшего нашей группы), что с учётом как уже приложенных нами усилий, так и свершений, ожидаемых от нас в скором будущем, модель эбулированного слоя просто обязана помочь нам совершить поездку в Джаспер. В итоге сомневавшийся В.В. всё же утвердил план поездки в Скалистые горы.


Rocky Mountains

«СКАЛИСТЫЕ ГОРЫ (Rocky Mountains), горы в системе Кордильер на западе Канады и США, между 60 и 32° с.ш. Длина ок. 3200 км, ширина до 700 км, высота до 4399 м (г. Элберт). Гейзеры, термальные источники, обычны землетрясения. Месторождения фосфоритов, меди (Бьютт), молибдена (Клаймакс), золота, серебра, каменного угля. На севере – горно-таёжные леса и редколесья, горная тундра; на юге – степи, сосновые леса, альпийские луга. Национальные парки – Джаспер, Банф, Йохо, Глейшер, Йеллоустонский, Роки маунтин»
Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия 2004

Всю неделю погода не менялась – ветер высушивал землю, а постоянно наплывающие облака и не давали дождя, и мешали солнцу греть, как следует – настоящего тепла по-прежнему не было. Бледная травка почти совсем не росла, на пастбищах расширялись участки голой земли. Листья на деревьях тоже как бы застыли в едва распустившемся состоянии. Но в ночь на субботу двадцать девятое мая всё изменилось – тихоокеанский циклон наконец-то прорвался через Скалистые горы и достиг здешних мест. Небо затянуло тучами, похолодало до девяти градусов, и полил затяжной дождь, которого уже давно ждала вся природа.

В восемь часов утра мы на двух машинах выехали на Трансканадский Хайвэй и двинулись по нему в западном направлении сквозь пелену дождя. Рассел ехал с нами, остальные американцы предпочли остаться в Ллойдминстере. Видимо, Рассел заранее наметил для себя эту экспедицию – в Канаду он приехал с мощным цифровым фотоаппаратом, оснащённым двухсотмиллиметровым телеобъективом. Такая техника стоила в то время около тысячи американских долларов.

В провинции Альберта имеется Украинский культурный центр. Сто лет назад сюда приехали десятки тысяч украинцев и поляков. Они начали обустраивать этот край и являются предками многих местных жителей. Культурный центр расположен между Эдмонтоном и Ллойдминстером, рядом с городком Вегревилль, в километре от Хайвэя. Указатель, приглашающий свернуть туда, мы видели ещё неделю назад, когда ехали из Эдмонтона в Ллойдминстер, но тогда мы не сочли возможным отклониться от маршрута. На пути в Скалистые горы мы всё-таки решили последовать указателю. Но посещение центра оказалось весьма недолгим – дождь быстро подавил наше желание «похлебать киселя за тридевять земель». Мы ограничились лишь фотографированием пасхального яйца десятиметровой высоты, установленного на въезде в очаг культуры.

Хорошее качество дорожного покрытия Хайвэя и в дождь позволило нам двигаться со скоростью более ста километров в час. В двенадцатом часу дня мы уже подъехали к аэропорту Эдмонтона. Там нас интересовал только пункт обмена валюты – вопреки ожиданиям, курс американского доллара в аэропорту оказался самым выгодным, на четыре процента выше, чем в Ллойдминстере.

Выехав из аэропорта, мы продолжили путь на запад. Здесь мы ещё не бывали, впрочем, пейзаж нисколько не изменился – вокруг так же простирались поля, бывшие когда-то прерией. В окрестностях Эдмонтона мелькнуло несколько заправок фирмы «H... OIL».

В два часа дня мы достигли всхолмленной местности, поросшей смешанным лесом. Равнины остались позади, мы начали ощутимо подниматься в гору. Вскоре вдали показалась серая гряда Скалистых гор, вершины белели пятнами снега. Дождь прекратился, но было по-прежнему холодно и небо затянуто тучами.

Следуя указателю, мы расстались с Хайвэем и повернули налево. Теперь мы ехали по обычной дороге с одной полосой движения в каждую сторону и асфальтированными обочинами, обозначенными сплошной линией. У подножия гор нас зарегистрировали на контрольном пункте, и мы въехали в Национальный парк Джаспер. Система тут такая: на всех дорогах, пересекающих границы парка, установлены пункты, где регистрируется момент въезда в парк каждой машины. Пункты связаны между собой единой компьютерной системой учёта. При выезде машины из парка, в любом из пунктов за считанные секунды определяется время её пребывания в парке и взимается плата. Размер платы – четырнадцать долларов с машины за каждые неполные сутки.

За первым же перевалом нас встретила совсем другая погода – пятнадцать градусов тепла, через большие разрывы облаков светит солнце.

Чем отличается Национальный парк от просто живописной горной местности? Конечно, благоустройством! Ко всем достопримечательностям (смотровым площадкам, каньонам, водопадам, озёрам) проведены асфальтированные дороги семиметровой ширины, и в нужных местах устроены автостоянки. На некоторых стоянках имеются туалеты и закусочные. Везде вдоль дорог стоят контейнеры для мусора. Они имеют крышки, плотно закрываемые хитроумными запорами – от медведей. В общем, всё сделано для того, чтобы простой человек, без всякой альпийской подготовки и снаряжения, мог на выходные запросто смотаться в горы и за небольшую плату полюбоваться там красотой природы.

Нам оставалось только следовать указаниям заранее приобретённого путеводителя и ездить от одного красивого места к другому. Перемещаясь по парку таким образом в течение трёх часов, мы встретили у дорог множество оленей, одного лося и двух чёрных медведей. Звери не торопились бежать от человека и позволили нам сделать крупноплановые фотоснимки.

Особенно понравилось озеро Maligner, извилистой лентой уходящее в горный массив на несколько километров. На живописной лодочной станции стояло два десятка свободных лодок, моторных и вёсельных. Чтобы не загромождать это повествование подробным описанием рек, озёр, скал, ущелий и водопадов, увиденных нами в этот день, скажу лишь, что тут есть большое сходство с Кавказом. На Урале тоже немало красивых мест, но чтобы на Урале посмотреть столько, сколько мы тут увидели за три часа, надо минимум неделю ходить с рюкзаком на плечах.

В седьмом часу вечера мы приехали в городок Джаспер, местный «райцентр», по имени которого назван парк. Городок находится в широком месте долины реки Атабаска, горы хоть и обступают его со всех сторон, но находятся на значительном удалении от домов. Все дома в один – два этажа. По окраине городка проходит Трансканадский Хайвэй и железная дорога, также идущая с востока на тихоокеанское побережье. В горах Хайвэй не такой широкий, как на равнине – нет разделительного пространства между полосами встречного движения, но по две полосы в каждую сторону имеется. Крупной промышленности в Джаспере нет, население городка живёт обслуживанием территории и прибывающих туристов.

За сытный ужин в местном ресторане мы заплатили по двадцать-двадцать пять долларов с человека. В ресторане было хорошо видно, как разношёрстна здесь туристская публика: англосаксы составляют меньше половины; полно японцев, немцев и франкоговорящих лиц неясного для нас происхождения.

