День прошел спокойно. Проснувшись, Алиса первым долгом удостоверилась, что никто не покусился на ее и отцовский рюкзаки, и только потом посмотрела на часы. До заката оставалось еще около полутора часов.
Ее уложили на покрытой старым одеялом лежанке в небольшом закутке. Рядом, кажется, спала та самая женщина, совмещавшая обязанности врача и повара, но сейчас ее уже не было. Подпольщики занимались своими делами, из одного из закутков доносился отчетливый запах припоя, в зале готовилась еда и стучала пара молотков.
Кое-как приведя себя в порядок, Алиса вышла в зал. Сидевший за столом над каким-то разобранным прибором, Карлос приподнял очки и приветственно кивнул ей, жестом приглашая присаживаться. Здесь вообще много общались жестами, и избегали говорить громко. Наверное, опасались, что Служба Контроля может найти способ прослушивать их с поверхности.
— Скоро вернется Крис, — негромко сообщил старик. — Он проводит тебя до Четвертого района. Насколько я помню, именно через него вы пробирались сюда.
Алиса кивнула. Она видела указатель неподалеку от того места, где они проходили через второе кольцо, их путь действительно пролегал через Четвертый район.
— Дальше он не пойдет, опасно. Но я думаю, ты и сама справишься.
Девушка вновь кивнула.
— Жаль твоего отца, — неожиданно продолжил Карлос. — Он был хорошим человеком, спас мне жизнь однажды.
— Это когда? — заинтересовалась Алиса.
— Давно, — протянул старик. — Еще в Центральном регионе вытащил меня из лап контрольщиков, а потом мы вместе бежали сюда, в Хьюстон. Я, он и твоя мать.
Алиса в очередной раз кивнула, не в силах сказать что-нибудь вразумительное по поводу услышанного. Она всю жизнь думала, что ее родители родились в Санта-Марии, и теперь ее сознанием овладела единственная мысль: вернуться домой, и расспросить старейшин общины о том, правду ли сказал ей этот подпольщик.
— Меня и твою мать, Марию, ведь ее так зовут, если не ошибаюсь, поймали на помощи подпольщикам. Она тогда работала на заводе по производству какой-то электроники, а я собирал электромобили. Ее сестра какими-то судьбами оказалась среди жителей канализации, таких же, как я теперь, и она таскала ей бракованные детали. А твой отец был из Службы Контроля. Нас вывезли куда-то за город, и, надо полагать, собирались с нами расправиться, но он вытащил нас. Вместе мы пробрались в самолет, прилетели сюда, и отыскали местных подпольщиков. В итоге я остался с ними, а твои родители ушли к отщепенцам.
Девушка отхлебнула травяной отвар из кружки, принесенной ей каким-то подростком. Рассказанная старым подпольщиком история категорически не желала укладываться в голове. Теперь выходило, что отец не просто не родился среди отщепенцев, а еще, вдобавок, был из Службы Контроля.
Она хотела расспросить Карлоса поподробнее, но тут появилась вчерашняя женщина с большой дымящейся кастрюлей, и подпольщики начали собираться за столом. Совсем молодая девушка, ровесница Алисы, принялась разносить миски, наполненные чечевицей. И любопытство потерпело позорное поражение в схватке со здоровым аппетитом, заставив Алису энергично приняться за завтрак. По крайней мере, здесь эта трапеза называлась именно завтраком, хотя в общине отщепенцев в это время суток обыкновенно садились ужинать.
Крис тоже пришел к столу и сел прямо напротив Алисы. Пока они ели, он несколько раз поглядывал на девушку так, будто хотел ей что-то сказать, но всякий раз, встретившись с ней взглядом, опускал глаза, делая вид, что очень занят разглядыванием содержимого своей миски. Поначалу Алиса хотела было спросить, в чем дело, но потом передумала разговаривать при всех. Лучше было оставить этот разговор на время обратного пути.
Наконец, завтрак завершился. Девушки и женщины собрали тарелки, Алиса поднялась со скамьи, и закинула за плечи свой рюкзак. Крис, подумав пару секунд, подхватил рюкзак ее отца.
