Лики Кавказа Часть вторая

Фазил Дашлай
    Лики Кавказа (Часть вторая)

         17  Генерал Вельяминов
         18  Ташов –Хаджи
         19 Генерал Граббе    
         20 Джамалуддин
         21 Генерал Клюки фон Клугенау
         22  Даниель- Бек Елисуйский               
         23   Казак  Бакланов
         24  Шейх  Кунта-Хаджи 
         25   Муса Кундухов      
         26  Теофил Лапинский
         27 Князь Барятинский
         28  Имам Шамиль
         29  Генерал Евдокимов
         30  Мухаммед-Амин

       





17 Генерал Вельяминов



«Кавказ можно уподобить сильной крепости. Одна только безрассудность может предпринять эскападу против такой крепости; благоразумный полководец увидит необходимость прибегнуть к искусственным средствам, заложит параллели, станет продвигаться вперёд сапою, призовёт на помощь мины и овладеет крепостью»                Генерал Вельяминов А.А.

«Дети, не играйте шашкою, / Не обнажайте блестящей полосы, / Не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей: / Генерал-плижер близок! / Близко или далеко – генерал-плижер знает всё, видит всё: / Глаз у него орлиный, / Полёт его соколиный. / Было счастливое время: / Русские сидели в крепости за толстыми стенами, / А в широком поле гуляли черкесы; / Что было в поле – принадлежало им; / Тяжело было русским, весело черкесам. / Откуда ни взялся генерал-плижер / И высыпали русские из крепостей; / Уши лошади вместо присошек, / Сидельная лука вместо стены; / Захватили они поле, / Да и в горах не стало черкесам житья. / Дети, не играйте шашкою, / Не обнажайте блестящей полосы, / Не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей: / Генерал-плижер близок. / Он всё видит, всё знает. / Увидит шашку наголо, / И будет беда. / Как ворон на кровь, / Так он летит на блеск железа. / Генерал-плижер налетает как сокол, / Заклюёт как орёл, / Как ворон напьётся он нашей крови»
                Горская песня о генерале Вельяминове



Автором стратегии жесткого покорения Кавказа считается Ермолов. В тени его славы незаслуженно померкло имя другого покорителя Кавказа - Вельяминова. В википедии эта историческая личность описывается крайне скупо:  «Алексей Александрович Вельяминов 3-й участвовал в войнах 1805 г., турецкой 1810 г., Отечественной и в кампаниях 1813  и 1814  г., позже (1816-27) — в разных экспедициях против кавказских горцев и в персидской войне, где отличился в бою под Елизаветполем. В 1829  г., назначенный начальником 16-й пехотной  дивизии, находившейся в европейской Турции, он с нею участвовал в осаде Шумлы и в переходе через Балканы. В 1831 г. он был назначен командующим войсками Кавказской линии начальником Кавказской области, причем с 1831 по 1838  г. постоянно начальствовал экспедициями против горцев, всегда имевшими полный успех. Выступал за постепенное покорение Кавказа. Мысли его о способах покорения Кавказа вполне оправдались, когда впоследствии, с некоторыми лишь видоизменениями, применены были на практике князем Барятинским и графом Евдокимовым.»
Он был прозван Горским Ганнибалом: талантливый полководец,  блестящий стратег, человек со странностями, которые были не понятны не только врагам, но и своим солдатам и сослуживцам, жесткий, и даже слишком жестокий к своим врагам, но не лишенный благородства, умевший ценить врагов и быть снисходительным к сдавшему ему на милость противнику. И все эти качества  одном  лице:  в лице одного из главных  героев Кавказской войны – генерале Вельяминове Алексее Александровиче.   
Будучи всего на год моложе Ермолова, Вельяминов, как писал Дж. Бадли, не добился и десятой доли его (Ермолова) известности и славы; но карьера его была не менее блистательной, а заслуги были в чем-то и большими. Причину этого отыскать нетрудно. Он был человеком больших и усердно развиваемых способностей, много преуспевший в изучении военной истории; уроки прошлого он умел прикладывать к задачам настоящего, притом всегда учитывал особенности текущего момента и прибегал к тактике и стратегии, всего более им отвечающим; быстрый в принятии решений и скорый в нанесении удара, он обладал железной волей и несокрушимой решительностью; хороший организатор; совершенно бесстрашный в баталии и не менее щедро одаренный нравственным мужеством, он обладал всеми мыслимыми качествами, которые внушают уважение солдатам, и многими свойствами, что побуждают людей смело идти за этим человеком, и совсем ничем, за что его можно было бы полюбить. Спокойный, выдержанный, молчаливый, скрытный, он был неумолимо безжалостным в отношении своих солдат и беспощаден к врагу; его боялись, превозносили и ненавидели как те, так и другие.
Вельяминов был сослуживцем Ермолова во время наполеоновских войн, и они тесно дружили. Когда Ермолова послали на Кавказ, он добился назначения Вельяминова на должность начальника штаба Грузинского корпуса. Здесь, в Тифлисе, аналитический ум и организаторский талант Вельяминова, видимо, внесли решающий вклад в успехи старшего товарища. Осадная стратегия военных операций на Кавказе и реорганизация Кавказского корпуса обычно связываются с именем Ермолова, но разрабатывалось то и другое, а может, и предложено было именно Вельяминовым: «Ликвидация всех независимых и полузависимых ханств и княжеств. Полное подчинение народов и народностей Кавказа России, вытеснение непокорных горцев из своих владений, раздача земель, им принадлежавших, казакам и русским поселенцам. Постепенное продвижение вглубь гор оборонительных линий.». Русские исследователи впоследствии ошибочно назовут это «системой Ермолова». Хотя Ермолов и начал проводить ее в жизнь, окончательно она была сформулирована в 1828 г. Вельяминовым (и совершенно несправедливо приписана потом Ермолову).
