МОЛДАВИЯ – 1947
В Кицканах в 1947 году семья Лофиченко Фёдора, с женой Людмилой и пятилетним сынишкой Колей оказалась по простой причине. В московском Гипроводхозе для Людмилы работа была, а для отца нет, оставался единственный вариант, совместная работа в Молдавской экспедиции этого проектно-изыскательского института. Делать было нечего, не разбивать же семью, и было принято решение ехать в Молдавию в Кицканы, где в то время уже находилась институтская база. Поселили их в маленькой беленькой мазанке под большой соломенной крышей (как у всех в Молдавии) на краю этого небольшого посёлка, почти у самого леса. Когда Колины родители занимались, своим обустройством, сам он с любопытством смотрел в сторону растущих неподалёку больших деревьев этого лесного массива, ведь до этого момента он никогда не видел настоящего леса. До этого он жил некоторое время у деда Кирилла на хуторе Бунаки, вокруг которого расстилалась бескрайняя, по самый горизонт, плоская как стол степь (местами пересекаемая глубокими балками). И незаметно его ноги привели к этим дотоле не виденным им большим деревьям. Подойдя совсем близко, он увидел, что под их кронами стояло большое количество необычных грузовых машин, Коля запомнил, что задние колёса у них были не круглые, как у всех других ранее им виденных машин, а продолговатые, гусеничные. Между ними ходило много людей в военной форме – это была особая военная часть, задачей которой была ликвидация противников советской власти, засевших в глухих болотистых лесных массивах Молдавии. И с помощью таких автомашин с гусеничными задними колёсами, эта армейская часть могла быстро доставлять своих бойцов в самые топкие непроходимые места, где находились базы этих местных националистов. И вот среди этих машин и стал гулять маленький Коля, где с трудом его потом обнаружил папа Федя, который с ног сбился в поисках своего сынишки. Мать и бабушка безуспешно искали его в самом посёлке и не найдя там его, послали отца искать своего сына в находившейся по соседству лесной массив, где стояла военная техника, и где они совсем не ожидали его найти.
У всех живущих в этом посёлке были свои огородные и садовые участки, родителям Коли тоже выделили небольшой участочек земли, на котором они посадили разные овощи и, конечно, царицу молдавских полей – кукурузу, основную кормилицу молдаван, коронной едой которых была кукурузная каша - мамалыга. Что было очень кстати, уже с середины лета выросшие на их огородике овощи немного помогали как-то разнообразить их скудное меню состоявшее из одной лишь мамалыги на воде. Почти всё лето молдавской экспедиции не присылали из Москвы денег (это был период послевоенной денежной реформы). За водой ходили к лесному озеру, частично заросшем камышовой растительностью и красивыми плавучими лилиями. Иногда бывало, что из наполненных водой вёдер, поставленных бабушкой на берег пруда, выпрыгивали лягушки, приводя в восторг маленького Колю. К приходу родителей с работы бабушка регулярно готовила мамалыгу исключительно на воде, на любое масло тогда у них не было денег, и суп из крапивы, которая росла по берегам этого тихого лесного пруда. Из Москвы денег им всё не присылали, выручал их единственный мешок кукурузной муки, полученный ими в качестве аванса, ещё весной на экспедиционном складе. В те годы в Молдавии был голод.
Днём Коля находился в местном детском садике, где ему очень нравилось и куда он с большой охотой возвращался каждое утро. Он запомнил, как с удовольствием лепил в песочнице разные домики и гаражики для небольших железных машинок. И в этом детсадовском коллективе он встретился с непонятной для его маленького мальчишеского ума, проявлением непонятной жестокости со стороны некоторых его маленьких друзей. Когда Коля вылепил из песка красивый домик с башенками и двориком и побежал к воспитательнице, чтобы показать ей своё красивое творение, и когда они пришли к его творению, то увидели, что оно было растоптано другим малышом, который весело приплясывал рядом, довольный таким своим поведением. При виде растоптанного своего песочного творения, Коля даже заплакал от обиды, воспитательница, видя его горестное состояние, справедливо отшлёпала «разрушителя», отчего тот сердито надулся, откровенно не понимая, почему его отшлёпали. Потом в течение его жизни Коле часто приходилось встречаться с таким ему непонятным инстинктом разрушения у своих единоплеменников.
Через некоторое время в детском саду он подружился с одной девочкой, и однажды, взяв её за руку, вышел за пределы территории детского сада и пошёл с ней гулять по ближайшим улицам посёлка. Напомним, автомашин в сёлах и посёлках тогда вообще не было, лишь изредка проезжали арбы местных селян, так что ничего не препятствовало их взаимной прогулке по заросшим травой улочкам Кицкан.