— Так мы пойдем быстрее, — ответил он на немой вопрос девушки. — Отдам, когда доберемся до дороги.
Алиса кивнула, признавая его правоту. Она догадывалась, что пойдут они не по улицам, а по подземным коммуникациям, по которым даже протискиваться с двумя рюкзаками сразу будет затруднительно.
— Если выйдем прямо сейчас, — продолжил Крис, — То доберемся до дороги вскоре после заката. Это не слишком рано, чтобы пробираться через пригород?
— Не слишком, — задумчиво ответила девушка, в уме уже прикидывая, каким путем лучше добираться до спрятанной машины. — По кромешной темноте мне самой будет трудно идти.
— Тогда идем, — улыбнулся Крис.
Они наспех попрощались с подпольщиками, Алиса смущенно поблагодарила за свое спасение и оказанное ей гостеприимство. Кто-то из мужчин посоветовал ей заглядывать к ним с продуктами, пообещав предложить на обмен ценные вещи.
Крис повел ее через тот же коридор, через который они пришли в убежище подпольщиков вчера, но, выйдя за дверь, свернул в противоположную сторону.
— Оттуда, откуда мы пришли, нет пути на окраину. Те коридоры ведут в центр города, — объяснил он. — Нам и здесь придется сделать изрядный круг.
Мужчина двигался по канализационным тоннелям уверенно, даже не сверяясь ни с какой картой. Наверняка, он очень хорошо ориентировался в подземелье. Это не могло не восхитить Алису, она и сама неплохо умела отыскивать нужное направление, но здесь, в этих одинаковых коридорах, терялась, не в силах отыскать достойных примет для запоминания дороги.
— Ты хорошо знаешь эти места? — спросила девушка. — Часто тут ходишь?
— Частенько, — улыбнулся Крис. — Я люблю путешествовать.
Алиса кивнула. Многие парни в их общине тоже любили путешествовать, частенько пропадая на несколько дней, или даже недель. Порой они возвращались с добычей: шкурами и мясом животных или обломками старой техники, но чаще — с пустыми руками. Поэтому женщины очень не любили таких походов, и всегда протестовали против желания мужей и сыновей их совершать.
— А твоя жена не возмущается, что ты так часто уходишь?
Ей этот вопрос казался совершенно естественным, но Криса он, судя по всему, изрядно удивил. Мужчина даже остановился на пару секунд, чтобы оглянуться и внимательно рассмотреть свою спутницу.
— Во-первых, все подпольщики часто уходят. У нас нет своих земель, и почти все необходимое для жизни мы вынуждены воровать. А во-вторых, у меня нет жены, — ответил он.
Алиса смутилась. Ведь отец как-то рассказывал ей, что вся жизнь подпольщиков состоит из поисков мест, где можно украсть чего-нибудь ценное, и бегства от Службы Контроля, то и дело устраивающей на них облавы. Зная все это, ей не следовало удивляться частоте совершаемых ими путешествий. Но теперь ее уже удивило другое.
В их общине было принято достаточно рано вступать в брак. В свои семнадцать Алиса была девушкой на выданье, к которой приглядывались парни. Им было из кого выбирать, последние полвека женщин постоянно было больше, чем мужчин. Доктора Савина это настораживало, он утверждал, что в норме мальчиков должно рождаться больше, чем девочек, а у них все получалось наоборот.
Доктор видел в этом угрозу вырождения, вызванную отсутствием притока генетического материала со стороны, и постоянно говорил о том, что им следует наладить отношения с ближайшими общинами, или хотя бы с подпольщиками, чтобы прекратить кровосмешения. Но его особо не слушали.
И вот теперь Алиса подумала, что у подпольщиков, не заключающих веками браков исключительно в узком кругу своих, возможно, с этим все было в порядке, и мужчин рождалось больше, чем женщин.
Она оказалась почти права, придя к правильному выводу путем неверных логических заключений.
— У нас мало женщин, — усмехнулся Крис, вновь оглянувшись и заметив задумчивое выражение на лице девушки. — Они гораздо реже попадают в подполье, потому что у них обыкновенно есть достаточно своих важных дел, и нет желания совать нос в чужие.
— А как ты стал подпольщиком? — тут же поинтересовалась Алиса.
