ПОКЛИ.
На меня бесшумно упала какая-то жутко черная масса. Она властно охватила мои дрожащие плечи и неторопливо потащила свою добычу по грязной мешанине городского снега. Откуда он здесь? Не было ведь же еще снега. Куда меня тащат? Стало трудно дышать, на лбу выступил исключительно противный из-за своей липкости пот. Но я не мог поднять руки, чтобы стереть эту гнусную слякоть. Масса уже не позволяла шевельнуть мне даже пальцем. Она полностью поглотила меня, молчаливо принуждала к исключительной покорности. И я покорился. Мне некого было стесняться. Я был один в этой тьме. Один! И тут я вспомнил, что я не только здесь, в этой тьме, один. Я вообще один. У меня теперь нет никого. Я свободен! Я порвал со всеми! Никого! Осталась только эта безжалостно душившая меня тьма. Только она. И вдруг по шее саданула резкая боль. Тьма, будто испугавшись этой боли, разорвалась, и из тусклой клубящейся желтизны мутного тумана раздался пронзительный женский крик.
- Мужчина, вставай! – трясла меня за воротник куртки крупная женщина в сиреневой куртке и с красным лицом, украшенным двумя крупными бородавками. – Чего разлегся?! Здесь нельзя спать. Вставай! Мне вокзал закрывать надо. Иди отсюда, а то милицию кликну.
У крикуньи была на редкость крепкая рука, и к тому же спорить сейчас мне ни с кем не хотелось. Я молча поправил воротник рубашки, крепко сдавивший мне шею, и вышел на улицу. Там моросил противный осенний дождик. Было темно и сыро, и казалось, что здание автовокзала было единственным освещенным местом во всей близлежащей округе. Прошлепав по лужам куда-то наугад во тьму шагов двадцать, я остановился. Мне стало жутко. Захотелось опять вернуться к свету, но тут на освещенном крыльце показалась женщина, сторожившая вокзал. Проворно закрыв дверь на огромный амбарный замок, она погрозила в мою сторону бледным кулаком. Как сторожиха разглядела меня в этой кромешной тьме? Удивительно и невероятно. И кулак у неё на редкость внушителен. Да только я не испугался этого кулака. Тьма была страшнее. Я бегом рванулся к грузной стражнице светлого острова в темном царстве, чтоб узнать у неё, где находится гостиница в этом городке. Но женщина куда-то пропала. Я обежал вокруг вокзала, покричал и, не дождавшись ответа, вновь пошел во тьму.
Я был снова один. Я шел по грязной раскисшей от дождя дороге вдоль мрачных приземистых избушек. В большинстве своем окна этих избушек были черны, но некоторые из них все же светились тусклой желтизной. Я хотел постучаться в ворота одной избы с освещенными окнами, но стоило мне только замахнуться для удара, так с той стороны забора раздался яростный лай и скрежет крепких когтей о доски. Я мгновенно отпрыгнул от негостеприимного порога метров на шесть разом, а может и более того, и тут же забыл о своем желании. У другой избы со светящимися окнами собака была еще злее. Поле третьей попытки постучать в калитку на этой черной улице, я твердо решил искать другие способы сближения со светом и с людьми.
Где-то впереди было оживленное шоссе. Оттуда ясно слышались надрывные и великолепные в своем жизнеутверждающем разнообразии автомобильные голоса. Там что-то скрипело, гудело и визжало. Там была настоящая жизнь. Там был живой свет. И я, уставший от тьмы и оглушительного собачьего лая, рванулся к этой настоящей жизни почти изо всех сил. Однако пробежать до заветной цели единым духом мне и на этот раз не удалось. Только я уверовал в близость желанного света, как ноги мои тут же увязли в куче свежего песка. И хотя до жизни на освещенной автомобильной трассе было рукой подать, но прямого пути туда сейчас не было. Вместо верной дороги, выросла передо мною огромная яма до половины наполненная водой. Такая огромная, что не перепрыгнешь и не обойдешь её. Вернее, обойти-то всё можно, только вот как? С какой стороны? Выбрав опять же наугад сторону, я, часто ступая по довольно-таки глубоким лужам, торопливо зашагал вдоль грязного препятствия в поисках выхода к свету. Я очень торопился туда, но тьма никак не хотела меня отпускать.