После ужина поехали искать ночлег в небольших отелях, расположенных рядом с городком. Нашли не сразу – в выходные сюда понаехало много народу. Только с третьей попытки удалось найти отель с нужным количеством свободных мест. Название отеля «BUNGALOWS» говорило само за себя – три десятка одинаковых деревянных домиков-бунгало, разбросанных в сосновом лесу на берегу Атабаски.

В каждом бунгало: две спальни, душевая, кухня-прихожая. Домик рассчитан на семью из четырёх человек. Семейный принцип в том, что в одной комнате – две односпальные кровати, а в другой – одна двуспальная кровать. Так как нас было одиннадцать, мы сняли три бунгало, выложив за каждый из них по сто шестьдесят долларов. Издали нам представилось, что бунгало построены из цельных брёвен. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это каркасные строения, обшитые «горбылём», имеющим ровную цилиндрическую поверхность по всей длине.

Стало смеркаться. Мы вышли прогуляться вдоль реки. Атабаска здесь уже довольно многоводна. Частая цепь островков делит реку на два рукава очень неравной ширины. Общая ширина рукавов составляет более пятидесяти метров. Течение шумное, стремительное, много завихрений и водоворотов, но перекатов в этом месте нет. Глубина приличная, вброд можно перейти далеко не везде, да и то без верёвки нечего соваться – унесёт.

«На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною…»

Впрочем, возможно, что мы застали Атабаску в наиболее многоводный период весеннего таяния снегов. Ведь в этих местах очень мало гор выше трёх километров, вечных льдов почти нет, и весьма вероятно, что к июлю таять уже почти нечему.

По мобильной связи позвонили домой, в завтрашний день, и пожелали доброго утра. В ответ нам напомнили, что в России уже наступил День химика, и поздравили нас с праздником. Стало веселее. По рукам пошла литровая бутылка виски.

Следующий день, воскресенье тридцатое мая, мы начали с завтрака в одном из джасперских кафе. Ассортимент выбранных нами блюд сильно напоминал варианты «фермерских завтраков». Позавтракав, мы поехали к горе Whistlers, находящейся в прямой видимости от городка. Наш интерес объяснялся тем, что эта гора оборудована канатным подъёмником. Мы решили прокатиться на нём за облака.

Погода облачная, изредка проглядывает солнце. Довольно прохладно – десять градусов, надеемся, что днём потеплеет.

Дорога серпантином поднимается вверх и заканчивается автостоянкой, за которой виднеется нижний посадочный пункт подъёмника. Два параллельных каната уходят круто вверх и теряются за ближайшим косогором, поросшим лесом. Вывеска над входом гласит: «JASPER TRAMWAY». Тут же висит расписание. Согласно ему ближайший рейс ожидается через полчаса – в девять пятьдесят. Цена билета за подъём – двадцать один доллар (спуск – бесплатно).

Как обычно, немалая площадь заведения отдана под магазин, чтобы люди в ожидании рейса потратили сколько-нибудь на сувениры с местной символикой. Выбор богат – от мелких безделушек до футболок и тёплой одежды. Одежда здесь очень даже к месту – цифры на табло показывают, что наверху плюс три градуса.

Многие, и я в том числе, вдохновились этим и за сто долларов приобрели хорошие синтетические куртки (смешанного, но скорее женского фасона), сделанные «под мех», с надписью «JASPER». Замысел такой: «Сейчас пригодится, а дома жёнам подарим». Да впопыхах и не заметили спрятанные внутри курток ярлыки с надписью «MADE IN CHINA». К качеству претензий не возникло, но ярлыки потом пришлось срезать, чтобы подарить «настоящие канадские куртки».

Кстати, многие отмечают, что ТАМ вещи китайского производства дешевле и значительно более лучшего качества, чем в России. И это не умысел китайцев – просто российские торговцы, пользуясь слабой конкуренцией и неискушённостью наших сограждан, закупают в Китае самый «дишман», а цены выставляют, как за хорошие товары.

В магазине время ожидания прошло быстро. Вот уже «трамвай», состоящий из двух застеклённых кабин, подан к посадке. В каждой кабине находится сопровождающий из персонала. Нас сопровождает крепкая девушка в альпийской экипировке. Она следит, чтобы в кабину вошло не более пятнадцати человек. Посадка закончена, двери закрыты. Мы стоим тесновато, но не битком. Звонок к отправлению, и движение вверх началось.

Панорама гор всё шире открывается перед нами. Погода явно улучшилась, разрывы между облаками увеличились, большие пятна солнечного света плывут по цветущей долине внизу. Кабина скрипит и раскачивается. Многие уже начинают фотографировать. Сопровождающая девушка стоит с краю на ступеньке, свысока озирает всю кабину и даёт публике краткие пояснения. Лесной ландшафт под кабиной быстро сменяется голыми скалами.

Подъём длился минут пятнадцать. На высоте две тысячи двести метров над уровнем океана мы вышли из кабины, и наше место заняли желающие спуститься вниз. Верхняя станция подъёмника прикреплена к краю обрыва. Долина виднеется далеко внизу. Перепад высоты до неё превышает километр. По ограждённому мостику переходим на широкий ровный скальный массив, отлого поднимающийся вверх.

Холодно, но хорошо, что ветер несильный. Снег лежит только на горизонтальных участках отдельными линзами размером метров до пяти метров и глубиной до полуметра. Видимо, на горизонтальных участках воздействие ветра минимально, а скальный массив ещё держит зимний холод. Поэтому, несмотря на плюсовую температуру воздуха, оставшийся снег почти не тает, сильной мокроты нет.

Облака пока что над нами, плывут в нескольких метрах над головой. Тропинка, поднимающаяся по склону, теряется в их тумане. Чтобы не замёрзнуть, все прибывшие туристы немедленно начинают пеший подъём и уходят в облака. Однако нехватка воздуха быстро снижает взятый первоначально хороший темп. Приходится делать частые передышки, чтобы отдышаться.

Тропинка не опасна, она вьётся в обход крутых участков. Из растительности тут только лишайники кое-где на камнях. Наконец, мы начинаем выходить за облака. Тут выясняется, что мы преодолели только первый их ярус. Вверху, метрах в пятидесяти, облака ещё остаются, но это уже просто отдельные тучки, поминутно закрывающие солнце и вершины гор. Над головой уже голубое небо, и солнце, побыв минуту за тучкой, пригревает минут по пять кряду.

Именно теперь чувствуется, что мы забрались на край света!

Подъём продолжается. Вот и последняя пологая площадка перед вершиной. Площадка имеет размер тридцать на тридцать метров и совершенно свободна от снега. Зато дальше всё в снегу. Скруглённая вершина горы возвышается над площадкой ещё метров на пятнадцать, а идти к ней надо метров семьдесят. Вполне можно подняться, да обуты почти все хоть и с тёплыми носками, но в летнюю обувь, которая в таком снегу обязательно промокнет. Защитные ботинки, недавно купленные в Ллойдминстере, сослужили бы здесь хорошую службу. «Такие высокие, с глубоким рисунком протектора, эх, почему не догадались их с собой захватить?»