Сам Вельяминов писал о Кавказе следующее: «Кавказ может быть приравнен к мощной цитадели, великолепно укрепленной природой, надежно защищенной инженерными сооружениями и обороняемой многочисленным гарнизоном. Хороший командир не преминет употребить здесь все военное искусство, проложит фортификационные параллели, устроит подкопы, заложит мины и таким образом станет полным хозяином положения. Я считаю, что подход к Кавказу должен быть именно таковым, и если ранее сия метода действий не была предпринята, дабы служить опорой и постоянным ориентиром, сама природа вещей толкнет на такие действия. Но в этом случае успех их будет достижим куда как нескоро из-за частых отклонений от верного курса».
Алексей Александрович Вельяминов по данным сытинской «Военной энциклопедии» родился в 1785 г. По мнению одного из дореволюционных биографов военачальника казачьего есаула Труфанова А.А. Вельяминов появился на свет в 1789 г. Однако в формулярном списке генерала за 1834 г. ему значилось 46 лет,  следовательно, год его рождения – 1788-й.
Вельяминов происходил из старинного рода дворян Московской губернии Подольского уезда, но, по свидетельству Г.И. Филипсона, «не имел никаких аристократических притязаний». Однажды за обедом один из подхалимов, рассчитывая доставить Алексею Александровичу удовольствие, сказал, что род генерала древний, и что в истории России Вельяминовы упоминаются ещё при Дмитрии Донском. Но командующий осадил льстеца: «Ну, это ты, дражайший, далеко хватил. При Иване Грозном действительно упоминается о Вельяминове, но видно был мошенник, за то и повешен». Семья Вельяминова обладала, видимо, довольно хорошим состоянием, т. к. за одним Алексеем Александровичем было записано 250 душ крестьян в Казанской и Курской губерниях. Практически ничего неизвестно о том, где воспитывался будущий военачальник. Однако многие современники вспоминают, что он обладал обширными знаниями, особенно в математике. В графе послужного списка о познаниях было отмечено лишь то, что «грамоте по-российски и французски читать и писать умеет и артиллерийскую науку знает». Г.И. Филипсон в своих воспоминаниях отмечал: «Вельяминов хорошо, основательно учился и много читал; но это было в молодости. Его нравственные и религиозные убеждения построились на творениях энциклопедистов и вообще писателей конца XVIII века. За новейшей литературой он мало следил, хотя у него была большая библиотека, которую он постоянно пополнял. Он считался православным, но кажется, был деистом, по крайней мере никогда не бывал в церкви и не исполнял обрядов. Настольными его книгами были «Жильблаз» и «Дон-Кихот» на французском языке. Первого ему читали даже накануне смерти; изящная литература его нисколько не интересовала».
«На службу Вельяминов зачислен был по тогдашнему обыкновению, – писал В.А. Потто, – в лейб-гвардии Семёновский полк, и шестнадцати лет от рода был уже поручиком артиллерии». В 1804 г. Вельяминов был произведён в офицеры лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады. Участвовал в компании 1805 г. против Франции. В 1810 г. принял участие в русско-турецкой войне, а затем в Отечественной войне 1812 г. и в заграничных походах русских войск. «Боевая деятельность, начавшаяся под Аустерлицом и кончившаяся в стенах Парижа, – отмечал историк, – далеко выдвинула его из рядов сверстников. Раненый в руку при штурме Рущука, имея Георгиевский крест за блистательное участие в трёхдневном сражении под Красным, Вельяминов, тогда ещё штабс-капитан первой гвардейской артиллерийской бригады, уже обратил на себя особенное внимание Ермолова. По настоянию последнего в 1816 году он и был назначен на важный пост начальника штаба отдельного Грузинского корпуса. Через два года, на двадцать восьмом году от рождения, он был уже генералом». По воспоминаниям современников, Вельяминов сделался верным другом и помощником Алексея Петровича: «Они были на ты и называли друг друга Алёшей». Любя и почитая А.П. Ермолова как отца, Вельяминов под его началом стал настоящим «кавказцем».
Ермолов широко пользовался административными и военными дарованиями Вельяминова, его энергией, огромной трудоспособностью и, наряду со штабной работой, постоянно поручал ему командование отдельными отрядами в экспедициях. «На Кавказе, – по словам В.А. Потто, – Вельяминов поспевает всюду, где только могла встретиться надобность в его знаниях и энергии: закладывает вместе с Ермоловым Сунженскую линию, строит Внезапную, громит акушинцев, затем усмиряет бунт в Имеретии, гасит восстание в шамхальстве, играет влиятельную роль в покорении Кабарды – и, наконец, является в роли начальника центра и правого фланга Кавказской линии». «За благоразумные распоряжения во время прекращения бунта в Имеретии и Гурии» Вельяминову были пожалованы алмазные знаки ордена Св. Анны 1 степени, а «за поражение абадзехов и укрощение мятежа в Кабарде» – орден Св. Владимира 2-й степени большого креста. Генерал А.А. Вельяминов был одним из главных виновников победы русских войск над иранской армией в сражении под Елисаветполем. Современник вспоминал, что командующий русскими войсками И.Ф. Паскевич не доверял ермоловским сподвижникам и даже подозревал, что они нарочно «подведут его под неудачу». Поэтому он хотел отступить под защиту Елисаветпольской крепости, и только настояние Вельяминова удержало командующего от этого намерения. Паскевич слез с коня, сел на барабан и погрузился в глубокие раздумья. В это время со стороны персов грянул первый пушечный выстрел, и началась канонада. Русские пушки молчали. «Вельяминов подъехал к Паскевичу и доложил, что время атаковать неприятеля. Паскевич поднял голову, сурово взглянул на подъехавшего и промолвил: «Место русского генерала под ядрами». Вельяминов молча повернул лошадь, выбрал курган перед фронтом, слез с коня и лёг на расстеленную бурку, под градом ядер, вырвавших несколько лошадей из его конвойной команды. Горячий по натуре и возбуждённый ещё более остановкой, князь Мадатов подскакал к Вельяминову и с упрёком спросил: что он делает и чего ждёт?