Скоро ноги мои промокли до легкой судороги, и я стал осторожнее. Но осторожность приверженцев своих не всегда к нужному благу выводит. Нередко она уводит их совсем в другую сторону. Так случилось и со мной. Я до того увлекся поиском сухих путей среди этой черной слякоти осеннего бездорожья, что вдруг потерял свою светлую цель. Вернее, не потерял вдруг, а понял внезапно, что иду я теперь уже не туда. Я хотел вернуться назад, но, запнувшись о какую-то корягу, упал, больно ударившись лицом обо что-то в грязи и, проклиная всё на свете, в том числе и свою собственную глупость, пошел уже совершенно без цели. Сколько я так шел? Не знаю. Наверное, долго. А если не долго, то отчего же у меня так ныли ноги? От короткого пути ноги так болеть не будут. И я уже хотел присесть отдохнуть, как вдруг услышал прямо у себя над головой громкую музыку. Где-то рядом опять была жизнь. Я остановился, прислушался и понял, что жизнь эта начиналась за крутым пригорком в изобилии поросшим густыми кустами. На этот раз я решил не искать обходных путей пошел к светлой жизни напрямик. Трудно было идти, но шел и не сдавался. Не сдавался и шел. И вот она цель моя! Я раздвинул последние препятствия и увидел прямо пред собой пять сверкающих букв. Буквы приветливо подмигивали мне, неторопливо изменяя цвет от нежно розового до прохладно голубого.
- ПОКЛИ, - прочитал я странное слово и почти вприпрыжку побежал к высокому крыльцу, над которым это слово сияло.
Возле крыльца спиной ко мне неподвижно стоял человек.
- Уважаемый, - протянул я руку незнакомцу, - мне нужна гостиница. Как мне туда пройти? Подскажите.
Человек неуверенно махнул рукой в сторону грязной железной двери, у которой бывшие когда-то стеклянными проемы были заделаны старой потрескавшейся фанерой, и вдруг согнувшись в три погибели стал блевать на первую ступеньку крыльца. Продолжать разговор после подобной выходки с человеком вообще трудно, а с незнакомым трудно втройне, и потому я поспешил открыть указанную дверь.
Тяжелая дверь нехотя и со скрипом отворилась, пропуская меня в сумрак душного помещения, то и дело разрываемого сполохами красного и синего цвета. Вместе со сполохами там меня радостно встретила и визгливая какофония, чем-то отдаленно напоминающая музыку. Я поначалу отпрянул назад, смутившись подобному приему, но, быстро совладав со своими чувствами, решил в этот вечер больше не отступать. Сделал шаг, второй, третий и тут чья-то сильная рука, ухватив меня за куртку, рванула назад. Я от неожиданности легко поддался подлому нападению и в то же мгновение оказался лицом к лицу с обладателем таинственной руки. Моё удивление было безгранично! На меня опять в упор смотрела та самая женщина с вокзала. Я сразу же узнал её по выдающимся бородавкам на правой щеке. Все заготовленные во время поисков светлой жизни слова встали в горле комом. Я смотрел на свою, наверное, единственную знакомую в этом городе и часто хлопал глазами.
- Чего надо?! – стараясь перекричать забойный музон, первой нарушила некоторую неловкость в нашем общении женщина. - Куда прешь, грязная скотина!
- Чего?! – после ощутимого усилия над собой, выкрикнул я мгновенно созревший от яростного негодования вопрос.
Как это она меня смела скотиной обозвать? Я уважаемый человек с высшим, правда, не совсем законченным, образованием, и вдруг, «грязная скотина». Это знаете ли выше любого терпения. Я закипал. Так бывало со мной всегда, когда вопиющая несправедливость вонзала в мою душу грязные когти. Я ненавидел эту гнусную тварь, уже разорвавшую на мелкие клочья все мои душевные устои. Я хотел сбежать от неё на край света, и сбежал, но она вновь настигла меня и опять куражится почем зря. Надо что-то делать! Может быть, врезать этой сволочи с бородавками по её поганому рылу? Или еще лучше…. Но додумать лучшего варианта для своего дальнейшего поведения у меня не получилось. Красномордая баба вскочила со стула, ухватила меня за грудки и с напором регбийного нападающего из чемпионской команды, стала быстро толкать к порогу. И лететь бы мне, наверное, спиной вперед с крутых ступеней высокого крыльца, если бы не мощный толчок в спину с другой стороны. Я оказался, будто кусок разгоряченного железа между молотом и наковальней. А это положение не из приятных. Железо-то его выдержит, а вот человеку такое не всегда по силам. Здесь уж как повезет. А уж мне-то по жизни вообще редко везло, и потому я решил готовиться к худшему, если меня сейчас не раздавят всмятку, то ребра поломают точно. Когда ребра стали уже угрожающе громко хрустеть, из-за моей спины раздался насмешливый голос.