Ничего не поделаешь, осматриваемся. Наше пешее восхождение длится уже почти час. Попутчиков, с которыми мы были в «трамвае», не видно – все они рассеялись по горе, в основном, где-то ниже нас. Только три человека скрылись за вершиной, но по их снаряжению сразу было видно, что они собрались всерьёз и надолго.

Спортивный А.Д. (он был в хороших кроссовках) всё-таки решился продолжить путь в одиночку. Только он прошёл середину пути, облако накрыло и вершину, и площадку с нами. Мы на площадке ещё видели друг друга, но А.Д. пропал из поля зрения.

Чтобы в ожидании не замёрзнуть, мы натаскали камней размером по двадцать-тридцать сантиметров и выложили из них короткое, но ёмкое слово ПЕРМЬ. Длина слова получилась четыре метра, высота букв – почти метр. Тем временем А.Д. покорил вершину и кричал из облака: «Советский Союз!!» Жаль, что сфотографировать его там было некому. Видимость по-прежнему отсутствовала.

Через пять минут А.Д. присоединился к нам, а облако ушло. Вид на вершину снова открылся. Воспользовавшись пятиминутным «окном», Рассел сфотографировал нас таким образом: мы все стоим за выложенным словом «ПЕРМЬ», а за нами возвышается покорённая вершина Whistlers.

Спуск вниз прошёл без происшествий и сопровождался активным фотографированием. В «трамвае» мы узнали, что вершина горы находится на двести метров выше верхней точки подъёмника, то есть, мы поднялись пешком почти на двести метров высоты.

В машины мы погрузились в двенадцатом часу дня. Всё же немного промочивший ноги А.Д. для профилактики подкрепился наркомовской порцией виски. Следующим пунктом нашего маршрута был водопад Green Water на реке Атабаска, находящийся недалеко от Джаспера, в нескольких километрах выше по течению.

Водопад Green Water в верхней точке имеет ширину двадцать метров и разделён пятиметровой скалой на два равных рукава, которые тут же соединяются. Падение воды идёт ступенями по пять-семь метров. Общий перепад высоты превышает двадцать метров. Водопад получил своё название, оттого что выше и ниже его (там, где относительно спокойно) вода Атабаски имеет светло-зелёный цвет. За полчаса мы обошли все извилистые тропинки вокруг водопада и запечатлели его на множестве кадров.

После посещения водопада мы подкрепились бургерами в придорожной закусочной и прикинули дальнейший план. Время приближалось к часу дня. Пора было потихоньку двигать в сторону Ллойдминстера. Выезжать из парка решили другим путём, чтобы больше посмотреть. Поехали по дороге, идущей в юго-восточном направлении, вдоль горных хребтов.

Облаков на небе стало совсем мало, солнце начало светить вовсю. Но особой жары не было, потому что дорога постепенно поднимала нас всё выше и выше. Так без всякого подъёмника мы снова достигли зоны снегов.

Но теперь всё было по-другому. Представьте себе картину: два хребта абсолютной высотой две с половиной тысячи метров идут параллельно на среднем расстоянии в два километра. Мы едем по «левому» хребту и уже поднялись примерно до двух тысяч метров. Справа от нас глубокое ущелье, за ним – «правый» хребет. Склон, на котором мы находимся (слева от нас) свободен от снега, на нём зеленеет густой лес, цветут цветы, на самом верху торчат голые скалы, но тоже без снега. А справа от нас, за ущельем, такой же склон покрыт снегом на километр от вершины.

Причина в том, что «левый» склон смотрит на юго-запад и получает тепла гораздо больше, чем «правый», северо-восточный склон. Так вот, мы поднялись до уровня снегов, расположенных на том, «правом» склоне. Надо полагать, на другой, невидимой для нас, стороне этого хребта, тоже зеленел лес и цвели цветы. Такая разница климатических условий на разных склонах возникла из-за их крутизны, превышающей пятьдесят градусов. Понятно, почему дорогу построили вдоль более тёплого склона.

Здесь мы и встретили у самой обочины стадо горных коз, голов десять. До сих пор они нам не встречались. Вот что значит заехать повыше! Мы вышли из машин. Козы, подобно другим крупным животным парка, ничуть не волновались, позволили хорошо себя сфотографировать, но держались от людей на расстоянии минимум пять метров. Козёл же, наоборот, при фотографировании пошёл прямо на меня, снимок получился очень эффектным. Через десять километров мы встретили ещё одно такое же стадо.

Наш путь по каменному коридору продолжался. Продолжался и наш плавный подъём. Высота хребтов тоже увеличивалась, а глубина ущелья между ними уменьшалась. В итоге мы достигли почти двух с половиной тысяч метров, ущелье справа исчезло, а горы вокруг возвышались над нами ещё на четыреста-пятьсот метров. На такой высоте было прохладно и на нашем солнечном склоне, а придорожную растительность представляли только участки хвойного леса пятиметровой высоты, разделённые каменными пустошами. Слева от дороги показался внушительный четырёхэтажный отель. Не великовато ли для здешней глухомани?

Причина возникновения отеля открылась при взгляде направо. Там, как раз напротив отеля мы увидели «пролом» в горном хребте размером триста метров по высоте и пятьсот метров в ширину. Из «пролома» по пологой ложбине в сторону дороги протянулся полуторакилометровый язык ледника. Он не доходил до дороги метров двести. Являясь круглогодичным уголком зимы, ледник стал объектом лыжного туризма. Рекламный плакат предлагал катание по леднику на большой спецмашине, цена билета – тридцать долларов.

От ледника тянуло таким холодом, что долго задерживаться мы не стали. Теперь дорога пошла с плавным снижением. Около трёх часов дня мы миновали границу парка, пробыв в нём сутки без двадцати минут.

После выезда из парка ландшафт не стал менее красивым. От асфальтированной дороги, по которой мы ехали, в разные стороны ответвлялось множество каменистых просёлков, изобилующих крутыми поворотами и уклонами. По ним шныряли могучие внедорожники, нагруженные походным снаряжением. Скорее всего, просёлки вели к разным местам «дикого» отдыха, по красоте своей не уступающим парку. Местные жители знают тут все ходы и выходы. На своих внедорожниках они легко передвигаются по этой свободной зоне, и отдыхают без всяких дополнительных выплат, оставляя Национальный парк туристам, приехавшим издалека.

Проехав на юго-восток в общей сложности более ста километров, мы достигли местности, где высота гор не превышала полутора тысяч метров, а линии хребтов уже плохо прослеживались. Здесь мы повернули в северо-восточном направлении – на выход из гор. Тем не менее, до равнины пришлось добираться ещё час. Серия наших фотоснимков Скалистых Гор завершилась видами озера Lawrence. Вода этого озера тоже почему-то имела светло-зелёный оттенок.

В пятом часу дня мы выехали на равнину. Как изменилась она после недавно прошедшего дождя! Вся зелень кинулась в рост, скотина в загонах повеселела. Солнце грело совсем по-летнему – бортовые термометры показывали двадцать два градусов тепла!

