Тройка

               

    В поезд Мария Петровна садилась ночью. В полутемном тамбуре проводница проверила ее документы, билет, и Мария Петровна, стараясь не потревожить спящих, осторожно прошла к своему месту. Вагон был плацкартным. Она опустила верхнюю полку, застелила постель. Тусклый свет минут через десять погас, вагон погрузился во тьму, лишь в изголовьях теплились ночники.
    Спать она не могла. Уже несколько суток страдала бессонницей. И это случилось после приема депутата областного Законодательного собрания. Мария Петровна временно занимала у него должность секретаря, и вот –– на прием пришла молоденькая девчушка с грудным ребенком. Сквозь слезы и кое-как объяснив, что отец ее умер, матери нет, жить стало не на что, а дотация на ребенка   восемьдесят рублей, она  вскрикнула:
    – Что можно купить на восемьдесят рублей?!   
    – Хлеба, – заметила помощница депутата, который  сурово молчал и слушал.
    – Что мне делать-то? Помогите!  Пусть хоть разовое пособие выдадут! Я была в соцподдержке: нет, говорят, не положено…
    – Сколько вам лет? Какое образование? Где отец у ребенка? –– привычной обоймой  разрядилась помощница.
    – Я окончила колледж, специальность – кассир. Саша учился вместе со мной, на механика, а как узнал, что будет отцом, так сразу и смылся.
         
    Она хотела еще что-то сказать; или рассказать о своем Саше; но  депутат посмотрел на часы, и помощница прервала ее:
    – Время приема у нас ограничено. Вот вам совет: устраивайтесь на работу, а ребенку ищите няню. Сколько ему?
    – Пять месяцев. 
      
    Мария Петровна, напрягшись, ждала, что депутат вставит свое веское слово.  Какая работа с грудным младенцем? Мать будет на кассе, а он в подсобке за ящиками?  Зарплаты кассира не хватит на няню.
    И депутат  действительно вставил:
    – Вы, девушка, не хотите работать. Именно потому вы хлопочете о пособии.
    И умолк – недосягаемо-высокий.
    Мария Петровна сглотнула ком. Конечно, зачем ему эта несчастная? Он  свои деньги  считает в евро.  Она вышла за  юной матерью в коридор и взяла ее адрес. И вот думала: как помочь? 
    Вагон покачивало. Покачивание усыпляло, а сон не шел.  На соседней полке, разметавшись, густо храпела толстая женщина.  «Чем помочь?  Чем? О, Господи, чем?..» –– маялась Мария Петровна.
    Внизу закашлял ребенок. Кашель  надсадный, перемежающийся сипением, –– малыш заплакал, но никто не обеспокоился. Мария Петровна спустилась к нему, подняла, усадила, подложив под спину подушку. Наблюдая за мальчиком, оглядывалась: где же мать? А напротив  спали  еще двое детей:  такие же маленькие.
      
    Кашель у ребенка постепенно утих. Мария Петровна вернулась на место, и  снова перед ее глазами встала мать-одиночка. Сколько отчаяния было в ней!  Мария Петровна тогда поспешила сказать, что  не оставит ее, найдет выход:  испугалась, что та наложит на себя руки или кинется в бары,  соглашаться “на баньку”. 
    Баня! – внезапно пришло по ассоциации. У сестры в деревне и дом и баня.  Как же я сразу не догадалась?  Домик маленький, но зато большой  огород.  Хоть не дожить до него еще,  зима впереди, а все-таки.   
    Ребенок снова закашлял. Снова никто не обеспокоился. Но на этот раз кашель скоро прошел. 

    «Я вот что сделаю, –– продолжила мысль Мария Петровна.  –– Напишу сестре, пусть  приютит девочку.  Года за три она сына поднимет – а потом ей полегче будет.  Чтобы денежки были, может квартиру сдавать, а в деревне на свежем воздухе да на молоке…» – И от  удачной мысли у Марии Петровны камень свалился с плеч. Она задремала. Проснулась, когда пассажиры стали собирать вещи –– Москва. Вагонное радио передавало прогноз погоды, приглашало гостей столицы посетить «Снежную королеву», Черкизовский рынок и посмотреть достопримечательности. 
    «Москва! – гремело по вагону, – Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!»
      
    Мария Петровна спустилась вниз. Женщина, что лежала ночью напротив,  напяливала на троих ребятишек  одинаковые красные куртки, толчками всовывая ручонки в рукава. Надела шапки, замотала шарфами горло, но небрежно и горлышки светились наружу. Девочка кашляла. 
    – Все трое бронхитники,  – без конкретного адреса сообщила женщина. – В родимую матушку!
    – Да куда же с  больными-то? – вырвалось у Марии Петровны.
    –  Их американцы забирают. Мы на такси поедем! От вокзала до самого аэропорта! 
    – Так  малыши… – Мария Петровна не успела закончить вопроса.
    – Конечно. А вы что думали, мои, что ли?
    Мария Петровна сухо спросила:
    – В Америке нет своих детских домов? 
      
    Женщина вдруг ощерилась, став похожей на жирную крысу.
    – Да что вы прикидываетесь?! Что вы все со своей жалостью лезете? Они наших детишек спасают! Вы будто не знаете, что у нас ни лекарств, ни питания, ни ухода! А там  будет –– всё!  И за них еще доллары платят! 
    –  Мать чахоточная, – кричала уже на весь вагон. –– Отец их бросил!..  А вы тут…
    Поезд остановился. Тройка, как маленькие цыпушки, перепугано жалась  друг к другу. Мария Петровна помогла вынести их на перрон, –– сердце разрывалось от стыда и боли!  Из  ноябрьской хмари, скалясь добротными имплантатами, бежали американцы. О-кейкали, о-йескали!  Последнее, что увидела Мария Петровна, это  как тройку –– валютный товар впихнули в машину.