Что за фигня?

               
Слышимость в нашем  пятиэтажном доме из ж/б панелей,  сами понимаете, какая хорошая. Сосед   Мишка Уваров, с утра орёт «песню», гоняя один и тот же куплет по кругу, как заезженную пластинку:
-Мишка-Мишка, где твоя сберкнижка,
Полная червонцев и рублей?
Самая нелепая ошибка,  Мишка,
То, что ты бухаешь до соплей!
Как говорит моя мама: - Упал дед с крыльца — начинай с конца... Самокритичный мужик, что и говорить!  Только без тормозов. Вопрос ставит ребром, а отвечать приходится мне:  головной болью,  отвращением  к вокалу,   к бухаловке,  к нему, и вообще ко всем мужикам сразу.

Разве здесь выспишься, когда за одной стеной: бух-бух?! Ремонт идёт. И что странно: почему-то именно ночью. За другой стеной Светка Веткина со своим Юриком каждым вечер, плавно переходящим в ночь, устраивает разбор его шальных  полётов. Эмоционально так: с битьём посуды, с эпитетами и сравнениями не в пользу супруга. Он что-то тихо бубнит в оправдание, вызывая тем самым лавину Светкиного красноречия. В общем, юмористы из «Кривого зеркала» с их бледненькими интермедиями — отдыхают. А на лестничной площадке тем временем, перед дверью в квартиру напротив,  Мишка Уваров  «песнь души» орёт.

Что особо неприятно и обидно, что поделать с этим ничего не могу. Признаюсь честно: пробовала — не получилось. «Новый русский» из квартиры, где делают ремонт, на мою просьбу: - «Нельзя ли, уважаемый сосед,  перенести  Ваши ремонтные работы на дневное время?», поинтересовался очень удивлённо:
-Что за фигня, соседка? Квартира — моя собственность: я бабок за неё отвалил немеряно! Теперь должен ей лицо сделать, и чем скорей — тем лучше. Так что...
Тут он посмотрел на меня, мягко сказать, оценивающим взглядом, и продолжил:
-Не лезла бы ты со своими советами! Не тебе их давать, мышь белая... Да ещё и в очках.
И дверь перед моим носом захлопнул. А я ещё пару минут рот открывала, как рыба, выброшенная из воды на берег.

К Веткиным  после этой отповеди шла с большой опаской: сорокапятилетняя Светка —  не в пример мне, женщина видная, со многими достоинствами. К тому же и жалостливая. Выслушав мою просьбу,  сразу жаловаться начала:
-Людочка, дорогая, я и сама не против тихой, спокойной жизни! Но  Юрка мой что ни день, то фортель очередной выкидывает. Как тут стерпеть? Веришь, стыдно признаться, Людмила,  такой кобель, такой кобель...
Пришлось ещё полчаса выслушивать о  похождениях кобеля Юрки, и сочувствовать бедной Светочке, хотя сочувствие требовалось скорее  противоположенной  стороне.

А Мишка сказал просто и доходчиво:
-Что за фигня, Люд?  Не нравится — не слушай! Вон ватой уши заткни и живи себе спокойно — не капай  людЯм на мОзги. У меня тут вся жизнь, можно сказать, под уклон скорым поездом, а она: нравится-не нравится. Прынцесса белобрысая!
-Не белобрысая, а блондинистая! - озверела я, отстраняя соседа со своей дороги.
-Фу ты — ну ты, лапти гнуты! - заявил Мишка. - Блондинистая!...
А, когда я уже скрылась за дверью, добавил:
-Зараза  в очках! Сильно образованная...

Встала в прихожке напротив зеркала, смотрю  в отражение внимательным, беспристрастным взглядом: волосики бледненькие, жиденькие, на носу очки — пол-лица прикрывают, взгляд — зверька, сильно затравленного. И так захотелось плюнуть в это отображение мышки белой, что даже зуб — правый верхний,  заныл.
-Ну уж  нет! - решила. - Дудки!  Достаточно того, что  только  ушат воды  грязной приняла на грудь.

Идти на работу а таком виде не было смысла: не выспавшаяся, злая, взъерошенная. Что можно в таком состоянии наработать? Позвонила Сан Санычу, начальнику отдела:
-Сан Саныч, привет!  У меня там, кажется ещё пару отгулов за прогулы осталось? Один сегодня беру. И не возражай, пожалуйста! Без меня сегодня покувыркаетесь — ничего  особо срочного нет...
Чувствую Сан Саныч в осадок выпал от такого обращения и никак не всплывёт. Промямлил:
-Ну, ладно, Людмила Петровна. Отдыхайте... Если что, прикрою.
А я оделась понаряднее и в город направилась. В голове, как заноза слова нелицеприятные:  мышь белая... зараза в очках!
-Ну, ладно! Посмотрим ещё, кто из нас мышь и кто — зараза!