Сначала мы попробовали найти путь в Эдмонтон по дорожным указателям. Однако, увидев второй раз одну и ту же ферму, поняли, что дали хороший круг. И немудрено – одинаковые асфальтированные дороги семиметровой ширины с непонятными нам обозначениями делят эту ровную местность на правильные прямоугольники со сторонами десять-пятнадцать километров. Пришлось ехать по солнцу, предпочитая на перекрёстках северное и восточное направления. Поступили правильно – нам удалось выехать на шоссе Калгари – Эдмонтон, но уже перед самым Эдмонтоном! Вскоре мы уже катили на круиз-контроле по Трансканадскому Хайвэю.

Немного поездив по дорогам Канады, наши водители расхрабрились и вместо разрешённых ста тридцати километров в час развили сто пятьдесят, подстроившись под основной поток машин. Солнце за нашими спинами неуклонно приближалось к горизонту, и надо было успеть проехать как можно больше, пока оно не закатилось.

В прямолинейном движении на большой скорости есть своя прелесть. Наслаждаясь ясной погодой, мы за час преодолели почти половину пути между Эдмонтоном и Ллойдминстером. Тут прямо по курсу нашим глазам открылась тёмная полоса облаков, протянувшаяся вдоль всего восточного горизонта. Это были тучи, только что полившие дождём здешние места. Теперь они шли поливать провинцию Саскетчеван.

Наблюдая за отступающим облачным фронтом, мы поняли, что догоняем его. Тем не менее, ещё целый час, пока не закатилось солнце, мы двигались с прежней скоростью. Когда наступили сумерки, тёмно-синие тучи уже закрывали треть неба впереди нас. В.В. просигналил О.З. сбавить скорость до разрешённой, и мы стали гадать, попадём ли снова под дождь, из которого выехали вчера.

Мы заехали под тучи, когда до Ллойдминстера осталось всего несколько километров, но под дождь всё-таки не попали. В одиннадцатом часу вечера мы вышли из машин у отеля «Wayside». Судя по сырости асфальта, дождь в городке кончился совсем недавно. Утром Кен и Джерри подтвердили, что дождь лил весь уик-энд.


H... OIL

Началась завершающая неделя нашей командировки. Во время этой недели мы завершили выполнение всей СВОЕЙ программы: посмотрели установки производства водорода и гидроочистки, наблюдали за ходом ведения процессов в ЦПУ, побывали в заводской лаборатории.

Все наши визиты были предварительно согласованы с руководством завода, во многих местах американцам запрещали сопровождать нас. В ЦПУ мы познакомились со многими операторами. Операторы относились к нам благожелательно. Кроме технических подробностей, от них мы немало узнали об организационной структуре и порядках на предприятии. Поскольку именно структура завода и порядки на нём могут быть интересны широкой публике, постараюсь рассказать об этом подробнее.

График работы технологического персонала – четырёхбригадный, продолжительность смены – двенадцать часов. Рабочий цикл – строенный: три дневных смены, трое суток отдыха, три ночных смены, четверо суток отдыха.

Поражает малое количество персонала. В ЦПУ находится восемь операторов, каждый из которых управляет своей установкой посредством четырёх-пяти микропроцессорных станций. На каждой установке «в поле» находится ещё один оператор-обходчик. Обходчики подчиняются операторам в ЦПУ. Руководит сменой супервайзер – начальник смены и диспетчер в одном лице.

Обращаю внимание на то, что речь идёт о крупном комплексе глубокой переработки нефти мощностью триста тонн нефти в час. Взрывопожароопасное производство, между прочим. А может потому и мало народу, что взрывопожароопасное? С одной стороны – меньше людей, значит, меньше вероятность, что кого-то случайно заденет. С другой стороны, ответственность резко повышается, если сейчас за установку отвечаешь именно ты, без всяких дублёров.

Руководители установок и завода в основном посещают ЦПУ только в течение одного часа утром – знакомятся с записями в журналах. Чтобы мы не мешали руководству, с восьми до девяти утра нас в ЦПУ не пускали, но мы иногда смотрели в это время через прозрачные стены ЦПУ. Конечно, днём руководители тоже периодически заглядывают, но ненадолго.

Когда руководители приходят в ЦПУ, операторы не спеша снимают ноги со столов и степенно общаются с начальством. Если руководитель разговаривает с кем-то из операторов, то находящиеся рядом другие операторы нисколько не заботятся о создании «рабочего вида», внешними признаками которого являются: сосредоточенный взгляд, без всякой причины устремлённый в экран монитора и руки, лежащие на клавиатуре. Люди только держат ноги под столами, разговаривая друг с другом на отвлечённые темы.

Да-да, обычное положение оператора за пультом – расслабленная поза в откинутом кресле, ноги на столе! Некоторые даже дремлют, надвинув на глаза козырёк бейсболки. Б;льшую часть времени смена варится в собственном соку, и чтобы народ совсем не заскучал, имеется два компьютера с доступом в Интернет, смотри, что хочешь! Смотрим прогноз погоды для Ллойдминстера на ближайшие пять дней – ожидается хорошая погода!

Кроме Интернета, в ЦПУ есть и простой цветной телевизор, он стоит в сторонке на видном месте. Телевизор включается только для просмотра хоккея и только с разрешения начальника смены. Разумеется, такая приятная жизнь в ЦПУ возможна, только когда процесс идёт стабильно, но почти всегда дело обстоит именно так – за двенадцать лет всё хорошо отлажено. В общем, здешние руководители не считают, что если оператор сидит «ноги на стол», то он зря получает деньги. Оплата – только по конечному результату. Смею вас заверить, что результат этот весьма неплохой.

На каждой установке в комнате обходчиков тоже установлены станции управления, аналогичные имеющимся в ЦПУ, как правило, по две станции на установке. Эти станции работают в режиме просмотра, чтобы обходчики могли видеть ход процесса и повышать свой профессиональный уровень. В крайнем случае, супервайзер может набором пароля сделать возможным управление с этих станций. Связь между обходчиком и оператором в ЦПУ поддерживается по рации и телефонам.

Чтобы стать обходчиком, нужно выучиться в местном учебном центре, или в другом соответствующем учебном заведении. Для установок гидрокрекинга отбирают уже людей проверенных, показавших себя на других установках. Попасть работать в ЦПУ возможно только после работы обходчиком в течение нескольких лет и сдачи экзамена заводской комиссии. Стремление к профессиональному росту поддерживается ощутимой разницей в оплате.

Операторы, работающие в ЦПУ, в течение смены не выходят на свои установки, как это практикуется у нас, они даже не переодеваются в рабочую одежду, в чём приехали на завод, в том и работают – зачем личное время тратить на переодевания?

Мы спросили, не забывают ли они расположение оборудования на своих установках? Ведь такое знание необходимо для оперативного руководства обходчиками, а посидишь в ЦПУ безвылазно год, два, три – и забудешь всё, что знал, пока сам был обходчиком. Нам ответили, что такой проблемы не существует. Просто иногда операторы из ЦПУ выходят работать за «полевых» сверхурочно, когда «полевые» отсутствуют по каким-то причинам. Человек ведь может заболеть, или причина какая внезапная. Свободного резерва нет, потому что он рассчитан только на покрытие плановых отпусков и всегда задействован. За сверхурочное замещение обходчика оператор ЦПУ получает СВОЮ зарплату в ДВОЙНОМ размере. Желающие поработать находятся всегда!