- Ты чего так раздухарилась, тетя Ира?
- Да надоели эти бомжи! – не прекращая своего давления на меня орала бородавчатая гадина. – На автостанции целыми днями от них покоя нет, так они и сюда ночью лезут!
- А у тебя деньги есть, мужик? – рядышком с моим ухом прошелестел вопрос незнакомца.
- Есть, - почти гордо заорал я. – Я не бомж! У меня всё есть!
- Вот видишь, тетя Ира, - продолжил выяснения с моей мучительницей голос из-за спины. – У него всё есть, а ты его не пускаешь. Нельзя так. У нас свободная страна.
- Ну, Виталий, как знаешь, - сдалась вдруг склочная баба, и я внезапно получил свободу. – Ты хозяин, тебе и решать что да как. Кто свободный, а кто нет! Как знаешь!
Но на втором шаге этой свободы меня опять дернули за полу куртки.
- Чего?! – резко обернулся я.
- Пятьдесят! – усаживаясь на свой стул, кратко ответила на вопрос моя знакомая.
- Чего пятьдесят?
- Пятьдесят рублей! Плата за вход! У нас здесь ночной клуб и за вход надо платить!
- А мне ночной клуб не нужен, мне гостиница нужна! – прокричал я в ответ своей несимпатичной визави. – Где здесь гостиница?!
- Я справок не даю! – рявкнула в ответ взбалмошная баба и стала угрожающе подниматься. – Не хочешь платить, так пошел вон!
Швырнув на стол церберши мятую купюру, я все-таки решил посетить здешний ночной клуб. Имею право. Почему другим можно, а мне нельзя? И я зайду. Я теперь совершенно свободен и могу всё. Ничего, нет худа без добра. Надо успокоиться, выпить пива, а потом я наверняка узнаю, как мне к гостинице пройти. Не все же в этом городе одним миром мазаны.
Передо мною танцевала молодежь. Один длинный парень судорожно дергался, будто всё его тело было сплошь из шарниров, другой неуклюже извивался подле него, две девицы в кожаных юбках бойко крутили руками, а юнец, в майке с изображение огненной головы, лихо отплясывал вприсядку. И всё это в неистовом красно-синем мерцании. Жуткая красота. А струящийся отовсюду дым придавал этому зрелище ещё и некую таинственность. Я осторожно, прижимаясь к стеночке, и стараясь никоим образом не помешать танцующим, стал пробираться к бару. Бар был как раз возле противоположной от входа стенки.
- Дяденька, а не угостите девушку водочкой? – услышал чуть осипший, но вроде как девичий голосок.
- Что? – не сразу я внял просьбе.
- Водочкой.
- Угости, угости, - посоветовал мне тот самый Виталий, который не позволил мне минуту назад оказаться на улице. – Не обижай девчонку!
Он стоял как раз возле бармена и утирал руки полотенцем, которое то и дело меняло цвета. Я утвердительно кивнул девице с Виталием головой и уперся локтями в барную стойку.
- Павлик, - заверещала наглая девица, дружески улыбаясь бармену и часто потирая весьма внушительный синяк под глазом, - мне два по сто, пивка, пачку сигарет и еще чего-нибудь зажрать! Дяденька платит!
Бармен, насмешливо зыркнул в мою сторону и тут же выполнил заказ.
- А мне сто грамм водки и пива, - добавил я к своему же заказу и сразу попросил расчета.
- Штука! – улыбнулся мне бармен, потирая руки и подмигивая левым глазом.
- Сколько?!