– Я исполняю приказание находиться под ядрами, – отвечал он с своею неподражаемою флегмою». Когда Паскевич, уступая настойчивости ермоловских любимцев, махнул рукой, Вельяминов и Мадатов не стали дожидаться разъяснений и атаковали иранские войска по всему фронту. В одном из писем приятелю Вельяминов сообщал: «13 го числа разбили мы у Елисаветполя самого Аббас-Мирзу, который бежал за Аракс не оглядываясь. Теперь все ханства очищены. Без сомнения, всё будет приписано теперь Паскевичу, но ты можешь уверен быть, что если дела восстановлены, то, конечно, не от того, что он сюда прислан, а несмотря на приезд его». Награждённый за это сражение орденом Св. Георгия 3-й степени, Вельяминов с отставкой А.П. Ермолова также должен был покинуть край и искать службы в России. Его назначают командиром 16-й пехотной дивизии, находившейся на европейском театре войны с Турцией, и в этом качестве А.А. Вельяминов участвовал в осаде Шумлы и в переходе через Балканы.
В 1830 г., писал В.А. Потто, «Вельяминов появляется опять на Кавказе, но уже облегчённый безусловным доверием фельдмаршала, – так немногие годы войны радикально изменили взгляды Паскевича на предшествовавшую ему эпоху и на её деятелей. Вельяминов, принадлежавший к числу тех людей, для которых почти не существует собственного «я», а есть только долг, исполнение службы да готовность принести себя всецело на алтарь отечества, не колеблясь, принял предложение фельдмаршала». Получив сначала 14-ю дивизию и успев, видимо, принять участие в подавлении польского восстания, Вельяминов в 1831 г. назначается командующим войсками Кавказской линии и начальником Кавказской области. Прибытие Вельяминова совпало с новым всплеском движения мюридизма. Направленный против имама Кази-Муллы в Дагестан, Вельяминов нанёс ему в октябре 1831 г. сильное поражение при Чир-Юрте.
«Я думаю, – писал в своих воспоминаниях Г.И. Филипсон, – не было и нет другого, кто бы так хорошо знал Кавказ, как А.А. Вельяминов; я говорю Кавказ, чтобы одним словом выразить местность, и племена, и главные лица с их отношениями и, наконец, род войны, которая возможна в этом крае. Громадная память помогала Вельяминову удержать множество имён и фактов, а методический ум давал возможность одинаково осветить всю эту крайне разнообразную картину. Из этого никак не следует, чтобы я считал непогрешимым и признавал все его действия гениальными».
С 1832 г. Вельяминов руководит строительством укреплений Геленджикской кордонной линии и Черноморской береговой линии. Постройка укреплений, прокладка дорог и просек сопровождалась постоянными стычками с горцами. Даже в бесперспективные в плане обороны укрепления на Черноморском побережье Вельяминов старался вложить весь свой военный талант. «Спуск к укреплению Кабардинскому, – вспоминал современник, – шёл по удобному шоссе, сделанном в предыдущем  году Вельяминовым и напоминавшему римские работы. Это укрепление было устроено на одну роту. Очертание разбивал сам Вельяминов, старавшийся с особенной заботливостью дефилировать внутреннее пространство от неприятельских выстрелов. От этого укрепление получило форму, наименее пригодную для такого военного учреждения – форму стрелы с наконечником на одном конце и с перьями по обе стороны другого конца».
И еще одна немаловажная деталь: при Вельяминове Кавказский корпус получил организацию, просуществовавшую еще четверть века. Среди прочего полки и их штабы получили постоянное место дислокации, были включены в систему осадных параллелей и превращены в хозяйственно-производственные единицы, отчасти способные к самообеспечению.
Генерал Вельяминов был сыном своей эпохи и своего времени. Осуждать сегодня, с точки зрения современной морали его за излишнюю жестокость, как пытаются делать некоторые кавказские исследователи, нет смысла. Для Алексея Александровича, выученика энциклопедистов, Вольтера, Монтескье способ существования горцев и само их миропредставление были принципиально незаконны, алогичны. Их следовало силой заставить жить правильно. В одном из рапортов военном министру Вельяминов так характеризовал ментальность кавказских народов: «Вашему сиятельству известно, что кавказские горцы находятся в большом невежестве. Исключая весьма небольшое количество людей, народы сии полагают, что вся Российская империя заключается в Кавказской области и в Черномории. Большая из них половина не знает даже всего пространства оных; не имеет понятия о большей части народов, населяющих самые Кавказские горы. Кумыки, чеченцы, карабулаки и ближайшие оных соседи не имеют понятия ни о Черномории, ни о горцах, обитающих близ берегов Чёрного моря; шапсуги, натухайцы, абадзехи не знают ни окрестностей Кизляра и Астрахани, ни горских народов, живущих около берегов Чёрного моря. Не удивительно, что при таком невежестве, полагают они себя довольно сильными, чтобы бороться с Русским правительством. Мнение сие нужно, кажется, между горцами уничтожить. Для сего, не отвергая иногда приходящих с покорностью, я даю однако же чувствовать всем горцам без исключения, что правительство не имеет необходимости в их покорности, и что те, от коих оная примется, должны почтить это за милость».