Дежурные электрики и прибористы в сменах отсутствуют. Они работают только в дневную смену сорок часов в неделю. Нам удалось узнать точную численность прибористов на предприятии – восемь человек, из них гидрокрекингом занимаются полтора человека (один на полставки задействован в другом месте).

- А если ночью случится что? Сразу людей из дома вызывать? – представляем мы ситуацию.

- Если что-то серьёзное случается, то, конечно, приходится вызывать, но серьёзное случается крайне редко (тук-тук-тук), оборудование подобрано достаточно надёжное, плановые ремонты проводятся тщательно. А если надо просто на «ноль» прибор проверить, или утечку отсекаемую устранить, то на это в смене свои специалисты есть.

Среди полевых операторов в каждой смене три человека имеют смежную профессию прибориста, двое – электрика, один или двое – слесаря. Норматив численности «смежников» в смене и зоны их ответственности прописаны в штатном расписании. Так что, при возникновении какой-либо проблемы на неё сначала вызывается «смежник» из этой же смены, и почти всегда он обходится своими силами.

Чтобы получить смежную профессию, оператору нужно окончить соответствующие курсы переподготовки в учебном центре. Компания поощряет «смежничество» – оплачивает людям учёбу, даёт солидную надбавку к зарплате, но всё это только при реальной потребности в данной профессии, в пределах штатного расписания.

Такая система оплаты неплохо решает проблему равноправия мужчин и женщин. Среди технологического персонала «H... OIL» имеется трое женщин, и все они – обходчики. Эти дамы неплохо выполняют основные обязанности обходчика: следят за состоянием оборудования, отбирают пробы на анализ, убирают территорию. Но из всех троих владеет смежной специальностью и получает доплату только одна.

В российской нефтепереработке и нефтехимии чаще всего разумеется, что каждый оператор должен иметь базовые слесарные навыки. А поскольку у женщин слесарить получается слабо, руководители стараются избегать приёма женщин, призывая на помощь нормы российского трудового права.

Овладение смежной профессией – не единственный способ как-то выдвинуться рабочему человеку. Компания «H... OIL» поощряет и так называемые специализации. При этом от человека не требуется предъявление удостоверений об обучении, подход строго индивидуален. Джерри привёл два конкретных примера специализации на установках гидрокрекинга.

Один оператор ещё на пуске лучше всех изучил очень сложную систему загрузки и выгрузки катализатора, вплоть до устройства отсечной арматуры. Когда в системе выявилось множество недостатков, ставящих под угрозу стабильную работу предприятия, этот работник предложил руководству меры к их устранению: сам подобрал подходящие марки клапанов для замены, сам разработал новые программы работы системы. Благодаря его предложениям большинство недостатков удалось устранить. Теперь он считается специалистом по этой системе и получает за это доплату. Его мнение всегда учитывается при проведении ремонта или реконструкции, при неполадках тоже вызывают в первую очередь его.

Другой оператор заведует классом компьютерных тренажёров, имитирующих аварийные ситуации. Он руководит периодическими занятиями своих коллег, участвует в совершенствовании программного обеспечения.

Немного познакомившись с людьми, мы попытались осторожно выведать размер вознаграждения за их труд. Точного ответа нам никто не дал, но на основе сопоставления информации из разных источников мы пришли к выводу, что оператор гидрокрекинга, в зависимости от набора своих ценных свойств, получает от четырёх до семи тысяч долларов в месяц. Смежная специальность или специализация стоят порядка тысячи долларов, за выслугу лет есть тоже своя система выплат. Компания стремится как можно дольше задерживать в своих рядах опытных работников – возраст одного из наших респондентов в ЦПУ равнялся шестидесяти пяти годам.

Оформление вознаграждения за сверхурочные работы упрощено до предела. За каждый сверхурочный час работник получает двойную оплату. Никакого приказа по предприятию не требуется, оплата проводится на основании служебных записок непосредственных руководителей. Для каждого подразделения предусмотрен фонд оплаты сверхурочных работ, равный двенадцати процентам фонда оплаты труда. Похоже, многие только того и ждут, чтобы их вызвали поработать. Но видимо, происходит это не часто, в лимит укладываются. Исключение составляет ремонтная группа.

Вообще капитальные ремонты установок проводятся здесь силами сервисных организаций. Собственная ремгруппа немногочисленна и занимается только текущим ремонтом компрессоров и насосов высокого давления. Эти агрегаты играют огромную роль в процессе гидрокрекинга, идущем при давлении двести атмосфер. При возникновении неполадки агрегат немедленно выводится в ремонт, и в работу включается резервный. Неисправный агрегат должен быть отремонтирован, обкатан и выведен в резерв в кратчайший срок, не взирая на ночи и выходные. Таким образом, сверхурочная работа является для ремонтников нормой жизни и лимиты оплаты у них совсем другие.

- Они получают больше, чем главный менеджер! – хором ответили операторы на ещё не заданный вопрос, охотно поделившись информацией о зарплате лиц не своего круга.

- Откуда вы знаете?

- Ремонтники живут в самом престижном районе и ездят на самых крутых джипах!

Без комментариев.

Случайно мы выяснили, что один из наших собеседников является по совместительству фермером. Оператор-фермер, как вам это нравится? Размер его фермы – почти пять квадратных километров. Земля приобретена в кредит двадцать лет назад, и кредит уже давно выплачен. Строительство дома и обустройство территории наш фермер провёл за свой счёт. Он живёт на ферме вместе с женой (дети выросли). Жена не работает по найму, только на  ферме. В хозяйстве имеется тридцать четыре коровы и один бык мясной породы. Почти у каждой коровы растёт телёнок. Фермерский доход, в основном, получается от сдачи полуторагодовалых телят. Порода достаточно морозоустойчива – всё стадо круглый год пасётся на открытом воздухе, несмотря на то, что зимой тут бывают тридцатиградусные морозы. Благодаря малому количеству снега до февраля коровам удаётся самим прокормить себя, потом, когда слой снега увеличивается, хозяину приходится подкармливать их. Выходит, что девять месяцев в году фермер только перегоняет коров из одного загона в другой, по мере поедания ими травы. За пасущимися коровами б;льшую часть времени никто не смотрит, да и зачем – волков нет. В такой открытой, разгороженной на загоны местности, волкам просто некуда скрыться. Свиней на ферме нет – слишком хлопотно. Зато птицу наш фермер даже не считает – птицей занимается жена. В хозяйстве также выращиваются все необходимые для самообеспечения корнеплоды, овощи и ягоды. В общем, в продуктовом магазине наш фермер покупает только свинину, фрукты и морепродукты. Ферма находится в двадцати минутах езды от завода, правда, ездить туда приходится не по Хайвэю, а по гравийке, но могучему фермерскому пикапу и не такие задачи по плечу.

Разговоры «о жизни» были только тонкими струйками в огромном потоке технической информации, который мы воспринимали, готовясь к предстоящему нам пуску цеха гидрокрекинга. Однажды мы даже «заработали выговор» от переводчицы Л.З., за то, что задавали очень много вопросов по различным режимам циркуляции на установках. Во время очередного перерыва она выразилась так:

- Я не понимаю, вы вообще собираетесь нормально работать, продукцию выпускать, или думаете только стоять на циркуляции?!