- Тысяча рублей, - злобно прищурившись, четко по слогам уточнил сумму Павлик. – Ты чего, гнида, не при бабле?!
- За что тысяча?! – удивленным криком попытался я отстоять своё право на проверку правильности расчетов бармена. – За что?!
Павлик же в ответ на мои крики слов тратить не стал и сразу же перешел к объяснению действием. Он крепко ухватил меня за многострадальный воротник и резко потянул себе, при этом лицо его покрылось сперва бардовыми, а потом фиолетовыми пятнами, причем пятна эти, то и дело меняли цвет. Мне стало не по себе, и я торопливо полез в потайной карман, где у меня хранился неприкосновенный запас. В этот запас я определил семь тысяч рублей, с которых хотел начать новую жизнь. И пусть многие усмехнуться сейчас, услышав о столь незначительном начальном капитале, но я твердо скажу скептикам, что если есть голова и руки, то начинать можно и с меньшей суммы. А голова с руками у меня были. Мне так казалось.
Вырвав из моей чуть подрагивающей руки купюру, бармен так повеселел, что даже сунул мне бутерброд с прогнувшимся жестким сыром.
- От заведения вам, приходите еще, - подмигнул мне наглец теперь уже правым глазом и занялся другим клиентом.
Я же, с пластмассовым стаканчиком водки в одной руке, с черствым бутербродом в другой и с бутылкой пива подмышкой стал искать себе пристанища среди мерцающего праздника жизни. Свободных мест здесь было мало. Возле нескольких высоких столиков в изобилии толпилась молодежь, и меня там, конечно же, не ждали. А нежданный гость – сами знаете. Да еще в таком месте и с таким видом. Нет. К молодежи мне сейчас никак нельзя стремиться. Я уж стал подумывать о позднем ужине на холодных ступенях крыльца, и тут меня позвали.
- Присаживайтесь сюда, - чей-то приятный и вежливый голос из тьмы окликнул меня.
Я пошел на голос. В темном углу стоял столик, возле которого сидел на стуле длинноволосый и остроносый мужчины с узким подбородком, выступающим вперед подобно каблуку. И чего на меня вдруг такое сравнение накатило? Не знаю, но подбородок приветливого незнакомца был похож на каблук примерно так же, как очертания Аппенинского полуострова походят на сапог.
- Присаживайтесь, - повторил свое приглашение длинноволосый, выдвигая из-за спины старинный алюминиевый стул. – В ногах правды нет.
Оказавшись на стуле, я вдруг почувствовал неимоверную усталость и зверский голод. Я залпом осушил стакан, попробовал бутерброд и стал мелкими глотками пить из бутылки пиво.
- Устали? – как-то особо по-доброму кивнул мне незнакомец. – Сочувствую. И чего это Вас в края наши занесло?
И я рассказал ему всё.
- Они все достали меня, - горячился я, размахивая перед длинным носом незнакомца надкусанным бутербродом. – И на работе, и дома! И все считают, что я им чем-то обязан! А чем?! За что?! Я не раб! Я тоже хочу жить свободно! И пусть они там сейчас помучаются без меня! Пусть! Жена из меня уж все жилы вытянула. Всё ей зарплаты моей не хватает! Начальник - тварь! Я принес ему заявление об уходе! Хотел сказать, мол, или зарплату добавляй или ухожу! Так он сволочь вообще без слов заявление пописал! Даже и не спросил, а чего это я с заявлением к нему пришел?! Понимаешь? Даже не спросил! А я ведь наладчик высшей категории! Только мне надоело с этими дебилами работать! Я и без них работу найду! А в вашем городе двоюродная сестра моего отца жила. И отец мой из этих мест родом. Я был здесь когда-то. В детстве. Мне здесь тогда очень понравилось. А у тети Клавы тоже ведь никого не было. И я хотел у неё сперва остановиться. Осмотреться немного, чтоб другую жизнь начать. А её уж и в живых нет! Три года, как нет! Я как узнал про то, так сразу на вокзал и обратно домой хотел, а последний автобус уже ушел. А потом я уснул там. Устал. Мне бы в гостиницу сейчас! Где здесь гостиница?