И прямиком в «Салон красоты». Стрижка-мелирование,  массаж-макияж, маникюр-педикюр  — в общем всё, по полной программе. Деньги немалые, но стоят того: сама себя узнала с трудом. Потом в аптеку за линзами, в магазин за  новым прикидом.  Потратила на удовольствия всю заначку, что на ноутбук навороченный  собирала. К дому на такси подкатила, как истая леди. Мимо бабушек-старушек павой проплыла — те потом минут двадцать ломали голову кто такая и к кому?

А на площадке, как назло, снова с Мишкой столкнулась. Тот, хоть и с глазами залитыми, а всё же усмотрел.
-Что за фигня? - поинтересовался, округляя и без того круглые уже глаза.
Одарила его взглядом гордым и к своей двери.
-Но-о-о, мадам, чего эт-то ты в двери чужой ковыряешься? Тут Людка живёт! Щас в милицию позвоню! Они т-тебе...
Стоило лишь взглянуть на неадекватного соседа, как он иначе запел:
-Вам...
И смолк, словно нить мысли напрочь потерял. А я, наслаждаясь произведённым впечатлением, гордо неся красиво упакованную голову, нырнула в свою квартиру.

-Начало положено! -  решила с торжествующей улыбкой. - То ли ещё будет?!
Переоделась в коротенький халатик шёлковый, подаренный подругой Иришкой, прикинула,  что сделать нужно, чтобы весь инструмент  соседский электрический на дым изошёл. Зря что ли «энергофак» в Политехе заканчивала? Покопалась  слегка в счётчике соседа на площадке: что добавила — что убрала, и тихонечко назад в квартиру. Ждать пришлось недолго: через полчаса явилась ударная бригада вместе с хозяином. Немного покопошились, подключились,  и...
-Ах, тудыт т-твою! Растудыт! - слышу вопль, хотя и без крика услышала бы.

Жду дальнейшего развития событий. На площадку вывалили гурьбой. Разговаривают, ругаются, спорят. Потом звонок в двери. Настойчивый такой — резкий. На звонок не  торопилась: волосы поправила, всмотрелась в зеркальное отображение глаз зелёных-зелёных, искристых. Открыла. Перед дверью сосед: взъерошенный и злой. Слегка прикопчёный. Увидал — замер. Смотрю — жду. Как умею, глазки строю. Ножку в «атласной туфельке» чуть вперёд выставила — коленочку определила.
-А г-где соседушка моя?  - выдавил, наконец, новый сосед.
-Я соседушка, - отвечаю елейным голоском.

Не поверил сосед:
-Эта, как её? - говорит, а у самого глазки уже мечутся от всплеска мыслей.
-Людмила? - подсказываю.
-Да-да, Людмила! - почти радуется тот подсказке.
-Разрешите представиться, - шаркаю старательно ножкой, - Людмила Петровна Глебова.
И улыбаюсь, как можно загадочней.
-Это та, что я сегодня утром?...
-Та-та! - уверяю его. - Что  утром  Вы мышью белой соизволили назвать.

Сосед рот начал разевать, наподобие того, как я утром это делала.
-Вы что-то хотели? - поинтересовалась небрежно, не меняя  выражения.
-У Вас свет есть? - интересуется, наконец, сосед.
-Да, а что?
-А у нас вдруг,  так коротнуло — всё, что было включено, перегорело.
-Прошу прощения, - говорю, - я женщина слабая,  в электричестве ничего не смыслю. Вы уж как-нибудь без меня. И тихонько двери перед его носом прикрыла.

В комнате уже смеяться стала, вспоминая глаза навыкате и рыбий рот. И так вдруг хорошо мне стало, так спокойно, как давно уже не было. И тогда я решила:
-Что за фигня, Люда-Людочка? Столько лет потеряла зря! Ну нет, хватит — надоело! Себя любить надо... Любить, холить и лелеять!...
И ещё решила, что теперь всегда буду такой: лёгкой, красивой и молодой. Пусть все и  новые, и старые, и Мишки, и Витьки — смотрят во след и облизываются.
-Да будет так - Аминь!