Когда в конце дня пришли родители за Колей и его подругой, то, не обнаружив их в детском садике вместе с воспитательницей в панике стали их повсюду искать. Нашли их не сразу, так они успели далеко уйти, а когда нашли, то не стали сильно их ругать, а увидев их, даже умилились, так красиво дети шли в середине улицы села взявшись за руки. После такого происшествия, воспитатели детсада стали тщательней закрывать свою входную калитку. Из этой маленькой «самоволки» Коле врезалось в память как один молдаванин кормил своих гусей. Он сидел на завалинке своего дома и лепил из мамалыги небольшие круглые шарики и клал их около себя. Сделав их какое-то количество, он подзывал к себе гусей, щипавших траву на поляне перед его домом. Гуси, слыша условный кличь своего хозяина, поднимали свои головы и степенно приближались к нему. Молдаванин, когда ближайший гусь был на расстоянии протянутой руки, быстро хватал его за шею и, зажав его тело между коленями, начинал аккуратно запихивать в гусиную глотку шарики из мамалыги. Когда шарики уже не влезали, он отпускал доверчивого и возмущённо гогочущего гуся обратно на поляну к остальным гусям. После чего не спеша принимался приготовлять очередную порцию шариков уже для следующего гуся. Когда Коля дома рассказал о таком оригинальном способе кормления гусей, то ему объяснили, что это самый распространённый в Молдавии способ добиться быстрейшего прибавления их в весе (будучи взрослым, Николай прочитал в одной из книг, что аналогичным, но естественно в более щадящем варианте боролись с худобой в гаремах турецких султанов).
Но вот в Молдавии наступила урожайная осень (голодный год закончился), всё уродилось на славу, было изобилие самых разных фруктов и овощей. А стебли кукурузы увешанные початками вымахали в вышину более трёх метров и на нашем садовом участке тоже. Лущённых кукурузных зёрен у нас получилось вместительный короб, сплетённый из ивовых прутьев. В дальнейшем, этот короб (с такими же плетёнными крышкой и двумя ручками), успешно пропутешествовал с нами до города Ливны (Орловской области), куда в дальнейшем перенёс свою проектно-изыскательскую деятельность Гипроводхоз. Тогда громогласно было объявлено о начале выполнения Сталинского плана преобразования природы, и, в Европейской части России ( особенно, в «Каменной Степи») периодически страдавших от засух, суховеев, ветровой эрозии с пыльными бурями, повсеместно высаживались полезащитные лесные полосы, а для борьбы с водной эрозией почв, по берегам всех крупных рек и крупных балок устраивались лесные полосы уже иной конструкции и, в последних, дополнительно устраивались водозадерживающие плотины, пруды которых успешно использовались в дальнейшем колхозами для орошения и водопоя скота.
Пришла осень, наконец, невыплаченная зарплата была получена моими родителями в полном объёме, их работа в Молдавской экспедиции подходила к концу, теперь у них появилось немного свободного времени, и, улучив момент, когда женщины были заняты багажными делами, готовясь к переезду на новое место работы, отец, взяв Колю за руку, пошёл с ним в сторону большого и красивого православного храма Свято-Вознесенскского монастыря. Подойдя к нему вплотную, отец обнаружил, что церковное здание было закрыто, что сильно его расстроило. Некоторое время мы постояли около него, пытаясь узнать у кого-нибудь из редких прохожих, почему он закрыт и когда он бывает открытым, но так ничего не выяснив, погуляв по обширной территории этого монастыря и полюбовавшись на его окна, на цветных стёклах которого были изображены различные библейские сцены, отправились обратно.
Почему-то мне запомнился в тот день покачивающийся понтонный (разводной) мост через Днестр. Только потом, будучи взрослым человеком, понял, что он хотел меня в нём окрестить, без лишних, даже родных, свидетелей, что ему удалось уже в городе Ливны, куда мы потом приехали из Кицкан. Наконец всё было готово к отъезду, на большую молдавскую телегу с высокими бортами были погружены весь нехитрый семейный багаж, большущий ивовый ящик с лущённой кукурузой, несколько тыкв, кабачков и сколько смогли взять овощей для еды по дороге на новое место. Остальные тыквы, кабачки, и дозревающие овощи остались благодарным соседям по огороду. Выезжали мы ранним утром, быстро превратившимся в жаркий день, колёса телеги утопали в густой дорожной пыли, которая смыкалась как вода, почти не оставляя следов после проезда по ней. Слева от дороги росли сливовые деревья, все усыпанные крупными спелыми сливами, некоторые из них, уже перезрев, в большом количестве лежали внизу на земле. Они выглядели так заманчиво и аппетитно, что Коля хотел спрыгнуть с телеги и собрать хоть немного (всё прошедшее лето он ел преимущественно одну мамалыгу), но, возница был молдаванин, и для этой цели останавливать его лошадей родные не решились. Те молдавские крупные сливы, в большом количестве тускло блестевшие из образовавшихся в придорожной пыли воронок ещё долго будут помниться потом маленькому Коле.