- Гостиница, - вновь улыбнулся длинноносый. – Да какая теперь гостиница? Раньше была, а сейчас нет. Хорошая была гостиница. В два этажа. Там теперь на первом этаже пельмени делают, а на втором трусы мужские шьют. Так что нет у нас теперь гостиницы.
- А что же мне теперь делать? – крепко оторопел я. – Где же мне переночевать?
- Да, ладно, не волнуйтесь, - засмеялся мой собеседник и налил мне половину стакана водки. – Придумаем чего-нибудь. Меня Валерой зовут.
Мы с Валерой выпили за знакомство, и он предложил мне переночевать у него. Особого выбора у меня сейчас не было, и я весьма охотно согласился. Валерий ободряюще кивнул мне еще раз, сунул в руку бутылку пива и исчез во тьме. Я вновь остался один, но ненадолго.
- Слышь, мужик, - тронул меня за плечо сутуловатый парень, с обильно заросшими жесткой щетиной скулами, - не связывался бы ты с этой голубятней. Тебе ж дороже обойдется.
- С кем не связываться?! – закашлялся я, от неожиданности подавившись глотком пива.
- С Валерой. Голубой он вроде. Поэт, задери его коромыслом. Скользкий падаль. Наши-то все его стороной обходят, так он теперь ко всем приезжим клеится. Не связывайся.
Меня аж передернуло от этих слов. Этого еще только не хватало! Я такую породу мужиков часто по телевизору видел, и вот он - наяву. Здравствуйте, пожалуйста! Нигде от них покою нет. Уж лучше вообще ночью не спать, чем в такой оборот угодить. Я хотел от души поблагодарить доброжелателя, но он бесследно исчез. Зато появился Валера со всей лягушачьей улыбочкой. Он что-то хотел мне сказать, но я сорвался с места, оставив ему лишь только недоеденный бутерброд. А вот подаренное Валерой пиво, я решил оставить себе в качестве компенсации за моральный ущерб. Ничего, не обеднеет. Эти твари все как один при деньгах. Я по телевизору такого про них насмотрелся, что если кому рассказать и не поверят.
Чуть потолкавшись среди танцующих, я решил пробираться к выходу.
- Дяденька, - в очередной раз дернули меня за рукав из темноты, - пойдем со мной.
- Куда? – уставился я на ту самую наглую девицу, которую недавно щедро угощал всем, чего она только скромно возжелала.
- Пойдем, - манила меня девица. – Тут у нас есть местечко хорошее. Там нормально. Диван есть, и кран с водой тоже. Тысяча всего. Пойдем, пока Жорка мой покурить вышел. Пойдем. Я согласна за тысячу.
- На что согласна? – насторожился я, явно почуяв в словах девицы что-то не очень приличное.
- Ну, ты чего прикидываешься? – скорчила недовольную мину моя собеседница. – Пойдем, пока Жорки нет. Пошли! Не мужик что ли? У нас здесь за тысячу вряд ли кто еще с тобой стариком согласится. Не теряйся.
Девица крепко ухватила меня за рукав и настырно потащила к какому-то черному проему. Я стал сопротивляться.
- Ты чего, брезгуешь?! – уже истошно орала нетрезвая соблазнительница. – Не хочешь тысячу, так давай пятьсот! Я и на пятьсот согласна!
Я вырвался от неё, хотел куда-нибудь убежать, но не тут-то было. Она настигла меня и заверещала.
- Жорик! Иди сюда! Тут один козел ко мне пристает! Жорик!
Жорик ждать себя долго не заставил, и подобно бойцовскому петуху запрыгал вокруг меня, суетливо дергая тощими руками. Музыка с тот же миг смолкла, свет перестал моргать, оставшись красным и вокруг нас с Жорой, мгновенно образовался широкий молчаливый круг. Мой противник продолжал неистово дергаться, а я попытался улизнуть от столь неприятного стечения обстоятельств. Посудите сами, пристало ли мне, человеку, разменявшему уже пятый десяток ввязываться в драку с подвыпившим юнцом? Да и было бы из-за чего. Я хотел спрятаться в толпе, но та в свои ряды меня не допустила, а наоборот оттолкнула от себя подальше. Так я оказался в самом центре круга. И тут Жора напал на меня. Он как-то неожиданно подскочил сбоку и попытался несколько раз ударить меня в голову. Две или три его попытки оказались удачными. Он вполне мог бы развить успех и дальше, но я, обезумев от столь наглой выходки юнца, ударил кулаком куда-то наугад и попал своему дергающемуся сопернику в грудь. Жора от моего удара тут же шлепнулся на тощий зад. Однако поликовать победе я не успел. В наш круг соколицей ворвалась тетя Ира и, лихо размахивая шваброй, мигом смешала все ряды. Любопытная толпа встрепенулась и стала распадаться, сразу же порушив созданный для драки круг. Распадаясь, толпа и меня сорвала с места.