— Долгая история, — отмахнулся мужчина.
— А каково это — быть гражданином?
Крис пожал плечами.
— Все известно заранее, — сказал он. — Тебе постоянно говорят, что делать, и ты просто выполняешь свою работу. А потом идешь отдыхать туда, где отдыхают такие же, как ты. На самом деле только устаешь еще больше.
Он не слишком любил вспоминать прежнюю жизнь. Тогда ему казалось, что он даже был счастлив со своей работой, друзьями и девушкой. А теперь все это казалось ему ненастоящим, похожим скорее на роль в спектакле, чем на реальную действительность.
— И давно ты стал подпольщиком?
— Два года назад.
— А сколько тебе лет? — продолжила расспрашивать Алиса.
— Двадцать семь. Скоро двадцать восемь.
— А чем вообще ты занимаешься? — сменила тему девушка.
— Когда-то я был архитектором, — отозвался Крис. — Строил дома. Здесь, в подполье, строительством заниматься приходится нечасто. Поэтому я ворую.
В следующий тоннель протиснуться оказалось очень непросто, пришлось встать на четвереньки и тащить рюкзаки за собой. Из стенок кое-где торчали ржавые металлические штыри, которых необходимо было старательно избегать, поэтому разговор прекратился сам собой.
Все так же молча они прошли и по просторному тоннелю, явно пролегавшему под какой-то улицей, и служившему в том числе и ливневой канализацией. Сквозь решетки Алиса видела то идущих по своим делам людей, то проезжающие автомобили.
Крис двигался удивительно плавно и бесшумно, с привычной ловкостью избегая наступать в лужи. Девушке стоило некоторого труда поспевать за ним, не шлепая по воде и ни за что не запинаясь, потому поворот в один из боковых тоннелей, уходящий вниз, подальше от не успевшего еще заснуть города, вызвал у нее невольный вздох облегчения. Подпольщик с улыбкой подмигнул ей, и прошептал:
— Половина пути пройдена.
Тоннели, отличавшиеся только размерами и освещенностью, сменяли друг друга еще довольно долго. Алиса поймала себя на мысли о том, что в жизни не сумела бы запомнить путь, который они прошли, и поразилась способностям Криса.
Наконец, очередной лаз, в который они протиснулись, стал заметно забирать вверх, и закончился в тоннеле, высота которого позволяла стоять почти в полный рост. Крис огляделся, явно что-то прикинул в уме, и свернул направо.
— Мы сейчас в части, относящейся к Третьему району, а тебе нужна окраина Четвертого, — сообщил он. — Не переживай, тут совсем недалеко.
Пройти пришлось в самом деле не так уж много, всего пару сотен метров. Подпольщик уверенно остановился возле одной из решеток, к которой подбиралась лестница.
— Тут можно выбраться на поверхность.
Алиса кивнула, и уже взялась за ступеньку, готовая карабкаться вверх, когда услышала тихий, прерывистый писк, доносящийся из нагрудного кармана куртки Криса. Этот звук, похожий на какой-то сигнал тревоги, ее ужасно испугал.
— Что-то случилось? — встревожено спросила девушка. — Что это за сигнал?
— Какой сигнал? — не сразу понял подпольщик.
Сообразить, о чем речь, ему помог палец Алисы, выразительным жестом указавший на источник звука.
— Ах, этот, — протянул Крис. — Не обращай внимания, я просто забыл выключить приборчик, который ищет места с более-менее хорошим уровнем сигнала Инфосети. Надо полагать, одно из них он только что обнаружил.
Девушка кивнула, с некоторым трудом подавив вздох облегчения, закинула на каждое плечо по рюкзаку, снова взялась за лестницу, и уже открыла было рот, чтобы поблагодарить подпольщика, и распрощаться с ним. Но еще одна мысль заставила ее снова остановиться, и выпустить из рук ступеньку.
— У тебя есть доступ в сеть? — выдохнула она, глядя на Криса в упор.
— Иногда получается влезть, — осторожно ответил подпольщик.
— А ты можешь что-нибудь разузнать о том, что сделали с моим отцом? Обещаю, я в долгу не останусь, найду способ отблагодарить.