А.А. Вельяминов принадлежал к типу кавказских военачальников со сложившейся концепцией собственной и чужой жертвенности на алтаре государственных интересов империи. Двадцать лет он вёл напряжённую борьбу с горцами и на жестокие набеги отвечал не менее суровыми «репрессалиями». Он даже закрывал глаза на случаи перенятия кавказскими войсками черкесского обычая отрубать у убитых противников головы, покупал у казаков черепа горцев и посылал их для антропологических исследований в петербургскую академию наук. Вряд ли имеет смысл судить за это Вельяминова с точки зрения современных нравственных и правовых норм. Подобные оценки не раз встречаются в новейшей кавказоведческой литературе, но они совершенно игнорируют психологию эпохи. Если в наше время так называемых «общечеловеческих ценностей» поборники «Великой Ичкерии» не раз ужасали общественность демонстрацией отрезания голов и других частей человеческого тела, что можно говорить о средневеково-патриархальном Кавказе первой трети XIX века? «Принадлежа к числу тех людей, которые всецело приносили свою жизнь на пользу отечества, – писал о Вельяминове В.А. Потто, – он и в отношении других требовал такого же самопожертвования, которое считал нормальным в каждом человеке, и из подобных взглядов не исключал даже горцев, принявших покорность. Вот почему он не хотел разыскивать причин, которые заставляли мирных уклоняться так или иначе, от исполнения долга. А требовал от них того, чего должен был потребовать по своему характеру – безусловной верности. В этом убеждении он находил необходимым не выжидать уже исполнения общего плана Паскевича, а тушить пожар там, где он начинался. Он хотел показать и немирным чеченцам, говоря восточным изречением, «что у человека не должно быть двух голов и двух сердец» и что шатание между Кази-муллой и русским правительством может им дорого обойтись стоить». 
В то же время Вельяминов не был кровожадным человеком и искренно надеялся: «Когда горцы какими-бы мерами поставлены будут в необходимость прекратить хищническую войну, тогда без сомнения обратятся к земледелию и другим хозяйственным занятиям. Нравы их смягчатся, изменятся обычаи и образ жизни, явится желание иметь более удобностей в домашнем быту; разного рода промышленность будет непременным того последствием». Нередко случалось, что скот, отбитый русскими отрядами у абреков генерал «отдавал мирным, взамен угнанных у них беспокойными родичами; по большей части такое вознаграждение получали водворённые внутри линии. Горцы могли не жаловать Вельяминова, но убеждались, что тяготившая над ними рука, была и строго справедлива»
Помимо руководства боевыми действиями Алексей Александрович вынужден был заниматься и гражданскими делами Кавказской области, развитием торговли и промыслов, улучшением дорог. Именно Вельяминову город Ставрополь обязан своим сохранением и развитием. Когда император в октябре 1837 г. посетил город, раскисший от долгой непогоды и многочисленной слякоти, Ставрополь был настолько непригляден, что Николай I распорядился его упразднить и перенести на Кубань. Если бы Вельяминов, человек опытный, твёрдый и властный не объяснил государю, что более удобного в стратегическом отношении места для штаб-квартиры на Северном Кавказе не сыскать, приказ наверняка бы исполнили. До революции одна из ставропольских улиц называлась Вельяминовской. Значилось имя Алексея Александровича и на карте Кубани. В 1864 г. на месте бывшего укрепления Вельяминовского было основано селение Вельяминовское, преобразованное в 1896 г. в г. Туапсе.
Все очевидцы и современники Вельяминова подчеркивали странности в его  характере.  Например:  он имел привычку говорить почти всем «дражайший».  На людях он появлялся  только тогда, когда  отправлялся в экспедицию против горцев. Все остальное время просиживал в одной из комнат занимаемого им дома. Отправляясь в экспедицию, когда спрашивали его подчиненные генералы: куда, он неизменно отвечал им: «Дражайший! барабанщик вам это укажет!»  В походе он ходил подобно Наполеону I - му: сверх мундира в сером коротком сюртуке. У него был открытый стол, к которому приглашались все небогатые офицеры и штабные. Сам же он никогда не выходил к столу. За общим столом ни с кем кушал,  ел особое блюдо у себя в кабинете.  Блюдо это действительно было «особое»  — уж, так называемый желтобрюх, под желтым соусом, откормленный прежде молоком. Это кушанье он чрезвычайно любил. Вельяминов был одинок и умер от полной апатии ко всему. Непосильные труды во славу Отечества подорвали здоровье генерала Вельяминова. Во время одной из экспедиций, заметив усталость солдат и желая подать им пример, Алексей Александрович 6 часов простоял в снегу, что привело к смертельному заболеванию. «У него открылась тяжкая водяная болезнь», – писал есаул Труфанов. Когда местная медицина исчерпала свои возможности, Николай I прислал своего лейб-медика Енохина, но генерал от помощи его отказался и 27 марта 1838 г. скончался. По желанию Вельяминова его тело было отправлено в село Медведку Алексинского уезда Тульской губернии, где было имение генерала. Вместе с прахом Алексея Александровича из Ставрополя были увезены бумаги военачальника, весьма значимые для истории Кавказской войны. Часть их могла осесть в Государственном архиве Тульской области, но скорее всего они потеряны для исследователей.