- Молодец мужик, - шептал мне на ухо коротко стриженый верзила. – Классно ты Жору положил. Удар у тебя на все сто. Ты, наверное, боксером по молодости был? Молодец. Жорку здесь никто не любит. Мы все за тебя. Он сейчас побежал в подсобку. Пойдем туда. Вломи ему еще разок.
Мне не хотелось никуда идти, но меня никто о моем хотении и не спрашивал. К стриженому амбалу присоединился горбоносый крепыш и они, схватив меня под руки, проворно поволокли по темному коридору.
И вот я уже в той самой подсобке. Тускло светит слабенькая, кое-как покрытая красной краской лампочка. Грязный, заплеванный пол, хлам у стены. А напротив меня стоит, оскалившись в подлой ухмылке, мой враг. Как я ненавижу таких вот наглых юнцов! Как они мне противны! Еще ничего собой не представляют, а туда же - ухмылки строить! Так бы и раздавил эту гниду!
- Размажь его по стенке, - шепнул на ухо один из моих проводников и что-то увесистое вложил мне в руку.
Я мельком глянул на свою утяжеленную ладонь, и чуть было не вскрикнул от неожиданности. В руке у меня был зажат длинный кинжал.
- Ну, что же ты, мужик, - продолжал настраивать меня на битву незнакомый мне союзник. – Не теряйся, вломи ему. Бей!
А может и вправду вломить этому подонку? Как они мне все надоели. И откуда у них столько наглости взялось. Разве мы такими были?
Мои сопровождающие настырно толкали меня в спину. Я потихоньку двинулся вперед. Шаг, еще полшага, еще. Вот она, уже рядом гнусная рожа этого мерзавца. Рукой подать. И тут резкий удар по локтю бросил мою руку с ножом вперед. Визгливый крик, протяжный стон, а за ним страшный хрип. Я и опомниться не успел, как мой противник, сперва согнулся в три погибели, а потом рухнул ничком на грязный пол.
Я попятился назад. Но ходу мне туда сейчас не было.
- Ты чего?! – заорал вдруг над моим ухом один из моих сопровождающих. – Да ты ж замочил его! Скорую надо!
Стриженый подстрекатель подскочил к валяющемуся на полу юнцу, упал перед ним на колени, а потом медленно повернулся ко мне и прошипел.
- Какая скорая? Каюк Жорику. Ментов надо звать. Давай Саня беги к Виталию, пусть ментов кличет. Ох, и натворил ты дел, мужик.
- Ты, Жека, подожди с ментами-то, - теперь уже выступил из-за моей спины горбоносый. – Подожди. Чего нам мужика под кичу поставлять? Он ведь вон какой боевой. Был бы какой козел, я бы слова не сказал, а то ведь чувак свой в доску. Если мы сейчас с тобой ментам стуканем, так ему точный семерик обломится.
- Да, нет, - вздохнул Жека, поднимаясь с колен. – Здесь не семериком, пятнахой пахнет. Жорика-то папик в районной прокуратуре пашет. А уж он-то за сынка, всё, что положено отломит. В полной мере.
- А я что говорю, - всплеснул руками Саня. – Спасать надо мужика. Жорик уж давно нарывался, вот и получил своё. Надо мужику помочь. У тебя сейчас с колесами как?
- А, на приколе.
- И я безлошадный! Чего же делать-то?
- А может Юрца попросить?
- Да он без денег, по своей же нужде, в сортир не пойдет, а уж, чтоб другому помочь …. Жила первостатейная.