Пришлось объяснить, что нормально работать – проще всего, а пуск, разогрев – только через циркуляцию; остановка, охлаждение – тоже. Причём в зависимости от ситуации – разные способы циркуляции газа и жидкости. Никто из нас не сомневался, что на пуске и отладке при таких давлениях и температурах будет немало аварийных ситуаций, при которых придётся экстренно переходить на какой-либо вид циркуляции.


Ллойдминстер

Погода во вторую неделю была ощутимо теплее, чем в первую – ветрено, но солнечно, после обеда температура робко перешагивала за двадцатиградусную отметку. Дождей не было, мы уже поняли, что дождь здесь – крупное событие. Поэтому начавшаяся после дождя активизация зелени снова замедлилась.

За первую неделю пребывания в Ллойдминстере мы ещё, в сущности, не видели самого городка. По Хайвэю – на завод, по Хайвэю – в супермаркет, по Хайвэю – в «McDonald’s». Поскольку пожертвовать шоппингом ради осмотра городка почти никто не соглашался, пешая прогулка не могла состояться. Автомобильную прогулку всё же решили провести в среду второго июня, но только после закрытия промтоварных отделов супермаркетов – в девять часов вечера.

На прогулку собралось только шесть человек – решаем обойтись одной машиной. Сначала двигаем в северную часть городка.

Ничего примечательного. Небольшие, как правило, одноэтажные домики со средним размером семьдесят квадратных метров. Участки земли тоже небольшие, по четыре сотки. Много деревьев, улочки узкие. Аккуратный чистенький «дачный кооператив». Проезжаем мимо двухэтажного здания мэрии. Не спеша, продолжаем путь по узким улочкам с запада на восток, выезжаем на улицу, по которой идёт граница с Саскетчеваном. Эта улица довольно широка, видимо, специально подогнана под границу. Границу-то сначала по линейке на карте провели, а потом уже тут городок появился.

По пограничной улице пересекаем Хайвэй и попадаем в южную часть городка. Именно в ней, вдоль Хайвэя расположены все супермаркеты и отель «Wayside». Проникаем за торговую зону и начинаем медленное движение по довольно широким улицам. Тут уже дома богаче и новее, в два этажа, участки земли больше – семь-восемь соток. Чувствуется, что возник этот район недавно, в результате прихода сюда фирмы «H... OIL». Вокруг озера размером пятьдесят на сто метров стоят самые солидные особняки, некоторые из них в три этажа. Наверное, где-то здесь живут слесари, ремонтирующие насосы и компрессоры. В двухстах метрах дальше, на окраине городка, на открытом воздухе организована продажа новых автомобилей, в основном, пикапов.

В этом районе нам случайно удалось рассмотреть внутреннее устройство гаражей для личных машин. Просто несколько гаражей во время нашего проезда оказались открытыми. Почти все гаражи пристроены к дому, а не встроены в него и достаточно просторны – примерно четыре на семь метров, но никаких верстаков и залежей хлама в них нет. Более того, стены и пол красиво отделаны, а задняя стена вообще оформлена с большим старанием – резные деревянные полки с бутылками и посудой, плакаты с изображениями звёзд эстрады и топ-моделей, телевизор. Смысл этого всего стал понятен только после того, как мы миновали четвёртый или пятый открытый гараж. Там мы увидели такую картину: гараж освобождён от автомобиля (он стоит рядом на улице), в центре гаража стоит стол, за ним сидят четверо мужчин и пьют пиво при мягком освещении телевизионного экрана. В этом гараже у задней стены мы увидели даже барную стойку, скорее всего в предыдущих гаражах стойки скрывались за стоящими авто. Получается, что гараж, кроме своего прямого назначения, служит хозяину баром и изолированным от дома «мужским клубом», где можно, не стесняя домашних, без лишних расходов общаться с приятелями и поболеть за любимую команду. Низкая загрязнённость автомобильных выхлопов позволяет отделке гаражей долго сохранять приличный вид.

Солнце село. В.В. выруливает на улицу, ведущую к Хайвэю. Из-за цепочки супермаркетов, вытянувшейся вдоль Хайвэя, выехать на него из южной части городка можно далеко не по каждой улице, поэтому улица, по которой мы едем, довольно оживлённая. Вдоль неё с обеих сторон насыпаны пологие валы высотой два метра, защищающие дома от шума и пыли. Такое мы видим впервые. Обсуждая немалые впечатления краткой прогулки, в сумерках возвращаемся в отель.

Третьего июня Кен и Фред от имени фирм «A» и «Тексако» пригласили нас провести заключительный вечер в ресторане рядом с отелем «Wayside», в котором мы отмечали своё прибытие в Ллойдминстер. Джерри был приглашён вместе с супругой.

В официальной части вечера все стороны дипломатично восхищались друг другом. В.В. вручил Джерри подарок от Компании, тот в ответ одарил всех нас бейсболками с эмблемой «H... OIL». После этого разговоры за столом плавно перетекли на общие темы. Переводчицы, несмотря на помощь Рассела, еле успевали промачивать горло.

Я спросил Джерри, единый ли муниципалитет в Ллойдминстере, имея в виду то, что город находится в двух провинциях.

Джерри ответил, что муниципалитет единый, несмотря на то, что в западной части города действуют законы провинции Альберта, а в восточной – законы провинции Саскетчеван. Бытует мнение, что пенсионерам и бюджетникам лучше живётся в Альберте, тут больше социальные выплаты, но и налоги тоже выше. Соответственно, производство выгоднее размещать в Саскетчеване, людям с хорошими доходами тоже выгоднее жить там. Вот «H... OIL» и построила новый завод в Саскетчеване. Но кроме налогов, есть множество других факторов, которые приходится принимать в расчёт, например, цены на землю и многое другое, о чём сразу и не вспомнишь. Эти факторы двенадцать лет назад сложились так, что вся новая жилая застройка и все городские супермаркеты разместились в Альберте.

Раз уж разговор зашёл о местных порядках, многие стали интересоваться, с какой скоростью народ обычно ездит по Хайвэю до Эдмонтона?

Джерри рассказал, что некоторые любители «столичных» уик-эндов пролетают эти триста сорок километров за два часа, они хорошо изучили трассу, знают, где стоят камеры слежения. Конечно, это не пример для подражания. Но, в общем, хоть и разрешается максимум сто тридцать километров в час, за сто пятьдесят тоже не накажут – все так едут. Джерри разговорился и внезапно выдал «военную тайну»:

- Да мы полицию месяцами не видим, у нас в Ллойдминстере всего двое полицейских!

- Как же они справляются?

- Что тут справляться – ничего же не происходит!

- Хорошо, значит, вы воспитываете свою молодёжь, рады за вас!

Воспитание детей – бесконечная тема! Фред рассказал, что является отцом девочек-тройняшек и показал фотографию. Джерри рассказал про своего двадцатитрёхлетнего сына, фаната ирландской рок-группы «U2». Во время недавнего турне этой группы по США и Канаде молодой человек побывал на всех концертах в обеих странах. Джерри заметил, что продолжает помогать своим детям (у него ещё есть дочь двадцати лет) «встать на ноги». При этом он добавил, что в Канаде, в отличие от США, помощь родителей детям после восемнадцати лет считается обычным делом.