Ташов-Хаджи


«Дауев Саламу Ахмедович, более 20 лет занимающийся изучением чеченского общества, его истории, культуры, обычаев и традиций, говоря о Ташав-Хаджи, утверждает, что еще до того, как в дагестанском ауле Гимры в 1928 году объявился первый имам Гази-Мухаммед, в Чечне обосновался "ставший впоследствии союзником Шамиля кумык Ташав-Хаджи. Он происходил из кумыкского с. Эндери... Ташав-Хаджи в своих проповедях утверждал, что тех, кто не последует по пути Аллаха, постигнет страшная божья кара на этом и на том свете: Он призывал к священной войне с неверными. Многие поверили ему"
Багаутдин Аджаматов

Считается, что после смерти второго имама Гамзат-Бека третьим имамом безоговорочно был избран соратник и друг детства первого имама Кази-Муллы Шамиль. Но так ли это было на самом деле? Как свидетельствуют исторические документы ( об этом пишет Покровский), претендентов на должность имама было трое: Шамиль, Ташов –Хаджи и Кибит-Магома. 
Прежде чем приступить к рассказу об этой, несомненно, крупной исторической личности в истории Кавказской войны, представлю два, на первый взгляд, одинаковых документа - вырезки из разных сайтов: чеченского и дагестанского…
"Ташав-Хаджи, как и Гази-Мухаммед и Шамиль, отправился в селение Яраг Кюринского округа к Магомеду Ярагскому, изучил тарикат и получил разрешение на распространение нового учения в Дагестане и Чечне. Он совершил паломничество в Мекку, стал муллой Эндирея, приобрел большую популярность в народе, стал одним из самых влиятельных сподвижников первого имама Дагестана - Гази-Мухаммеда. В октябре 1832 года, после гибели Гази-Мухаммеда, Ташав-Хаджи смело вышел на арену освободительного движения, объявил себя последовательным продолжателем борьбы Гази-Мухаммеда, сохранил даже его знамя. Своими умелыми действиями против колонизаторов он завоевал большой авторитет как в Чечне, так и в Дагестане".
«С благословления Мухаммада аль-Яраги распространением Накшбандийского тариката в Чечне занимался Ташу-хаджи Саясановский. Свой собственный вирд и преданных ему мюридов имел также ГIеза-хаджи Зандакский, который возрастом несколько уступал Ташу-хаджи. Он также был одним из муталимов Мухаммада аль-Яраги, которому поручил распространение Накшбандийского тариката. От великого устаза Мухаммада аль-Яраги "цепь" дошла и до Абу-шейха из Ташки-Чу, а уже из числа его последователей и с его дозволения собственные вирды создали впоследствии Усман-хаджи из Надтеречного и Элах-мулла из Чанти-Юрта. Они, в свою очередь, дальнейшее распространение мусульманской религии и нравственности среди чеченцев и ингушей возложили на Докку-шейха, Дени-шейха, Солса-хаджи и других устазов. Узум-хаджи, до которого дошла "цепь", идущая от Мухаммада аль-Яраги, также создал в Чечне собственный вирд.».
Эта глава посвящена жизнедеятельности, бесспорно, самого главного претендента на роль третьего имама - Ташов-Хаджи.
После смерти Гамзат-Бека царское военное командование предпринимает ряд экспедиций в нагорный Дагестан. Следует отдельно отметить поход Ланского в Аварию в 1834 году. В результате этого похода была взята штурмом и разорена родина Шамиля - аул Гимры. После нескольких подобных экспедиций некоторые районы Дагестана, ранее участвовавшие в военных действиях на стороне Гамзат-Бека, были приведены к присяге царю, изъявили покорность. Целостность движения мюридизма снова была нарушена. Сложилась ситуация, когда каждый из трех наиболее видных претендентов действовал самостоятельно. Пока Шамиль и Кибит-Магома были заняты объединением дагестанских вольных обществ, Ташов-Хаджи в описываемое время действовал в Чечне. В обзоре военных действий за 1835-36 г.г. говорится: “спокойствие на левом фланге Кавказской линии в 1835-1836 годах нарушено было возмутителями, главою которых был беглец Андреевской деревни Ташов-Хаджи”.  То есть пока Шамиль, объявленный третьим имамом, действовал в Дагестане, объединяя вольные общества, Ташов-Хаджи самостоятельно вел свою деятельность по объединению чеченских аулов, таких, как: Эрсеной, Шали, Атаги, Устар-Гардой и т.д. 
В некоторых исторических документах об этой, несомненно, яркой личности, говорится скупо. Однако Ташов – Хаджи действительно был одним из самых, если так можно выразиться, грозных соперников имама Шамиля. В отличие от других значительных и незначительных претендентов, Ташов-Хаджи отличался тем, что это был не воин, каким был Хаджи-Мурат, не принадлежал к ханскому роду, как Гамзат-Бек. Ташов-Хаджи был прежде всего теологом  и богословом. Как и имам Шамиль, Ташов-Хаджи учился у Курали Магомы, и принадлежал к числу тех мюридов, которые учение тариката видели не в неустанных молитвах, а в газавате (священной войне). Как и Шамиль, Ташов –Хаджи был не просто богословом и теологом, не просто административным деятелем, организатором, но и весьма грамотным и опытным военным предводителем. Достаточно привести хронологию деятельности Ташов-Хаджи: 
1834 г. 16 августа - Первое упоминание о Ташов-Хаджи в донесении полковника Розена военному министру А.И. Чернышеву.
1835 г. 10 июня - первые сведения о выступлении предводителя горцев Дагестана и Чечни Ташов-Хаджи.
1835 г. 12-15 июня - Бои между отрядами полковника Пулло и Ташов-Хаджи на реке Аргуне.
1836 г. 29 января - Бой между отрядами Пулло и Ташов-Хаджи у селения Кошкельды.
1836 г. 16 февраля - Отправка Ташов-Хаджи с отрядом в 200 человек в Чиркей для встречи с Шамилем.
1836 г. март - Совместное выступление Ташов-Хаджи и Шамиля для наказания непокорных жителей дагестанских аулов Игали, Урата, Ара-кана, Ирганая, Кодуха и Унцукуля.
