Глава V. Лабухи и другие.
Знаете ли вы,кто такие лабухи?Я раньше не знал,хотя в детстве
слышал такое выражение: «джаз лабать».Так вот,это слово,оказывается означает играть музыку.Ну, а лабухи-сами понимаете…
Как и в каждом театре,была у нас в «Горького» оркестровая яма и в ней играли музыканты:пианистка,по-театральному – концертмейстер,два скрипача,два трубача – одна труба называлась флейта,другая – гобой.,виоланчелистка и ударник – барабанщик. Самый главный это – руководитель оркестра, дирижёр,Александр Львович Родинский: глаза Чарли Чаплина,тонкие усики опереточного злодея, «приятель» артиста Максимова и выпивоха,о чём свидетельствовали многочисленные «помятости» на его, уже не очень молодом,лице.
«Концертмейстершу» помню плохо:немолодая еврейская женщина с неприятным писклявым голосом.Ни фамилию,ни как зовут – не помню.Впрочем,в следующем сезоне,кажется, была уже другая,ничем не примечательная.
Молодого скрипача звали Юра,лет 26-27,хорош собой, приветливый.Как-то подвозил меня на своей машине.Машины в те годы далеко не у каждого были.Недавно женился.Она никакого отношения к театру,кажется, не имела,
внешне ,по-моему, никак не подходила ему.Оказалось,девушка из провинции,дочка какого-то там партийного руководителя районного масштаба.Это,помнится мне,сам Юра говорил.Приобретение машины - следует из вышесказанного – очевидно,не без помощи тестя.
Я говорил о двух трубах – ошибся.Забыл! Сейчас,вдруг всплыло:А как же Шурик?Как его труба называлась?На горн внешне похожа,медная с кнопками…
«Шурика» звали,на самом деле,Николаем.Шуриком он стал из-за сходства с популярным киногероем.У Коли были гладкие,я бы сказал, красивые блекло пшеничные волосы,почти белые.Я не обращал внимания,но кто-то сказал: «парик».
Если присмотреться - действительно – парик! Может быть, облучение во время военной службы,неизвестно,какая причина…Коле-Шурику было тогда примерно,28 лет.Новый гитарист,заменившй Тульчинского,как-то по простоте сказал: «Какие у тебя гладкие и красивые волосы,Коля,как парик!»Чернявский не отреагировал.А я почему-то оказался рядом.Отвожу его, ФлейТмана или ФлейШмана,точно не помню, в сторону, говорю,знаешь,действительно – парик!Его «столбняк»длился недолго,он был не слишком молод и,видимо, уже повидал кое-что в жизни.После очередного явления
Родинского на спектакль «в нетрезвом состоянии» и,следовательно,увольнения,Николай Чернявский занял его место.
Не помню,как звали по имени виоланчелистку,фамилия – Цырлина.Как же я имени-то не помню?! Ведь,ухаживал же за ней.Недолго.Густые,естественно светлые,некрашеные волосы,большие еврейские карие глаза,рост небольшой,красиво упитанная,я бы сказал, и ни чуть не полная.Как тут было не…заинтересоваться? Оказалось,старше меня на два года и,как мне показалось,-
Увы! – не слишком умна…А я,несмотря на то,что обо мне уже ходили фантастические слухи,как о записном Дон Жуане,ещё был не очень,мягко говоря опытен и смел с девушками.
Уже на третий вечер её провожал домой после спектакля – другой парень, по кличке
«Морда»,так же,как и я, не из«творческой интеллигенции» - рабочий сцены. А виоланчелистка эта,имени которой не помню,на гастроли не поехала.Вместо неё поехала Лариса Михолап,сетра хорошо знакомого мне, ещё по пионерскому телетеатру,Саши Михолапа.
Пока меня носило, «как осенний листок»,он закончил театральное училище и был уже ведущим артистом в ТЮЗе. «Михолапушка»,как я её прозвал,оказалась тихой,скромной и кроткой девушкой и весьма приятным человеком.Жаль,что мы по-молодости не ценили тогда таких девушек и обращали своё внимание,чаще всего,на ярких…
Не секрет,что в числе других работников,в театре трудились ещё портные и швеи,парикмахеры и гримёры,осветители,электрики и радисты,а также костюмерши или «одевальщицы».Она пришла работать в театр,кажется, на неделю позже меня.Как говориться, «с улицы»,по объявлению. Одевальщицы не только хранили и утюжили театральные костюмы,но и также во время спектакля,когда это было необходимо,срочно подавали костюмы и платья,и помогали артистам быстро переодеться… Были ли это какие-то чувства или просто молодость бурлила во мне?
Неловкость какая-то странная вдруг овладела мною,ведь, она вполне заслуживала той
симпатии,которая проявлялась не только с моей стороны,а я и лица-то её толком не вспомню!
Улыбчивая,чуть курносенькая,волосы тёмно-русые – вот и всё,пожалуй,что помню.
Понравилась сразу,сам не знаю почему.Глаза у Тани были серые и, как мне казалось,
тёплые.Нам было по пути идти домой,она рассказывала о себе.Мы как буд-то подружились, и я стал ухаживать настойчиво:угощал конфетами,безуспешно приглашал в кино.И,вот,однажды, произошло то,что до сих пор кажется мне не совсем ясным,хотя понимаю,что вспоминать об этом, вообще, смешно …
( продолжение следует)