Вечный идиот.
Тяжело быть идиотом, но в то же время и легко и приятно.
Как-то знойным осенним летом ползу я по улице Дзержинского, а мне навстречу, но уже по улице Плещеева ползет Вахромей, мои друг. Ах, Вахромей! - радостно закричала я, увидев его плешивый оранжевый подбородок. Он тоже обрадовался, стал меня щипать за печень. Мне было весьма приятно такое его обхождение, и я возбудилась.
Какие новости, Вахрамей-друг? – завязала я разговор, шаря рукой в его брюках. А в это время на 188-м этаже Дуля Степановна, ударяя в кастрюли откусаной головой своей третьей племянницы, изгоняла из своей новой квартиры бесов. Получалось очень звучно и торжественно. Баааам – бум, баааааам – бум! Она, конечно же, била до тех пор пока все бесы не были изгнанны. По-моему, в этом нет ничего предосудительного.
Я хочу!
А теперь сижу я скрюченная перед экраном, и меня сгибает жуткая страсть и запрещенные желания. Мне даже не определить словами, чего я хочу, но как: О, КАК Я ХОЧУ!
Например: я хочу, впиться зубами в Останкинскую башню и в конце концов изнасиловать подлую. Пусть потом корчится в судороганах, а зрители у тошнотно-голубоватых экранов затянут: В кишлаке моём ардык зацвел, - и запляшут, поведут чьи-то вокабулярные ноги, и мне так нестерпимо хочется этого, что моя печень начинает подпрыгивать в ритме ча – ча – ча, при этом радостно ударяя меня по подбородку. Конечно, изнутри...
Фенечка прогуливалось...
Фенечка прогуливалось по парку тов. Вздвинско-Свинчского А.Г. Мальчик Фенечка гулял по большому парку. А по другому большому парку гуляла Фенечка-девочка. На шее у них висела большая золотая медаль. Она оттягивала им трусы. Тут Фенечко остановилось, и бросившись на землю стало её пожирать. Большими-большими кусками. Разве это запрещено? Э?