1836 г. конец июня - Вторжение Шамиля с чеченскими предводителями Ташов-Хаджи и Уди-муллой в койсубулинское общество, захват Игали, Херадаре, Балахны.
1836 г. 23 августа - Карательная экспедиция полковника Пулло в аулы на реке Яман-су. Уничтожение аула Зандак. Отступление отряда Пулло под натиском Ташов-Хаджи в крепость Внезапную.
1837 г. февраль - По приглашению чеченских предводителей Ташов-Хаджи, Уди-муллы, Домбая, Умахана и Оздемира, имам Шамиль с отрядом дагестанцев прибыл в Чечню.
1837 г. 9 февраля - Поражение объединенных сил Шамиля и Ташов-Хаджи на реке Хулхулау у селения Авгуры.
1839 г. апрель - Строительство Ташовом-Хаджи укрепления при урочище Ахмат-Тала на правом берегу реки Аксай, вблизи аула Мескеты.
1839 г. апрель - Тайное соглашение между Шамилем и Ташов-Хаджи о согласованных действиях против русских войск в Чечне и Дагестане.
1839 г. 10 мая - Сражение между войсками генерала Граббе и отрядом Ташов-Хаджи у селения Мескеты. Ранение поручика А.Д. Милютина - будущего военного министра России. Отступление Ташов-Хаджи к Беною.
1839 г. весна - Ташов-Хаджи совершает беспрерывные набеги на Кавказскую линию в целях отвлечь русские силы от Дагестана.
1840 г. конец февраля, начало марта - Всеобщее восстание в Чечне под руководством Шуаиб-муллы Цонтороевского, Джаватхана Даргоевского, Ташов-Хаджи Эндиреевского, Исы Гендергеноевского.
1840 г. 16 мая - Нападение Ташов-Хаджи на крепость Внезапную.
1840 г. 5 июня - Взятие отрядами Шамиля и Ташов-Хаджи селения Зубут в Салатавии. Переход салатавских аулов на сторону восставшей Чечни.  ("Хронология истории Чечено-Ингушетии").
Самое ранее сообщение о Ташов–Хаджи приводит известный чеченский историк и писатель Абузар Айдамиров; говоря о начале проповеднической деятельности Ташов-Хаджи, он пишет: "В те времена и Кази-Мулла (Гази-Магомед) еще не был имамом, и в Чечне не было ни одного шейха. Но вот однажды вверх по Аксаю поднялся таинственный человек в сопровождении трех чеченцев. Роста человек был высокого, розовощекий и, несмотря на свои пятьдесят лет, довольно энергичный и бодрый... Говорил он на кумыкском и, как утверждали его проводники, хорошо владел турецким. И еще говорили, что человек этот святой, послан самим Аллахом, чтобы утвердить правоверный ислам в Чечне... 
Он говорил, что русский царь десятки лет пытается захватить наши земли, чтобы отнять у нас свободу, силой обратить нас в христианство. Тот же, кто хочет сохранить свободу, правоверный ислам, пусть станет под его знамена против войск неверного царя... Ташав-Хаджи ни на минуту не прекращал борьбу за свободу. Он оказывал решительное сопротивление наступавшим (царским) войскам".
Насколько сильным было влияние Ташов-Хаджи на первых порах, после смерти Гамзат-бека, говорит его переписка с имамом. Н.И. Покровский приводит ее в своем труде  “Кавказские войны и Имамат Шамиля”. “От раба Божия Хаджи-Ташова к высокопочтенному, ученому главному лицу, предводителю мусульманской нации, любезному брату Шамилю Гимринскому и всем тем, которые послушны шариату и идут на путь блистательного закона нашего. После многих приветствий извещаю я, что мы вышли против врагов для восстановления шариата нашего силой оружия, и вы можете выступить с пехотой и конницей против врагов и способствовать святому шариату и алкорану. По получении его письма не промедлите ни часу, ибо пришло время поднять полы  к возвышению нашего закона, обнажить сабли наши против врагов божиих, и так мы должны или избавиться от них, или умереть; если в случае при настоящем положении вы не ополчитесь, то наше первое стремление будет на вас и когда мы придем в вашу землю, тогда вы не различитесь от других, ибо придут столько войска, что их никто не в состоянии воротить”
Шамиль быстро отреагировал на действия Ташов-Хаджи. Через несколько дней он собрал в Чиркею своих сторонников и повелел Ташов-Хаджи и Кибид Мухаммеду явиться туда. Это был первый акт нового имама по распространению своей власти на всех местных вождей и все горские общества. В Чиркее Шамилю удалось наладить отношения с обоими военачальниками, и все трое решили впредь действовать вместе. Так начался процесс, превративший отдельных горских военачальников в подчиненных Шамилю командиров, которые довольно скоро будут именовать себя «вазирами имама».
Шамилю и его обширной правовой базе Ташов-Хаджи мог противопоставить лишь свое боевое мастерство, верность шариату и твердость в ведении джихада. Этого оказалось недостаточно, чтобы поднять на войну кумыков, которые не забыли, во что им обошлась поддержка первого имама: их земли лишены таких естественных заслонов, как леса в Чечне и горы в Дагестане, и они оказались беззащитными перед жестоким возмездием русских, и  Ташов- Хаджи не осталось ничего другого как принять главенство Шамиля и быть его верным сподвижником.