Крис прислонился спиной к стене тоннеля и задумчиво потер лоб.
— Попасть в базу данных Службы Контроля будет очень сложно, — ответил он. — Да и не факт, что в этой базе удастся что-то найти. Пойманными отщепенцами, вполне вероятно, может заниматься какое-нибудь секретное подразделение. Это ведь не мелкое хулиганство. Так что обещать тебе я ничего не могу.
— Но ты можешь хотя бы попробовать? — отчаянно спросила Алиса.
— Попробовать можно.
— Сколько времени на это потребуется?
— Не знаю, — неопределенно пожал плечами Крис. — Может быть, я управлюсь за пару дней, а может быть, придется провозиться неделю или даже дольше.
— Я вернусь через трое суток. Сможешь встретить меня здесь?
— Буду ждать тебя с полуночи до часу.
— Что мне принести для тебя?
— Захвати пару-тройку бутылок самогона. Карлос будет счастлив. А мне, в общем-то, ничего не надо.
— Совсем? — удивилась девушка.
Крис горько улыбнулся, так, что трудно было не догадаться о том, что юная жительница поселка отщепенцев при всем желании не сможет раздобыть то, что было на самом деле необходимо подпольщику.
— И потом, мы должны помогать друг другу при возможности, — договорил он.
Алиса благодарно кивнула в ответ, и наконец-то выбралась на поверхность. Было уже довольно поздно, видимо, планируя добраться до места сразу после заката, Крис исходил из собственной скорости перемещения по тоннелям. Вдвоем они шли значительно медленнее.
Впрочем, у этой задержки были и положительные моменты. На улице успело стемнеть, и на дороге не было ни одной машины. Огоньки на дисплее сканера демонстрировали, что путь между двумя датчиками Алиса выбрала верно. И ей так легко было бы поверить, что все прошло хорошо, если бы рюкзак отца, парой карабинов пристегнутый к ее собственному, не напоминал о случившемся своей мертвой тяжестью.
* * *
В поселке ее ждали. Мальчишки приветствовали появление машины радостными воплями, и немедленно побежали следом, прося прокатить. Потом один из них заметил отсутствие отца Алисы. Со всех сторон тут же посыпались вопросы, заставив девушку прибавить скорость, чтобы малышня отстала.
Старшие встретили ее молчанием. Доктор Савин забрал принесенные лекарства, немного постоял в дверях и ушел, так ничего и не сказав. Только мать беззвучно рыдала в углу, прижимая к себе перепуганную младшую сестричку. Эван, младший брат Алисы, подросток двенадцати лет, сидел рядом с ними, опустив глаза. Плакать ему было неловко, потому что старшая сестра не плакала, но и сохранять внешнее спокойствие удавалось лишь с большим трудом.
— Что теперь будет? — пробормотала мама.
Алиса хотела было спросить у нее, в самом ли деле все было так, как рассказывал подпольщик Карлос, но передумала, сообразив, что сейчас попросту не добьется толку. Они остались одни, и теперь на несколько лет сделаются для общины обузой. Следовало подумать о будущем, но сил на это просто не было. Кое-как раздевшись, девушка рухнула на свою постель и заснула.
Разбудили ее доносившиеся с кухни возбужденные голоса. Эван о чем-то спорил с мамой, и оба явно начинали сердиться, потому что братец, уперев руки в бока, загораживал собой дверной проем, а мама слишком уж гремела посудой.
— И, в конце концов, пусть Алиса сама решает, — подытожила она, со звоном водворив стопку тарелок в шкаф.
— Что решать? — поинтересовалась Алиса, отодвинув Эвана, и входя на кухню.
— Здесь была Бекка Майлз, — сообщил Эван.
Бекка Майлз была известной в общине сплетницей, крикливой и неприятной особой со вздорным характером, самовластно распоряжавшейся мужем, шестью сыновьями и тремя невестками. Семейство Сэндов она откровенно не любила, но высказывать что-либо всегда опасалась, потому что Джон Сэнд был, как ни крутись, человеком уважаемым. Во всяком случае, так было раньше.
— И чего же она от нас хотела? — очень стараясь, чтобы голос звучал ровно, процедила Алиса.