Парни, стоя опять за моей спиной, что-то горячо обсуждали громким шепотом, но мне сейчас было не до них. Я убил человека. Я лишил жизни разумное существо. Он мог бы жить, у него были бы дети, а у тех детей свои дети, а я одним ударом руки пресек эту живую цепочку. Одним ударом. А как же я теперь буду жить?
- У тебя деньги есть? – стриженый верзила тряс меня за плечо. – Мы сейчас найдем машину и вывезем тебя из города. Только денег надо! Понимаешь? Денег!
Я, вообще не осознавая, что мне делать и что я делаю, стал вынимать деньги. Сперва мелочь из одного кармана, потом несколько купюр мелкого достоинства из другого и даже не оставил в покое своего потайного кармана. Мне сейчас было всё равно. Я убил человека.
И вот тут громкий хохот оглушил меня. Хохот был настолько громок, что даже клубная музыка не смогла с ним достойно посоперничать. Хохот заглушил её. Но тот хохот был не столь страшен, сколь ужасна была картина, представшая моему взору в красном полумраке. «Убиенный» мною Жорик вдруг вскочил, вышвырнул из-за пазухи на пол толстую книгу, ловко двинул мне кулаком по скуле и, заливисто хохоча, умчал за порог тесного подсобного помещения. Когда я немного оправился от этих психических и физических потрясений, то понял, что со мною просто-напросто разыграли подлый спектакль и заманили в ловушку. Тут же погас свет, и только небольшая щель, та самая, которая была между дверью и полом, нервно мерцала разноцветными всполохами. Я рванулся к двери. Она была заперта!
- Помогите! – орал я, сбивая в кровь кулаки. – Помогите!
Дверь распахнулась, когда сил звать на помощь у меня не осталось. На пороге стоял недавний мой спаситель Виталий. Он вновь первым подоспел мне на помощь.
- Меня ограбили, - прохрипел я своему спасителю в самое ухо.
- Кто тебя ограбил, придурок? – брезгливо, отстраняясь от меня, засмеялся Виталий.
- Я знаю кто! Знаю! – неистово заорал я, стараясь опять приблизиться к хозяину здешнего заведения. - Я их хорошо запомнил! Пойдемте!
- Слушай, ты! – внезапно резко пошел на сближение Виталий и ухватил меня за отворот куртки. – В моем клубе никто никого никогда не грабил и грабить не будет! У меня такой закон! Понимаешь, тля? Закон! А если ты сам деньги, не зная кому, отдаешь, то мне на это глубоко наплевать, но только не надо потом на людей напраслину наговаривать. Понял?
Я не нашелся, что мне сразу ему ответить, а он, не ожидая моего ответа, продолжил дальше гнуть свою линию, ухватив меня за шиворот.
- А теперь пошел вон отсюда! – рявкнул хозяин и поволок меня под громкую музыку и сквозь расступающиеся ряды танцующих.
Силы у Виталика было немерено, а потому и летел я с крыльца весьма стремительно. А завершил я свой полет, приземлившись лицом в какую-то слякоть на первой ступеньке крыльца. Я хотел быстро встать, но, поскользнувшись, упал еще ниже.
Я не заметил, откуда появился тот старик. Он подошел ко мне молча, помог подняться и осторожно повел за темный угол. Потом была дверь в полуподвальное помещение. Оказавшись в тесной каморке, старик жестом велел снять мокрую одежду, подал мне сухую рубаху, тренировочные штаны с вздувшимися коленями, показал, где можно умыться, а потом посадил к столу и напоил горячим чаем. И всё это он делал молча. Мне сначала показалось, что вообще немой, но я ошибался.
Я расслабился за гостеприимным столом и уже второй раз на этот злополучный вечер стал торопливо рассказывать о своих бедствиях. Старик почти весь мой рассказ выслушал молча и перебил меня всего два раза. Первый раз переспросил, как фамилия моей тетки, а второй раз, когда я презрением поведал ему о встрече с длинноволосым Валерием.
- Зря ты так, - покачал головой старик. – Валерка мужик правильный. Это местные твари на него всё наговаривают, за то, что он не стал по их волчьим законам жить, а сломать его, у них кишка тонка оказалась. Он ведь тебя защитить хотел. С ним бы тебя в клубе никто пальцем не тронул. Ну да ладно, что теперь об этом говорить.