Одним из спорных моментов в личности Ташова –Хаджи – это его национальная принадлежность. Кто он был по национальности.? В последнее время на сайтах чаще стали появляться сообщения (в чеченских сайтах) что Ташу–Хаджи (Ташов-Хаджи) был чеченцем. Однако есть по этому поводу более достоверные сведения, такие как:  «Хаджи-Ташо был кумык из села Индири и входил в число последователей чеченского шейха Абдаллаха аль-Ашильти. Благодаря своей храбрости и командирским способностям он скоро стал видным чеченским военачальником.» (М. Гаммер. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Дагестана и Чечни)
В 1835 году Ташов-Хаджи признал Шамиля имамом и стал наибом Шамиля в Чечне.  В  том же году года произошли бои между отрядами подполковника Пулло и имамом Чечни Ташов-Хаджи на Аргуне. В 20-х числах августа 1836 года Пулло с царским отрядом быстрым маршем прошел до села Зандак. Аул был сожжен после боя. На призыв о помощи сошлись ополченцы из окрестных селений. Подошедшие беноевцы и жители других аулов во главе с Ташов-Хаджи вынудили царский отряд отступить. 
Ситуация в Чечне тоже быстро осложнялась, и вот-вот должен был произойти взрыв. Частые набеги Ташов-Хаджи на Кавказскую линию приняли такие масштабы, что, как пишет Дроздов, «ежедневные тревоги, вызванные проникновением маленьких отрядов горцев через кордоны по реке Терек, вынуждали стоявшие там войска все время находиться в седле и не выпускать из рук ружье. Положение в станицах было еще хуже: ожидая набега каждую минуту, станичники не могли работать на своих полях». Ответ русских был совершенно неадекватным: «Чтобы сдержать чеченцев, наши войска были вынуждены сами совершать рейды на их территорию. Для устрашения этих дикарей мы жгли их села, угоняли баранов, уводили с собой пленных, а чтобы удерживать в покорности, брали заложников, но, так и не добившись ничего существенного, возвращались на Сунжу с обозами, полными убитых и раненых офицеров и нижних чинов. Сожженные деревни снова отстраивались, и следом за нами в них снова появлялся Ташов – Хаджи».
Таким образом, летом 1836 г. Розен пришел к заключению, что Шамиля, Ташов-Хаджи и мюридизм вообще следует уничтожить раз и навсегда. Сначала была предпринята попытка развенчать Шамиля, послав к горцам лояльного к русскому правительству алима, который бы убедил их договориться с властями. Для этого обратились к ученому богослову Тазу аль-Дину ибн Мустафе (Тажудину Мустафину) из Казани, который согласился выполнить эту миссию. Однако все подвластные Шамилю общества не пустили его к себе, а некоторые даже пригрозили его убить (многие историки считают, что такую угрозу богослову Тажудину высказал Ташов-Хаджи). 
Потерпев эту неудачу и желая остановить дальнейшее продвижение мюридизма, Розен «счел необходимым начать наступление на Чечню и Дагестан и силой оружия проучить легковерных горцев». Наступление было решено провести сразу в двух направлениях. Пулло должен был разгромить Ташов-Хаджи в Зандаге, а Ройту ставилась задача в то же время вступить в Дагестан, захватить Ирганай и таким образом подорвать власть Шамиля.
2 сентября Пулло выступил из Грозной и через два дня захватил Зандаг. Отряда полковника Пулло имел намерение  "...напасть на жилище Ташав-Хаджи, ...но чеченцы, бывши предуведомлены о приближении наших войск, успели разобрать мост через Мичик и майор Бирзул, переправившись через оный вброд,  продолжал следовать далее к реке Шав-дону, за которою находится жилище Ташав-Хаджи, где чеченцы, засевшие в значительном числе в прилегающем лесу, встретили его ружейными выстрелами. Видя, что намерение его открыто... полковник Пулло, присоединив к себе майора Бирзуля, окружил дереревню Бей-Булат-юрт и, заняв оную после некоторого сопротивления, истребил её...".  Соседние с Зандагом села капитулировали перед Пулло,  но «он сам и сдавшиеся ему знали... стоит русским войскам уйти, как власть Шамиля будет тут же восстановлена».
Так и произошло на самом деле, и власть Шамиля сразу после ухода русских была восстановлена.
Из Петербурга же потребовали успехов, в частности, не остался без внимания и этот неудачный поход полковника Пулло против Ташов-Хаджи:
"Его Высочество, хотя и изволит находить весьма полезными всякого рода предприятия против сего мятежника, могущия уменьшить его влияние на горцев и ослабить его силы, но главное и необходимое условие оных во всяком случае должен быть непременный и полный успех. Без сего, предприятия сии не только не достигнут цели, но могут служить еще к распространению влияния мятежника. Рассматривая с сей точки зрения предпринятое полковником Пулло движение против Ташав-Хаджи, не имевшее никаких последствий, Государь Император изволил желать, дабы на будущее время действия сего рода были предпринимаемы с большой осмотрительностью и не иначе, как с совершенною уверенностью в успехе".
Командующий войсками в Северном Дагестане Клюки фон Клюгенау и Сунженской линией полковник Пулло получили предписание "иметь беспрестанные наблюдения за всеми действиями Ташав-Хаджи и его сообщников".
В 1839 году, согласно историческим документам, "получено было известие, что один из ревностнейших сообщников Шамиля, мулла Ташав-Хаджи, для развлечения внимания и сил отряда генерал-адъютанта Граббе, готовился производить сильные набеги на Линию; почему генералом сим признано было за необходимое, прежде чем углубиться в Гумбетовские горы, разсеять партию Ташав-Хаджи. На сей конец Чеченским отрядом сделано было из кр.Внезапной движение в землю ичкеринцев, где были довольно упорные встречи с горцами, следствием коих было истребление нескольких селений...".