Мама опустилась на табурет, вытерла руки о старенький фартук, вздохнула и ответила:
— Она хотела предложить тебе выйти за ее сына.
— За которого?
— За Роберта.
— За дурачка Бобби?! — не поверила своим ушам Алиса. — И она что, считает, что я соглашусь?!
— Вот именно, — поддакнул Эван.
Мама промолчала. И Алиса не стала продолжать возмущаться. Она отлично понимала, что Бекка действительно вполне могла рассчитывать на то, что ее предложение будет принято. Семья Майлз, благодаря своей многочисленности, обрабатывала много земли, и не знала нужды. Но все же едва ли какая-нибудь девушка, даже не имеющая особых надежд на удачное замужество, согласилась бы выйти за дурачка Бобби. Если, конечно, ее семейство не окажется в таком вот отчаянном положении, в какое угодили теперь Сэнды.
Роберт Майлз был ровесником Алисы и последним ребенком Бекки, рожать которого доктор Савин, еще отец их нынешнего врача, ей категорически не советовал. Да и муж, поговаривают, не особо жаждал появления в семье еще одного рта. Но Бекка никого не желала слушать, слишком уж ей хотелось стать матерью большого, богатого и уважаемого семейства.
В результате ее упорства что-то пошло не так, ребенок появился на свет раньше времени, и чуть было не погиб. Его удалось выходить, и Бобби вырос здоровым, крепким парнем, не хуже старших братьев, но нормальным так и не стал. Вел он себя обыкновенно как ребенок лет пяти, хотя в поле работал за двоих.
Вполне естественно, что Бекке хотелось все же женить Бобби на ком-нибудь, чтобы о нем было кому позаботиться в будущем. Да и лишние руки в хозяйстве определенно пригодятся, а Алиса теперь представлялась весьма удачным выбором. Ведь именно ей предстояло в будущем ходить в город за необходимыми общине вещами. Такую добытчицу весьма почетно принять в семью, даже если довеском к ней станут мать и маленькая сестренка, а на пару лет еще и брат.
И вариантов того, что делать с этим предложением у Алисы было не так уж и много. До начала полевых работ осталась пара недель, и даже вдвоем с братом им не справиться вместо отца. Стало быть, придется или соглашаться, чтобы сохранить хозяйство и прокормить семью, или отказываться, и придумывать что-нибудь другое.
Именно сейчас в голове Алисы впервые промелькнула мысль податься к подпольщикам. Но сначала нужно было поговорить с мамой, обсудить рассказ Карлоса, а для этого следовало спровадить Эвана.
С братом девушка разобралась быстро, услав того проверить курятник. Едва подросток оказался на улице, как Алиса, заняв его место в дверях кухни, без обиняков спросила у все еще сидящей на табурете матери, правда ли то, что они с отцом бежали сюда из Центрального региона в компании Карлоса Эспозито.
— Правда, — устало кивнула в ответ мать.
— И отец работал в Службе Контроля?
— Работал.
— И что произошло?
— Карлос не рассказал тебе?
— Он рассказал, что вас с ним собирались казнить, но отец вытащил вас, и вы перебрались сюда. Больше ничего.
Мать вздохнула, потерла лицо ладонями, помолчала немного, глядя в пол, и, наконец, сказала:
— Моя сестра работала в Службе Статистики. Я не знаю, как так вышло, но однажды нам сообщили о несчастном случае. Якобы она попала под потерявшую управление машину, и погибла. Мы с родителями очень горевали, конечно, но тогда ничего не заподозрили. Пока однажды я не нашла в нашем тайном месте письмо.
— В каком тайном месте? — не поняла Алиса.
— Когда мы были совсем маленькими, — объяснила мама, — Еще до отправки в интернат, мы часто играли на заднем дворе нашего дома. Там из стены доставался один кирпич, и мы пользовались этим местом как тайником. Так вот, однажды я пришла навестить родителей, вышла во двор, пока мама возилась с пирогами, и зачем-то решила посмотреть, сохранился ли тайник. За кирпичом обнаружилось письмо от сестры, в котором та сообщала, что жива и находится среди подпольщиков.
— И вы встретились?