Вечер прошёл хорошо. Следующим утром мы встали пораньше, сдали номера и полностью рассчитались с отелем «Wayside». Погрузив все свои сумки в машины, мы, как обычно, поехали на завод.

Занятия продолжались до трёх часов дня. Мы наградили помогавших нам операторов ценными призами и попрощались с ними. Канадцы пожимали нам руки и говорили: «Если что, вызывайте – поможем!» Мы надеялись дальше обойтись без их помощи и отвечали: «Вы и так уже нам хорошо помогли, очень вам благодарны!»

Вышли за проходную. Джерри провожал нас. Перед расставанием все надели бейсболки «H... OIL» и вместе с Джерри встали перед объективом Рассела. Солнечная погода позволила ему обойтись без вспышки.

Теперь нас снова ждал Трансканадский Хайвэй. Рассел возглавлял нашу автоколонну, другие американцы решили выехать позже. Миновав Ллойдминстер, колонна набрала скорость сто пятьдесят километров в час, и менее чем через три часа мы уже подъезжали к Эдмонтону.


Эдмонтон

Устройство в уже знакомом отеле «Airport» заняло не более получаса. После этого, не теряя времени даром, мы по совету Рассела направились в эдмонтонский «Mall». Рассел заранее разузнал в Интернете, что этот «Mall» считается крупнейшим в мире среди своих собратьев.

«Mall»-чемпион находится в пригородной зоне Эдмонтона. Он занимает очень большую площадь, несмотря на то, что торговые залы расположены в три этажа. Кроме множества магазинов этот гигантский супермаркет вмещает в себя аквапарк и хоккейный каток с трибунами. Почти во всю длину центральной оси «Молла» вытянулся мелководный бассейн, заполненный пришвартованными парусными кораблями, на которых разместились различные кафе.

По такому сооружению можно бродить целыми днями, но нам пришлось ограничиться двухчасовой пробежкой до закрытия. За это время среди сотен канадцев, прошедших перед глазами, нам встретилось несколько индейцев. Конечно, они были без перьев, просто и аккуратно одеты в обычную одежду. Индейские женщины оказались довольно приятной наружности. В толпе встречались и негры, но редко, совсем не так как в Америке. Надо признать, что канадский народ в массе своей внешне выглядит эстетически приятнее на вид, чем американцы, вне зависимости от цвета кожи. Может, это оттого что в Канаде люди стройнее, и лучше одеваются, может ещё от чего.

Во время поездки в «Mall» и обратно мы проехали немало улиц, на которых одноэтажные дома отделены от проезжей части не стальным ограждением, как в мы видели в США, а двух-трёхметровой обваловкой, так что из машин видны только крыши домов. Похоже, такой вид ограждений очень распространён в этой местности.



ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПЕРМЬ

«А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток…»

А.С. Пушкин, «Сказка о царе Салтане»


После краткого ночного отдыха в отеле «Airport» в семь утра пятого июня мы уже прибыли в аэропорт Эдмонтона. Сдали машины, обменяли канадские доллары на американские.

Пока ждали очередь на сдачу багажа, А.К. немного волновался. В Ллойдминстере он купил за семьдесят долларов хороший складной велосипед для сына-подростка и теперь прикидывал, сколько возьмут за доставку этого груза до Перми, где такой велосипед стоил тогда втрое дороже. К счастью, габариты велосипеда уложились в норму провозимого бесплатно места багажа. Но провозить бесплатно допускалось только два места, а у А.К. было ещё две сумки. Одно свободное место в группе всё-таки нашлось. Служащие выдали А.К. моток полосатого скотча, сказали отойти в сторонку и обмотать велосипед так, чтобы ничего не крутилось и не болталось. Общими усилиями велосипед быстро обмотали и сдали.

Ровно в девять  самолёт начал разбег. Перелёт из Эдмонтона в Торонто был копией перелёта из Торонто в Эдмонтон – он также продолжался четыре часа на стодвадцатиместном самолёте авиакомпании «Air Canada». Только на этот раз наша группа была распределена врассыпную по салону.

Рядом со мной разместилась дама в возрасте за пятьдесят. Вскоре после взлёта она заговорила со мной на ломаном русском языке. Убедившись, что я не против поговорить, дама спросила, говорю ли я по-английски? Я ответил, что не говорю, но понимаю с пятого на десятое. Она ответила, что с русским языком у неё та же история. Так мы и говорили: она – по-английски, я – по-русски.

Дама оказалась полячкой, эмигрировавшей в Канаду в 1989 году. Живёт в Эдмонтоне, работает в сфере социального обеспечения. В Альберте много поляков и украинцев, устроиться ей помогли. В свободное время она помогает молодёжи изучать польский язык. Желающих хватает, видимо, поляки не торопятся смешиваться с англосаксами. Сейчас она направляется в Польшу и сопровождает молодую польскую девицу, которая родилась в Канаде и изучила польский язык. «Должна же она увидеть своими глазами родину предков!» Так мы и коротали время полёта. Если не понимали друг друга, просили пересказать фразу другими словами. Нередко моя собеседница призывала на помощь польские слова, а я – английские.

В аэропорту Торонто мы пробыли почти четыре часа. Через пограничный контроль прошли в нейтральную зону. Чтобы как-то провести время, воспользовались автобусом, курсирующим между терминалами, и совершили круговую экскурсию по аэропорту. Не оставили без внимания и магазины беспошлинной торговли. Закупали, в основном, бренди и виски, по ценам в два-три раза ниже, чем у нас.

Четыре человека (и я в том числе) решили поискать пункт возврата налогов за приобретённые в Канаде товары. Долго блуждали по переходам, и нашли его, только выйдя из нейтральной зоны. Пункт не работал (обед), но лежали бланки заявлений, которые можно было потом из дома выслать по почте и ждать денег. Времени до вылета оставалось мало, все взяли бланки, но я дома так не собрался заполнить их и выслать в установленный срок, да и моя сумма была невелика. Тем не менее, после этих поисков пришлось снова проходить пограничный контроль.

В пятом часу вечера по эдмонтонскому времени (часы я не переводил, зачем переводить на двенадцать часов?) мы прошли регистрацию. Мы снова стали клиентами компании «Lufthansa», но нас ожидал не четырёхсот-, а трёхсотсорокаместный лайнер А-340/600. Отличие салонов выражалось в том, что в ряду вместо десяти мест – только восемь (четыре в середине и по два по бокам). Но особенно радовало то, что все наши места находились кучно в левом крайнем ряду. Какая удача – хорошая погода, и я – у самого иллюминатора!

Мой рассказ о полёте в Нью-Йорк был сосредоточен на том, что происходило внутри салона, так как ничего другого я не имел возможности видеть. На этот раз расскажу только о том, что мне удалось увидеть в иллюминатор, описывать салон-«кинотеатр» уже нет необходимости – получится ненужное повторение.

При взлёте крылья «кинотеатра» прогнулись более чем на метр. Наш генеральный курс – на северо-восток, так получается ближе. Дело в том, что если лететь от Эдмонтона до Перми на запад или на восток вдоль параллелей, то выйдет одиннадцать тысяч километров, а кратчайший путь – через полюс составляет «всего» семь с половиной тысяч. Земля-то круглая! Но таких «коротких» рейсов через полюс нет, в ходу компромиссные варианты, тяготеющие к Гренландии и Исландии.