Последовавшее затем наступление на Дагестан велось силами двух отрядов. Один действовал в южном Дагестане, а второй под командованием генерала П.Х. Граббе после Ичкерии направился к Ахульго. Шамиль и Ташов-Хаджи накануне разработали план совместных действий, по которому Шамиль должен был завлечь войска противника в горы, а Ташов-Хаджи ударить в тыл кавказской армии. В соответствии с этим планом Ташов-Хаджи построил два укрепления: одно в урочище Ахмат-тала, другое у села Саясан. После падения первого укрепления у стен второго укрепления произошли ожесточенные сражения. Ташов-Хаджи держался дольше всех в центральной башне укрепления, отступил с небольшой группой мюридов, нанося большие потери отряду Лабинцева.
5 июня Граббе, получив подкрепление из южного Дагестана, приступил к систематическим атакам укреплений, строительство которых велось Шамилем в течение двух лет. Ярчайшим примером мужества и героизма народов Дагестана и Чечни, стремящихся к своей независимости, является битва за Ахульго, продолжавшаяся в течение 76 дней. После взятия крепости Ахульго в августе 1839 года Шамиль, уцелевший чудом, пробирается с семьей в Чечню.
Дальнейшее развитие событий профессор А.-Г. Гаджиев описывает следующим образом:  "В селении Беной Шамиля принял Ташав-Хаджи и препроводил в один из самых глухих районов Чечни - Шубут. Начались новые страницы в истории освободительной борьбы, в которых Ташав-Хаджи принимал самое активное участие. Когда Шамиль разделил Чечню на наибства, Ташав-Хаджи получил в управление горные районы, Аух и Ичкерию.»
Как сказано в диссертации А.Б. Закс "Ташав-Хаджи и Чеченское восстание 1840 г.", "Ташав-Хаджи по поручению Шамиля возглавил его правый фланг от большой Чечни до Западного Дагестана. Великолепно владеющий тактикой партизанской войны, Ташав-Хаджи казался Кавказскому командованию вездесущим и неуловимым. Его конница то появлялась в пяти верстах от крепости Грозной, то он налетал на крепость Внезапную. В то время, когда царские войска ждали его в Герзель-ауле, он поднимал ауховцев, а когда генерал Галафеев направил карательную экспедицию в Аух, смелым рейдом он отбил в Герзель-ауле 28 артиллерийских орудий. На удачные действия генерала Фрейтага в Назрани Ташав-Хаджи ответил на другом конце левого фланга Кавказской линии, где, обосновавшись в селении Миатлы, направил отряды на Кумыкскую плоскость и в Салатавию. Как только генерал Галафеев двинулся за ним, он увел свою конницу через Аух в Ичкерию и свел к нулю значение всей дорогостоящей карательной экспедиции".
Некоторые чеченские исследователи не соглашаются с мнением, что Ташов-Хаджи еще в 1835 году признал главенство над собой имама Шамиля: «В начале 1840-х гг. во многих районах Чечни начались мощные выступления доведенных до крайности жителей, возглавленных Шоип-Муллой из аула Центарой, Джаватханом из аула Дарго, Тащу-Хадки Саясановским и другими знаменитыми предводителями. Непосредственным поводом выступления послужили жестокости военных и особенно попытка российских генералов разоружить чеченцев. Создавшаяся обстановка вызывала необходимость избрания руководителя, способного сплотить военные силы и завершить организацию систем управления государственного типа, начатую Бейбулатом Таймиевым и продолженную Тащу-Хаджи Саясановским.
7 марта 1840 г. в Урус-Мартане состоялся съезд, где обсуждались вопросы, связанные с создавшимся положением в Чечне и необходимостью объединения сил сопротивления в руках одного предводителя. В самой Чечне было немало военачальников и представителей духовенства, способных стать вождями восставшего народа и управлять им. Но народ не хотел выбирать имамом кого-либо из своих предводителей, хотя каждого из них считали достойным. Вполне возможно, что вспомнили традиции XVIII в. - приглашать править народом чужих князей, которых можно было прогнать в случае попытки их усилить свое положение и лишить чеченцев относительной свободы. Чеченцы страшно боялись возвышения своих соотечественников и оказаться под их властью, так как их усиление могло привести к бесправию, тяжелой жизни как у соседних народов, находившихся под властью местных феодалов и особенно в крепостной России. Вот и "вспомнили о Шамиле, который скитался по аулам Нагорной Чечни". Участники съезда, вопреки возражениям некоторых военачальников и представителей духовенства, провозгласили имамом Чечни и принесли присягу верности Шамилю, "ведь он не свой".
Так Шамиль стал имамом Чечни в начале марта 1840 г. и с этого времени у него появилась возможность отомстить в первую очередь владетелям Дагестана, а затем и царским генералам, разбившим его наголову осенью 1839 г.».
В заключение привожу мнение о деятельности Ташов-Хаджи Багаутдина Аджаматова, который в своем исследовании о личности данного героя, пишет следующее:  «Долгое время царские генералы, командовавшие на Кавказе, считали Шамиля и Ташав-Хаджи действующими самостоятельно и независимо один от другого. Обычно в донесениях в Петербург писали " о действиях и замыслах двух главных возмутителей между чеченскими и дагестанскими племенами Шамиля и Ташав-Хаджи". Сам факт сравнения с Шамилем, признанным вождем народов Дагестана и Чечни, свидетельствует об огромном авторитете Ташов-Хаджи.
Деятельность Ташов-Хаджи после 1840 года резко идет на спад. В официальных документах того времени его имя практически не встречается. Некоторые русские историки считают, что имам Шамиль, к тому времени сильно укрепивший свое положение, оттеснил Ташов-Хаджи на вторые роли. Но это вряд ли соответствует действительности. Известно лишь то, что Ташов-Хаджи умер в 1843 году и  похоронен в Чечне, в селении Саясан. На паломничество-зиярат к его могиле приходят тысячи мусульман со всего Северного Кавказа.