— Встретились. Им были нужны кое-какие детали, а я как раз работала на фабрике, и имела доступ к браку. Я почти год таскала им то, что удавалось вынести, тогда и познакомилась с Карлосом. Он тоже помогал подпольщикам.
— А когда ты познакомилась с отцом?
— Раньше, — улыбнулась мама. — К тому времени, как все это случилось с Анной, мы встречались уже почти год.
— И он знал о том, чем ты занималась?
— Нет, конечно. Он узнал только когда все уже раскрылось. Нас, задержанных, собрали в одном месте сразу человек тридцать, не меньше, и у всех извлекли чипы. Карлос тогда сказал, что дело плохо, и оказался прав. Ночью нас вывезли за город и заставили копать яму. Вот тут-то и появился Джон. Нам втроем удалось улизнуть от охраны. Потом, наверное, кто-то из прежних сослуживцев помог ему с переправкой сюда. Сначала мы поселились у подпольщиков, но жить в подземелье я не смогла, и не хотела, чтобы мои дети росли без солнечного света. Так мы тут и оказались.
Алиса вздохнула. Ей только что впервые пришла в голову мысль о том, что она могла бы родиться не среди отщепенцев, а в самом обычном городе, и жить нормальной жизнью гражданина. И вдруг ужасно захотелось просто прогуляться по городским улицам, не ползя на животе и не высматривая в темноте патрульных, а спокойно. Как это делали люди, виденные ею сквозь решетки канализации.
Но эта идея была лишь мимолетной, не той, что могла бы укорениться в сознании. Гораздо больше Алису увлекли совершенно другие соображения. Ей захотелось выяснить, что же такого узнала мамина сестра, и какими судьбами занесло в подполье других ей подобных.
Раньше она считала, что подпольщики отличаются от отщепенцев только местом жительства, но теперь начинала понимать, что это не так. В том мире, которым правила Корпорация, совершенно точно происходило нечто тайное и очень опасное, раз уж десятки людей вынуждены были скрываться, а тех, кто помогал этим скрывающимся, карали смертью.
Для начала следовало вернуться в город и поговорить с обитателями подземелий. Они определенно знали об этих самых тайнах значительно больше, чем любой из отщепенцев, и даже больше, чем ее родители. И надо было попытаться сделать что-нибудь для спасения отца.
— Я вернусь в город, — сказала она вслух. — Один из подпольщиков обещал мне попытаться разузнать о судьбе отца.
Мама побледнела, как полотно, услышав эти слова, вскочила на ноги и решительно схватила Алису за руку.
— Никуда не ходи, — умоляющим тоном произнесла она. — Ты ничем не сможешь помочь отцу, только сама погибнешь там.
— Не погибну, — возразила Алиса. — Живут же подпольщики, выживу и я. К тому же, что я смогу сделать тут?
— Как мы будем без тебя?
— А чем я помогу?! — сорвалась девушка, высвобождая руку. — Тем, что выйду замуж за дурачка Бобби, и буду до конца своих дней гнуть спину на полях и огородах Майлзов?
— Ты хотя бы будешь в безопасности.
— О какой безопасности ты говоришь, мама? Ведь ты сама мне только что рассказала, что вас готовы были убить за то, что вы помогали подпольщикам! Твою сестру преследовали, а ведь она не совершала никакого преступления!
— Нас тут не трогают, — попыталась было возразить женщина, но дочь перебила ее.
— Пока не трогают, — выпалила она. — А если завтра захотят тронуть? Если завтра Корпорация решит, что хватит с нее таких, как мы? Что тогда мы сможем сделать? Ведь нас легко переловят и тут же закопают. Как можно так жить, мама, если можно попытаться что-то изменить?
— Что ты изменишь? — сердито выкрикнула женщина. — Что ты сможешь сделать одна против целого мира?
— Я попытаюсь узнать правду о том, что происходит, — холодно ответила Алиса. — И уж потом буду решать, как с этой правдой поступить. Но в любом случае, я не желаю ждать, когда от меня попросту решат избавиться.
Мама снова опустилась на табуретку, и горько расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Алиса опустилась рядом на корточки, и нежно погладила женщину по колену, пытаясь успокоить.