Старик налил мне еще чаю, кивком головы велел продолжить рассказ, и тут, обитая коричневой клеенкой, дверь распахнулась. На пороге стояла знакомая мне девица с синяком, а за её плечом похотливо ухмылялся лохматый парень. Та самая девица, из-за которой я сошелся в поединке с подлым Жориком. Мне сразу же захотелось забиться в какую-нибудь самую глубокую щель, лишь бы не встретиться с наглой гостьей взглядом. Да только зря я испугался. Девице до меня не было никакого дела. Она бросила на стол две десятирублевые бумажки и прохрипела.
- Дай ключ, Семеныч.
Старик неторопливо взял со стола деньги, а потом подал гостье ключ. И мы вновь остались одни.
- Куда это они? – поинтересовался я.
- В морг, - грустно усмехнулся Семеныч.
- Куда?!
- В морг.
- Зачем?
- Как, зачем? – неожиданно разговорился старик. - За тем, за чем в большинстве случаев мужчина с женщиной уединяются. За любовью, стало быть, сейчас туда ребятки пошли. А чего? Там порядок: лежанки есть, кран с водой, всё, как положено. Здесь же раньше поликлиника была. А главный врач у нас Иван Иванович такой забавный был. Электротехнику он очень уважал. И сам лично над входом в наше лечебное заведение светящимися буквами слово «поликлиника» смастерил. Красиво тогда было. Ой, красиво! Я ведь в те времена здесь тоже хирургом работал. А потом…. Поликлинику нашу прикрыли. Сказали, что для нашего города две поликлиники много. Иван Иванович умер. Большинство букв из творения его разбили, а те, что остались Виталий в «ПОКЛИ» превратил. Он как здание это к рукам прикрыл, так сразу же сделал здесь что-то вроде ночного клуба. Вот эти буквы для названия сего злачного места ему и сгодились. Как стемнеет, так вся молодежь сюда и тянется. А я теперь здесь живу в сторожах, да небольшую мзду за вход в морг получаю. Раньше никого туда не хотел отпускать, а теперь вот всех желающих пускаю. Прежде там только смерть была, а теперь, глядишь, может и жизнь когда зародится. Вот ведь какое единство противоположностей получается.
Семеныч печально покачал головой, потом стукнул ладонью по столу и ушел, не сказав мне больше ни единого слова.
Вернулся бывший хирург вместе с ненавистной мне Ираидой.
- Вот его местные обормоты до нитки обобрали, - ткнул Семныч в меня пальцем, усаживая свою гостью к столу.
- А так ему и надо, - скривилась в ядовитой усмешке склочная баба. – Для чего он сюда полез? Чего ему не хватает? Я его еще на автовокзале приметила. Мутный он какой-то весь из себя. Не люблю я таких. Разве нормальный мужик будет по ночным клубам шляться?
- Ты подожди, подожди, - осторожно стал успокаивать разгоряченную гостью старик. – Он ведь не просто так сюда приехал, а к тетке. А ты знаешь, кто его тетка?
- Кто?
Стоило только Семенычу назвать фамилию тети Клавы, как злобная Ираида сразу же переменилась в лице.
- Да ты что? – всплеснула она руками. – А я ведь лет десять с ней работала. Я как на ткачиху выучилась, так меня сразу к тете Клаве и поставили. Она сперва наставницей моей была, а потом сменщицей. Что же ты на похороны к ней не приехал?
Я попытался что-то объяснить, но женщина никак не хотела слушать и продолжала рассказывать о моей тетке. Рассказывать только хорошее. Наговорившись вдоволь, Ираида ласково улыбнулась мне и убежала, но скоро вернулась с моими обидчиками. Разговаривала она с ними довольно жестко и обо мне. Парни ей отвечали в том же тоне, часто награждая мою скромную персону всяческими унизительными эпитетами. Наконец, они сговорились и нашли между собой некий компромисс. Мне вернули пятьсот рублей на билет и пообещали еще часов десять меня не трогать.
- Но если ты, сволочь, первым же рейсом из нашего города не уедешь, тогда я тебя без штанов оставлю, - прошипел мне на прощание Жорик.
Он мог бы мне этого и не говорить. Я твердо решил вернуться домой. Свободы мне больше не хотелось. На улице светало, и шел первый в этом году снег.