Внизу тянется местность, покрытая лесами и озёрами. Судя по изображению трассы на экранах телевизоров, мы проходим немного левее Оттавы и Монреаля, поэтому с нашей стороны этих городов не видно – внизу проплывают только небольшие городки и посёлки, соединённые дорогами.

Под острым углом пересекаем слева направо нижнее течение реки Saint Lawrence. Река находится прямо под самолётом, и стала видна только потому, что лайнер как раз начал выполнять левый поворот и чуть накренился влево. Вот и устье реки, переходящее в залив Saint Lawrence. Город внизу, разумеется, Квебек. По плавной дуге обходим Квебек справа, вновь пересекаем реку ниже по течению и выходим на полуостров Лабрадор.

Места на Лабрадоре глухие – не видно ни дорог, ни посёлков, только леса, болота и озёра. Впрочем, лесисто-болотистая местность быстро кончилась, начались Лабрадорские горы. В этих местах их высота не дотягивает до километра, но на вершинах проглядывает снег. По мере продвижения на северо-восток сеть белых прожилок внизу становится гуще. После почти часового полёта над горами слева показывается длинный язык залива Goose-Bay, значит, до океана осталось триста километров.

Над побережьем океана – фронт сплошной облачности. Солнце уже низко, его лучи бьют прямо в наши иллюминаторы, смотрящие на северо-запад. Белая равнина облаков, стелющаяся далеко внизу до самого горизонта, тоже добавляет освещённости. Прекращаю наблюдение – смотреть в иллюминатор становится практически невозможно, да и интересного ничего нет. Через час Солнце приблизилось к горизонту и потускнело, белая «равнина» внизу стала красной, на ней выявилась мелкая рябь. По схеме в телевизоре видно, что мы проходим в четырёхстах километрах от мыса Фарвель, южной оконечности Гренландии.

Ещё через час проходим среднюю, самую северную точку маршрута – примерно пятьдесят восемь градусов северной широты и тридцать градусов западной долготы. Ночь светла, вдоль северного горизонта пылает заря, внизу сереет равнина облаков. Только успеваю задремать – Солнце, зашедшее всего два часа назад, бодро ударяет прямо в глаза! Теперь идём уже на юго-восток, а иллюминаторы наши обращены на северо-восток. Под нами по-прежнему облака. Закрываю иллюминатор щитком, надо ещё немного поспать.

Когда просыпаюсь, схема показывает, что мы уже проскочили Северную Ирландию и приближаемся к Ливерпулю. Открываю щиток иллюминатора, внизу – сплошная облачная равнина, освещённая ярким Солнцем. Чего ещё ждать от английской погоды?

Побережье Северного моря пересекаем в районе устья реки Трент. Облака тут же закончились. Наша группа оживилась – в море видно множество кораблей, судоходство очень активное. С такой высоты видны только большие корабли, маленькие угадываются по волновым следам.

Приближается голландский берег. Вот уже идём прямо над Амстердамом, под самолётом его не удаётся рассмотреть. Зато нам прекрасно видно залив Эйсселмер и почти всю северо-восточную половину Голландии. Надо полагать, с правой стороны не хуже видно другую, юго-западную половину Королевства Нидерландов. Вся страна – как на ладони!

Над Германией – прерывистая облачность. Снижаемся. На подходе к Франкфурту пробираемся через лес тёмных кучевых облаков, похожих на наковальни. Где-то погромыхивает. Напряжённое ожидание заканчивается благополучной посадкой. По стёклам иллюминаторов размазываются редкие капли дождя.

Восьмичасовой перелёт окончен. По закрытому переходу попадаем в здание, по старым приметам ищем свой следующий терминал. Снова четыре часа ожидания. Идти выручать свои мелочи, месяц назад взятые «на хранение», никто не собирается – овчинка не стоит выделки. Ситуация в магазинах нам тоже уже известна. Цены указаны в евро, и даже цифрами превышают заокеанские, исчисленные в более дешёвых долларах. Чтобы не сидеть на месте, вяло прогуливаемся от витрины к витрине. Наблюдаем за окружающими, среди них немало русских, собирающихся к нашему рейсу. Ожидание подходит к концу. Тут откуда-то издалека возвращается О.З.:

- В здешних магазинах принимаются наши карточки!

- Ну и чё?

- А то, что при расчёте по карточке рубли конвертируют в евро по курсу двадцать два к одному!

Курс евро в России составлял тогда тридцать пять рублей. К сожалению, важное открытие случилось слишком поздно – пора идти на посадку. Ладно, привезём оставшиеся деньги домой, покупок у нас и так хватает, особенно алкоголя – его количество существенно превышает российские нормы ввоза.

Занимаем места, компания «Lufthansa» приветствует нас, везёт в Россию, поит и кормит. Четырёхчасовой перелёт месячной давности повторяется в обратном направлении. В Н.Новгороде салон наполовину пустеет. Заполняем таможенные декларации. Над европейской частью России стоит отличная погода.

Снижаемся, пересекаем Каму у Оханска, идём вдоль Юго-Камского тракта. Заходим на посадку. Вдоль полосы – ярко-жёлтые одуванчики с руку величиной, в этом году мы ещё таких не видели! Самолёт медленно едет к небольшому аэровокзалу и останавливается в ста метрах напротив него.

У трапа нас встречает целое спецподразделение: десяток офицеров и полдесятка сержантов! А.К. произносит слова известной рекламы: «Ну, вот я и в «Хопре»!» Становится как-то не по себе. Неужели прямо здесь начнут «буржуев экспроприировать»? Трап заблокирован, нам дают команду пока не сходить. Подъезжает автобус. Фуражки расступаются в две шеренги, мы идём в автобус сквозь строй. Через две минуты входим в здание аэровокзала. Начинаю кое-что понимать. Тут нет закрытого перехода из самолёта в здание, а обеспечить стопроцентное перемещение иностранцев из самолёта в вокзал как-то надо, вот и приходится делать построение.

Получаем багаж и идём с ним на пункт таможенного контроля. Отсюда уже просматривается выходящая в зал ожидания стеклянная перегородка. С той стороны всё стекло закрыто машущими людьми, но звуки до нас не доходят. Контроль проходим нормально, без происшествий. В зале ожидания нас встречают, как космонавтов!

На пути в город поражает обилие и яркость зелени. Травы за месяц выросло в разы больше, чем в Альберте, а листья на деревьях какие огромные! По насыщенности цвета и сочности канадская зелень (даже в Джаспере) в сравнении с нашей просто меркнет. Вот, что значит разное увлажнение! Даже непонятно, почему имея столько травы, коров приходится из-за моря возить?

__________________________


Цех гидрокрекинга мы пустили осенью того же 200… года, в конце ноября вышли на проектную мощность. Во время пуска грозная стихия не раз вырывалась на свободу и устраивала нам опасные ситуации. Американцы помогали нам советами, но, конечно, основную роль сыграли героические усилия персонала Комплекса, и когда-нибудь об этом ещё напишут.


23.12.2005