— У тебя был отец, а у отца была ты, — прошептала она. — Вам было ради чего жить. А ради чего жить мне? Лишь бы пристроиться замуж, нарожать детей и работать, каждый вечер молясь, чтобы прошедший день не оказался для меня и моей семьи последним? Я не хочу так. И ты должна меня понять.
— Я понимаю, — пробормотала мама. — Но так за тебя боюсь…
— Я тоже боюсь за себя, — солгала Алиса.
Нет, сегодня она окончательно перестала за себя бояться. Остался страх лишь за то, что будет с ее семьей. А для нее самой никакая смерть не могла быть страшнее жизни с дурачком Бобби в качестве мужа и его достойной мамашей Беккой Майлз в качестве свекрови.
— Только не бери с собой брата, он ведь еще ребенок.
— Не буду, — пообещала девушка, хотя и понимала, что сдержать это обещание будет очень и очень непросто.
Эван характером пошел в отца, как и сама Алиса. Был таким же смелым, решительным и неугомонным. А еще он мог бы дать сто очков вперед самой Бекке Майлз в умении узнавать всевозможные новости. Поэтому единственным способом не впутывать его в то, во что Алиса собиралась влезть, было сделать все тайком, так, чтобы ни одна живая душа ни о чем не узнала и не разболтала братцу.
— Значит, ты все окончательно решила, — проговорила мама, вытирая слезы краешком фартука.
Алиса коротко кивнула, и все-таки решилась добавить:
— У меня ведь только два варианта: этот и дурачок Бобби.
Они довольно долго просидели, обнявшись, прежде чем вернулся Эван. Мальчишка успел не только навести порядок в курятнике и отыскать там пару свежих яиц, но и сбегал к колодцу за водой и новостями.
Вчера вечером вновь сломался насос, снабжавший дома поселка водой, и починить его пока что не успели, потому у колодца, поддерживаемого в порядке как раз для подобных случаев, все время находился кто-то из женщин. Пользуясь хорошим поводом, они не слишком спешили домой, останавливаясь побеседовать, и, само собой, делились последними слухами.
Судя по рассказу Эвана, вопрос о свадьбе Алисы и дурачка Бобби для общины был уже решенным. Все понимали, что странная девица, предпочитавшая женским делам мужские, и без того не была у парней нарасхват, а уж теперь, когда ее семья осталась без кормильца, желающих связаться с ней и вовсе не сыщется. Кому охота повесить на себя вместо одной жены еще троих ее родственников? А помогать сообща еще одной семье не хотелось тем более.
Потому всем было ясно, чем все закончится. Ведь попытайся Алиса отказаться от подобного брака, и зимой осиротевшему семейству Сэндов придется туго. Кто станет кормить неблагодарную девицу, уже отказавшуюся от прекрасного шанса на спасение?
— Жадные, глупые курицы! — от всей души негодовал Эван. — Вы с отцом жизнью рисковали ради них, а они хотят отдать тебя за дурачка, и еще называют это удачей! Ну уж преподобный их образумит!
Алиса только горько улыбнулась, отвернувшись к окну, чтобы не видел брат. Она-то прекрасно понимала, что преподобный примется вразумлять именно ее, говоря о том, какая прекрасная возможность ей выпала. Еще, пожалуй, он добавит и пару слов о том, что Бобби Майлз очень хороший и добрый человек, которым грешно пренебрегать. И с предпоследним утверждением будет сложно поспорить. Надо полагать, сейчас он один из немногих членов общины, и совершенно точно единственный из всех Майлзов, кто не радуется ни явно, ни тайно тому, что произошло с «этими Сэндами».
И все же, единственным чувством, которое Алиса могла питать к Бобби, была жалость. В семнадцать, и даже в восемнадцать лет еще слишком рано строить семейную жизнь на подобном основании.
Да и вообще, мысли о замужестве и раньше занимали Алису Сэнд далеко не в первую очередь, а после случившегося с отцом и вовсе отошли куда-то на десятый план. Свой выбор она уже сделала. Осталось только тайком ускользнуть в город, и заняться там поисками отца и ответов на свои вопросы.
— Давайте позавтракаем, — предложила мать, поднимаясь на ноги. — А то время к обеду, а у нас ни у кого еще крошки во рту не было.
Алиса кивнула и принялась помогать с готовкой, пользуясь возможностью закрыть не слишком приятную тему. Но счастье ее продлилось недолго.
Они едва успели сесть за стол, как в дверь постучали. К ним снова пожаловала Бекка Майлз, на этот раз в компании самого преподобного Форреста. Священник чинно поприветствовал хозяев, и в пространных выражениях изложил им свои глубочайшие соболезнования. Алиса с матерью почти столь же пространно поблагодарили его за проявленное участие. Эван тоже сказал несколько слов, причем из всего сказанного только они и были искренними.
— Рада видеть тебя, Алиса, — приторно улыбнулась Бекка. — Я уже заходила сегодня, но ты спала. Надеюсь, теперь нам с тобой удастся побеседовать.
— Надеюсь, — пожала плечами девушка.
Мать, тем временем, проводила Эвана вместе с малышкой Люси на кухню, заканчивать завтрак, и вернулась, прихватив оттуда поднос с чайником и чашками. Иногда, в особых случаях, она заваривала настоящий чай, редкость, не без труда раздобытую отцом в городе. Личные визиты преподобного были как раз из таких случаев.
Бекка Майлз с завистью вдохнула аромат заваривающегося чая, понимая, что без священника не удостоилась бы подобного угощения. Некоторое время все помолчали, но преподобный Форрест все же решился начать разговор.
— Мы все глубоко скорбим о судьбе Джона, — проговорил он. — Для нашей общины наступили тяжелые времена. Уже второй год подряд земля не балует нас урожаями, многим семьям с трудом удается прокормиться. Мы, миссис Сэнд, в неоплатном долгу перед Вашим мужем, он сделал для нас очень многое. Но сейчас, уже вынужденные поддерживать семейство покойного Питера Блэнка, мы не можем позволить себе взвалить на членов общины дополнительное бремя, и…
Дальше Алиса не стала слушать. Она просто наполнила чашки и пригубила душистый напиток. Не стоило рассчитывать на какие-нибудь новости, святой отец в точности повторял все то, что она уже узнала, и о чем успела подумать. Он явился уговорить ее не быть неблагодарной дурочкой, и принять «щедрое» предложение Майлзов.
— Я понимаю, что по традиции мы устраиваем свадьбы осенью, — подхватила Бекка, — Но в данном случае, я полагаю, незачем ждать так долго. На вашей земле нет сейчас работника, а время не ждет. Вот я и подумала, не закончить ли нам с этим делом к концу недели?
Хитрая женщина явно желала поскорее заполучить дополнительную землю и новую работницу. Последнее время ей практически одной приходилось управляться с немалым домашним хозяйством. Одна ее невестка совсем недавно родила, вторая вот-вот должна была родить, да и третья была уже на сносях. Помощницы из всех троих были не ахти.
Алиса подавила язвительную усмешку. Язык отчаянно чесался от желания высказать мерзкой тетке всю правду в глаза. Но делать этого было нельзя, или им не жить больше в общине. А маме и Люси в подполье нельзя никак.
— Мне трудно сразу ответить на столь серьезный вопрос, — опустив глаза, чтобы разыграть смущение и заодно скрыть гнев, пробормотала девушка. — Мне нужно подумать несколько дней. Сегодня понедельник, я дам ответ в четверг.
— А как же праздник? — подала голос миссис Майлз.
— Мне не до праздников, — печально обронила Алиса. — Я предпочла бы совершить все скромно.
Преподобный позволил себе явственный вздох облегчения. Он определенно опасался громких протестов и негодования, не ожидая от строптивой девицы подобных разумности и покорности.
— Стало быть, вопрос можно считать улаженным, — важно изрек он и тут же поспешно осушил свою чашку, прекрасно понимая, что нового случая выпить чаю ему может не представиться еще долго.
Едва гости покинули дом, Алиса все-таки ответила на немой вопрос, застывший в глазах матери.
— Я не отказалась, потому что это было невозможно. Но и не согласилась, потому что не хочу становиться обманщицей, — сухо сказала она.